скачать книгу бесплатно
Туман и Молния. Книга VI
Ви Корс
Продолжение нашумевшего эротического приключения – Туман и Молния. И он, развернувшись, уходит. Раздает какие-то указания своим советникам, полностью игнорируя её, при этом спиной постоянно ощущая и ловя её присутствие, зная, что она рядом, и послушно идёт за ним. Содержит нецензурную брань.
«Единственный по-настоящему мудрый советчик, который у нас есть, – это смерть. Каждый раз, когда ты чувствуешь, как это часто с тобой бывает, что все складывается из рук вон плохо и ты на грани полного краха, повернись налево и спроси у своей смерти, так ли это. И твоя смерть ответит, что ты ошибаешься, и что кроме ее прикосновения нет ничего, что действительно имело бы значение. Твоя смерть скажет: «Но я же еще не коснулась тебя!»»
Карлос Кастанеда.
Глава первая. Лис спит
Горы чёрные словно покрыты копотью. Мрачный пейзаж. На одной из закопченных площадок перед тёмным зевом пещеры, работают люди. Люди? Лис совсем не был в этом уверен. Закутанные с ног до головы в чёрные, такие же грязные и закопченные, как и всё вокруг, одежды, они составляли с безрадостным пейзажем одно целое. Но, очертания их фигур и размеренные движения, всё же походили на человеческие. Лис не мог сказать точнее, какие существа работали здесь. Не спеша, словно у них в запасе целая вечность, они закатывали в пещеру какие-то железные бочки. Такие же чёрные как эти горы, и эти сущности и эта пещера, в глубине которой, Лис угадывал пламя. Время от времени его далёкие, но яркие отсветы вырывались из глубины, освещая своды входа и площадку. В эти мгновения, существа замирали, словно пережидая, потом снова брались за работу. Лис как заворожённый наблюдал за их не хитрыми действиями. Он не знал кто они, и как называется это место, но он ЗНАЛ что было в этих бочках! Останки. Человеческие останки.
И эти мрачные и отрешённые рабочие, нет, всё же не люди, они не могли быть людьми, мир людей остался где-то там, далеко-далеко, Лис это чувствовал, и ему на ум невольно пришло выражение: «Ни одной живой души». Так и было. Ангелы, или демоны, в любом случае, низшего порядка, они монотонно закатывали бочки в пещеру. И труду их не было окончания.
Лис не ощущал запаха разложения, запаха гниющих останков погибающей плоти. Нет. Этих запахов не было здесь. Потому что в бочках находились не части тел: руки, ноги, требуха. В этих страшных сосудах смерти, лежали останки погибших человеческих душ. Сама человеческая сущность. Переставшая светиться бессмертная вечная звёздочка. Вечная? Лис видел сейчас, что нет. Пустые скорлупы, искорёженные куски, ни излучающие больше никакой жизни. Души: погибшие, сломанные, разбитые, не сумевшие выжить, и превратившиеся в труху.
И поэтому в воздухе здесь витал не запах разложения плоти, а нечто, гораздо худшее – тоска. Неумолимая, всеобъемлющая, бездонная и бескрайняя тоска. Такая, от которой хочется выть и рвать волосы на голове. Тоска которой никогда не испытаешь на земле, столь безнадёжной и абсолютной она была.
Лис сжал виски ладонями и зажмурился, пытаясь избавиться от наваждения. От этого всепоглощающего чувства тоски и безнадёжного отчаяния. Ему стало страшно, очень страшно от одной только мысли, о том, что и его душа, может оказаться там… в одной из этих бочек.
ПРОСНУТЬСЯ КАК МОЖНО СКОРЕЕ!
Лис лежал на кровати, тяжело дыша и вперившись взглядом в темноту, но такую знакомую и привычную темноту своей комнаты.
– Не-е-ет, он не Арел, он никогда не станет кричать во сне!
И ощущая знакомый уют своей постели, Лис прикрыл глаза. Тяжёлый сон, да… Но ведь он не Арел, чтобы переживать из-за подобных глупостей. Мало ли что приснится. Ему ли, принявшему за свою жизнь столько стимуляторов и «лекарств» не знать этого. Не знать в какие жуткие миры может привести не раз подвергавшееся коррекции, и от того разбалансированное сознание. Так что не стоит даже думать об этом.
