скачать книгу бесплатно
Вечером того же дня, меня отправили сюда, в дальний оазис, где Калакрит хотел построить большой храм Исиды. Я поселилась в маленьком глинобитном домике и стала руководить строительством храма.
Но когда дошло дело до возведения главного алтаря Исиды, приехал Калакрит и сам занялся его строительством.
Не стоит говорить, что благодаря Калакриту, я познала многие тайны учения Исиды, познала, что такое божественная любовь, которая соединяет в себе небесное и земное. Калакрит очень любил меня и учил, как через любовь развивать свои энергии, соединяя их в петлю Амюбиуса с бесконечностью. Верховный Жрец пояснил, что в мире существует гармония мужского и женского начала, и эти энергии заключены в кресте анх, как единое целое творения.
Быстро пролетело время и Калакрит закончил строительство храма, тайно от других силою мысли двигая огромные блоки и перенося их на большие расстояния.
Мои силы окрепли и однажды Верховный жрец ввел меня в построенный храм и торжественно объявил, что пришло время зачать от искры Осириса.
Это таинство я никогда не забуду.
Мы с ним взошли на алтарь, Калакрит нажал незаметный рычаг и мы оказались за спиной статуи Исиды, где к ней примыкали две такие же огромные фигуры, образуя треугольник, уходящий высоко в небо. Калакрит показал вверх и я увидела как над нами сияет звезда Сириус – звезда Исиды. Мой возлюбленный крепко поцеловал меня, мы слились в объятьях и вдруг я ощутила внезапную вспышку, которая пронизала все мое тело. Тогда я почувствовала огромную радость и удивительную легкость и такую же радость увидела в глазах любимого.
Через девять месяцев я родили Рани. Вскоре после этого Калакрит должен был ехать в Мемфис по настоянию фараона. Он нежно попрощался со мной, сказал, что наша любовь пройдет через века, потому что он любил меня во многих жизнях, и в этой жизни я – его единственная любовь. Через три месяца меня избрали Верховной Жрицей этого храма. По наставлению Калакрита, я сказала, что Рани – моя племянница, чтобы у простых жриц не возникало никаких домыслов. Ведь достичь тех высот знания, до которых доросла я, смогла бы не каждая, а наличие мужчины воспринималось как развития страсти, а не рост внутренних энергий. Все это время Калакрит не забывал меня, несколько раз приезжал, всегда посылая свою поддержку и помощь. Незадолго до смерти, Калакрит навестил меня подарил часть старинного манускрипта, и уезжая сказал, чтобы я запомнила следующее:
– «Когда разрозненное станет единым, а ты поднимешься на высоту всех ликов и отдалишь от себя пыль земли, погрузившись в глубину неба, соединив его воды с ветром, увидишь искру Осириса, взятую Исидой и заложенную в тебе изначально».
– 18—
– Я записала его слова, но долго не могла понять, о чем идет речь. Видела какие-то загадочные образы, но не могла в них разобраться. Потом поехала в Мемфис и встретилась со своей близкой подругой Аматерос, которая также была ученицей Калакрита. Оказалось и она получила часть манускрипта. Сложив свои части манускрипта, мы ничего не могли разобрать, и тогда решили встретиться с остальными двумя ученицами Калакрита. Действительно, наш Учитель был великим мудрецом, он предполагал, что мы все должны будем собраться вместе, чтобы его знания стали достоянием не одной жрицы, а целой плеяды его последовательниц. Только тогда, когда все части старинного текста соединились, мы поняли, о чем идет речь. И то, что ты сегодня услышала о ликах пирамид – это та тайна, которую нам поведал Калакрит.
– Скажи Аксианна, а другие жрицы тоже имели возлюбленных?
– Нет моя хорошая. Наша любовь была уникальной. Аматерос, как и другие ученицы, так и не смогли вызвать искру Осириса, но те знания, которыми они обладают, значительно превосходят знания других жрецов и жриц, поэтому Калакрит на совете жрецов посоветовал назначить их Верховными Жрицами храмов в разных районах Египта.
А почему ты не посвятила в жрицы Исиды свою дочь?
– Видишь ли Лулу, Богиня сама выбирает, кто ей будет служить. Несмотря на то, что Рани была зачата от искры Осириса, ее путь далек от служения. Об этом упоминал и Калакрит. Смеясь он говорил:
– Знаешь наша дочь наверное воплотит мое желание быть простым семьянином.
