Четки

скачать книгу бесплатно


День был похож на день, девяносто лет продолжалась ранняя, капризная осень.

Во время Перемен дома наращивали этажи, одновременно снижая высоту потолков и деля помещения на размером поменьше. Варшава была одним из городов, решившихся на это, вместо того чтобы отстраивать все с нуля. Более оптимизированные Барселона и Сантьяго из старой архитектуры оставили только самые ценные памятники. Остальное спроектировали так, чтобы с толком использовать пространство Кольца. Такое решение пользовалось популярностью, но, по мнению Харпада, уж лучше жить в тесной клетушке в городе, что притворяется Варшавой, чем в три раза большем тридцатиуровневом подвале где-то в Бангалоре.

Коммуникатор снова отозвался. Харпад опустился на кровать и посмотрел на экран. Три непрочитанных сообщения. Юдита срочно хочет встретиться. Отправитель идентифицирован как «офицер #26», но он знал, что это она. Вольф тоже хочет встретиться в одиннадцать пятнадцать на Мокотовском поле. Нет, не хочет – Вольф встретится в одиннадцать пятнадцать на Мокотовском поле. А это через полчаса!

Харпад почти протрезвел. Мало времени.

На столе он нашел бутерброд и записку о коктейле в холодильнике. Мокрое полотенце лежало на стуле, ванна была запотевшей. Он унюхал слабый аромат парфюма. Это наводило на мысль о чем-то прекрасном и возбуждающем. Он пожалел, что так мало помнит о минувшей ночи.

После холодного душа он почувствовал себя лучше. В лифте вызвал машину из подземного гаража и через несколько минут уже ехал по проспекту Святого Иоанна Павла II. Он перевел автопилот в комфортный режим, которым никогда раньше не пользовался. Лучше прибыть на две минуты позже, чем чтобы его стошнило на следующем повороте.

После Перемен поворотов стало больше. Система улиц была растянута, словно резиновая. Это было сделано для частичного выравнивания русла Вислы, чтобы она могла создать замкнутый контур, и спасения ценных городских районов. Местами это особенно бросалось в глаза – ровные в прошлом улицы стали извилистыми. Самым большим изменением было расположение урезанного Урсуса над Ломянками и под Урсыновом. Однако это никого не заботило, потому что никто не помнил, как было раньше.

Он вышел на Батория и отослал Триумф на ближайшую парковку. День был невыносимо солнечным. Высоко над кронами вековых тополей из туманной синевы появлялась вертикальная, геометрическая сетка улиц Мокотова.

Он ступил на газон между варшавян, желающих провести полдень в самом большом городском парке. Мокотовское поле тянулось вверх аж до Вавельской. От запада поднимались многоуровневые висячие сады. На расстоянии все это напоминало увеличенную в миллион раз пемзу, но по мере приближения проявлялась их сложная, упорядоченная структура. Десятиметровые платформы соединялись узкими переходами. Десять, а может и двенадцать уровней – трудно сказать, поскольку высота платформ меняется рандомно, управляемая центральной системой парка, – поднимались вверх и падали со скоростью несколько десятков сантиметров в час. Снизу они были покрыты эмиттерами дневного света, поэтому даже под ним было достаточно светло.

Харпад сновал по нулевому уровню, ожидая сообщения от Вольфа и борясь с желанием прилечь на травку в тени, как обычный бомж. Пять минут в запасе. Он жаждал отправить сообщение Марысе – хотел извиниться за вчерашнее, объяснить необъяснимое и пообещать звездочку с небес через две недели. Вместе с отрезвлением начинался долгий этап ожидания следующего праздника встречи с дочерью. Но он ничего не написал. Это только разозлит Ренату, она точно читает корреспонденцию Марыси. Молчание суки, которую еще год назад он считал женщиной своей жизни, было более красноречивым, чем обычный поток оскорблений.