Он благополучно проснулся и лежит в своей кровати. В своей комнате. И его комната надёжно закрыта на ключ. Он в безопасности. Только…
И Лис почувствовал, как холодные мурашки пробежали по его позвоночнику, сковывая тело страхом, потому что, он очень отчётливо понял сейчас, что в комнате есть кто-то ещё. И этот «кто-то» лежит рядом, прямо за его спиной. Лежит, тихо, не шевелясь. И Лису в какой-то панике, пришла в голову странная мысль, что если он – Лис, сейчас сделает какое-нибудь движение, и пошевелится, то этот «кто-то» пошевелиться тоже. И будет быстрее.
Лис застыл, думая только о том, чтобы это существо за его спиной не догадалось что он уже проснулся и знает… Знает что?! Что в его кровати, в которую, он прекрасно это помнил, он ложился один, теперь лежит кто-то ещё? Бред! Полный бред! Лис давно не оставлял на ночь рабынь, да и когда вообще у него в последний раз была рабыня? Почему он вообще решил, что за его спиной кто-то лежит? Всё дело было в том, что он не решил. Он ЗНАЛ.
Это сон. Снова чёртов сон! И Лис не Арел чтобы кричать… Но, чёрт возьми! Как же ему сейчас хотелось сделать это!
Мгновенно подобравшись, как кошка, как животное, Лис вскочил. Одним прыжком, подальше от кровати, отдёргивая балдахин в сторону, и одновременно оборачиваясь.
Её темные волосы всё также были заплетены в две тугие косы, длинною до пола.
Лёжа на его кровати, Шела смотрела на Лиса, странными, белёсыми глазами без зрачков.
Чиркнула спичка, и темноту комнаты немного рассеял мигающий огонёк. Лис повернулся на свет, и увидел Никто. Никто зажёг свечу.
– Ч-что, что чёрт бы вас побрал, здесь происходит? – прошептал Лис.
Никто как-то странно тряхнул головой, и отложил в сторону раскрытую книгу, лежащую на столе. Это была книга Лиса. По ней было очень удобно, готовить различные препараты.
– Полезная книга, – заметил Никто, – и сложная. Впрочем, я никогда в тебе не сомневался, – добавил он, попробовав улыбнуться. И в неясном свете свечи, его ухмылка получилась, поистине жуткой.
Лис отшатнулся и перевёл взгляд на Шелу:
– Она…
– Ей было холодно, там, в подвале, куда её швырнули слуги. В самом низу. Видишь, что с ней сделали крысы?
Лис с нескрываемым отвращением смотрел на Шелу, на её обгрызенные культи вместо кистей рук. Рук, которые когда-то так нежно и умело ласкали его. Её ноги были отрублены внизу до колен. Именно отрублены. Лис разбирался в этом. Крысы могли их обглодать, но оставили бы кости. Да и слишком ровно они их отгрызли. Видимо ногами полакомились другие. Другие, вечно голодные существа, живущие в этом замке, и имеющие прав может быть даже меньше чем крысы. Рабы князя Арела.
Интересно, а крысы едят себе подобных? Отгрызают им лапы?
Она была такая же бесправная серая тень, крыса, только в человеческом облике. А теперь она лежала на его кровати, пачкая её своими черными от запёкшейся крови мерзкими культями.
– Это ты! – заорал Лис в бешенстве. – Ты убил её! Теперь и забирай немедленно! Пусть греется в кровати у тебя! А ко мне она никакого отношения не имеет!
– Разве? – хмыкнул Никто, – интересно, а что она думает об этом? Может, спросим? Пусть расскажет, как Арел глумился над ней. Или как она сходила с ума от страха, а защитить её было некому. Хотя, один человек говорил, что любит её, что она ему очень дорога…
– Замолчи! Закрой свой кривой рот! Она просто рабыня, моя недолгая прихоть, и если ей это было не понятно, с самого начала, это её проблемы!
