скачать книгу бесплатно
И даже мой coq au vin[10 - Петух в вине (фр.).] оказался вполне съедобным. Я торжествовала.
– Спасибо за прекрасный вечер, – гнусаво выговорила Давина, уходя под руку с каким-то занудой, которого привела с собой (другим, не тем, кто был с ней на достопамятной вечеринке).
Росс подмигнул, целуя меня в щеку на прощание.
– Спасибо, – шепнула я ему на ухо.
– Всегда готов помочь, – отозвался он, окинув меня взглядом. Неужели понравилась? Хотя сегодня я выглядела довольно хорошо. Я выбрала простое белое платье, скрывающее округлости, которые я предпочитаю не показывать, и подчеркивающее лучшие изгибы.
– Ты прелестно выглядишь, – сказал Эд, как только дверь закрылась. – Даже Росс обратил внимание.
Мне пришло в голову, что Эду не повредит немного поревновать.
– Пожалуй, мы с ним пропустим стаканчик на неделе, – небрежно сказала я, надевая резиновые перчатки перед раковиной с грязной посудой.
– Стаканчик? – Голос Эда стал пронзительным. – С какой стати?
– Росс помогает мне с делом, которое я веду. – Я взяла бокал с жирными следами помады и начала яростно оттирать его в горячей мыльной воде. – Мы с ним просто друзья, в отличие от вас с Давиной. Ты же пил с ней вино на днях, не отрицай.
– Да ради бога! – Эд швырнул кухонное полотенце. – Женился я все-таки на тебе, а не на ней!
– Как прикажешь понимать это «все-таки»?
– Мы были помолвлены, – медленно произнес Эд, не глядя на меня. – Давина разорвала помолвку. Я тебе не говорил, чтобы ты не чувствовала угрозы, когда вы познакомились…
Какой еще угрозы? Он что, смеется надо мной? У меня упало сердце.
– Когда она разорвала помолвку? За какое время до нашего знакомства?
– За два… – он замялся.
– Года? Месяца?
– За две недели, – поправился он.
– Что?! Ты начал встречаться со мной через две недели после того, как от тебя ушла невеста, и не позаботился сказать мне об этом?
– Я же объяснил почему! – Эд весь раскраснелся. – А у тебя разве нет секретов от меня?
Меня бросило в жар. В голову пришла совершенно трезвая и холодная, как тогда в конюшне, мысль: «Что ему известно? Как он узнал? Не глупи, – сказала я себе, – он просто защищается. Молчи. Не отвечай».
Эд подошел ко мне сзади и взял меня за бедра.
– Мы с Давиной просто поболтали за бокалом вина, – умоляюще сказал он. – Ничего не было!
В моих глазах стояли слезы.
– Эд, ты женился на мне в отместку ей?
– Нет. Я женился на тебе, потому что… Потому что ты добрая, заботливая и красивая.
– Красивая?! Теперь я точно знаю, что ты лжешь!
– Не лгу. – Он обнял меня за плечи. – И особенную привлекательность тебе придает то, что ты не осознаешь своей красоты.
– Я толстая! – с ненавистью бросила я.
– Нет. У тебя женственные формы. Ты настоящая женщина. Но еще важнее твоя внутренняя красота. Ты хочешь сделать мир лучше.
«Если бы ты только знал», – подумала я, когда Эд мягко поцеловал меня.
Разве он не заслуживает правды?
Верю ли я, что между ним и Давиной ничего не было?
Есть ли у меня право спрашивать, если я сама скрываю от него так много?
И еще, кто вправе объявить Джо Томаса виновным или невиновным, если каждый из нас способен на злодейство? Разница только в возможности…
Когда я лежала в объятиях Эда, в дверь позвонили. Я почти сделала это, сказала я себе. Законная любовь между мужем и женой. Ну, или хотя бы привязанность…
В дверь снова позвонили. Завернувшись в халат, я взглянула на часы – уже десять? – и подошла к двери. На пороге стояла красивая женщина с глазами, как у олененка, одетая в черно-оранжевое шелковое платье. Черные кудри водопадом сбегали по плечам. Я была так поглощена тем, что произошло у нас с Эдом, что не сразу сообразила, кто передо мной.
– Извините, пожалуйста, – сказала Франческа. – Мне снова надо работать, а больше попросить некого…
Маленькая Карла уже пролезла к нам в квартиру, как к себе домой, и прыгала на месте.
– А давайте снова готовить! – предложила она.
Конечно, все это было навязчиво и бесцеремонно. Неприятное чувство подсказывало, что чем больше я буду позволять, тем наглее на мне примутся ездить. У меня вообще-то много работы. Но пока я искала повод отказаться, вышел Эд с телефоном в руке. Вид у него был ошарашенный.
– Звонил бойфренд Давины. Ее забрали в больницу с приступом астмы, спровоцированным лилиями.
– Как она?
– Сейчас уже нормально, но все могло обернуться очень скверно.
К своему стыду, я ощутила сожаление одновременно с облегчением. И сразу с привычной юридической въедливостью перешла в наступление:
– Ты обязан был предупредить, что у нее аллергия на пыльцу, прежде чем я поставила на стол вазу с цветами! Кому и знать, как не тебе!
Эд пожал плечами:
– Совершенно об этом забыл, пока она не зачихала.
Близость прошлой ночи стремительно исчезала. Мы вдруг спохватились, что рядом прыгает маленькая девочка, а Франческа нетерпеливо мнется в дверях.
– Мама Карлы сегодня снова выходит на работу, – тихо сказала я.
