скачать книгу бесплатно
Все прошли в диванную. За столом продолжал сидеть один вице-адмирал. Он не двигался и не отнимал от глаз платка. Биатриче осталась с ним, облепив его плечи обеими руками.
В диванной напротив окон, закрытых белыми шторами с бахромчатыми ламбрекенами, гудел горячий камин. В простенке стоял один канделябр с зажжёнными свечами.
Эмилиана приказала принести два стула и две мандолины.
– Я сыграю для вас. Raffajele, ajutame, sunarriamo a dduje![20 - Раффаеле, помоги мне, сыграем вдвоём! (неап.)]
Они исполнили на двух мандолинах Сицилийскую сонату Доменико Скарлатти. Екатерина наблюдала за сосредоточенным лицом Раффаеле, за его рукой, задевающей струны птичьим пером. Музыка отзывалась в стенах серебряными звуками и уносила в мир позднего барокко, окружённых пальмами дворцов и неспешных прогулок по белым дорожкам королевского парка.
Тихонько отворилась дверь – вошла Биатриче. Вице-адмирал пробрался за нею к дальнему дивану у стены.
Эмилиана покачивала головой в такт. В уголках её губ мелькала улыбка, когда она встречалась глазами с Раффаеле, – будто взгляд помогал держать созвучие.
– Эту музыку мы исполняли для королевы с матерью Раффаеле, – мандолина опустилась к ней на колени.
– Великолепная музыка! – похвалил князь Пётр Васильевич. – А сколько в ней души! Верно, Нина?
Екатерина встрепенулась: кто-то взял её за руку.
– Я хочу показать тебе дом, – Биатриче смотрела на неё светящимся взглядом.
Что скажет Нина?..
Княгиня кивнула. И девицы вышли в другие двери – во внутренние покои.
Дочка вице-адмирала была одного роста с Екатериной, но крепче сложена. Белая ткань платья обрисовывала её стройные сильные бедра. Рядом с нею Екатерина казалась тонкой, как берёзовая веточка.
Они прошли анфиладу комнат и оказались в прохладной зале с портретами на белых стенах и нерастопленным камином. Между портретами висели шпаги, сабли, ножи, пистолеты старых и современных образцов.
– Я никогда не видела столько оружия, – сказала Екатерина. – Чья это коллекция?
– Моего отца, – ответил вошедший Раффаеле. – С этой шпагой он не расставался.
Он взял со стены шпагу с позолоченным эфесом в чёрном чехле и поднёс ей. На клинке мерцали чернёные буквы: «Viva Ferdinando IV».
– Раффаеле! Покажем, что мы умеем? – воскликнула Биатриче. Когда она улыбалась, верхняя губа её делалась припухшей, словно ужаленная пчелой.
Он вернул шпагу отца на стену и снял две другие – с короткими клинками. Скинул на пол фрак и остался в чёрном жилете и белой батистовой рубашке.
Они подняли шпаги перед собою. Раффаеле шагнул на Биатриче. Она сделала грациозный выпад в белом платье – и направила клинок ему в грудь. Екатерина ахнула – отступила к двери.
Клинки замелькали у неё в глазах, свища, как плети. Биатриче крутила шпагой над головой, держа её обеими руками, и, разворачиваясь с нею, как в танце, от локтя выдвигала клинок вперёд. Шпага проскальзывала под мышкой у Раффаеле – и он уклонялся, отбиваясь из-за спины; Екатерина вздрагивала. Они обманывали друг друга: рисовали клинками круги и арабские восьмёрки перед глазами, перебрасывали вращающиеся шпаги из руки в руку. Биатриче закрывалась обеими руками, обнимая грудь, – и клинок выскакивал, как жало, то из-под её локтя, то из-за бедра, то от плеча.
На секунду они отошли друг от друга. Биатриче просвечивала грудь Раффаеле взглядом из-под прямых бровей, выставив шпагу и ногу в белой туфельке. Он смахнул со лба чёрную прядь. Посмеиваясь с высоты своего роста. Она перевела дух – и вернулась к атаке. Металлический лязг оглушил Екатерину.
– Раффаеле учит меня фехтованию, – высказала Биатриче на выдохе.
Визг скользящих друг о друга лезвий отозвался эхом в потолке залы.
– Мы готовимся сражаться за короля, – добавила она, мельком взглянув на Екатерину.
– Вы не боитесь пораниться?
– Мы рискуем, – ответил Раффаеле. – Зато наши приёмы гарантируют безусловную победу. Неаполитанское фехтование превосходит другие школы. Мой отец владел им в совершенстве. Но мы с Биатриче изучаем также движения французской школы, чтобы знать возможные промахи в технике противника.
Он изменил стойку: выпрямился, выставил колено – и направил шпагу на Биатриче от плеча. Она отбила двумя ровными ударами, согнув и разогнув руку.
– А давно ли вы занимаетесь?
– С первого дня в России! Биатриче – способная ученица. За год мы изучаем десять приёмов…
Ученица подвела клинок под его правое запястье – и шпага вылетела на паркет. Шатающаяся гарда зазвенела, как бубенцы тамбурина.