Поэтому, когда пришло время, я выдала ее замуж за порядочного человека. Она счастливо живет простой семейной жизнью. Ее время познания еще не пришло, но я очень бы хотела, чтобы ты когда-нибудь навестила Рани и передала от меня вот этот амулет. – Женщина достала маленькую фигурку Исиды держащую крест анх и передала Лулу.
– Но пусть это будет тайной для других.
– Обещаю, Верховная Жрица, – поклонилась ей Лулу, понимая, что Наставница доверилась ей полностью.
– Кроме того, я попрошу тебя еще об одном. Ты тоже можешь вызвать искру Осириса и зачать. Стоит тебе только войти в храм Богини Исиды и попасть во внутреннее пространство, где ты впервые услышала ее голос и увидела небо. Это произойдет с тобой и внутри тебя зародиться жизнь. Стоит лишь этого захотеть. К тому же тебе даже не нужно присутствия мужчины. Ты умеешь высекать эти искры из пространства.
– Нет Верховная Жрица, этого я не обещаю тебе. Я чувствую, что в будущем в этом мире произойдут большие перемены, а дети должны жить в мире, где есть радость.
– 19—
Спустя пятнадцать лет, Верховная Жрица храма Исиды Аксианна, отошла в вечность. Объявив перед смертью, что Богиня указала на свою избранницу, и Лулу стала Настоятельницей Храма. Вскоре указ Верховного Жреца Египта, Птахосериса, провозгласил, что Верховные Жрицы храмов Исиды будут назначаться Верховным Советом Жрецов и не должны иметь детей.
Лулу, зная, что многие жрицы и жрецы имеют общих детей сделала все от нее зависящее, чтобы устроить при своем храме школу для этих ребят. Младшим жрицам она разрешила рожать от жрецов, однако строго требовала, чтобы их союзы были созданы по любви. Сама же Лулу направляла свою энергию на управление стихиями.
Прошло немало лет. Лулу мудро правила храмом, имея большой авторитет при дворе фараона. К ней стали особо благосклонно относиться с тех пор, как Египтом стал править ее брат Сенефар. Фараон делал храму богатые подношения и много воевал, особенно с бедуинами и нумибийцами. К Настоятельнице дальнего храма Исиды, он приезжал за советом, зная, что она сильная жрица, и может предвидеть будущее. Другие родственники из царской династии побаивались Лулу, зная от жрецов, что Верховная Жрица дальнего храма Исиды обладает таким умением управлять силами природы, о котором они слышали только краем уха.
Лулу не возражала против этих слухов, но сама, помня наставления Аксианны, использовала их только в случае опасности или сильной засухи.
Однажды Лулу почувствовала, что в мире грядут большие перемены и эти перемены придут с Ливийских земель. Она вспомнила о своем обещании Аксианне, что передаст Рани крест анх.
Настоятельница решила навестить свою подругу детства и узнать, что происходит в Ливанских землях. Оставив вместо себя присматривать за храмом опытную жрицу, она сообщила Совету Жрецов о своей поездке, и отправилась в дальние земли, взяв только молодую послушницу.
Рани встретила ее радостно, но многодетная мать была в каждодневных трудах и хлопотах. У подруги детства недавно родился седьмой малыш. Семья и большое хозяйство требовало каждодневных трудов, где нужно было успевать все: и за слугами смотреть, за детьми, и за мужем ухаживать.
Муж Рани, богатый купец, был горд своим домом, хорошей женой и многочисленными детьми. Он считал, что богатство и детей даровал ему Бог Яхве и ходил молиться в храм каждую субботу. Однажды он сказал, что в храме будет великое действо, и что все Первосвященники Ливанских земель съедутся сюда, чтобы посмотреть на чудо. Но на то время, у Рани заболел младший сын и она не могла пойти. Женщина попросила Лулу сходить в храм вместо нее.
– Понимаешь, все купцы будут с женами или с женщинами их рода. У нас так положено. Ты накинешь накидку, а мой муж скажет, что ты дальняя родственница и обряд будет выполнен.
Лулу понимала, что там будет происходить действо связанное с ее дурными предчувствиями, но долг жрицы, которая дала клятву Исиде в помощи людям, требовал, от нее совершить это.