– Да нет, она всё понимала, и ни на что не претендовала, что ты! Просто этот человек её обнадёжил. Кстати, ты когда-нибудь видел, как развлекается со своими рабынями Арел? Он убивает так медленно. В муках проходят часы. Может пройти вся ночь. Прежде чем…
– Ты заткнёшься?!
– Тут уж начнёшь хвататься за любую соломинку. И конечно поверишь, если тебе обещают…
– Замолчи!
– И бросят.
– Замолчи.
– На произвол судьбы.
– За-мол-чи.
– Предадут.
– Ты всего лишь сон. Мой дурацкий кошмар! И мне всё равно, что ты мелешь. Никто. Мне тошно тебя слушать! Избавил её от мучительной смерти, тоже мне благодетель! Может быть, проще было не выбирать её в тот день?
– Может быть, – согласился Никто. – Но ты сделал свой выбор, а я свой. Первый ход был твоим, сначала – ты. Потом – я.
– Хочешь сказать, если бы я выбрал другое…
– Я только выполнил её последнюю просьбу. Она хотела увидеть тебя ещё раз, больше ничего,– и Никто прихрамывая направился к двери.
Он открыл её без всяких препятствий. И Лис чуть не взвыл от бешенства. Впрочем, во сне замки действительно редко спасают от непрошенных гостей.
– Он ходит по моей комнате, трогает мои вещи, рассматривает всё тут! – Лис в возмущении, подошёл к столу, чтобы убрать свою книгу.
Невольно склонился над раскрытой страницей:
«Ибо торопливыми шагами приближается на заре некто, который овладевает мной и разрубает меня мечом, меня пронзающим, и разымает меня, дабы привести в гармонию. И силой рук своих, держащих меч, он отделяет кожу от моей головы, и он соединяет кости с кусками мяса, и все вместе, по замыслу своему, сжигает на огне, пока я не ощущаю, как тело моё преображается и становится духом. И это моя невыносимая мука».
Лис резко поднял голову, вдруг осознав, что зачитавшись, совсем забыл о Шеле. И напрасно. Стоя на кровати на четвереньках, Шела готовилась к прыжку.
И Лис закричал. Громко, отчаянно, чтобы, наконец, проснуться.
Глава вторая. Лис рефлектирует
Лис с отвращением смотрел на своё отражение в зеркале. Чёрная краска на волосах, почти смылась, цвет поблёк. Теперь он был и не рыжий и не чёрный. Какие-то грязно-серые волосы, не тёмно-медные как изначально, и не угольно чёрные как задумывалось. Раньше цвет его волос часто сравнивали с огнём. Женщины льстиво говорили ему это, когда он склонялся над ними. Они говорили, что его лицо словно обрамляют языки пламени. А теперь огонь погас. Остался лишь серый пепел. Не живые патлы. И Лис, с омерзением пригладил их ладонями назад, убирая от лица. Потянулся за своей заколкой. Пушистый яркий лисий хвост, привычно, мягко лаская, лёг в ладонь, но Лис, тут же грустно отложил его в сторону. Его любимая заколка смотрелась бы на этих тусклых волосах просто нелепо. Это раньше его собственный хвост спорил с пушистым украшением и явно выигрывал, а теперь…
И Лис невольно поймал себя на мысли, что сейчас, как никогда понимает Косого. Косого, которого всегда так презирал и унижал. Называл слабаком, и считал тряпкой. Теперь он угадывал мотивы, которые двигали Косым. Теперь эти мотивы звучали и в его душе. Сейчас он и сам, еле сдерживался, чтобы не схватиться за нож, и не обкорнать себя к чёртовой матери. Отрезать этот признак господина и избранного воина, и прочее и прочее. Признак, который стал таким жалким. А если бы был под наркотой, как Берт в тот момент, о-о-о!
Лису очень хотелось сейчас вколоть что-нибудь в себя. Но он терпел. Терпел потому что боялся. Новых приходов. Ещё более жутких кошмаров. Он чувствовал себя, уставшим, не выспавшимся, старым и разбитым. Регулярно ныли и напоминали о себе давние раны. Его тело начинало сдавать позиции. Он это понимал. Но уже не мог ничего исправить.
