Логика истории СССР

скачать книгу бесплатно

Логика истории СССР
Юрий Александрович Корытин

До сих пор историю СССР только описывали, но никто не пытался её объяснить. В этой работе методами политэкономического анализа вскрывается логика развития нашей страны в ХХ веке. Материалистический подход к объяснению исторического процесса позволил выявить фундаментальный фактор, определявший развитие Советского Союза на протяжении всего периода его существования. Как следствие, все этапы и факты истории СССР получили своё логическое объяснение.

Юрий Корытин

Логика истории СССР

В последние десятилетия наука обогатилась многими работами, посвящёнными советскому периоду отечественной истории. Опубликовано большое количество ранее недоступных для изучения архивных документов, которые заставили во многом пересмотреть устоявшиеся представления. Кажется, не осталось больше ни секретных материалов, ни запретных тем.

Однако, несмотря на обилие новых фактов, история СССР до сих пор не объяснена, а следовательно, и не понята должным образом. Фундаментальные факторы, определявшие весь ход советской истории, её логику, остаются нераскрытыми.

До недавних пор считалось, что общество развивается по восходящей, от менее прогрессивной общественно-экономической формации к более прогрессивной, и это обстоятельство всецело определяет логику истории нашей страны. События последних десятилетий заставили усомниться в столь однозначно прямолинейной интерпретации исторического процесса. У многих отказ от прежних идеологических и методологических представлений вылился в волну критического и, более того, огульно-отрицательного отношения ко всему советскому. Однако совершенно очевидно, что радикальный разрыв с прошлым не способствовал постижению истории СССР как логически взаимосвязанного и закономерного процесса. Невозможно постичь истину, просто поменяв прежние оценки на противоположные.

Вместе с тем в необъяснённом, а следовательно, и непредсказуемом мире как отдельный человек, так и общество в целом не могут не ощущать психологического дискомфорта. Поэтому сохраняющаяся необъяснённость советского периода нашей истории, кажущаяся иррациональность отдельных её событий и этапов из чисто научного факта превратились в общественно-политическую проблему. В этой работе преследуется цель приблизиться к пониманию объективной логики истории Советского Союза, подразумевая под этим не простое комментирование событий, а выявление фундаментальных причин, их породивших.

Метод анализа истории

Для выявления логики истории прежде всего необходимо выбрать правильный метод анализа, который среди всего многообразия фактов и действующих лиц позволит установить причинно-следственные связи.

Бурные процессы последних десятилетий в методологическом плане привели по крайней мере к одному положительному результату. Окончательно доказана безальтернативность метода исторического материализма для выявления скрытых движущих сил исторического процесса. Следует напомнить в этой связи тот факт, что западное научное сообщество, не отягощённое идеологическими установками властей и мелочным догматизмом, не смогло, между тем, за десятилетия существования СССР выявить логику его истории. Совершенно очевидно, что невозможно добиться весомого результата в объяснении истории Советского Союза, делая главный упор на личные качества или волюнтаристские (якобы) действия его вождей, «тоталитарную природу» большевизма или особенности национального характера. Представляется, что ключевую роль в отечественной истории играли всё-таки экономические факторы, тесно связанные с господствующей в обществе идеологией.

И тут самое время вспомнить об истмате. Его можно уподобить известному методу наименьших квадратов. Так же как и он, истмат позволяет на фоне неимоверного количества фактов, событий и поступков выявить тенденцию развития и её скрытую логику.

Сущность метода исторического материализма в наиболее краткой форме сформулировал Ф. Энгельс, по мнению которого «в историческом процессе определяющим моментом в конечном счёте является производство»

. Действительно, способ производства как основополагающий экономический фактор не может не отражаться на всех общественных процессах. Вместе с тем к анализу этого влияния следует подходить диалектически. Энгельс, выделив слова «в конечном счёте», хотел этим подчеркнуть, что экономика не является единственной движущей силой общественного прогресса. На развитие страны оказывают влияние множество других факторов – географическая среда, исторически сложившийся тип государства, культурные традиции, религия, социально-психологические черты нации и т. д. Не следует забывать, что историю творят люди, и она несёт отпечаток их характеров, озарений и заблуждений, мужества и трусости, верности и предательства. Советский Союз находился в эпицентре главных бурь ХХ века, поэтому на жизнь страны влияли происходящие в мире процессы и политика других держав. Только рассматривая все эти факторы в совокупности, можно получить представление о подлинных причинах событий и движущих силах исторического процесса. Однако, не рискуя ошибиться, можно со всей категоричностью утверждать, что именно особенности существовавшего в СССР способа производства, его достоинства и недостатки, заложенные в нём противоречия обусловили основные черты советского социализма и явились главным фактором, определившим вектор развития советского общества и ход истории СССР.

