За кулисами торжества

Татьяна Косенкова

За кулисами торжества

Санкт-Петербург, 1995 год. Город застыл на пороге перемен, где прошлое ещё не отпустило свои объятия, а будущее, окутанное туманом неопределённости, лишь робко проступало на горизонте. Старинные дворы-колодцы, словно хранители веков, шепчут забытые истории, взирая с немым любопытством и лёгкой тревогой на грядущее из стекла и бетона – то, что еще относительно недавно казалось немыслимым, почти инопланетным.

Но вернёмся в эпоху девяностых и пройдёмся по одной из центральных улочек, недалеко от Лиговки. Свернём в один из тех дворов, где исписанные временем стены, нависая над головой, создают ощущение замкнутого, обособленного мира. Здесь, кажется, каждый камень, каждая трещина хранит свою собственную, нерассказанную историю.

Откроем дверь одной из неприметных парадных старого двора. Нет на ней кодовых замков, нет суровых строгих домофонов. Лишь массивная, скрипучая дверь, поддающаяся с усилием, впускает в полумрак. Облупившаяся штукатурка, огромные окна, давно не знавшие чистоты. Запах сырости, смешанный с резким амбре кошек, создаёт атмосферу, достойную декораций к фильму о бандитском Петербурге, который ещё только ждет своего режиссёра.

Поднимаемся на пятый этаж. Нажимаем кнопку звонка. И вот мы в квартире, ставшей домом и убежищем для детей, лишённых родительской любви и заботы. Здесь, в отремонтированной шестикомнатной квартире со старым паркетом и новой мебелью, пробиваются ростки нового поколения, которое, несмотря ни на какие трудности, тянется к свету, к теплу, к будущему, которое они сами будут строить.

Воздух здесь пропитан неуловимым ароматом дома – тонкой симфонией знакомых запахов: манной каши, свежей выпечки, шелеста старых и новых книг, звонкого грохота игрушек. Заливистый детский смех эхом разносится по комнатам, а топот маленьких ног и тихие всхлипы сливаются в единую мелодию жизни двадцати юных душ – от малышей до восемнадцатилетних подростков. Каждый из них принёс с собой свою уникальную, зачастую трагичную историю. Эта квартира, один из первых приютов Санкт-Петербурга, стала настоящей гаванью для тех, чьи жизни были потрепаны бурями перемен, обрушившихся и на их страну, и на их семьи.

Забота воспитателей младшей группы распространялась на самых юных подопечных, от трёх до семи лет. Эти малыши, ещё не осознавая всей сложности своего положения, находили радость в ежедневных прогулках и развивающих играх. Ласковое внимание сотрудников приюта служило им заменой родительской любви. Воспитатели и медсестра неустанно следили за их здоровьем, заботливо одевая, умывая и создавая тем самым атмосферу домашнего уюта.

Дети младшего школьного возраста, ранее не ходившие школу из-за ненадлежащего ухода, нуждались в самом необходимом: крове и питании. В приюте же их обеспечивали всем необходимым. Воспитатели провожали ребят в школу и встречали после занятий. Опрятно одетые, ничем не отличаясь от своих сверстников из обычных семей, дети с радостным шумом сбегали по школьной лестнице в холл, к гардеробу, где их уже ждали воспитатели. При этом как их одноклассники, так и родители последних даже не подозревали, что эти теплые встречи им дарят сотрудники приюта.

В объятиях своих наставников дети находили любовь и утешение, ощущение принадлежности, радость от того, что их ждут после уроков и искренне интересуются школьными успехами и домашними заданиями. Для многих из воспитанников приюта это было нечто новое, чего они не смогли узнать, живя со своими кровными родителями.

Перед сном, уютно устроившись на двухъярусных кроватях, они внимательно слушали сказки и истории своих любимых воспитательниц. Воспитательницы, работающие сутки через двое, сменяли друг друга, даря детским сердцам, каждая по-своему, тепло и заботу.

В старшей группе царила атмосфера творчества и вдохновения. Каждый из трёх воспитателей был не просто наставником, но и настоящим кладезем знаний и умений, готовым щедро делиться ими с детьми. Помимо увлекательных экскурсий в музеи, кинотеатры и театры, они предлагали подросткам нечто большее.