Запиликал коммуникатор. Сообщение от Вольфа с точным местом встречи. Анимационная карта на экране коммуникатора привела его к одному из входов на подземную парковку. Безопасно можно разговаривать только в акустически и электромагнитно изолированном пространстве, например, в салоне соответствующим образом защищенного лимузина, убрав коммуникаторы в дискретор.

Он спустился на лифте, спрятанном в стволе искусственного дуба. Черный Олдсмобиль Вольфа он узнал сразу. Машина выступала за линию парковочного места. На заднее крыло опирался Бульдог. Он игрался с эластомерной головоломкой. Заметив Харпада, он спрятал игрушку в карман и кивком головы указал на задние двери. Они остановились напротив зеркального окна, и охранник прошептал несколько слов в манжету. Харпад терпеливо ждал – стучать не имело смысла, поскольку салон изолирован. Через мгновение двери открылись. Харпад, почувствовав, как душа ушла в пятки, сел в машину. В свете отложенного на сиденье коммуникатора он успел заметить профиль мужчины. Острые черты лица. Темнота поглотила салон. Он ждал.

– Создаешь проблемы, – отозвался хищный голос.

Нюхач сглотнул слюну. Мужчина наклонился к нему. Из-за расстегнутого ворота рубашки выскользнула серебряная цепочка с колечком, на котором ничего не висело. Когда Харпад шел сюда, то повторял себе, что в этот раз его не запугают. Однако сейчас, когда он сидел в темноте напротив этого человека, пульс его странным образом участился, а ладони вспотели.

– Поздно лег спать… – Когда он начал это говорить, то понял, что имелось в виду совсем другое. – Я должен лично встретиться с объектом, то есть с клиентом. Иначе не смогу найти его профиль.

Минута тяжелого молчания.

– Что от тебя хотела полиция?

Сколько можно сказать? Сколько им известно?

– Была авария, – он прощупывал почву. – Говорят, кто-то манипулировал с противоаварийной системой.

– Я спрашиваю, что от тебя хотела полиция.

Значит, им известно больше.

– Отвезли меня в комиссариат и держали несколько часов, – он притворился, что передает хронологию. – Потом сказали, что хотят использовать мои способности, – нужно рассказать про визит к тому коновалу, – делали какие-то обследования. Я не знаю, какие именно. О вас я не говорил! Их интересует что-то другое.

– Что?

– Чей-то ПО. Не знаю чей.

– Когда узнаешь?

– Сегодня хотят встретиться. Может узнаю. Это никак не связано с вами.

Вообще-то связано. Для таких людей, как Вольф, связь всегда существует. Информация является потенциальным доходом, потому что ее можно продать, хотя бы тому самому политику.

– Проверь этого человека, – перед носом Харпада появился экран с изображением головы мужчины пятидесяти лет. Седые волосы, толстая шея, интеллигентное выражение лица. Харпаду он показался знакомым. – Встретишь его через пятнадцать минут, тут. – Коммуникатор нюхача запиликал, получив данные с местом встречи. – Сделаешь так, чтобы он не понял, что ты там из-за него. Ну, иди, у тебя мало времени.

– Я должен обменяться с ним несколькими словами, – сказал нюхач. – Без этого не смогу…

– Ты не скажешь ему ни слова. Как будешь знать его ПО, вернешься сюда.

Двери открылись. Харпад кивнул и вышел.

– Установи это, – сказал Бульдог. – Теперь ты используешь коммуникатор только для установления места и времени встречи. Все остальное с глазу на глаз.

До того как Харпад успел спросить, что ему нужно установить, коммуникатор пиликнул. Он посмотрел на экран. Программа, удаляющая архив сообщений. Только от Вольфа. Он запустил ее уже в лифте. «Каждое сообщение ты сможешь прочитать только раз», – таким, по крайней мере, было сообщение, появившееся на экране и сразу же исчезнувшее. «Даже это». Программа не следовала стандартам, потому что начала работу по удалению всей корреспонденции от Вольфа, не спрашивая разрешения.

