скачать книгу бесплатно
– Красивые – не то слово! И места красивые, и люди приветливые! Переселяюсь к вам жить. – Она зябко поежилась под внимательными взглядами и шагнула в гостеприимно распахнутые ворота.
На стоянке перед клубом машин теперь было значительно меньше, похоже, загородное веселье подошло к концу и большинство гостей разъехались по домам. Мартин «Ниссан» мирно дремал между «Ладой Калиной» и здоровенным черным внедорожником. Захотелось вдруг плюнуть на все эти интриги, послать Крысолова к чертовой бабушке и уехать домой в Парнас, а еще лучше – сразу в Москву, подальше от Наты с ее расспросами и молчаливым неодобрением. Марта опомнилась, лишь когда уже нашарила в сумочке ключи от машины, чертыхнулась, зашвырнула ключи обратно, обернулась, нетерпеливо поглядывая на неторопливо бредущего по подъездной дорожке Арсения. Только сейчас она увидела, что он прихрамывает, не сильно, но все же заметно припадает на левую ногу. И ее собственная переломанная в двух местах нога вдруг заныла, напоминая о той страшной ночи, которую не забыть до конца жизни.
Пес догнал Марту первым, замер на почтительном расстоянии, уставился необычными своими глазами. Впрочем, сейчас, при свете зарождающегося дня, глаза его больше не казались инфернальными, а были самыми обыкновенными, только слишком уж внимательными.
– Ты думаешь, он вернется в клуб? – спросила Марта, глядя на Арсения с верхней ступеньки крыльца.
– Он всегда возвращается. – Арсений похлопал себя по бедру, подзывая пса.
– Хочешь сказать, что я зря скакала за этим ненормальным по всему парку?
– Может, очень даже не зря. Ничего нельзя знать наверняка…
– Ты хотел сказать, ничего нельзя знать наверняка, когда дело касается Крысолова? – уточнила Марта.
Вместо ответа Арсений лишь неопределенно пожал плечами, прицепил поводок к ошейнику своего пса. А Марта запоздало подумала, что можно было бы расспросить его о Крысолове, узнать хоть что-нибудь, подготовиться к предстоящей беседе. Если, конечно, эта беседа вообще состоится, потому что наручные часы показывали уже начало шестого.
– Слушай, а какой он? – спросила она, входя в дверь вслед за Арсением.
– Кто?
– Крысолов. Какой он?
– Ты же сама его описала: одноглазый дядька с протезом, в плаще.
– В дождевике, – машинально поправила Марта, а потом добавила, понизив голос до шепота: – Я хотела знать, что он за человек.
Арсений притормозил, но оборачиваться не стал, бросил через плечо:
– Насколько мне известно, Крысолов – тот еще придурок.
– Очень информативно и оптимистично, – фыркнула Марта, стаскивая с себя куртку Арсения.
В баре было пусто, из динамиков доносилось что-то негромкое джазовое, за стойкой дремал уже знакомый Марте бармен.
– Доброе утро, страна! – Арсений похлопал по стойке, пес радостно рыкнул.
Бармен моргнул, прогоняя дремоту, посмотрел сначала на Арсения, потом на пса и уже в самую последнюю очередь на Марту.
– Ну как? – поинтересовался не то у нее, не то у Арсения.
– Никак. – Марта пожала плечами, повесила куртку на спинку стула.
– Лысый, а ты Крысолова часом не видел? – спросил Арсений и аккуратно положил на стойку свою флейту.
– Крысолова? – Бармен снова моргнул, поскреб бритую макушку.
– Да, девушка вот его всю ночь ищет.
– Повезло. Чтоб меня искала такая красивая девушка! – Бармен с незатейливой кличкой Лысый расплылся в ухмылке, а потом с преувеличенным вниманием посмотрел на свои наручные часы. – Так это… времени осталось час, я даже не знаю…
– А мы подождем. – Арсений обвел взглядом батарею бутылок за спиной Лысого, попросил доверительным шепотом: – Кофе сваришь?
