скачать книгу бесплатно
* * *
Джимми пришел довольно поздно, когда дети уже спали.
– Слышала? – с порога спросил он.
– Что? – невольно отвела глаза Нэнси.
– Этого дурака Тальбота подстрелили.
– Насмерть? – окаменела она.
– Если бы, – усмехнулся Джимми и подошел к раковине – сполоснуть руки. – В колено.
«Жаль!» – с неожиданно проснувшейся злостью подумала Нэнси. Она целилась намного выше.
– А кто стрелял? – набравшись отваги, поинтересовалась она.
Джимми язвительно хохотнул.
– Хороший вопрос! Бергман все управление собрал, чтобы это выяснить. Одного мы с Роуз, правда, задержали…
Нэнси обмерла.
– Но, похоже, Бергман его отпустит… старый пень! – с явным сожалением закончил Джимми, а затем неожиданно подошел и обнял ее. – Как ты сегодня? В настроении?
Нэнси расцвела счастливой улыбкой. Ей даже не пришлось прислушиваться к себе. Она уже часа два была в настроении и еще каком!
* * *
Начальник городской полиции Теодор Бергман прибыл в приемную мэра города Хьюго Тревиса уже за полночь.
– Докладывай, – мрачно распорядился Тревис.
Бергман подобрался. То, что мэр даже не предложил присесть, было неважным признаком.
– Ранение у Тальбота довольно серьезное, раздроблена коленная чашечка. Если не повезет, могут ногу отрезать…
– Лучше бы ему член отрезали! – раздраженно оборвал его Тревис. – Ты по делу докладывай!
Бергман прокашлялся и покачал седой, лысеющей головой. Мэр снова тревожился о своей политической судьбе, и, следовало признать, небезосновательно.
Проблемы начались, когда город, а точнее, его теневую часть, начали помаленьку захватывать колумбийцы. Уставшие работать на кондитерской и табачной фабриках за гроши колумбийские женщины все чаще становились на панель, а фамилии дерзких колумбийских парней все чаще попадали в полицейские сводки, и это еще полбеды. Город медленно, но верно становился перевалочной базой для кокаина, что притягивало к местной верхушке нездоровое внимание федеральных властей. Но главное, – и Бергман это чувствовал, – в городе вовсю назревал новый передел сфер влияния. Оценить недавнюю перестрелку итальянских и колумбийских бойцов иначе было сложно.
– Ну? – напомнил о себе мэр, и Бергман развел руками.
– Пока оснований считать, что колумбийцы хотят подвинуть итальянцев, нет.
– Агентов опросить успел? – сварливо поинтересовался мэр.
Бергман кивнул.
– Всех. Они твердят то же самое: Карлосу война не нужна. А недавняя перестрелка в карьере – просто недоразумение.
– Ничего себе недоразумение… – проворчал мэр и вдруг бросил в сторону начальника полиции испытующий взгляд. – Слушай! А это… не ты их стравить пытаешься?
Бергман старательно подавил мгновенно вспыхнувший приступ ярости.
– Вы же знаете, сэр, я закон соблюдаю. Сумею посадить – посажу, но стравливать… не мой стиль.
Мэр досадливо крякнул.
– А то смотри; мне здесь война без надобности.
Бергман понимающе кивнул. Ему самому война кичливых «латинос» с одним из самых сильных этнических кланов города была ни к чему. К тому же итальянцы все более отходили от нелегального бизнеса, а в последнее время и вовсе, как по команде, переключились на скупку автозаправок, организацию пиццерий и даже основали собственную сеть аптек «Маньяни Фармацевтик».
«Ах, если бы все шло так и дальше!» – вздохнул Бергман.
Он знал, что в рапорте этого не напишешь, но у него было чувство, будто в какой-то момент город как сглазили. Причем недавно… и теперь он постоянно ждал беды – даже не зная, откуда, просто ждал и все! И, словно подтверждая эту его мысль, мэр тоже печально вздохнул, достал из стола бутылочку коньяка и жестом пригласил присаживаться.