– 20—
Она согласилась на просьбу Рани, но применила защиту Исиды. Омылась в чистом источнике, помолившись, надела на себя защитные амулеты, а бусами Богини окрутила три раза свою шею, затем надела белые одежды, накинула темную плотную накидку и взяв посох вышла, готовясь к любым неожиданностям.
Войдя в храм, вслед за мужем Рани, она осмотрелась. Его высокие своды и огромное пространство несколько удивили Лулу, ведь у других народов не было высоких храмов.
Службы шли одновременно в нескольких местах, и более десятка Первосвященников ожидали своей очереди читать какую-то древнюю книгу. Муж Рани вежливо раскланивался со многими важными, седыми стариками, и те, так же отвечали ему.
Лулу, став в стороне наблюдала как муж Рани, подошел к одному из высоких постаментов, украшенных богатой тканью, золотыми сосудами и светильниками со свечами, омыл лицо, затем поцеловал у служителя руку и положив на поднос несколько золотых монет, отошел. С ним многие здоровались, высказывая уважение, а потом он стал говорить с несколькими старцами.
Почувствовав беспокойство и решив проверить свои ощущения, Лулу отошла в сторонку и стала внимательно рассматривать храм. Она обогнула толпу желающих омыться у священной чаши, и увидела, что внутри большого зала храма, сбоку встроен маленький храм.
Лулу, почувствовала, что это было первичное святилище, где сохранилась чистая и мощная энергия, хотя передняя и торцевая стены были разрушены. Маленький храм был очень древним, и очевидно, сохранил то, что было заложено Великими Жрецами древности, а нынешний Верховный Первосвященник решил приобщить эту силу, прикрыв ее новым строением.
Ей захотелось заглянуть в сохранившуюся часть древнего храма, и она тихо вошла в него. Покатый пол имел небольшие перегородки из тесаного камня, лежащие через определенные интервалы, будто они должны были задерживать воду, или какую-то энергию, и через которую могли пройти только сильные жрецы.
Лулу этому удивилась, и начала осматривать остатки старинного храма. Сюда совсем не заходили люди, пришедшие полюбоваться на роскошь нового здания, а не на старую постройку внутри него. Лулу стояла, внутри маленького храма, раздумывая какую же опасность несет большой храм. И будто для того, чтобы ей объяснить в чем суть, в полуразрушенное помещение зашел богатый ливанец. Он осмотрелся, брезгливо поморщился, сказав, что в большом зале стоит золотая скиния, от которой идет сияние, обещающее богатство и процветание, а здесь одна бедность, и вышел. Неожиданно Лулу почувствовала опасность. В этот момент в большом зале прокатился шум голосов и восторженных возгласов:
– Скиния! Божественная Скиния! Ее сейчас откроют!
Внутренним взором она видела, как в большом храме открыли крышку золотого ящика, напоминающего саркофаг. Жрица Исиды успела только подумать, что этого делать нельзя, потому, что вместо божественности, придет беда, но все пространство храма уже заполнила необычно яркая, всепроникающая вспышка, заставив людей упасть ниц, и закрыть лица покрывалами, руками, кто чем успел. Лулу плотно прижалась к простенку между стрельчатыми проемами окон, закрыла лицо руками, захватив в них свои спасительные бусы, и стала молиться Исиде, призывая Великую Мать защитить всех людей.
Жрица видела вспышку сквозь стену и крепко прижатые к глазам ладони. Затем вслед за вспышкой она увидела над толпой черных всадников, несущихся по воздуху на огромных черных лошадях. Это были не люди, а демоны. Их энергия зла была столь плотной, что люди присутствующие в храме, начали безмолвно, замертво падать. Лулу еще тесней вжалась в стену, убрав все мысли и стараясь, чтобы ни одна эмоция ее не выдала. Один из всадников на скаку заглянул в маленькое строение, но ничего не заметив вылетел наружу. За ним последовали остальные. Они летели над землей, и она покрывалась невидимой черной дымкой.
