скачать книгу бесплатно
И даже тут получалось, что возвращается он не ради нее, а ради своего байка. Молодец!
– Ты мне никто. – А вот это неожиданное заявление! Еще никто не начинал дискуссию с Мирославой со спорного утверждения, что она никто. – И я тебе тоже. В том смысле, что нас не связывают условности и трудовой договор. Я даже не числюсь в штате вашей чудесной школы, поэтому вот это все нам с тобой ни к чему.
– Вот это все? – Мирослава даже головой покрутила по сторонам в поисках «вот этого всего».
– Субординация, детка! Субординация над нами не довлеет, поэтому общаться мы с тобой можем по-простому, без выкрутасов с именем, отчеством и всякими «господами». Поняла?
– Я не детка.
– Ты не детка, но ты меня поняла? Моргни дважды, если поняла.
Он издевался! Каким-то удивительным образом он не только нарушил ее личные границы, но еще и сумел подкрасться так близко, что она пропустила удар, позволила случиться тому, что не случалось с ней уже много лет.
– Идиот!
И впервые не нашла разумных аргументов, а опустилась до банального оскорбления.
– Ясно, но могла бы просто моргнуть.
Разговор он оборвал первым. Тоже немыслимое дело! Словно бы все про нее понял и все для себя решил. Интересно, что решил? Что она высокомерная дура?
Мирослава вперила испепеляющий взгляд в его спину. Спина выдержала, даже грубая кожа на косухе не оплавилась от ее ярости.
Дальше шли молча. Шли молча, а Мирославе хотелось поговорить, завершить этот дурацкий разговор, самой поставить в нем точку. Но хакер Фрост уже расставил все знаки препинания и не нуждался в продолжении. Он даже не подал Мирославе руку, когда по узкой тропе они спускались обратно в овраг. А она, как неуклюжая дура, поскользнулась и съехала по склону на заднице. Теперь ко всем унижениям добавилась еще и перепачканная юбка. Виной всему были чертовы туфли, неудобные даже без каблуков. Чертовы туфли и Фрост, который посчитал ее достаточно самостоятельной и недостаточно женщиной, чтобы поддержать в трудную минуту. И когда Мирослава, тихо чертыхаясь, пыталась вертикализироваться, он не бросился ей помогать. Она бы конечно отказалась, но все равно было обидно.
Наверное, из-за обиды она и не почувствовала это сразу….
Тихий, едва различимый шепот… Детская считалочка… И легкое прикосновение к плечу…
Зато, когда почувствовала, окаменела. Это не зависело от нее. С этим не справился бы ни один психолог в мире. Даже психиатр бы не справился. Потому что это лежало за гранью нормального. А Мирославе было так хорошо, так удобно считать себя нормальной. Когда-то давно, в прошлой жизни, было. Но то славное время закончилось, отступило, оставляя ее один на один с собственным сумасшествием.
– …Кто не спрятался, я не виновата… – Тихий голос в самое ухо, как если бы та, что говорила, была близко-близко. Так близко, что ее ледяное дыхание щекотало волосы на затылке. Так близко, что волосы эти встали дыбом и потрескивали, словно от статического электричества.
– …Кто не спрятался, тот станет светочем… – И смех такой же тихий, но такой же осязаемый, как голос. – Таковы правила… Раз, два, три, четыре, пя…
Мирослава закричала до того, как призрачная ладонь запятнала ее в призрачных пятнашках, до того, как ее поймали…
Она кричала сиплым от ужаса голосом и по-детски зажимала ладонями уши, чтобы не слышать больше этот одновременно ласковый и смертельно-опасный голос. Чтобы не слышать и не чувствовать. В этот момент ей не было стыдно. Если бы это помогло, если бы дало хоть малейшую надежду, она кричала бы еще громче. Но голос подвел, превратился в стариковский хрип.
И отражение тоже подвело. Отражение в воде указывало на ее, Мирославы, ненормальность. Искаженное ужасом и течением лицо, рвущиеся к небу, натянувшиеся словно миллионы тончайших струн волосы. Ей было больно от этого натяжения, от того, что чья-то невидимая рука использовала ее волосы как струны, терзая их огромным невидимым смычком, заставляя вибрировать и издавать странный, лишь отдаленно похожий на музыку звук. А еще ее отражение в воде было похоже на свечу… Черную свечу на ветру…
Сумасшествие подкралось сзади. Мирослава увидела его стремительную тень на водной глади за секунду до того, как оно обхватило ее за плечи и потянуло прочь от воды. У сумасшествия были крепкие объятья и горячее дыхание. Наверное, от этого дыхания струны ее волос рвались одна за другой с трагическим звоном, рвались и падали, занавешивая ее лицо.