– Знаешь, Тедди, что-то мне в последнее время неспокойно. С итальянцами-то я сам поговорю; думаю, проблем не будет. Но вот колумбийцы… ты бы встретился с Карлосом…
Бергман непроизвольно напрягся, но тут же взял себя в руки и принял протянутую мэром рюмочку с коньяком.
– Поговори с ним лично, – продолжил мэр. – Объясни, так сказать, расклад. Чтобы до этого придурка дошло.
Бергман пригубил коньяк и задумался. Назначить встречу главе местного колумбийского клана было несложно. Вот только будет ли толк? Начальник городской полиции отлично понимал, что остановить колумбийцев на их пути к доминирующему положению в городке почти невозможно – раньше надо было действовать. И не на этом уровне. А сегодня… сегодня кокаина в сотнях подземных тайников посреди бескрайней пустыни было столько, что, случись такая нужда, его хватило бы использовать вместо цемента.
Разумеется, большая часть попадавшего в Техас кокаина была транзитной и, по данным ФБР, предназначалась для переправки на северо-восток страны – в Бостон, Филадельфию, Нью-Йорк… Но исключать то, что Карлос или кто-нибудь из его приспешников рано или поздно попытается вытеснить с местного наркорынка итальянцев, Бергман бы не стал. А это в любом случае означало войну – жуткую и беспощадную.
– Хорошо, – кивнул он. – Я поговорю с Карлосом. Но, сами понимаете, многого обещать не могу.
– А я и не хочу, чтобы ты обещал, – покачал головой мэр. – Я хочу, чтобы ты делал.
* * *
Копы отпустили Салли только в десять часов утра следующего дня, и в половине одиннадцатого, с опозданием в четыре с половиной часа он стоял перед хозяином заправки.
– Где был? – недобро поинтересовался итальянец.
– Прости, босс, – смиренно склонил голову Салли. – В Сан-Антонио к подруге ездил, а на полпути колесо спустило.
– Запаску надо возить, – недовольно проворчал итальянец. – Смотри, это в последний раз.
– Я все понял, босс, – благодарно улыбнулся Салли и кинулся наружу – протирать стекла и приносить из закусочной заказы.
Он был счастлив. Эта великолепная в своей безбожности шлюха была здесь, а значит, их встречу разделяет всего ничего, от силы пара недель. А то, что она вырвала у него из-под носа его законную добычу, лишь прибавляло ему ярости и сил, ибо ни судить, ни карать она никаких прав не имела и теперь должна была поплатиться и за это. Рано или поздно. И обязательно страшно.
* * *
Следующие три дня Нэнси была почти счастлива. Ей не приходилось более бояться хотя бы за Энни, и – бог мой! – как же она переживала за себя! Уже на следующий день после покушения на извращенца Джимми сказал ей, что место, откуда стреляли, определено идеально, и более того, следствие абсолютно убеждено, что неизвестный стрелок – женщина!
– Откуда это известно? – ощутила в животе знакомый сладостный комок из смеси восторга и ужаса Нэнси.
– Каблуки, – лаконично ответил Джимми. – Там вокруг все истоптано. Даже вес ее примерно известен – фунтов сто тридцать, как у тебя.
Экстатический комок внутри дрогнул и начал расти, распространяясь во все стороны, словно чернильное пятно на поверхности воды.
– Понятно, что эта сволочь Тальбот не хочет раскалываться! – хмыкнул Джимми. – Говорит, не видел, кто именно в него стрелял… трясогузка чертова!
Едва переступая ватными от сладкой истомы ногами, Нэнси подошла к столу и поставила перед мужем традиционного цыпленка и села рядышком – слушать. А той же ночью почуявший это ее томление Джимми снова и снова был на высоте.