– Кофе сварю. – Лысый кивнул, вопросительно посмотрел на Марту. – Девушка, вы же будете кофе?
– Буду. – Только сейчас она поняла, как сильно устала за эту безумную ночь. Устала и проголодалась. – Кофе и что-нибудь поесть.
– Поесть, в смысле салатиков? – уточнил Лысый.
– Поесть, в смысле мяса и жареной картошки, если, конечно, у вас такое водится.
– У нас тут водится всякое, жареная картошка в том числе. Сейчас распоряжусь. – Бармен окинул ее уважительным взглядом, подмигнул Арсению, сунул в пасть Грима невесть откуда взявшийся кусок ветчины и скрылся за неприметной дверцей.
Они сидели за столиком у догорающего камина. В первый свой визит Марта камина не заметила, впрочем, ей тогда было не до красот интерьера. По большому счету, ей и сейчас не до красот, просто не заметить в пустом помещении камин довольно сложно. Картошка, поданная Лысым на большой глиняной тарелке, была по-домашнему вкусной, а жареное мясо и вовсе таяло во рту. Салатик бармен тоже принес, обычный салатик из помидоров и болгарского перца, огромную порцию, которой запросто хватило бы не только Марте, но и Арсению, если бы, конечно, он захотел разделить с ней завтрак. Арсений не захотел. Он сидел, откинувшись на спинку стула, рассеянно поглядывая на язычки пламени, попивая кофе из огромной, тоже глиняной, чашки. Теперь, когда кепка лежала на соседнем стуле рядом с флейтой, Марта могла рассмотреть собеседника получше.
Собственно говоря, смотреть было не на что, к уже виденному образу чудака в желтых очках новых штрихов почти не добавилось. Разве только волосы. Черные, слишком длинные для делового мужчины, но вполне простительные для творческой натуры. Марта сразу решила, что Арсений – натура непременно творческая, с легкой и неопасной для окружающих придурью. Может, удалившийся от мира писатель или, скорее всего, музыкант. Неудивительно, что он знаком с Крысоловом. Как говорится, рыбак рыбака…
Завтракали в молчании. Марта сосредоточилась на жареной картошке, Грим дремал перед камином, Арсений, кажется, тоже заснул. В царящем в зале полумраке разглядеть выражение его глаз никак не удавалось, Марта даже не была уверена, что они у него открыты. Она бы и сама, будь на то ее воля, прикорнула прямо здесь, за столом. Но воля была не ее, а надежда на благополучный исход мероприятия таяла с каждой секундой. Каминные часы показывали без пяти минут шесть. До превращения кареты в тыкву осталось совсем немного времени. Марта придвинула к себе пепельницу, закурила. Странно, но теперь, когда уже совершенно ясно, что дело провалено, она не нервничала, вслед за усталостью на нее навалилась граничащая с анестезией апатия.
Не вышло… Ничего, не получилось в этот раз, получится в следующий. Если понадобится, она еще разок заложит душу дьяволу за пригласительный на вечеринку к Крысолову. Ей не привыкать закладывать душу…
– Не переживай. – В тишине бара голос Арсения прозвучал неожиданно громко.
– Я не переживаю. – Марта глянула на часы – без одной минуты шесть, загасила в пепельнице сигарету, одним глотком допила остывший кофе. – Спасибо за помощь, но, кажется, мне уже пора.
– А как же Крысолов? – В желтых стеклах очков отражались язычки огня, а Марте вдруг показалось, что красным светятся глаза Арсения, точно так же, как ночью у его собаки… – Он тебе больше не нужен?
– Ты даже представить себе не можешь, как сильно он мне нужен. – Она положила на стол деньги, плату за завтрак, и зачем-то прижала их пепельницей. – Я еще приеду. В другой раз…
– Зачем же в другой раз? – Красные отсветы вместо нормальных человеческих глаз ее нервировали, делали злой и нетерпимой. А может, и не отсветы вовсе, а то, что чертов Крысолов так и не появился. – Я готов тебя выслушать.