Молодая аспирантка института культуры, словно фея эмоционального интеллекта, проводила захватывающие тренинги. Её занятия помогали ребятам лучше понимать себя и окружающих. Она была настоящей душой приюта, вдохновляя воспитателей свежими идеями и создавая в коллективе детей и взрослых атмосферу искренней дружбы и тепла.

Её коллега, скромный и интеллигентный молодой человек, посвятил себя приюту практически с самого его основания. За пять лет работы он не только делился с детьми своими знаниями в области археологии и астрономии, но и вместе с ребятами отправлялся в настоящие приключения. Они исследовали таинственные Саблинские пещеры под Санкт-Петербургом, в многодневных лыжных походах покоряли суровые Хибины, прокладывая путь сквозь бескрайние снега и ночуя под звёздным небом в большой палатке с потрескивающей в ней печью. В древнем Новгороде они присоединялись к археологическим экспедициям. А ещё он вместе с ребятами ставил по случаю праздников в приюте остроумные и забавные концертные номера.

Елена Алексеевна щедро расцвечивала будни воспитанников. Её мастерство открывало детям волшебный мир вязания и лепки из глины. Яркие стенгазеты, созданные ею, становились живым отражением жизни приюта, наполняя её неожиданным юмором. Зимой она организовывала однодневные лыжные походы. Ребята скользили по заснеженным трассам в районе Орехово, учились преодолевать дальние расстояния, изучали способы преодоления подъёмов на лыжах и уверенно мчаться с гор вниз среди величественных елей и сосен Карельского перешейка. Эти незабываемые, часто забавные моменты, запечатлённые на плёнку, навсегда остались не только на пожелтевших страницах личных фотоальбомов, но и в сердце каждого из ребят.

Подобно Елене Алексеевне, ни один из воспитателей не имел профильного педагогического образования. Когда-то все эти женщины, как и их единственный коллега-мужчина, были частью большого мира – сотрудниками крупных предприятий и научно-исследовательских институтов. Но вихрь перемен, известный как перестройка и конверсия, смел их с привычных карьерных путей, оставив наедине с неопределённостью. Судьба привела сюда, в этот приют, где их, казалось бы, утраченный научный и творческий потенциал обрёл новое, неожиданное применение. Их хобби, увлечения и навыки, опыт и умение создавать домашний уют стали бесценными в заботе о детях.

Все они умели зажигать в ребятах праздничное настроение. И в подготовке ко дню рождения директора они сами сочиняли тексты песен, шили и перешивали костюмы из того, что было на складе, создавали декорации и подбирали наряды для каждого ребёнка. По ночам, пока дети спали, воспитатели писали сценарии, готовили номера, вкладывая всю душу в подготовку каждого выступления. Они хотели подарить директору незабываемый день, наполненный искренней детской любовью и признательностью. Это был и шанс научить ребят очень важному – как отмечать праздники, ведь для многих из них день рождения был неведомым чудом. В стенах приюта каждый ребенок знал, что его всегда ждут торжественные поздравления.

К празднику директора малыши разучивали песню "Крылатые качели". Их звонкие, полные детской непосредственности голоса, еще не совсем уверенные, но такие искренние, эхом разносились по комнатам.

Везде было предпраздничное оживление. Дети, от мала до велика, были вовлечены в этот грандиозный, по меркам маленького государственного учреждения, проект. Старшие ребята учили стихи, репетировали танцы, а малыши старательно мастерили открытки, украшая их блестками и яркими рисунками.

Восемнадцатилетний Адам, единственный из старшей группы, был в стороне от предпраздничной суеты. Его кожа метиса, бархатная, как темная ночь, хранила тайны, а в глубине темных глаз, казалось, отражалась вся палитра его непростой жизни. Детский дом, приют – лишь мимолетные станции на пути, который он проходил в одиночку. Легкая усмешка иногда трогала его губы: он видел то, чего не замечали наивные взрослые, погруженные в хлопоты. Жизнь, полная испытаний, оставила неизгладимый отпечаток в его умном взгляде, наполнив его непробиваемым скептицизмом.