Из смежной комнаты послышались шаги, бронзовая ручка повернулась.
«Chiassu!»[21 - «Шум!» (неап.)]
И оба, как фокусники, оказались с пустыми руками.
– Это я, не бойтесь, – улыбнулся Джулиано и закрыл за собою дверь.
– Mammа не позволяет мне, – шепнула Биатриче Екатерине.
– Ты умеешь драться только со шпагой, Биатриче?
– С саблей могу. И с кинжалом. У меня сильные руки. Потрогай, Катари?!
Девичья рука под батистовым рукавом-фонариком, нежная и изящная с виду, оказалась мускулистой.
– Ударь меня, Биатриче, – предложил Раффаеле.
– Нет! – она перечеркнула пальцем воздух.
– Тогда меня! – Джулиано сунул локоть ей под бок. – Покажи свою силу!
Она рассмеялась и толкнула его в плечо. Екатерина улыбнулась: «кто умалится, как это дитя, тот и больше в Царстве Небесном»[22 - Мф. 18:4].
– Сеньорина Каттерина! Должно быть, вам интереснее картины, нежели оружие, – Джулиано указал рукой на стену. – Извольте рассмотреть нашу галерею. Вы стоите под портретом короля Фердинандо Де Борбоне.
Она обернулась. Джулиано, Раффаеле и Биатриче встали за её спиной – перед лицом бывшего короля Неаполя. Шлейф эха весёлых голосов поглотила тишина.
– В знак преданности старому Неаполю мы не говорим по-французски, – сказал Джулиано.
– И потому Раффаеле носит длинные волосы, – добавила Биатриче.
С соседнего портрета смотрела королева Мария Каролина. Платье на фижмах, какое она носила в молодости, подчёркивало тонкую талию. Гладкие напудренные волосы, бархотка с камнями на шее, в руках – сложенный веер. Екатерина засмотрелась на белое лицо королевы с гордыми правильными чертами. Биатриче тронула её за локоть и подвела к портрету другой красавицы – в красном платье.
– Мария Амалия из Сассонии – бывшая королева Неаполя. Она стала королевой Испании, – пояснил Джулиано.
Он говорил по-русски чисто, как и мать. Неаполитанца в нём выдавали только твёрдые согласные на месте мягких.
– А это король Карло Де Борбоне, – сказала Биатриче. – Есть сходство с Раффаеле?
Екатерина повернулась из-за плеча и робко взглянула герцогу в лицо. Сходство?.. Король Карл не впечатлял красотой. Светлые глаза, бесцветные ресницы, бледная кожа. Высокие скулы? Орлиный нос? Но у короля он сплывал книзу, а у Раффаеле словно мастер вытачивал нос соразмерно расположению глаз и губ.
– Не думайте, сеньорина Каттерина! – Раффаеле сложил руки, как в молитве. – Моим друзьям нравится верить в моё родство с королём. Но после смерти королевы Марии Амалии король Карло не женился. Он любил её.
– А сохранился ли портрет вашей матушки, сеньор Раффаеле?
Он улыбнулся: наконец – долгожданный проблеск смелости! И указал глазами на правый угол противоположной стены:
– Мой семейный портрет.
Тоненькая фигурка Екатерины пересекла паркетную розетку-подсолнух в центре залы.
В прелестном шестилетнем ребёнке она узнала герцога. Чёрный костюм с детскими кюлотами, белые чулочки, чёрные туфли с золотыми пряжками… Да, он походил на мать! От неё унаследовал чёрный цвет глаз и прямые рисованные брови (не как у отца – нависшие, с надломом, а глаза серо-зелёные, как откос морской скалы), и мягкие крылья носа с узкими ноздрями. У отца были острые, разведённые к скулам, а нос меньше.
По дороге домой в карете Ланевских Екатерина дышала в голубой мех воротника, смотрела в вечерние сумерки и вспоминала картину.
Тёмный фон. На заднем плане – окно. В окне светится небо, затянутое дымом над синим силуэтом Везувия. Отец Раффаеле – офицер в белом кафтане. Чёрные волосы сзади убраны в бархатный мешочек, а на висках уложены волнами. Герцогиня ди Кастеланьоло – в бордовом платье, с белым платком на плечах. Чёрные банты над тюлевыми оборками на рукавах, две пурпурные ленты вокруг головы. Её руки с тонкими запястьями лежали на плечах мужа и маленького сына, пышные чёрные кудри спускались до пояса. И холодная красота двух королев блёкла в памяти Екатерины.
«Кому нужны революции? – думала она. – Сколько зла! Сколько зла одной семье герцога! За что разрушили их счастье? Кому от этого польза? Libertе, еgalitе, fraternitе… Свобода? Какая свобода, когда герцога ди Кастеланьоло убили за верность другой власти? Равенство? Приравнять князя к мужику, распевающему песни на пороге питейного дома? Купца к пастуху? Они равны? Но даже Господь не равнял мытаря с фарисеем! Моему предку, ратнику из крестьян, Феодору Чубарому Царь Алексей Михайлович пожаловал дворянство за отвагу в Польской войне. О его заслугах забыть? Если однажды кто скажет мне, что революция и цареубийство есть благо, – тот умер для меня!»