И лицо… начало шелушиться от этого чёртова красителя. Точно также как и у Арела. Только Арел не слишком страдал от этого, или казалось, что не страдал. Ему, похоже, действительно было по барабану, что люди шарахаются от него в разные стороны. Разглядывают исподтишка, боясь прямого взгляда. Впрочем, Лису тоже всё равно! Мало что ли на него пялились?!
– Но почему?! Почему я родился таким! – задал сам себе вопрос, глупый Лис, не понимая, как он на самом деле красив.
И мать стеснялась его, и Карина…
Небо синее, ни облачка, словно они в «Верхнем мире». На арене внизу сражаются два пленника. Два «чёрных». Они просто развлечение, мясо, и Сигмер смотрит не на бой «обречённых на смерть», а на неё. На Карину. Его Карину. Смотрит, как напряженно и сосредоточено она следит за действиями своих соотечественников, выставленных на потеху. Словно сама сражается там внизу. Вздрагивает при каждой атаке, при каждом опасном моменте подается вперед вцепившись пальцами в парапет. Интересно, за кого из них она болеет? Сигмера это раздражает. А она и не замечает, что он на неё внимательно смотрит. Она вся там, внизу, в пыли и крови. Как же хочется ему, чтобы она отвлеклась, заметила, взглянула. Пустые надежды.
На её шее повязана атласная красная лента, под ней скрыты синяки и кровоподтёки, оставшиеся от совсем другого «украшения» – железного ошейника. Снятого совсем недавно. И ещё там следы его зубов.
И Сигмер ловит себя на мысли, что ему хочется проделать это с ней снова. Доставить боль, чтобы взглянула, чтобы вспомнила о нём.
«Гладиаторы поневоле», сражаются действительно великолепно. Ни один, ни другой не хочет сдаваться. «Как в последний раз» – смешно, ведь так и есть. Бой затягивается, два доведённых до отчаяния человека, уже просто катаются в пыли арены, яростно вцепившись в друг друга. «Чёрные»… Инстинкт самосохранения, не даёт им сдаться. Они воины.
– Пощади их! – наконец оборачивается она к нему, с мольбой в глазах и голосе. – Отправь в лагерь пленных, на каторгу, только не заставляй одного из них убить другого. Они честно сражались, и равны по силам!
На что она надеется? Что в лагере пленных они дождутся освобождения. Что за ними придут «свои». Большей глупости и быть не может! Никогда «чёрным» не отбить потерянные позиции. И те, кто попал в плен, обречены. Какая разница? Умереть сейчас, или медленно и мучительно сгнить на каторге.
Он делает знак, и оба пленника покидают арену живыми. В порыве благодарности она прижимается к нему, обнимая:
– Спасибо! Спасибо! Спасибо!
Он стоит, едва сдерживая, такую глупую и неуместную сейчас победную ухмылку, с внешним безразличием принимая её благодарную нежность. И когда она легко дует ему в ухо, уворачивается с деланным недовольством:
– Ну что за глупая привычка!
В ответ она улыбается заискивающее, ожидая чтобы он улыбнулся тоже. Сейчас он повалит её прямо здесь, на балконе, и плевать ему, что ей будет жестко лежать распластанной на каменных плитах пола. И она поймёт, как он на самом деле любит её. Нет.
И он, развернувшись, уходит. Раздает какие-то указания своим советникам, полностью игнорируя её, при этом спиной постоянно ощущая и ловя её присутствие, зная, что она рядом, и послушно идёт за ним.
Воинов повесят этим же вечером. Впрочем, она об этом не узнает. Она никогда не интересуется дальнейшей судьбой «помилованных».
Его мысли метаются в голове как птицы в клетке.
Хрен бы она всадила нож в Арела! Всем нравится Арел! Все выбирают Арела… И Никто… О-о-о! Только не это!
«– Иди сюда. Сделай это. Может тебе станет легче если ты трахнешь меня. Свою головную боль…»
Не-е-ет! Не думать об этом! Совсем не думать!
« -Ты пахнешь, могилой…
Нет, правда, тебе никто раньше не говорил? Арел не говорил?