– Интересное кино, – сказало сумасшествие голосом Фроста.
Да, кино и в самом деле интересное: фрост – это всегда холод, а объятья горячие.
– Ты там как? – Еще и по голове погладил, приглаживая струны-волосы, убирая их с лица.
– Я тут нормально. – Она соврала, и оба они поняли, что она врет.
– Я и вижу, что нормально. Еще бы ты сама себя видела.
Теперь, когда волосы больше не занавешивали лицо, Мирослава могла видеть. Нет, уже не свое сошедшее с ума отражение, она видела Фроста. Он был бледен и сосредоточен. Он тряс руками, затянутыми в перчатки, пытаясь стряхнуть с них ее волосы. Наверное, коже головы было больно вот из-за этого, из-за того, что Фрост тянул ее за волосы. Не сейчас, а тогда, когда ее накрыл приступ.
– Что с тобой случилось? – спросил Фрост. От уже стряхнул ее волосы с перчаток и теперь тряс ее саму за плечи.
– А что ты видел? – Неправильный вопрос. Вопрос тут вообще неуместен, нужно было сразу идти в атаку, обозвать его идиотом или свести все к шутке. Пусть глупой, но все же шутке. А она спросила, что он видел.
– Твои волосы. – Фрост перестал ее трясти, даже отступил на шаг.
– Да, благодаря тебе они поредели. – У нее даже получилось улыбнуться. Глядишь, получится и выкрутиться из этой одновременно пугающей и странной ситуации.
– Это сейчас они поредели, а до этого стояли дыбом.
– В каком смысле дыбом? – Она точно знала, что сумасшествие не заразно, но Фрост, похоже, все равно заразился. Вот такая у нее харизма и сила убеждения!
– В прямом! Вся копна вверх, а сама ты по струнке, и глаза белые, как у зомби. Зрелище, я тебе скажу, не для слабонервных!
Это уж точно. С таким не поспоришь. Мирослава представила себя с глазами, как у зомби, и к горлу подкатил колючий ком. Помогла сила воли. Хоть сейчас помогла.
– Но теперь-то я нормальная? – И улыбнуться снова получилось.
– Теперь вполне. – Он отступил еще на шаг. Лицом к лицу лица не увидать, большое видится на расстоянии. Что он там хотел разглядеть? – Это какая-то аномалия?
– Ты меня спрашиваешь?
– Я просто риторически вопрошаю. Может тут какая-то аномальная зона с мощным электромагнитным излучением? Ну, типа как под ЛЭП?
Он даже голову вверх поднял, будто надеялся увидеть эти самые высоковольтные линии. Не было ничего. Мирослава бы такое не упустила.
– Вблизи от ЛЭП голова болит, – сказала она, обеими руками приглаживая ставшие уже вполне послушными волосы. – И в ушах гудит. А у меня в ушах был…
– Что? – Фрост заинтересованно подался вперед.
– Ничего! Ерунда какая-то, вот что.
– Я сглупил. – Он покачал головой. – Надо было тебя сфотографировать, как доказательство. Ладно, в следующий раз.
– Следующего раза не будет! – Ей даже представить подобное было страшно, а голова и в самом деле заболела, как будто они стояли под высоковольтной линией.
– Это как посмотреть. – Фрост задумчиво сцепил руки в замок. Кожа его перчаток была такой тонкой выделки, что Мирослава отчетливо видела проступающие костяшки пальцев.
– Мы не будем ничего смотреть!
– Ты можешь и не смотреть, а я хочу убедиться. – Он встал аккурат на то место, от которого только что ее оттащил, запрокинул лицо к небу.
Ничего не произошло, не грянул гром, и его волосы не взмыли в воздух, как в невесомости. Потому что, в отличие от нее, у Фроста не было психических проблем.
– Убедился? – спросила она.
– Может в следующий раз с оборудованием каким сюда вернуться?
– С каким оборудованием? Ты нормальный?
– Я-то нормальный, а вот…
Сейчас он скажет – а вот ты нет! Мирослава напряглась. Но он сказал другое:
– А вот ситуация странная. Кстати, обрати внимание, это как раз место крушения.
– Какого крушения? – Мирославе хотелось домой и не хотелось никаких экспериментов.