Марта так злилась на саму себя, на ситуацию, в которой оказалась, что смысл сказанного дошел до нее далеко не сразу.
– Ты? Ты готов меня выслушать?! – Она посмотрела на Арсения сверху вниз. – Ты в самом деле думаешь, что мне сейчас нужен собеседник?
– Нет. – Он покачал головой, и дремавший у камина пес приоткрыл глаза, а Лысый, все это время с нарочитым старанием протиравший бокалы, вдруг подался вперед и, кажется, даже вытянул шею от любопытства. – Я думаю, тебе в самом деле нужен Крысолов, поэтому я готов тебя выслушать.
Марта смотрела на сидящего перед ней парня, смотрела задумчиво и очень внимательно, а мозг в это время работал со скоростью компьютера. Он странный, он гуляет по ночам в компании огромного пса, пьет «витамины», носит очки с желтыми стеклами, знает всех в клубе, играет на флейте… Крысолов из сказки тоже на чем-то там играл, может, не на флейте, может, на дудочке, но играл ведь…
– Однорукий, одноглазый мужик в дождевике? – Она медленно опустилась обратно на стул, уперлась локтями в столешницу.
– Сам удивляюсь. – Арсений сделал знак Лысому, тот с готовностью выбрался из-за стойки, плюхнулся на свободный стул. – Значит, однорукий, одноглазый? – повторил Арсений, и по его невозмутимому лицу промелькнула тень.
– Сам же просил, чтобы сегодня тебя не беспокоили. – Лысый пожал плечами. – А у барышни черная метка. И заметь, барышня очень настойчивая.
– Уже заметил, – Арсений кивнул.
– Ну вот, настойчивая барышня с черной меткой, намеренная идти до конца. Вот я и сказал…
– Направил по ложному следу за одноруким, одноглазым?
– Прости, что первое в голову пришло, то и сказал. Я ж не думал, что она в самом деле в парк пойдет.
– А она пошла. Лысый, знаешь, где я ее нашел? – Если бы Марта не видела Арсения, то подумала бы, что говорит кто-то другой, так сильно, почти до неузнаваемости, изменился его голос. – Я нашел ее на кладбище… А у меня флейта, если ты еще не заметил…
– Матерь божья! – Она так и не поняла, испугался ли Лысый на самом деле, или эти двое по-прежнему разыгрывали перед ней комедию. – Крысолов, я не подумал…
– Плохо. Плохо, что ты не подумал. – Арсений – или теперь уже Крысолов? – потрепал по загривку пса.
Марта выбила из пачки последнюю сигарету – слишком много выдалось этой ночью стрессовых ситуаций, – закурила. Значит, вот он какой – великий и ужасный Крысолов, человек, о талантах которого ходят легенды! Странный. Да, странный, но на первый взгляд совершенно обыкновенный. Однорукий, одноглазый… идиот. Ей вдруг стало до слез обидно: за свою наивность, за чужую дурость, за ни за что проданную душу, за враз потерявшую флер таинственности сказку о великом и ужасном Крысолове, за загубленные туфли, черт возьми! Если бы он, этот самонадеянный паяц, хотя бы извинился, если бы он хоть попробовал загладить свою вину, наверное, она попыталась бы его простить. Но он не собирался, он смотрел на нее с интересом энтомолога, изучающего новую букашку, и желтые стекла его дурацких очков хищно поблескивали.
– Ты думаешь, я специально над тобой издевался? – спросил он с вежливой улыбкой.
Именно так она и думала, но отвечать не стала, лишь глубоко, до покалывания в легких, затянулась сигаретой. Сейчас бы встать, послать эту самонадеянную сволочь к черту и уйти. Она бы и послала, но в самый последний момент перед внутренним взором всплыло лицо Наты, а в ушах зазвучал ее голос: «Марта, ты дрянь, но в тебе течет моя кровь. Я все улажу». Теперь пришло ее время платить по счетам. И если Нате нужен Крысолов, она наплюет на гордость и обиды и сделает все от нее зависящее, чтобы он не отказался ей помочь.