Лулу ощущала, как ее тело вибрирует, будто его трясут невиданные силы. Неожиданно вспомнив рассказ Аксианны об искре Осириса, жрица вызвала огненную энергию из основания позвоночника и она спиралеобразно начала подниматься по позвоночнику, убирая странную вибрацию тела. Стало легче, но еще не было сил пошевелиться, и тем более выйти из храма. Лулу стояла по-прежнему прижимаясь к стене, и вдруг услышала голос Исиды:
– Лулу, с этой вспышкой изменилось часть человечества. Люди уже не в состоянии открывать божественные знания и умения, потому, что их сознание и структура крови изменены. Многие из находящихся в этом храме ушли в царство мертвых. А те кто выжил, будут слепо покоряться новым жрецам, принимая каждое их слово за истину.
Ты сейчас выйдешь из храма и остановив первого возничего, возвратишься в Египет. Запиши все, что здесь увидела в священные тексты, но никому об этом не рассказывай, только вели, когда придет твой черед уходить в Царство мертвых, чтобы этот текст выбили на стенах твоей гробницы. Придет время и эти знания получит человечество.
– Когда мне готовиться отойти в Царство мертвых? – мысленно спросила Лулу.
– Еще не скоро. До этого момента пройдет еще четыре десятка лет и ты многое успеешь сделать, а потом возродишься к новой жизни в новой стране.
– Что же будет с нашей династией фараонов?
– После смерти Сенеферка будут править ещё семь царей первой династии – Последователей Гора Бога-сокола.
– А что станет с моими бусами? – неожиданно для самой себя, по-детски спросила жрица.
– Ты найдешь их в будущих жизнях, и принесешь на алтарь светлой Богини, – были последние слова Исиды.
Жемчужина вторая
– 1—
Прохладный восточный ветер раскачивал ветки цветущих слив, донося аромат до ближних холмов, покрытых молодой травой. Между деревьями бегала маленькая девочка, лет пяти, звонко смеясь и прячась от своей воспитательницы. Сама воспитательница была старше воспитанницы лет на десять, и поэтому позволяла малышке убегать, и радоваться весне, делая вид, что никак не может ее найти. Веселую беготню прервал суровый окрик старухи, которая вышла на террасу дома, посмотреть, что там за шум.
– Ван-Мей! Почему ты позволяешь Ляо—Мей так громко смеяться? Разве ты не знаешь, что беготня и прыжки у маленьких детей приводят к болям в животе?! Зайдите в дом и займитесь чем-нибудь полезным. Помогите служанкам перебрать бобы.
– Хорошо, – кивнула головой Ван-Мей и взяла свою племянницу за руку, чтобы вести на хозяйственный двор.
Но малышке так не хотелось идти в дом, что она шла еле переставляя ноги, и наконец, увидев выступающий камень специально споткнулась и упала, разразившись громким плачем, но не от боли, а от обиды на бабушку. Полуслепая старуха, вновь вышла на террасу, опираясь на палку и скрипучим, раздраженным голосом спросила:
– Ну, что там у вас такое? Почему Ляо—Мей постоянно шумит?
– Она упала и ударилась, – ответила Ван-Мей, пытаясь успокоить малышку.
– Вот несносная девчонка! Забирайтесь отсюда подальше! Отведи эту непоседу в сад, иначе она разбудит Ли-Дзина и тогда нам всем несдобровать.
Молоденькая воспитательница молча подхватила малышку на руки и унесла подальше от ворчливой старухи.
В саду Ляо—Мей быстро успокоилась и устроившись на маленькой скамейке рядом с Ван-Мей, начала слушать ее рассказы о весне.
Следует сказать, что девочка была искренне привязана к своей тетке и любила ее даже больше отца, который в ней души не чаял. А вот с бабушкой Чан Фа-Мей – матерью полковника Ли-Дзина, она не ладила. И хотя девочку назвали в честь бабушки Мей, но та считала, что у такого мужественного человека как ее сын, должны были рождаться только сыновья. Несмотря на то, что у полковника был старший сын Чен-ши, старуха беспокоилась.
Парень был взрослым и служил сотенным при дворе императора в столице государства Сун, городе Линьань. А это означало, что его жизнь всякий раз подвергалась опасности, поэтому Чан Фа-Мей, как старейшая женщина дома, настаивала на женитьбе полковника и рождении еще одного наследника.
На то была еще одна причина. Незадолго до этих событий Ли-Дзин во второй раз овдовел, и хотя имел много наложниц, грустил о своей жене. Чтобы отвлечь его от печальных мыслей, а главное, убрать всякое напоминание о второй невестке, мать полковника подыскивала ему достойную партию, озадачив всех знакомых. Самого полковника этот вопрос вовсе не беспокоил, и он поручил его решение матери. Больше всего его волновала безопасность собственных владений, так как ситуация в Южном Суне была сложная.