А герцог и герцогиня ди Кастеланьоло – кем будут они для потомков нынешних неаполитанцев? Врагами? Героями? Что будет записано в книгах? Кто диктует всеобщие исторические суждения, какой король не достоин оправдания, а какой правитель преследовал благие цели, губя свой народ? Судит человека Бог – но каждый живущий на свете человек становится для себе подобных каким-то. Не просто человеком – а каким-то человеком. А кто знает правду, какой он есть?
Так судил и Петербург. Судил всех. Судил и Екатерину Чубарову. С лёгкостью языки озвучивали то, что видели незрячие глаза. Из личных мнений складывались предубеждения. Герцог Раффаеле ди Кастеланьоло не знал этих предубеждений.
Глава IV
«Сколько я хотела бы сказать вам, сеньор Раффаеле!.. Если бы мне увидеть вас снова… Но когда вы посетите Нину и Петра Васильевича?»
Екатерина сидела на полу в библиотеке в светло-дымчатом перкалевом платье и рисовала карандашом на полотне. Срисовывала картинку из книжки. Канзу[23 - Косынка больших размеров из лёгкой ткани или кружев, которую носили перекрестив концы на груди и завязывая их на талии.] распалась на груди, из-под круглого гофрированного воротника выбился серебряный крестик.
На столе, на полу громоздились столпы книг. На полках зияли прорехи. Дверь скрипнула – до слуха донеслись суетливо-шаркающие шаги матери и чьи-то незнакомые твёрдые каблуки.
– Катя, почему ты не предупредила меня, что у нас будут гости?
За Александрой Павловной в дверях стоял герцог ди Кастеланьоло.
И вот он был – этот взгляд, который невозможно забыть! Холодный, пронизывающий взгляд Екатерины Чубаровой: с металлическими лучиками вокруг зениц широко распахнутых глаз.
Она не успела ни встать, ни сложить раскинутое полотно с карандашным наброском картинки.
– Простите за визит без приглашения, – Раффаеле улыбался знакомому пейзажу на раскрытой странице книги: залив и дымящий Везувий.
Екатерина поднялась с пола, оправила помятое платье:
– Мне следовало догадаться пригласить вас.
– Ты перевернула всю библиотеку! – произнесла Александра Павловна. – Нашла ты книгу с картинкой Неаполя?
– Да, maman!
Нелёгкая угораздила маменьку спрашивать при герцоге!
– Я распоряжусь, чтобы подавали обед.
Шаги Александры Павловны затихли в правой половине дома.
– Зачем вы рисуете картину на полотне? – спросил Раффаеле.
– По рисунку я буду вышивать нитками.
Он улыбнулся, приподняв брови.
Неловкое молчание…
– Я рада вашему визиту, сеньор Раффаеле! Я думала о вас. О вашей семье, друзьях. В моей голове роится столько мыслей, а деть их некуда.
– Вы поделитесь ими?
– Если вам угодно меня выслушать…
Екатерина поджала губы. Должна ли она так смело говорить с герцогом?
Чёрные сапоги с каблуками прошагали к тумбе заваленного книгами стола.
– Вы говорите, что вышиваете картины. Это ваша? – Раффаеле указал на вышитое крестиком панно на стене – пруд под берёзами.
– Моя.
Он обошёл башню из книг, закрывающую её лицо:
– Что вы хотели мне рассказать?
– Быть может, в гостиной?.. Здесь беспорядок не располагает…
Идя рядом с Екатериной, герцог оглядывал коридор, двери, потолки с лепниной.
– Я думала, сеньор Раффаеле, что, когда бы не революция во Франции, Наполеон не стал бы императором. Он создал империю на крови Людовика Шестнадцатого и Марии Антуанетты. Король и королева были казнены революционным правительством. Революция есть зло. Наполеон упразднил республику, отнял власть у революционного правительства. Но его власть принесла не меньше зла. Его империя – это следствие революции. И теперь он несёт зло к границе России!
– Вы сейчас думаете так, как думали мы, когда французы шли на Неаполь. И боитесь того же.
– Если Наполеон завоюет Россию, он установит у нас другие законы – зиждимые на идеях французской революции, на идеях франкмасонства! Как мы будем жить?
– У вас сильная армия, сеньорина Каттерина, со строгими порядками. В Неаполе сильным был только флот, но французы наступали по земле. Русские умеют воевать, а неаполитанцы избегают войны, идут на уступки ради мира. У нас есть пословица: лучше иметь тонкое соглашение, чем хороший бой.
В гостиной разливался голубой свет от обоев и портьер. Над камином висела картина в рамке, вышитая крестиком. Два лебедя. Казалось, что они вот-вот слетят с полотна и поплывут по голубому свету гостиной, как по прозрачной воде озера.