(Здесь и далее комментарии к основному тексту выделяются отступом слева).

Попытки объяснить логику истории СССР патологической ненавистью коммунистов к свободе и демократии, властолюбием Сталина или некой «особостью» нашего цивилизационного развития вызывают ассоциацию с муравьём, который сидит на голове слона и полагает, что смена окружающей панорамы определяется направлением ветра, влиянием Луны или даже его собственными желаниями. Только истмат позволяет разглядеть слона, то есть за перипетиями политической борьбы, столкновением личных амбиций и торжеством кажущейся случайности обнаружить фундаментальную движущую силу происходящих в обществе процессов – она заключается в противоречиях и особенностях существующего способа производства.

Другое дело, что недопустимо абсолютизировать любой метод, в том числе, и исторический материализм. Истмат применим отнюдь и далеко не к любому явлению общественной жизни. Сфера его действия ограничена самыми глубинными, основополагающими процессами, охватывающими большие массы людей на протяжении длительных исторических периодов.

В этой работе поставленная цель – выявление логики истории СССР достигается методом политэкономического анализа, применяемого в рамках материалистического понимания исторического процесса.

Вульгарный коммунизм

Вместе с тем правильного метода анализа может оказаться недостаточно для достижения поставленной цели: ведь чтобы исследовать историю СССР через призму существовавшего способа производства, надо сначала точно определить его (способа производства) политэкономическое содержание. На этом пути, возможно, придётся отказаться от привычных, «незыблемых» представлений о советском социализме. Однако, только установив истинную социально-экономическую природу советского строя, мы получим ключ, применяя который к различным событиям и этапам жизни страны, можно вскрыть их истинную суть.

Всё это заставляет нас для достижения поставленной цели – выявления логики истории СССР – уделить самое серьёзное внимание определению сущности «советского» способа производства. Подробный его анализ изложен в других публикациях

. Здесь уместно основной упор сделать на историю его становления.

Исходным пунктом анализа должно служить то обстоятельство, что Маркс в основу своего учёния положил трудовую теорию стоимости.

Стоимость – ключевая категория политэкономии. Сразу следует уяснить: то, что каждый из нас обычно называет стоимостью и политэкономическая категория «стоимость» – совершенно разные вещи, хотя и носят, по недосмотру учёных, одинаковое название. В первом случае стоимость – это привычный, но неправильный (с научной точки зрения) синоним цены. С точки же зрения политэкономии стоимость (конечно, стоило бы во избежание путаницы подобрать другое название) представляет собой некую субстанцию, которая делает возможным обмен качественно различных товаров. В обычной жизни мы не задумываемся, почему, например, цена пакета молока равна цене двух буханок хлеба? Другими словами, почему пакет молока может быть обменян именно на две буханки, а не на одну, двадцать или двести? Экономисты утверждают, что обменное отношение определяется как раз стоимостями (в политэкономическом понимании этого термина) обоих товаров – молока и хлеба. Но вот по поводу того, что собой представляет эта загадочная субстанция – стоимость, единого мнения до сих пор нет.

Одни учёные утверждают, что стоимость определяется полезностью товара для потребителя. Собственный товар имеет меньшую полезность, чем чужой, поэтому возможен обмен двух товаров.

Другие учёные считают, что стоимость определяется совокупностью всех затрат, учитываемых в себестоимости товара – затрат капитала, труда и др.

В марксистской трудовой теории постулируется, что стоимость создаётся только затратами труда наёмных работников. Капитал (средства производства), сам по себе также являющийся результатом приложения труда, но в прошлом периоде, лишь переносит без изменения свою стоимость на товар. Поэтому он не создаёт новой стоимости. Обмениваются при этом равные стоимости, то есть, равные затраты труда на производство товаров.