Нет! На самом деле, хорошо, не могилой, я плохо выразился, землёй, сырой землёй, ну как будто ты спустился в погреб, там такой же запах…
И Лису кажется, что Никто на минуту задумывается и потом соглашается:
– Странно, я никогда не думал об этом, а ведь я полжизни прожил под землёй… Но, лучше не вороши моё прошлое. Хвати ворошить моё прошлое…
И Никто склоняется над ним…
«Не вороши моё прошлое. Хвати ворошить моё прошлое…»
И Лис не замечает, как неосознанно хватается за ухо, закрывая его ладонью.
Он несмело проводит рукой по татуированному бедру. Он ощущает неровности, лёгкие выпуклости рисунка, там, где видимо кожа была пробита глубже, чем надо. Или такие едва ощутимые выпуклости образуются тогда, когда краска по какой-то причине «выходит» и приходится проходить иглой это место несколько раз. А может просто на этих участках как-то неправильно происходило заживление и образовалось что-то похожее на следы от шрамов. Лис в этом мало разбирается, впрочем, он знает, слышал от кого-то, что если татуировка выпуклая, значит, она сделана неправильно. Слишком грубо и глубоко. Или нет, если татуировка расплывается, значит, она сделана неверно, краску забили в жировой слой. Или и то и другое верно. А может так и должно быть? В этих рассуждениях нет никакого смысла. Просто Лис чувствует лёгкие неровности под пальцами и ему это нравиться. Нравится, чёрт возьми! Он ощущает такую лёгкую истому и желание, как там… тогда… в пределе. Словно от тела Никто исходят какие-то притягивающие волны. Лис его уже трахнул, только что. Быстро, наверное, даже агрессивно. Без всяких прелюдий и сантиментов. И ничто не мешает ему сейчас встать и уйти. А он не уходит. Вместо этого он продолжает лежать рядом и гладит, гладит это раскрашенное тело. Никто не шевелиться и ничего не говорит. Он вообще не издал ни звука за всё то время, пока длилась их «любовь». Интересно, а под Арелом он стонет?
– Скажи что-нибудь, – просит мысленно Лис, – скажи, что не издеваешься надо мной!
– Как твоя голова? Не болит больше? – вдруг говорит Никто, и оборачивается к Лису. И Лис готов поспорить, что в его светлых глазах пляшут озорные искры. Лицо неподвижная маска, а глаза живые и они смеются. Чёрт бы его побрал! У Лиса перехватывает в горле от негодования, но он не хочет ссориться сейчас, почему и сам не понимает. И он прислушивается к своим ощущениям. И отрицательно мотает головой:
– Нет. Больше не болит.
Больше не болит, так какого хера он не уходит! И что вообще за бред?! Он что за таблеткой от головы сюда приходил?! Он приходил разобраться, поговорить, выяснить, в конце концов! Только сейчас ему меньше всего хочется что-то выяснять, в чём-то разбираться. Ему хочется… Чёрт! Ему хочется прикасаться к этому телу, к этой коже, к этим губам…
Зачем он сделал это! Да он был просто не в себе, когда обнял это беловолосое чудовище и всё же поцеловал. Впился в этот лживый рот своими губами. И Никто ему ответил. Этот их поцелуй… Эта слабость… Он показал свои чувства, раскрылся как мальчишка и перед кем?!
Перед тем, кому было до фонаря, перед тем, кто просто развлекался, коротал время между дозами, наблюдая за реакциями смешного запутавшегося Лиса.
«– Лис, оставь это Арелу! Безумие, не твой конёк, оно тебе не идёт!»
«– Это выглядит просто жалко! Лис!»
«– Ты дрожишь как лист на ветру, ты боишься!»
«– Потому что ты сам не понимаешь что делаешь, и это забавно, Лис, который не понимает, что он делает…»
Да в этот вечер, Лис мог бы смело поспорить с Арелом, о том кто из них дурнее.
Но в те мгновения, когда их губы соприкоснулись, Лис понял что сейчас сорвется, и сделает для Никто нечто большее чем просто трахнет его. И позволит Никто сделать нечто большее. Он помнил, как буквально скатился с кровати.
Вина! Срочно выпить вина и отвлечься! Кругом валялись бутылки только со сладким, как любит Арел.
«-Нет, только не этой виноградной патоки Арела!».