Он поглядывал на экран и, лавируя между посетителями, подошел к следующему лифту, курсирующему между движимыми платформами. Если посмотреть вверх через стеклянную крышу лифта, то было видно, как спроектирован парк. Проекция уровней висячих садов Мокотовского поля давала шестиугольную закономерность кристаллической решетки, где вершины шестиугольника являлись центром платформ. Хаос многоуровневого пространственного расположения вернулся, когда Харпад вышел на шестом уровне. Аллейка посреди папоротника, можжевельника и сосен шла к центральной площади с лавками и маленьким фонтаном. Он снова посмотрел на экран. Несколько злотевро перешло к владельцам парка. Место встречи находилось где-то тут, и до него осталось секунд десять… Он поднял глаза и увидел идущего в его сторону мужчину с фотографии и женщину. Он удивленно остановился. Мужчина удостоил его мимолетным взглядом и отошел в сторону, не прерывая разговора. Нюхач встряхнулся и понял, что его так удивило. Мужчину звали Вальдемар Крушевский, депутат, часто мелькающий в новостях. На официальных мероприятиях его всегда сопровождала жена, но сейчас это была другая женщина. Ассистентка? Журналистка? Депутат встречается со многими людьми. Такие, как он, привыкли к любопытным взглядам – он уже забыл про нюхача.

Харпад проводил их взглядом. По слегка поднимающемуся помосту они перешли на платформу с плакучими ивами. Ветки живописно опускались на низший уровень. Пара исчезла в тени деревьев. Откуда Вольф знал точное время и место нахождения политика? Кто он? Какова его цель? Харпад задумался, хочет ли он знать ответы.

Он выбрал лавку в заросшем закутке платформы и уселся на ней, притворяясь, что подставляет лицо Несолнцу, а конкретно лампам верхней платформы. Он закрыл глаза, нажал на уплотнение за ухом и вошел в транс. Вздрогнул, когда появился красный профиль депутата Крушевского. Не пришлось его искать, он сразу оказался в нужном месте. Все-таки возможно найти профиль без взаимодействия с объектом. Или это работает только с публичными людьми?

В этот раз профиль был сложной пространственной структурой, послушной мыслям нюхача. Он убедился в этом, когда его немой вопрос о женщине привел к появлению блока-элемента, соединенного с нитями. Он знал, что на конце каждой нити, без необходимости следовать за ней. Элиза Струминская, ассистентка депутата. На большинстве блоков разной формы, из которых складывался профиль, Харпад не заметил никаких надписей. Просто знал, какую информацию содержит каждый блок. Он выбрал тот, что с показателем ПО. Сто тридцать три. Не поверил, проверил снова. Сто тридцать три. Самый большой показатель, который он видел. За всю свою карьеру он встретил несколько человек, которые незначительно превысили сотню. До вчерашнего дня. После встречи в зоопарке результаты подпрыгнули вверх. Вот что называется связаться с плохой компанией.

Красным был не только профиль, но и пространство вокруг. Несмотря на цвет, воздух оставался прозрачным, что противоречило законам оптики в реальном мире. Рядом проносились другие профили, также красные, с отходящими от них красными нитями. Он знал, кому они принадлежат. В этом мире Харпад был бестелесным, но окружающая среда поддавалась ему. Он коснулся, не касаясь, блока с записью «сто тридцать три» и неожиданно оказался в другом месте, за пределами профиля. Тут не было цветов, не было ничего, что он смог бы назвать. Пузырь впечатлений без дефиниций, без образов, без измерений. Другой уровень структуры g.A.I.a. Он попал внутрь машины, рассчитывающей пункты. Он понимал все, на чем сосредотачивал внимание, но не мог охватить целостности. Сложность g.A.I.a. превосходила познавательные способности его белкового мозга. Осознание было таким внезапным, что он даже не успел удивиться.