Основываясь на трудовой теории, Маркс ввёл понятие прибавочной стоимости, которая создаётся работником, но присваивается капиталистом. Тем самым он совершил, по словам Энгельса, своё второе великое открытие (первое – истмат). Теория прибавочной стоимости позволила Марксу вскрыть механизм капиталистической эксплуатации и даже выразить последнюю в количественном виде. Он показал, что капитализм «неимоверно задерживает» развитие производительных сил общества и потому должен быть заменён более прогрессивным способом производства.

В результате Маркс создал свою политэкономию, которая стала ядром всего марксизма как системы философских, экономических и социально-политических взглядов. Именно теория трудовой стоимости и основанная на ней политическая экономия «превратили социализм из утопии в науку».

С другой стороны, только введение в марксизм экономического раздела придало ему действенность, то есть практическую силу – уберите из него политэкономию, и он превратится в обычное философское многословие, оригинальное (и заумное), но не способное, как того хотел его основатель, «изменить мир». А в ХХ веке, между тем, марксизм это сделал, причём благодаря именно своей политэкономии!

Большевики приняли марксизм в качестве руководства к действию. Марксистская политэкономия обосновывает необходимость обобществления средств производства, ликвидации частной собственности, централизованного и планового характера экономики. Она явилась той теоретической базой, на которой был основан существовавший в СССР экономический способ производства, определивший, в свою очередь, главные, принципиальные черты «надстройки» – общественного строя, политической системы и т. д., вплоть до образования и культуры.

Таким образом, жизнь советского общества в большинстве её проявлений, от чисто бытовых до масштабов государства, в конечном счёте определялась тем обстоятельством, что Маркс положил трудовую теорию стоимости в основу своей политической экономии. Именно трудовая теория являлась «краеугольным камнем» всего Советского проекта

.

Но как получилось, что в нашей стране альтернативой капитализма стал именно советский вариант социализма?

Главные черты существовавшего в СССР способа производства были предопределены в далёком 1875 году, когда Маркс на нескольких страницах своей работы «Критика Готской программы» дал описание основных признаков социализма. Он сделал это, изменив собственному правилу избегать практических рекомендаций, не вытекающих непосредственно из анализа современного ему общества. Между тем капитализм XIX века мог предоставить основоположникам марксизма слишком мало информации о конкретных чертах будущего общественного устройства. Они не располагали известными теперь нам сведениями об эволюции капитализма в последние полтора века и, главное, о характере проявленной им в этот период тенденции развития.

Маркс и Энгельс исходили из реалий своего времени. Во второй половине XIX в. стал заметен процесс расширения сферы государственной собственности в капиталистической экономике. Основоположники с научной тщательностью зафиксировали и проанализировали это явление. Однако они, как теперь стало понятно, допустили его абсолютизацию, рассматривая (редкую ещё в то время) национализацию предприятий как признак скорого переворота в способе производства. Это дало им основание заявить, что, «заставляя всё более и более превращать в государственную собственность крупные обобществлённые средства производства, капиталистический способ производства сам указывает путь этого переворота. Пролетариат берёт государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность»

. С тех пор, основываясь на этих ясных указаниях, все сторонники учёния Маркса (и даже подавляющее большинство его противников) под обобществлением собственности понимали её перевод исключительно в общенародную (до отмирания государства – государственную) форму.

Тенденция огосударствления средств производства в пределе ведёт к естественному вырождению товарного производства и рыночной формы хозяйствования (правильно называть её конкурентной). Следуя этой логике, Маркс и Энгельс противопоставили частнокапиталистической собственности, наёмному характеру труда и рынку другой, альтернативный, полностью отрицающий старые формы способ производства – коммунистический, основанный на общенародной собственности, нетоварном, безденежном, плановом и централизованном производстве. Распределение общественных благ при этом должно осуществляться в соответствии с (разумными) потребностями каждого индивида («по потребности»).