Вера, невысокая семнадцатилетняя девушка, носила на своём некрасивом, асимметричном лице печать судьбы, как эхо пьяного зачатия и родительского отречения. В ее серых, вечно ищущих поддержки глазах таились зависимость, желание угодить и понравиться каждому. Она жаждала любви, и в каждом мальчике видела потенциального ухажёра, надеясь, что кто-то сможет разглядеть за не выдающейся внешностью ее ранимую душу.

Шестнадцатилетний Петя, несмотря на привлекательную внешность, имел особенности в психическом развитии. Поиск подходящей для него школы стал для специалистов по социальной работе настоящим испытанием. Предыдущее учебное заведение отчислило Петю из-за проблем с поведением, и уже полгода он жил в приюте, не посещая занятий. Воспитатели или медсестры периодически сопровождали его в величественное здание в центре города. Там в просторных кабинетах с лепниной и высокими потолками Центральная психолого-медико-педагогическая комиссия проводила комплексное обследование подростка. Задача комиссии заключалась в своевременном выявлении особенностей его физического и психического развития и подготовке рекомендаций по дальнейшему обучению и воспитанию.

Приближался день рождения директора, и для Пети это означало одно: нужно сделать подарок. Он притащил с помойки массивный паркетный блок, полный решимости превратить его в стол. Подросток выпросил у заведующего АХО наждачную бумагу и с головой ушёл в работу, мечтая о том, как грубый материал преобразится в нечто красивое. Поиски ножек для стола были полны разочарований – попадались лишь какие-то палки. Но однажды, к его искренней радости, на той же помойке он обнаружил настоящие балясины! Петя был вне себя от счастья.

На помойку он пробирался тайком, несмотря на запреты. Петру объяснили, что мусорные баки – это место для бытовых отходов, и подчеркнули опасность заражения инфекциями из-за грязи, насекомых и грызунов. Однако привыкший к другому образу жизни в семье, Петр не видел в этом угрозы. Он был убежден в своей правоте и готов был доказывать это, демонстрируя на собственном примере, что опасения взрослых преувеличены. Мусорные баки манили его, и Петр сам вызвался выносить мусор из приюта, пользуясь тем, что не все сотрудники знали о запрете допускать его к помойке.

Воспитатели неоднократно просили Петю шлифовать своё изделие на лестнице, но он упорно со скандалом тащил свои "сокровища" в комнату к кровати, чтобы работать сидя. Пришлось организовать ему место со стулом и табуреткой на лестничной клетке. Петя очень боялся, что директор увидит подарок и обрадуется раньше времени. Чтобы не допустить такой трагичной для парня ситуации, воспитатели предложили ему работать по вечерам и в выходные. Мальчик согласился и тогда уже Петя каждый день мучил всех новым вопросом, ушёл директор или нет.

Высокая, стройная, с пронзительными серыми глазами, Виктория держалась отстранённо, словно глядя на всех свысока. Её мир вращался вокруг собственного отражения в зеркале, где каждая деталь внешности тщательно выверялась. Макияж был её второй кожей, без которой она не решалась показаться миру. После уроков девушка исчезала на долгие часы, возвращаясь лишь с наступлением темноты. Любые намёки на бытовые обязанности вызывали у неё резкое возмущение: "Я здесь ничего не пачкаю, почему я должна убирать?" Эта холодная отстранённость была её щитом, призванным скрыть глубокую рану, – стыд и боль от того, что её домом стал приют.

Несмотря на прошлый опыт алкоголизма, семнадцатилетний Тимофей в приюте проявил удивительную стойкость, успешно избегая соблазнов. Он чётко осознавал, что учёба – это его путь к лучшему будущему, и воспитатели в этом ему активно помогали. Их способность заинтересовать, найти индивидуальный подход и вдохновить своим примером оказалась решающей. Тимофей стремился к достойной жизни и с искренней благодарностью принимал каждую возможность, которую предоставлял приют. Здесь в отличие от прежних праздников, омрачённых пьяным куражом неблагополучных родственников, он чувствовал необходимость соответствовать высоким стандартам, установленным коллективом приюта. Поэтому к предстоящему празднованию дня рождения директора он подготовился особенно тщательно: выгладил рубашку и брюки, разучил слова песни, предвкушая радостное событие.