– Я не издевался. – Крысолов правильно понял ее молчание. – Я хотел убедиться.
– В чем?
– В том, что тебе действительно нужна моя помощь.
– Мне не нужна твоя помощь! – Она в раздражении махнула рукой, и пепел с сигареты просыпался на скатерть. Лысый неодобрительно покачал головой, но предпочел промолчать. – Твоя помощь нужна одному человеку, близкому мне человеку…
– Как знать. – Крысолов побарабанил пальцами по столу, посмотрел на Марту поверх очков. Она так и не поняла, что он хотел сказать этим своим «как знать». Сейчас ее интересовало только одно – согласится ли он ей помочь.
– Я согласен. – То ли Мартины мысли были написаны у нее на лице, то ли Крысолов и в самом деле обладал нечеловеческой проницательностью, но на вопрос он ответил раньше, чем тот прозвучал. – Назови адрес. Завтра я подъеду.
– Записывать не будешь? – Ей бы поблагодарить, ведь это огромная удача, что он согласился, а она задает глупые вопросы.
– Он запомнит, – вместо Крысолова ответил Лысый и растянул губы в вежливой улыбке.
– Значит, с памятью у однорукого, одноглазого дядьки в дождевике все в порядке! – Злиться на Крысолова было никак нельзя, а вот поставить на место этого лысого идиота ей никто не запретит. – Господи, какое счастье!
– Я уже извинился. – Бармен смахнул в ладонь упавший на скатерть пепел, припорошил им свою макушку. – Виноват, милая барышня, каюсь!
– Паяц.
– Паяц, если вам будет так угодно.
– Вот тут адрес и контактные телефоны. – Марта положила на стол визитку Наты.
Крысолов, не глядя, сунул визитку в карман джинсов, натянул куртку и кепку, зажал под мышкой флейту. Пес, снова придремавший у его ног, вскочил, тряхнул башкой и грозно клацнул зубами.
– Мы будем ждать тебя в час дня. – Марта следила за манипуляциями Крысолова с брезгливой настороженностью.
– В восемь вечера. – Он обернулся, посмотрел на нее поверх очков. – Я приеду в восемь вечера.
Все, сказал – как отрезал. Вроде бы и вежливо, а попробуй возрази. Это же он ей делает одолжение, а не она ему. Хотя какое уж тут одолжение! Еще неизвестно, сколько он запросит за свою… консультацию.
– До завтра. – Крысолов остановился в дверях, прощально взмахнул рукой. – Был рад познакомиться.
– А уж я как рада, – буркнула Марта себе под нос.
– Повезло, – сообщил Лысый, когда за Крысоловом захлопнулась дверь. – Он в последнее время с клиентами почти не общается. Творческий кризис… Я думал, что и тебя пошлет, а оно во как! Слушай, – он перегнулся через стол, посмотрел на Марту с отеческой заботой, – ты на него не обижайся. Он вообще-то хороший парень. Ну, может, малость с придурью.
– Ага, я уже заметила, – Марта резко встала, – вы тут все малость с придурью!
* * *
Кофе горчил. От этой почти хинной горечи не спасали ни три ложки сахара, ни плитка швейцарского шоколада. Ната оставила чашку, поймав настороженный взгляд домработницы Зинаиды, раздраженно взмахнула рукой.
– Иди уж! Что стала? – сказала нарочито строго.
В том, что проблемы не в кофе, а в ней самой, Ната знала как никто другой, но прислугу привыкла держать в строгости. Впрочем, Зинаида за тридцать лет верной службы все хозяйские странности выучила наизусть, потому на строгость не обижалась, позволяла себе с Натой такое, что не всякий из домочадцев мог позволить.