Кроме анализа эволюции капиталистического способа производства на формирование марксистских представлений о посткапиталистическом обществе оказал влияние вполне нормальный и естественный для молодой теории революционный романтизм. Маркс и Энгельс полагали, что капитализм уже дряхл и гибель его близка. Бурные социальные конфликты середины и второй половины XIX в., казалось, предвещали скорую мировую пролетарскую революцию. Ликвидация свойственных буржуазному способу производства противоречий и экономических кризисов должна была, по мысли основоположников, обеспечить гигантский скачок в темпах роста общественных производительных сил и после относительно непродолжительного переходного периода позволить осуществить на практике подлинно коммунистические принципы функционирования экономики и общества. Коммунизм рассматривался в качестве ближайшей цели человечества.

Отголоски подобных настроений можно встретить в пред- и послеоктябрьских работах В.И. Ленина, в тех надеждах, которые большевики после победы в гражданской войне связывали с новым технологическим укладом – переходом от парового двигателя к электрическому источнику энергии («Коммунизм есть Советская власть плюс электрификация всей страны»), и, последний раз, в программе КПСС, принятой на XXII съезде в 1961 г.: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!».

Однако со временем отцы-основатели марксизма пришли к выводу, что в связи с практическими трудностями непосредственного перехода от капитализма к коммунизму между ними всё-таки должен иметь место некий переходный период, за которым утвердилось название «социализм». Предполагалось, что этот этап развития общества и общественного производства должен обладать специфическими признаками, отличающими его как от капитализма, так и от коммунизма.

Вместе с тем оптимистический взгляд на будущее развитие общества не мог побудить Маркса и Энгельса уделить этому, как им казалось, кратковременному переходному этапу между капитализмом и коммунизмом то внимание, которое он действительно заслуживает. Кроме того, как отмечено выше, они по возможности старались избегать конкретных, практических рекомендаций относительно будущего посткапиталистического устройства общества. В результате социализму было отказано в праве считаться особой общественно-экономической формацией, равной по статусу капитализму и коммунизму. Классики марксизма представили социализм как неполный коммунизм, его первую, низшую фазу и наделили социалистический способ производства почти всеми атрибутами коммунистического, включая главный и определяющий – общенародную (государственную) форму собственности на средства производства. Основное отличие заключалось, как известно, в способе распределения – в соответствии с количеством и качеством затраченного труда («распределение по труду»). Этот взгляд на социализм и был укоренён в «Критике Готской программы».

1. Всё, что сказано выше в этом параграфе по поводу трудовой теории стоимости как «первопричине всего» в Советском проекте, не является великим открытием – это положение было не просто хорошо известно, а банально для советских политэкономов. Оно может стать открытием только для нынешних маловыдающихся историков и экономистов, с высокомерным презрением и ехидными смешками выкинувших истмат из своего научного багажа. Всё изложенное можно прочитать в сохранившихся советский учебниках политэкономии и научного коммунизма (была, между прочим, и такая наука, ныне лишённая этого статуса), разве что в более мягких формулировках.

2. Следует обратить внимание на то, как, казалось бы, абсолютно оторванный от реальности, бесконечно далёкий от жизни «академический» спор между кабинетными учёными по поводу содержания политэкономической категории «стоимость» в итоге привёл к появлению нового, невиданного ранее способа производства и тектоническим сдвигам в ходе развития человеческой цивилизации.

В этой связи базирование советской общественно-экономической системы на тотальном господстве государственной формы собственности, плановой организации экономики и стремление к её предельной централизации (управлению предприятиями из единого центра) следует рассматривать как вульгаризацию идеи и теории коммунизма, то есть стремление воплотить принципы коммунизма на недостаточной для этого материально-технической и социальной базе. Следуя этой логике, существовавший в Советском Союзе способ производства должен быть квалифицирован как вульгарно-коммунистический, для которого характерна неадекватность (коммунистических, по сути) производственных отношений (объективно не соответствующим этим отношениям) уровню развития и характеру производительных сил

. (Вульгарный – плохо, неправильно понятый, а потому упрощённый до искажения).

Тезис о неадекватности существовавшего в СССР вульгарно-коммунистического способа производства экономическим реалиям ХХ в. может рассматриваться в качестве того самого ключа, с помощью которого возможно найти решение поставленной задачи – выявления объективной логики истории СССР.

Причина неадекватности «советского» способа производства

Хотя вывод в конце предыдущего раздела получен на основании формальной логики, это не должно служить основанием для скепсиса: он является следствием фундаментальной политэкономической причины.