Но это эфемерное счастье оказалось недолгим и нестойким. Энни от встречи с преследовавшим ее до самой школы Тальботом отходила с большим трудом. А Ронни… не прошло и двух дней, как Рональд снова ощетинился на нее – уже третий раз за последние полгода, а однажды и Джимми вернулся со службы потухший и бессильный – как обычно.
– Замучил меня этот Бергман, – мрачно сообщил Джимми. – Сам ничего сделать с этими Маньяни не может, а с меня требует.
– А что случилось?
– Кто-то старшеклассника порезал, – отмахнулся Джимми. – И, главное, никто ничего не видел и не знает! Молчат, сукины дети!
Нэнси побледнела и кинула быстрый взгляд в уткнувшегося в учебники Рональда. В школе определенно что-то происходило, и Рональд наверняка совершенно точно знал, кто к этому причастен.
«Может, сказать ему о Ронни? – поджав губы, подумала Нэнси и сама же себя одернула: – Только не ему. Сама что-нибудь придумаю».
Она дождалась, когда муж сядет за стол, и тихонько присела напротив. Она уже знала, что сегодня между ними снова ничего не будет.
* * *
Ночь прошла, как один большой кошмар. Нэнси вскакивала в холодном поту, судорожно искала тапочки, а затем брела на кухню, открывала холодильник и доставала очередной пакет сока. Пила, понемногу приходила в себя и признавала, что без профессиональной помощи ей все-таки не обойтись.
Жажда отмщения, обуявшая Нэнси, едва она поняла, что у Рональда снова появились какие-то таинственные проблемы в школе, а специально поставленный на пост у школы и не могущий ничего сделать Джимми ходит по дому мешок мешком, пугала ее все сильнее.
Снова и снова Нэнси представляла себе, как она ставит машину возле магазина, идет через сумрачный заросший школьный парк, достает черную «беретту» и стреляет – неизвестно в кого, но уж точно наповал. И едва в голове гремел выстрел, она вздрагивала и приходила в себя. Становиться убийцей Нэнси не хотела.
Но главное, чем навязчивее были эти мечтания, тем сильнее она была склонна согласиться с мистером Левадовски – с ней что-то не в порядке. А когда прошла ночь и наступило утро, Нэнси, как всегда, проводила мужа на работу, а детей – в школу, выгребла все свои наличные деньги, взяла машину и поехала в Хьюстон.
* * *
До Хьюстона она добралась быстро, часа за три, но вот затем ее как застопорило, и вместо того, чтобы сразу отправиться на прием к психоаналитику, Нэнси принялась ходить по магазинам.
«Еще немного, и я иду к Левадовски, – хищно поглядывая на полки и едва удерживаясь от того, чтобы повторить однажды опробованный трюк с икрой, как заведенная твердила она. – Еще немного, и я иду к Левадовски…»
– Вам помочь, мэм? – иной раз подходил к ней продавец.
– Исчезни, – мрачно отзывалась Нэнси и почти насильно заставляла себя покинуть очередное «гнездо разврата».
Но шли часы – первый, второй, третий… – а решимости оставить это опасное занятие и сделать то, зачем она приехала, не прибавлялось. И в какой-то миг Нэнси признала, что если не сумеет заставить себя переступить порог стильного кабинета мистера Левадовски сегодня, то, скорее всего, не переступит его уже никогда.
* * *
Этот день для Скотта Левадовски сложился на удивление удачно. С самого утра пришел его вечный пациент Салли – глубоко верующий и на удивление порядочный, невзирая на необразованность, парень.
Прерывающимся от волнения голосом Салли поведал, что он наконец-то встретил женщину своей мечты, и добрых два часа Левадовски разбирал с ним отличия между этой, похоже, действительно подходящей для Салли женщиной и остальными – теми, которых он знал прежде.
– Знаете, док, – лежа на кушетке с закрытыми глазами, умиротворенно улыбался Салли, – теперь я согласен, что женщина может в себе нести загадку. Я правильно понял вашу мысль, док?