Харпад быстро отступил между угловыми профилями, переваривая новые знания. То, что он пережил минуту назад, напоминало сон, который после себя оставил эмоции, хотя сюжет его превратился в туман. Он схватил и силой воли притянул к себе единственное, что запомнил. Это была цифра сто тридцать семь. Второй порог ПО. Тот, после которого человек исчезает и никогда не возвращается.

Он увидел шкалу ПО, а конкретно две критические точки. Подумал, что является единственным человеком, который знает второй порог. Однако сильнее оказалось впечатление после короткого визита в пузырь – он давал представление о сложности g.A.I.a. И ведь это не ее сердце, а всего лишь второй слой оболочки.

Вдруг Харпад ощутил, что тут кто-то есть. Он следил за ним издалека, оставаясь в тени.

Харпад огляделся в знакомом измененном пространстве профилей первого, самого неглубокого слоя, который он считал раньше единственным. В какой-то степени он контролировал его, по крайней мере, управлял образом, который попадал в его сознание. Он попытался отгадать, где спрятался таинственный наблюдатель, но ощущение стремительно стало угасать и через минуту он снова остался один. Может, это только иллюзия? Никто ведь не проектировал эти угловые, блочные, движимые профили; никто не сплетал нити между ними. Это только игра воображения, каких-то спонтанных интерфейсов, которые появились между ним и g.A.I.a.

Он потянулся за одной из нитей возле записи депутата, странно знакомой. Потянул за нее и получил две информации: запись принадлежит ему и его показатель ПО равен нулю. Нулю. Он опешил.

Нет такого показателя ПО.

Он очнулся. Не понимал, где находится. Лишь через мгновение до него дошло, что он сидит на лавочке в парке. Харпад выглядел, наверное, действительно плохо, потому что проходившая мимо женщина ускорилась.

Он быстро дышал, под впечатлением случайного открытия. Парковая платформа Мокотовского поля медленно становилась реальной, более реальной, чем внутренности g.A.I.a. Он никогда не проверял себя. Знал, что если начнет, то не сможет остановиться. Это одна из причин, почему ПО оставался тайной. Знание показателя сильно повлияет на это значение – обратная связь. Харпад был уверен, что ему далеко до сотни, но чтобы ноль? Столько у ребенка в минуту рождения. Счетчик стартует где-то между вторым или третьим годом жизни, когда сформировалось сознание. Самые низкие результаты, которые он видел у взрослых, никогда не были ниже пятидесяти.

Он поднялся и двинулся к лифту. Все вокруг казалось ненастоящим, как будто он был на съемочной площадке. Ощущения и контроль над телом начали возвращаться, когда он внезапно упал. Кто-то помог ему подняться, но когда он встал, хватка человека не ослабла. Его потянули в кусты, он снова чуть не упал, чувствуя себя, как пьяный. Его противник, не отличавшийся большой силой, пытался его обездвижить, при этом удерживая в вертикальном положении. Но эти цели противоречат друг другу, поэтому Харпад смог вырваться.

– Ты обычный мошенник! – выкрикнула Юдита. – Псевдонюхач, как и другие. Только умнее, лучше играешь, но все равно мошенник.

Они были в низком гроте, созданном кронами ив. Ствол был столбом, поддерживающим ажурный свод. Он видел красное от злости лицо девушки в движимых тенях и сиянии просвечивающего сквозь листву Несолнца.

– У тебя нет в голове никакого чипа, – гневно шипела она. – У тебя там ничего нет! – она ткнула пальцем в его висок.

Она отступила на шаг.

– Есть сзади, – он прикоснулся к месту за правым ухом. – Тут. Включатель тут. Нажимаю на него и вхожу…

– У тебя там хрящик. Может, нарост. Даже без нервов.

Харпад пощупал подушечками пальцев утолщение за ухом.