– Так нешто невкусно, Ната Павловна? – Круглое, побитое оспинами лицо Зинаиды сморщилось, пошло складочками. – Так, может, я чайку заварю – липового, как вы любите? А, Ната Павловна? Или, может, сливочек в кофей добавить для вкусу?
– Господи, Зинаида, какие сливочки?! – Ната достала из серебряного портсигара сигарету, щелкнула зажигалкой. – Пепельницу лучше подай!
– Доктор вас, Ната Павловна, предупреждал, чтоб курили поменьше. – Зинаида бухнула на стол хрустальную пепельницу, неодобрительно покосилась на сигарету. – А вы что? Все смолите и смолите, что тот паровоз!
– Зинаида! – Ната хлопнула ладонью по столу с такой силой, что серебряная ложечка на тончайшем фарфоровом блюдце тихо звякнула. – Зинаида, ты домработница или нянька моя? – спросила она уже спокойнее.
– Так если ж вы, Ната Павловна, словно дитя малое, если ж предписания не выполняете, – засопела Зинаида. – А кто вам еще в этом доме правду скажет? Вы ж тут всех в черном теле… – она испуганно ойкнула, прикусила язык.
– Ну, договаривай, раз уж начала. – Ната с наслаждением затянулась сигаретой. – Кого это я тут в черном теле держу? Ты говори-говори, а то ж мне в этом доме, кроме тебя, никто правды не скажет.
Прежде чем ответить, Зинаида поправила и без того расставленные в идеальном порядке столовые приборы, посопела многозначительно.
– А вот и скажу! – заявила с отчаянной решительностью. – Хоть режьте меня, Ната Павловна, хоть вешайте, а с Марточкой вы несправедливо обходитесь. Она ж вам единственная родная кровиночка, а вы с ней хуже, чем с прислугой. Вон Эдик, шалопут, на прошлой неделе машину разбил! А вы что же? А вы ему сразу денег на ремонт! Анастасия мечется все, себя ищет, понимаешь ли! То ей Париж, то Лондон! То ей живопись, то дизайн! Она, видите ли, натура тонкая! А Верочка? Верочка наша то с одним ухажером, то с другим! Для мужского журнала, я слыхала, в голом виде снялась. – Зинаида строго поджала губы, сложила на груди пухлые руки.
– Ну, скажем, не в голом, а в полуобнаженном. – Ната стряхнула с сигареты пепел, бросила быстрый взгляд на часы. Время у нее есть, до назначенной встречи еще целый час. Можно собраться с мыслями, еще раз прокрутить в голове то, что она собирается сказать Крысолову, но и Зинаиду послушать будет не лишним, она иногда очень толково рассуждает. – Опять же, у Верочки фигура такая, что ее не грех показать. Это мы с тобой, Зинаида, старые кошелки, а ей сам бог велел.
– Скажете тоже – кошелки! – Непонятно, за себя или за них обеих обиделась домработница. – Вы, Ната Павловна, хоть и в годах, а до сих пор красавица такая, что глаз не отвести.
Вот она – простота в первозданном ее проявлении! Красавица в годах! Да, в годах, а еще в инвалидной коляске…
– Только вы меня не путайте, – спохватилась Зинаида, – я не про то сейчас.
– А про что же? – Ната подъехала к настежь распахнутому французскому окну, полной грудью вдохнула густой, терпко пахнущий травами воздух. Гроза будет. На небе еще ни облачка, но Ната знает наверняка, грозу она научилась предчувствовать еще с детства. Может, потому до сих пор и жива, что всегда знает наперед, когда гром грянет…
– А все про то же! Илья, когда проворовался…
– Зинаида! – Ната нахмурилась. – Илья не проворовался, ему попался недобросовестный партнер.
– Ага, пятый партнер, и снова недобросовестный! – парировала Зинаида. – И вы его в пятый раз выручили.
– Больше не стану, – пообещала Ната, наблюдая, как закатное солнце золотит стены паркового павильона. – Ты меня знаешь.