– Крушения бумажной флотилии. В тот раз мы не обратили внимания, а сейчас смотри – тут водоворот.
Водоворот и в самом деле был. Небольшая воронка, засасывающая в себя былинки и упавшие в воду листья.
– Его не было тут раньше. – Мирослава сначала сказала, а уже потом пожалела. Гораздо удобнее и безопаснее списать случившееся на природную аномалию, а не на собственную ненормальность. Но слово – не воробей.
– Не было. – Фрост согласился поразительно легко. Какое-то время он смотрел, как воронка медленно засасывает в себя очередную былинку, а потом сказал почти с восторгом: – Охренеть!
– Что? – Мирослава продолжала приглаживать волосы. Пожалуй, психолог счел бы это проявлением нервного тика.
– Иди сюда, посмотри сама.
Идти не хотелось. Сказать по правде, хотелось спать, и чтобы стало наконец тепло, но Мирослава подошла. Клацая зубами, встала рядом с Фростом. Он бросил на нее быстрый взгляд, стащил свою косуху, молча набросил ей на плечи. Косуха была тяжелая. Как ни странно, эта тяжесть успокаивала.
– Куда смотреть? – спросила Мирослава, тщетно пытаясь отыскать их отражения на беспокойной водной глади.
– На воронку. Видишь?
Ничего она не видела, да и не хотела больше видеть, но Фрост был настойчив, и пришлось смотреть.
– Видишь? Вода в воронке закручивается по часовой стрелке.
– А как должна? – Мирослава глянула на Фроста.
– В нашем полушарии против часовой стрелки. Так сказать, эффект Кориолиса в действии.
– Но вода закручивается по часовой…
– И это крайне любопытно.
Да, это крайне любопытно и в какой-то мере спасительно для Мирославиной психики. Может быть проблема и в самом деле не в ней, а в особенностях местности? Может быть они имеют дело с Бермудским треугольником в масштабах маленькой лесной речушки? Отсюда и все эти фокусы с волосами и голосами.
Мирославе хотелось верить в это так же сильно, как агенту Малдеру в существование инопланетян, но как быть с критическим мышлением, которое упрямо твердило, что в первый раз ее накрыло не на дне оврага, а на его краю? Да что там! В первый раз ее накрыло в детстве… Чем это объяснить?
– Ладно. – Она отступила от воды.
– Ладно?! – Фрост смотрел на нее с изумлением. – Ты не хочешь разобраться? Тебе не интересно?
– Я не хочу разобраться. Мне не интересно.
На самом деле в данный момент ее волновало лишь одно. Она боялась, чтобы эта… аномалия не повторилась снова.
Мирослава оглянулась, когда они с Фростом были на безопасном расстоянии от воды. Оглянулась на странный звук, словно бы из бутылки с шампанским выбили пробку.
Водоворот исчез. На абсолютно гладкой поверхности она увидела наконец отражение… Маленькая девочка со смешными косичками приветственно подняла вверх руку. Мирослава чуть было не помахала в ответ. Удержалась в самый последний момент, потому что нечего потворствовать собственным галлюцинациям.
* * *
Байк Фроста оказался именно там, где он его оставил – на тропинке над оврагом. Никто не позарился. Впрочем, по тропинке никто особо и не ходил. Они с Василисой не в счет.
– Могу прокатить!
Фрост глянул на Мирославу. Сначала на нее целиком, потом на поцарапанные коленки и подранный подол юбки. Мирослава представила, как она, вот такая красивая и поцарапанная, с голыми коленками и задравшейся до самой талии юбкой, подъезжает к Горисветово, и ей сделалось дурно от одной только этой фантазии.
– Не надо меня катать! – сказала она твердо. – Сама!
– А если опять? – спросил он, утверждаясь в седле байка.
– Что – опять?
– Опять вздыбишься. – Он сделал неопределенный жест над своей головой, наверное, намекал на ее волосы. – Вздыбишься и зазомбовеешь.
– Я зазомбовею прямо сейчас, если ты не отвалишь, – сказала Мирослава с угрозой в голосе. – Тебе же велели уезжать! Дальше я сама!
Он ее раздражал. Нет, он ее бесил! Бесил до такой степени, что она теряла самоконтроль. Или самоконтроль она теряла не из-за него, а из-за ситуации, в которой оказалось? В которой он ее увидел! Это ведь все равно, что оказаться голой перед незнакомым мужиком! Нет, голой не так страшно! Но вот оказаться белоглазой зомби – это позор!