Эту причину мы обнаруживаем в самом начале той логической цепочки, которая привела основоположников марксизма к их выводам. Источником, из которого марксизм выводит сущностные признаки посткапиталистических способов производства – и отдалённого (коммунизма), и ближайшего (социализма), является трудовая теория стоимости. Однако анализ, проведённый в книге «Синтетическая концепция стоимости»

, доказывает, что трудовая теория не является окончательным решением проблемы стоимости (см. указанную книгу, сс. 129-130).

Совсем коротко аргументация сводится к следующему.

Трудовая теория считает труд единственным источником стоимости и не признаёт в качестве такового полезность – субъективную оценку важности товара (блага) для удовлетворения потребности индивида.

Однако следует заметить, что «важность блага» и «важность потребности» – не «кабинетные» категории, они существуют в реальности. Наш язык постоянно предоставляет нам свидетельства их существования – ведь говорим же мы «насущное благо», «первоочередная потребность» и т. п. Во всех этих и подобных случаях мы оцениваем полезность товара с точки зрения удовлетворения определённой потребности.

Отсутствие в категорийном аппарате трудовой теории категории «полезность» имеет своим следствием принципиальнейший(!) её недостаток – неспособность объяснить природу потребительского спроса. Действительно, как можно с позиций трудовой теории объяснить оценку стоимости товара потребителем, если он, безусловно, принимает во внимание его полезность, но никогда не задумывается о затратах труда на его производство? Поскольку категория спроса, наряду с предложением, лежит в основе экономической теории, одного этого более чем достаточно, чтобы серьёзно усомниться в истинности трудовой теории стоимости.

Существуют и другие проблемы, нерешённые трудовой теорией (по причине своей принципиальной нерешаемости в её в рамках). В частности, ещё Д. Рикардо, один из основателей теории, был вынужден признать, что стоимость невоспроизводимых антикварных товаров (произведений искусства и т. п.) не может быть объяснена затратами труда на их изготовление. Собственно говоря, похожая ситуация возникает всякий раз, когда стоимость, в которую оценивает товар потребитель, намного превосходит себестоимость производства. В этом случае цена стремится к своему верхнему пределу, тогда как трудовая теория хочет нас убедить, что она должна колебаться вокруг значения стоимости, определяемой затратами труда.

Трудовая теория смогла выработать собственное понимание таких важных категорий, как стоимость рабочей силы и цена земли. Но она заплатила за это неприемлемо высокую цену, в обоих случаях вынужденно выйдя за рамки принятого постулата стоимости и, тем самым, допустив нарушение целостности теории. Это обстоятельство даёт дополнительные (очень) серьёзные основания для сомнений в её соответствии реальности.

Предпринятые марксистами попытки решения проблемы редукции труда, то есть, сведения сложного труда к эквивалентному количеству простого, оказались бесплодными и закончились очевидной неудачей.

Теория не смогла выявить практическую неосуществимость принципа распределения по труду (см. ниже).

Хотя это неполный список принципиальных изъянов и неразрешимых противоречий, он уже слишком длинный для теории, претендующей на решение проблемы стоимости.

Синтетическая концепция стоимости (СКС) получила своё название потому, что в ней осуществлён диалектический синтез всех трёх традиционных теорий. В концепции полезность и затраты факторов производства удалось сплавить воедино, до неразличимости в экономическом показателе, который и называется стоимостью. Было бы неправильным утверждать, что проблемы, столь характерные для трудовой и двух других традиционных теорий, в СКС находят своё решение. Нет, они в ней вообще не возникают. Таким образом, именно в синтетической концепции категория «стоимость» и всё связанное с ней нашли наиболее адекватное экономической реальности воплощение.

Безусловно, последнее утверждение может показаться недостаточно аргументированным и чересчур категоричным. Но в коротком комментарии невозможно достаточно полно изложить содержание научной монографии. Поэтому за подробностями следует обратиться к указанной выше книге. (Отсылки к ней, вероятно, скоро начнут раздражать, но что делать, если без них нельзя?).