– Вообще-то, я имел в виду загадку ваших отношений с мамой, – уклончиво кивнул Левадовски и не выдержал – напомнил: – Она ведь нами так и не решена…
– Так я о том и говорю! – с жаром подхватил пациент и промокнул несвежим платком хронически слезящийся глаз. – Ведь зачем-то господь позволяет женщине нести в себе загадку?! Ведь так?
– И какой из этого вывод? – поддержал порыв пациента Левадовски.
– Главное, чтобы она в страхе божием жила! – разве что не заикаясь от волнения, выпалил пациент. – Ну, и… не гадила чтоб чересчур… Правда ведь, док?
– Продолжайте, – ободряюще кивнул Левадовски.
– Скажем, если она пытается тебя зарезать или заехать ногтем в глаз, так зачем такая женщина нужна? Мне от нее будут одни неприятности… А вот если без разрешения взяла машину, так это можно и простить… на первый случай. Можно ведь за это простить, док?
– Думаю, да, – поддержал энтузиазм христианского всепрощения Левадовски. – Продолжайте…
Салли внезапно помрачнел.
– А вот если она стреляла в кого, это уже нехорошо… не по-божески. За это рано или поздно ответить придется.
Левадовски вздохнул. Тени трудного детства преследовали его пациента до сих пор.
– А что для тебя теперь главное, Салли? – искренне заинтересовался он, одновременно грамотно уводя разговор в сторону от опасной темы.
Салли надолго задумался.
– Я думаю, док… главное, чтобы она из приличных была… ну-у… чтобы не из распоследних. Такая ведь и понять может, что была не права… и прощения попросит… в конце… Правда ведь, док?
Левадовски улыбнулся и пометил несколько строчек в своем рабочем блокноте – там, где он обычно отмечал успехи, – аккуратной галочкой.
Его любимый пациент все еще страдал явными искажениями логики, как, например, это его странное упоминание о том, что женщина может попросить прощения в конце. В конце чего? Левадовски этого не знал, но весь его опыт говорил: начни расспрашивать, навязывая непосильную для едва ступившего на путь душевного оздоровления и равновесия пациента дискуссию, и он снова закроется, как потревоженная устрица, возможно, недели на две, а то и на три.
«А так… – доктор Левадовски глянул на целый столбик аккуратных галочек, – а так, медленное, но верное исцеление налицо».
Это было непросто – выросшему в трущобах, да еще без отца Салли патологически не везло на женщин. Первая же, которой он, пусть и не без труда, рискнул предложить свое общество, в сильно нетрезвом виде порезала мальчишку горлышком от пивной бутылки, да так, что врачам пришлось наложить восемнадцать швов.
Вторая – видно, по неосторожности – ударила Салли ногтем в глаз, отчего бедный парень, и без того не избалованный женским вниманием, сделал неожиданный и научно небесспорный, но житейски оправданный вывод, что все бабы – продажны и хотят в обмен на доступ к телу только одного – денег и комфорта. А когда не получают ни того, ни другого, буквально звереют.
Конечно же, дело было не в женской продажности и даже не в распущенности. Сейчас, когда женским телом торгуют едва ли не на каждом углу, это проблема почти всеобщая. Главная беда Салли была в том, что никогда не отличавшийся ни умом, ни красотой, да еще и выросший в трущобах он и подруг себе выбирал соответствующих… Само собой, раньше или позже назревал конфликт между его моральными и эстетическими требованиями к женщинам и тем, что они могли и хотели дать ему реально.
Левадовски вздохнул. Пожалуй, только теперь, спустя много часов терпеливой работы квалифицированного терапевта, до Салли стало доходить, что женщину следует искать среди более-менее приличных слоев общества.
– Вот и все, док, – закончил рассказ пациент, и Левадовски удовлетворенно кивнул.
– Расскажите мне об этой женщине, Салли…