Монголы захватили северные провинции Китая, и правительство Южного Суна рассчитывало приобрести в лице монголов союзника для разгрома своего соседа государства Цзинь. Ли-Дзин понимал, что монголы – союзник ненадежный, и говорил об этом с сыном, предостерегая не вступать ни в какие отношения с монгольскими командирами и держаться от них подальше.
– Помни, – говорил он, – Они могут убить друг друга из-за лишней монеты. Так же они поступят с каждым, кто встанет у них на пути.
– Но отец, это ведь наши союзники против соседей! – возражал Чен-ши, – Как же я могу не доверять им в бою?
– Бой, бою рознь. Всегда смотри, кто у тебя в тылу, имей пути отступления, на которых не было бы этих союзников.
– Хорошо, я запомню твои наставления, – ответил Чен-ши, уезжая ко двору.
– 2—
Весна 1228 года выдалась спокойной и Сун готовился к войне.
Полковник Ли-Дзин решил провести эту весну со своей семьей. В конце зимы его любимица маленькая дочь Ляо—Мей, осталась сиротой, и ее воспитание он поручил своей сестре Ван-Мей. Девушке исполнилось пятнадцать лет и она была последним ребенком его матери, он – первым.
Остальные братья и сестры умерли в младенчестве. Их мать —Чан Фа-Мей сначала очень переживала смерть детей, а потом будто смирилась с этим, и всю свою любовь направила на старшего сына Ли-Дзина.
Рождение Ван-Мей для нее стало неожиданностью. Сначала женщина думала, что девочка умрет в младенчестве, как и другие дети, поэтому решила не привязываться к ней, поручив ее воспитание служанкам. Но на ее удивление девочка не умирала, а Чан Фа-Мей все боялась привязаться к ней, лишая материнского тепла и заботы. Со смертью детей, она будто окаменела внутри и равнодушно воспринимала происходящие события.
Своего мужа, который был старше ее на двадцать пять лет, Чан Фа-Мей не любила. И когда тот умер, почувствовала некоторое облегчение и стала гордо именовать себя вдовой мудрого Ку.
Только сына Ли-Дзин и все, что было связано с ним, воспринимала как свою неотложную заботу и обязанность. Это давало силы ей жить и даже по-своему, радоваться жизни.
Была еще одна причина, по которой Ли-Дзин поручил воспитания Ляо-Мей, своей сестре. Она не могла выйти замуж. И не потому, что девушка была некрасива, или не имела приданого. Вовсе нет. Ван-Мей была красавицей и имела состояние, завещанное ей отцом, но из-за данного когда-то обета, в силу сложившихся обстоятельств, она не могла выйти замуж.
А произошло это, когда Ван-Мей исполнилось четырнадцать лет. К этому времени Чан Фа-Мей присматривала жениха для дочери, желая поскорее выдать замуж и тем самым, убрать со своих глаз, как немой укор материнской любви.
Однажды в их дом постучали среди ночи. Чтобы переждать ночь, у них остановился командующий колонной Сум-Цянь. Он заехал к полковнику, зная его, как гостеприимного хозяина. Приветливо встретив старого друга и боевого командира, Ли-Дзин познакомил его со всей семьей.
От пристально взгляда Чан Фа-Мей не укрылось то, как командующий посмотрел на Ван-Мей и она за ужином начала деликатно расспрашивать гостя о его семье. Тот говорил, что ему скоро шестьдесят лет, а наследника нет и по китайским законам, через полгода ему уже нельзя будет жениться, а сыновья от наложниц незаконнорожденные.
– Так за чем же дело встало! – воскликнула Чан Фа-Мей. – У нас на выданье Ван-Мей, и если она вам по нраву мы сегодня же объявим о вашей помолвке.
– Но я должен посмотреть гороскоп вашей дочери, госпожа Чан Фа-Мей, – осторожно заявил гость, чтобы скрыть свою радость от заманчивого предложения.