Несмотря на то, что это обстоятельство рушит логику марксистского анализа прямо в его исходном пункте, оно по-разному отражается на обоих вариантах посткапиталистического способа производства. Оно не отменяет положения марксистской теории, относящиеся к коммунистической общественно-экономической формации. Здесь нет противоречия: связь трудовой теории и концепции коммунистического общества не так однозначна, как это кажется марксистам. Очевидно, что капитализм не вечен: период его существования ограничен временем, когда люди вынуждены конкурировать за ограниченные ресурсы. И альтернативой ему, пусть и очень отдалённой, может выступать только коммунизм. Но для того, чтобы осуществить распределение по потребности, не требуется определять затраты труда. Поэтому для обоснования неизбежности коммунистического способа производства нет необходимости обращаться к трудовой теории стоимости. Сомнения в её истинности не могут поколебать марксистские выводы относительно неизбежного наступления эры коммунизма.

Однако сомнение в соответствии трудовой теории экономическим реалиям заставляет пересмотреть сущностные признаки того способа производства, который мы привыкли называть социалистическим. В первую очередь это касается главного его признака – распределения по труду, который прямо и непосредственно следует из трудовой теории. В противоположность ей синтетическая концепция стоимости доказывает, что механизм определения справедливой цены затрат труда отсутствует. Из этого следует вывод, что принцип распределения по труду на практике неосуществим. Монопольное положение государства в качестве работодателя в советской экономике и невозможность использовать субъективную оценку результатов затрат труда только усугубляют ситуацию (см. книгу

, сс. 127-129). Это обстоятельство подрывает всю логику, на которой основывалась советская экономическая модель.

Аргументация, опять по необходимости коротко.

(1) СКС утверждает, что стоимость любого товара складывается из стоимостей затрат всех применённых факторов производства – труда, капитала, «земли» и ещё пары других, о которых нет смысла говорить, чтобы не усложнять картину.

(2) На рынке формируется цена товара, причём, как правило, цена превышает стоимость товара.

(3) Именно рыночная цена затрат каждого по отдельности фактора производства, в частности, труда, представляет собой справедливую(!) цену осуществлённых затрат. (Справедливость в данном случае понимается как политэкономическая категория, а не философская или бытовая). Примечание: если бы определение этой справедливой цены затрат было простым, ясным и убедительным для всех, для владельца каждого фактора производства, на долю человечества пришлось бы неизмеримо меньше социальных и классовых конфликтов, религиозных ересей, войн и революций – спорить было бы не о чем!

(4) Однако на практике определение справедливой – рыночной – цены затрат каждого фактора производства (3) наталкивается на непреодолимое препятствие. Дело в том, что в цене товара (2) учитываются затраты всех факторов производства в целом(!), вкупе, не разделяя вклады отдельных факторов. Не существует механизма, даже чисто теоретического, который позволил бы вычленить доли затрат каждого фактора производства в (суммарной) рыночной цене товара. (Доли затрат определяются вкладом конкретного фактора производства в создание стоимости товара и, как следствие, его рыночную цену).

(5) Таким образом, рыночный (да и нерыночный, любой, какой можно вообразить) механизм определения справедливой, рыночной (3), цены затрат каждого фактора производства, в том числе, труда, отсутствует.

(6) Сосредотачиваясь теперь только на затратах труда: исходя из вывода (5), как можно заявлять об осуществимости распределения по труду, не имея экономических инструментов для определения вклада каждого работника в общий результат?

К этому необходимо добавить следующее. В трудовой теории стоимости считается, что объём затрат труда определяется объективными факторами – потраченным рабочим временем и неким коэффициентом, учитывающим сложность труда. В синтетической концепции полезность, инкорпорированная в стоимость, внесла в неё субъективную(!) составляющую. Однако наличие субъективной компоненты

превращает процесс определения справедливой (рыночной) цены осуществлённых затрат труда в неразрешимую задачу. Это обстоятельство подтверждает сделанный выше в тексте вывод, причём независимо от (1)-(6).

Более того, если признать, что СКС в гораздо большей степени приближается к истинному решению «загадки» стоимости, мы сталкиваемся с проблемой: из СКС социалистический способ производства не вытекает с той же непреложностью, как из марксистской трудовой теории. Самое очевидное решение этой проблемы заключается в том, что в перспективе капиталистический способ производства плавно, постепенно, но, вместе с тем, прямо и непосредственно может эволюционировать в коммунистический. (Если бы это слово было в русском языке, правильнее было бы сказать «революционировать»). Социалистической (в привычном нам понимании) стадии развития общества в этом случае просто не остаётся места (см. книгу

, сс. 153-154).