– Ок! – Он повернул ключ зажигания, и байк заурчал. – Рад был помочь!
И газанул, обдавая Мирославу ядовитыми клубами выхлопных газов.
Стало обидно. Вроде бы, сама велела убираться, вроде бы, он сделал все, как она хотела, а все равно осадочек остался. Мог бы настоять, проявить себя не хакером, а джентльменом, проводить ее до усадьбы, а он сразу же свалил.
Вслед за обидой пришел страх. Ну, не совсем ужас, а так… опасения, что то, что с ней уже случилось в этом чертовом овраге, может повториться опять. Вот это чувство было куда сильнее и куда серьезнее. Именно оно заставило Мирославу рвануть с места и сразу же перейти на резвую трусцу.
Она бежала почти до самой усадьбы и, лишь оказавшись перед запасной калиткой, остановилась, чтобы перевести дух. Так и стояла минуты три, уперев ладони в многострадальные коленки, и часто-часто дыша. Оставалось последнее: марш-бросок по пересеченной местности до своей комнаты. И сделать это нужно было так, чтобы никто не заметил, потому что хватит с нее на сегодня щекотливых ситуаций. Потому что должно же ей хоть в чем-то повезти.
Повезло! Сначала запасная калитка, потом дверь черного хода и черная лестница, которую в стародавние времена использовала горисветовская прислуга, а нынче… а нынче тоже горисветовская прислуга, пусть и переименованная политкорректно в персонал. Себя Мирослава к персоналу никоим образом не относила, считала чем-то вроде топ-менеджера, но жизнь давно научила ее тому, что везде и всегда первым делом нужно изучать все ходы-выходы. Просто так, на всякий пожарный случай. Вот он и наступил – этот пожарный случай! Вот и пригодился ключ от черного хода! К себе Мирослава ввалилась, никем не замеченная!
Персонал, и обычный, и топовый, жил на первом этаже правого крыла усадьбы. Фактически, у Мирославы была своя собственная двухкомнатная квартира с отдельным входом, со всеми удобствами и чудесным видом из окна. Ремонтом этой квартиры она занималась лично. Сама выбирала мебель и текстиль, сама договаривалась сначала с бригадиром, а потом и с бригадой строителей. К консенсусу пришли быстро, потому как Мирослава не только в совершенстве знала английский, французский и итальянский языки, но ко всему прочему умела разговаривать на языке, понятном любому пролетарию. Иногда это умение ее очень выручало, мигом превращало из «зажравшейся барыньки» в «свою в доску». Тут было важно соблюсти баланс, но Мирослава считала себя королевой баланса и мастером переговоров. Как бы то ни было, а ремонт в комнатах ей сделали отличный: утеплили, звукоизолировали, модернизировали все в кратчайшие сроки. От услуг дизайнера Мирослава отказалась, потому что считала, что никто не справится с этой задачей лучше, чем она сама.
Она и справилась! Сделала все по себе и под себя. Мой дом – моя крепость! И плевать, что это не настоящий дом, что при желании можно было с таким же успехом отремонтировать бабушкин дом и жить там. Но желания не было. Мирослава даже думать не хотела о том, чтобы вернуться назад, на самое дно своей прежней жизни.
Первым делом она выбросила в мусорное ведро испорченные туфли и юбку, вторым стащила с себя остатки одежды и приняла душ. Лучше было бы ванну, в ее новом доме была прекрасная ванна на грифоньих лапах! Не какой-то там итальянский новодел, а самый настоящий раритет, который строители откопали в подвале усадьбы, а Мирослава тут же приватизировала. Ее установили только этим утром, и вечером Мирославу ждало настоящее блаженство. Но только вечером! Потому что купание в ее прекрасной антикварной ванне предполагало полную расслабленность, а Мирославе в сложившейся ситуации расслабляться вообще не стоило. Поэтому она ограничилась душем, тщательно вымыла волосы, а потом несколько минут задумчиво наблюдала за тем, как стекает в сливное отверстие вода. Все закручивалось в правильную сторону, согласно законам физики и заветам Кориолиса. Жизнь потихонечку налаживалась, хотя бы в мелочах.
Чтобы окончательно утвердиться в нормальности собственного бытия, Мирослава босиком прошлепала на кухню, поставила на огонь турку. Чашка кофе и крошечный кусочек черного шоколада приведут ее в форму получше любых таблеток. Это было проверенное, ни разу не дававшее сбоев средство.