– Это включатель, – сказал он менее уверенно. – Необходимый…

– Он ни для чего не служит. Как родинка на заднице. – Юдита покачала головой. – Откуда ты здесь взялся?

– Жил себе спокойно, – Харпад медленно начал злиться. – Вчера ты вторглась в мою жизнь. Я ничего не хотел. И тем более того, что сейчас происходит.

– Святой нашелся! Мы вышли на тебя не без причины. Ты грызешься с бывшей женой за ребенка. Сразу почувствовал свой шанс. Прикидывался только, чтобы больше выторговать.

Внезапно, иррационально, совершенно без повода, он схватил ее, притянул к себе и поцеловал. Ошарашенная, она пыталась вырваться, но у нее не слишком получалось.

– Извини. – Он отскочил от нее и спрятал руки за спину. – После транса какое-то время я сам не свой.

– Какой транс? – Она вытерла губы рукавом. – Все считают тебя мошенником.

Он стал рассказывать о ней все, что узнал, сам удивленный объемом этих знаний: имя, медицинские данные, состояние счета, а потом имена двух парней, с которыми встречалась в лицее и в институте. Когда он дошел до списка вчерашних покупок, замолчал.

Она с ужасом смотрела на него.

– Откуда ты это знаешь? – тихо спросила она.

– Из g.A.I.a., – спокойно ответил он. – Для этого вы меня схватили. Я нашел этого человека, это депутат Крушевский. Его ПО сто тридцать три. До Элиминации ему не хватает четырех пунктов. Вы этого от меня хотели, правда? Сто тридцать семь – это второй порог. Вы все уже знаете. Так теперь дадите мне сраный покой, – он непроизвольно повысил голос, – и мой сраный сертификат идеального папаши?

Злость быстро отступала. Юдита выглядела так, словно с чем-то боролась и сдерживала силы. Она коснулась его руки, потом отдернула свою ладонь и сказала:

– Может, ты и говоришь правду, а может, просто умный мошенник. Сегодня дело разрешится, а свою оплату получишь после всего.

– После чего всего?

– После того, как Крушевский перейдет второй порог и исчезнет в Элиминации.

Она раздвинула ветки и вышла из грота. Налетел легкий ветерок. Ошеломленный Харпад стоял среди движущихся теней, отбрасываемых ветвями ив. Внутренность кольца была достаточно обширной, чтобы тут появился неожиданный порыв ветра. Никто не знал его причин. Это была сумма абсолютно не предвидимых явлений, которые превращали прогноз погоды в лотерею. Через минуту ветер стих. Нюхач выбрался на свет. Юдиты нигде не было, поэтому он пошел к лифту. Двери лимузина открылись сразу. Он сел, находясь все еще в полусне.

– Сто тридцать три, – кинул он во мрак.

Щелкнул металл. Свет от зажигалки на мгновение вырвал из темноты острые черты лица. Салон наполнился дымом сигары.

– Ненавидишь ее.

Харпад сообразил, что тот говорит про бывшую жену. Он кивнул.

– Да, – тут же добавил он, поняв, что в темноте не видно жестов. – Она забрала у меня дочь.

– Мы помогаем друзьям. Если сделаешь то, что прикажу, твои проблемы исчезнут.

– Ты хочешь ее… убить?

– Твои проблемы исчезнут, – повторил Вольф. – Выполнишь задание, и Мария будет расти в безопасности. С тобой.

Харпад облизал пересохшие губы. Каждое упоминание о Марысе в устах этого человека звучало как угроза.

– В чем состоит задание?

– Снизь ПО депутата Крушевского до девяноста.

– Это… невозможно.

В темноте загорелся оранжевый огонек.

– У тебя есть время до полдевятого.

Двери открылись с тихим шипением. Харпад, не прощаясь, вышел на парковку. Не оглядываясь, дошел до лифта. Он ни на грамм не сомневался, что если не выполнит задание, то сам исчезнет. Он знал, что не сможет этого сделать. ПО нельзя изменить.