Итак, синтетическая концепция стоимости доказательно утверждает, что трудовая теория не в полной мере отражает экономическую реальность и по этой причине не является решением проблемы, лежащей в основе марксистской (да и любой другой) политической экономии – проблемы стоимости. Следуя далее логике СКС, приходится признать невозможность практической реализации распределения по труду – основного отличия социалистического способа производства от коммунистического. Существовавший в Советском Союзе полууравнительный, то есть, полукоммунистический способ распределения подкрепляет полученный СКС вывод. Это обстоятельство в сочетании с другими сущностными признаками, «позаимствованными» советским социализмом из коммунистической формации, заставляет признать правомерность полученного выше политэкономического вывода о вульгарно-коммунистическом характере существовавшего в СССР способа производства.

В итоге мы определились как с методом исследования (это политэкономический анализ в рамках исторического материализма), так и с ключевым положением, сверяясь с которым будем пытаться выявить логику истории СССР. Теперь, во всеоружии, можно приступить к анализу её событий и этапов.

Реформа 1861 г.

Исходный пункт всех русских революций – реформа 1861 г. Ликвидация архаических форм социально-экономического устройства общества сняла основные преграды перед буржуазными преобразованиями и в итоге привела к утверждению нового, капиталистического способа производства. Поэтому по своему содержанию и последствиям реформа 1861 г., открывшая дорогу развитию капитализма в России, должна быть признана буржуазной революцией, аналогичной тем, которые имели место в ряде европейских стран в 1848-49 гг.

Истмат позволяет однозначно решить вопрос о революционном(!) характере реформ второй половины XIX в., несмотря на их значительную длительность во времени, что должно было бы свидетельствовать, казалось бы, об их эволюционном характере. (Замечание. Революционность или эволюционность реформ определяются их сущностью, а не продолжительностью периода, в течение которого они осуществляются. Пример: социалистические преобразования в СССР тоже были осуществлены отнюдь не одномоментно).

Революции бывают не только социальные, но и политические, технологические, культурные и т. д. Сущность социальной революции заключается в смене способа производства. В этом состоит её общественное предназначение.

Побудительной причиной социальной революции является развитие общественных производительных сил – это тот самый «крот истории, который роет» (по Марксу). По мере их развития внутри старого способа производства возникают новые производственные отношения, формируются новые классы со своими интересами. Постепенно, незаметно меняется психология людей.

Старые порядки начинают тормозить развитие общества. Новым производительным силам становится тесно в старых оковах. Обострение «основного противоречия» существующего способа производства внешне, на поверхности общественной жизни проявляется в том, что всё больше людей начинают осознавать «антигуманность» и эксплуататорскую сущность существующих порядков. (Кавычки поставлены потому, что то или иное представление о гуманности исторически обусловлено). Подготовительный этап революции заканчивается, когда необходимость перемен становится очевидной для всех.

Иногда, как это было в России после 1861 г., назревшие преобразования под давлением обстоятельств вынуждена проводить старая элита. Если же господствующий класс оказывается неспособным к переменам, его сметают. Штурм Бастилии, взятие Зимнего дворца, строительство баррикад и т. п. означает начало политического этапа революции – перехода власти к новому классу. В обоих случаях сущность социальной революции проявляется только на следующем этапе – во время длительного периода революционных реформ. Происходит окончательное торжество новых производственных отношений, вместе с ними утверждается новый способ производства. Меняется классовая структура общества. В итоге, по прошествии времени, формируется новая психология людей, отражающая перемены в способе производства. Только после этого можно говорить о завершении социальной революции, и только произошедшие в сознании людей перемены могут служить свидетельством успеха или неуспеха революции.

Предыдущие три абзаца достаточно точно описывают то, что происходило в России до отмены крепостного права и в десятилетия после неё. В рамках дискуссии о революционном или эволюционном характере реформ, последовавших после отмены крепостного права, можно сочинить вагон диссертаций и маленькую тележку монографий, сломать целый лес копий, выпустить в оппонентов тучу отравленных стрел, перелопатить кубокилометры архивов и излить Ниагары слов на «представительных» конференциях. С точки же зрения истмата достаточно знания только двух фактов