Ли-Дзин дал распоряжение, чтобы пришел домашний астролог. Тот принес гороскоп Ван-Мей, и понимая настроение хозяев, составил ложный гороскоп о счастливой супружеской жизни командующего Сум Цяня и юной госпожи. Не успела девушка опомниться, как ее уже заставили дать обет верности своему жениху. Перед выходом в домашний храм, она пыталась просить мать, чтобы сжалились над ней и не выдавали замуж за старика. Но мать ответила, что Ван-Мей не понимает своего счастья, и если заупрямится, то старший брат сживет ее со свету.
– Да и я помогу ему в этом, – добавила от себя, чтобы у девушки не было ни малейших сомнений в правильности выбора. Понимая, что у нее нет иного пути, Ван-Мей пошла в храм.
В присутствии родни и приглашенных гостей, дала обет верности Сум-Цяню. Во время церемонии она несколько раз искоса взглянула на своего неожиданного жениха с чувством ужаса, думая о том, что ее юность уже закончилась, не успев начаться. Но суждено было иначе.
Свадебный пир был в разгаре, когда командующего колонной вызвали к императору, и он получил приказ выступать к Шаньдуню, куда уже выступили монгольские войска. Новоиспеченный жених отправился на поле сражения, и был убит. Весть об этом в дом полковника принес вестовой, и Чан Фа-Мей объявила, что Ван-Мей должна носить траур по своему жениху.
Через неделю в дом полковника прибыла дальняя родственница Сум-Цяня с обвинениями домашнего астролога в подлоге гороскопов. Тот, боясь за свою жизнь, уверял, что составил их правильно. Тогда пригласили астролога из дома Сум-Цяня, чтобы монах подтвердил правдивость слов своего коллеги. Ночью, астролог из дома Ли-Дзина подкупил прибывшего монаха-астролога и тот сказал, что у невесты дурной глаз. Якобы она не так посмотрела на жениха и тот скоропостижно погиб.
Чтобы избежать огласки Ли-Дзин отдал кругленькую сумму родственнице Сум-Цяня, и пообещал, что Ван-Мей никогда больше не выйдет замуж.
Такого Чан Фа-Мей не ожидала. И не потому, что ей было жаль дочь, просто она хотела поскорее избавиться от нее, чтобы та поскорее убралась из ее дома. Она расценила обещание сына как наказания не только Ван-Мей, но и себе.
– Бедная, я бедная, – ворчала она, – Вот так всегда, хочешь сделать добро, а выходит кругом одна неблагодарность. Кто же знал, что у девчонки дурной глаз?! Теперь надо ее держать от себя подальше. Что и было сделано.
Когда неожиданно умерла жена Ли-Дзина, старуха полностью убедила себя в том, что у дочери «дурной глаз». Ли-Дзин понимая, что матери ребенку никто не заменит, все-таки разрешил Ван-Мей воспитывать его дочь, видя как та любит малышку. Но строго предупредил, если не дай Бог, что-то случится с девочкой, он ее не пощадит. Ван-Мей начала уверять, что она никогда ничего плохого не делала, но брат махнул рукой, и ушел. Ей пришлось смириться с общим мнением семьи.
– 3—
Итак, был теплый весенний день и Ван-Мей рассказывала своей племяннице интересные истории о весне, которые сама услышала от ночевавшей у них монахини Фу.
Неожиданно налетели тучи, и пошел сильный дождь. Молоденькая тетка подхватила девочку на руки и пустилась бежать к дому, чтобы малышка не простудилась. Взбежав на террасу, бросилась к себе в комнату, начала вытирать девочку, переодевать в сухую одежду. Затем сбегала на кухню, принесла теплого молока с медом и заставила племянницу его выпить.
Но, к сожалению, все меры принятые Ван-Мей оказались тщетными. На вечер у малышки начался сильный жар и озноб. Ляо-Мей стала вялой, и закрывая глаза, просила, чтобы ее потеплее укутали.
Наступала ночь, девочке становилось хуже, и Ван-Мей решилась на отчаянный шаг. Она спустилась на задний двор, велела слуге запрячь лошадь в телегу, положив туда побольше сена. Затем закутала Ляо-Мей в две теплые накидки из овечьей шерсти, положила малышку на телегу и велела ехать в горный монастырь, находящийся в пяти ли от их дома.
Подъехав к монастырю, Ван-Мей постучала в ворота, и когда услышала вопрос «Кто там?», поверила, что здесь помогут.