Ему осталось несколько дней жизни. Он больше никогда не увидит дочь.

Нет, все не так просто. В жизни всегда есть третий путь. И четвертый, и пятый… Этот разговор служил для передачи невысказанной угрозы, с завуалированным вторым смыслом, касающимся Марыси. «Будет расти в безопасности». Если он выполнит задание.

Это напомнило ему старый мультфильм: селезня Даффи разбойник заставлял снести золотое яйцо. Даффи хорошо знал, что не может снести яйцо, тем более золотое. Но тянул время, обманывал и разводил на дорогие безделушки, которые якобы помогали ему сосредоточиться. Тянуть время… в этой ситуации это невозможно. По какой-то причине все хотели уладить свои дела до полдевятого. И тогда до него дошло: или Вольф, или Юдита. Вольф хотел понизить ПО депутата, Юдите, то есть ее заговорщикам, нужно, чтобы депутат переступил второй порог. Противоречие. Откажет Вольфу – погибнет, выполнит его задание – выживет, но дочь не увидит, поскольку Юдита запрячет его в тюрьму за преступления по целой куче статей, о которых он даже не знал.

Он стоял на Батория и только сейчас понял, что не вызвал машину. Коснулся экрана коммуникатора. Проверил, есть ли какие-нибудь данные, что будет делать Крушевский в восемь тридцать. Оказывается, с семи до восьми его ждали дебаты в Совете. Что он может сделать через полчаса? С двумя шлюхами занюхивать белую дорожку в отельном номере?

В ожидании машины он рассматривал людей. Семья садилась в автотакс – автоматическое такси. На Мокотовском поле, может, и не было так заметно, но статистические семьи появлялись все реже. Часто выбиралась независимость, словно в ожидании, что эти странные времена пройдут. Но они не пройдут, Кольца никуда не долетят. Крутятся по кругу на солнечной карусели. Чертовом колесе. Четки городов нанизаны на гравитационную нить. Скорость вращения выбрана так, чтобы имитировать гравитацию, время вращения вокруг Солнца идентично старому земному году. Отсюда не убежать. Нельзя даже забрать Марысю и переехать в другой город. Процедуру эмиграции усложнили настолько, чтобы у желающих сразу пропадала охота в это лезть. Для отказа достаточно мелочи, а разбитая семья – это больше, чем мелочь. Он будет тут кружиться. Живой или мертвый.

Харпад упал в кресло Триумфа и включил автопилот. У него не было сил вести машину, не было сил задать даже маршрут: он коснулся случайного пункта на карте и просто смотрел в окно. Погода резко изменилась. Ряд одинаковых небоскребов вдоль проспекта Святого Иоанна Павла II размывались дождем где-то на пятидесятом уровне. Триумф медленно ехал по серому каньону рядом с другими серыми машинами. Сбоку время от времени мелькал автодост. На тротуарах серели накрытые зонтами и пленкой прилавки, продававшие вареники и гамбургеры, дальше мелькали серые люди, едва видимые в струях льющейся сверху воды. Даже огни реклам казались серыми.

Тогда он подумал о ней. После расставания с женой он кинулся в вихрь любовных романов, если романами можно назвать ночные приключения, после которых хотя бы одна из сторон была смущена своей вечерней слабостью и хотела только как можно быстрей обо всем забыть. С ней было по-другому. Несмотря на его очередные попойки, она хотела встретиться снова, и он даже не думал ей отказывать.

Новый старт? Новая жизнь?

Только бы не облажаться. Попытаться хоть раз на трезвую голову.

Он нашел в коммуникаторе ее номер и отправил сообщение: «Пообедаешь со мной?». Ответ пришел через минуту. Адрес ресторана.

Харпад глубоко вздохнул. Только бы не облажаться.

V

– Почему именно тут?

Надвислянский бульвар, район Старого города.

– Смена обстановки. Что-то новое, чтобы привлечь внимание.