Эд кивнул, и в его глазах тоже мелькнуло облегчение. Нам требовалось переключиться друг с друга, и нельзя было придумать ничего лучше, чем малышка с черными кудрями и густыми бровями. Снова можно было поиграть в папу и маму.
– Все нормально, – сказал Эд, повернувшись к Франческе. – Рады помочь. Карла хлопот не доставляет. Никакого беспокойства.
Глава 12. Карла
– Можно я вылижу миску? Пожалуйста, ну пожалуйста! – просила Карла, поднеся ко рту деревянную ложку с вкусно пахнущей смесью яйца, муки, масла и сахара. Мама никогда не позволяла ей пробовать, пока не будет готово, но что-то подсказывало Карле, что Лили уговорить можно. Иногда мы сразу угадываем верную линию поведения с человеком.
– Ну пожалуйста-а-а-а-а!
– Конечно. – Лили стояла в розово-белом, в горошек, фартуке. – Мы с братом всегда так делали.
– М-м-м! Вкусно!
– Не так много, затошнит! – Лили мягко придержала руку Карлы.
Карла надула губы, как делала мама, если Ларри говорил, что снова может опоздать. Но затем вспомнила, что иногда это Ларри раздражало. Лили она раздражать не хотела.
– А как зовут вашего брата? – спросила девочка в надежде сменить тему.
Лили промолчала, ставя пирог в духовку. Карла чувствовала появившееся напряжение, как ритмичное потрескивание, словно иглу звукоснимателя поставили на пластинку, а музыка еще не началась.
Эд, сидевший по-турецки на полу с альбомом, отложил уголь для рисования. Лили долго возилась у духовки, выравнивая пирог, а когда повернулась к столу, лицо у нее было красным, будто раскаленным.
– Его звали Дэниэл.
Карла знала этот монотонный голос. Он появлялся у мамы, когда она говорила что-то важное, но не желала, чтобы начались расспросы. «Твой дедушка не хочет меня больше видеть» или «Возможно, когда-нибудь ты вернешься в Италию одна. Бабушка будет рада с тобой познакомиться».
Английский язык очень странный, но Карла, при всей своей ненависти к школе, весьма внимательно относилась к грамматике. Грамматика ей нравилась. Это как стихи или колыбельные, которые мама пела ей на итальянском. Сейчас они проходят времена – настоящее, прошедшее, будущее. «Она идет по улице, он шел по улице». «Моего брата зовут Дэниэл, моего брата звали Дэниэл».
Значит, брат Лили сменил имя. В школе они читали рассказ о человеке, который так поступил.
– А как его теперь зовут?
Эд снова быстро заскрипел углем по бумаге. Лили отвернулась к духовке и сказала неожиданно сердито:
– Я не хочу о нем больше говорить.
У Карлы пересохло во рту. Сладость масла, муки и сахара пропала. Одновременно по телу пробежал трепет острого любопытства, как бывает, когда случается что-то плохое, но не с тобой.
– Его кто-то обидел? – В памяти Карлы живо возник бедный Чарли с распоротым мехом и написанное с ошибкой слово «Варовка».
– По-моему, на сегодня хватит вопросов. – Эд встал. – Поди сюда, Карла, посмотри. Что скажешь?
Девочка на листе выглядела совсем как Карла! Она поднимала ложку со смесью для пирога к губам, и ее глаза сияли. Но в то же время в ее облике было что-то печальное. Как Эд понял, что в глубине души Карла до сих пор скорбит по Чарли? Его заместитель пах не так, как Чарли. И не любил ее так, как настоящий Чарли, Карла это чувствовала.
– А где Лили? Почему ее нет на рисунке?
Смех, донесшийся от плиты, прозвучал ниже обычного. Лили всегда смеялась серебристо, как колокольчик.
– Не обращай внимания, Карла, я уже привыкла.
Карле стало неловко. Мама так говорила, когда Ларри опаздывал или вообще не приходил: «Я уже привыкла. Я прекрасно знаю, что на первом месте у тебя жена. Обо мне не волнуйся».
– Прекрати, – повысил голос Эд. – Не перед ребенком же!
– Я не ребенок, – начала Карла, но Эд сунул рисунок ей в руки:
– Оставь себе, если хочешь.
Правда? Это ей? Карла положит его в особую коробку, где уже лежит первый набросок. Значит, она Эду правда нравится?
– Отчего же нет? Так будет лучше, чем держать его здесь. Моя дорогая жена может и к нему приревновать.
– Ты же вроде сам сказал: «Не перед ребенком!»
Лили сердито мыла посуду – мыльные брызги летели во все стороны. Один попал Карле на туфлю. Туфли уже стали малы, но деньги маме заплатят только в следующем месяце. «Я не могу просить у Ларри больше», – сказала она.
Зато Карла могла. После того как она застала Ларри с красногубой тетей, в девочке крепла уверенность, что теперь она сможет попросить у Ларри очень многое. Новый Чарли – это только начало.
– А давайте пойдем гулять? – попросила она, взяв Эда за руку левой рукой, а Лили – правой. И добавила то, что слышала через стенку, когда мама танцевала с Ларри: – Очень большое пожалуйста!
До конца дня Карла получила в подарок еще пять рисунков: Карла в парке на качелях, Карла кормит уток, Карла бегает, Карла думает, подперев подбородок рукой, Карла ест купленный Лили десерт «Слава Никербокера»[11 - Ироническое прозвище жителя Нью-Йорка.] с густым клубничным сиропом.
– А почему ты Лили не рисуешь? – спросила она Эда. И сразу поняла, что зря не промолчала. Но она ведь только хотела узнать, отчего та рассердилась.
У Лили вырвался странный смешок:
– Потому что я недостойна быть запечатленной на бумаге.
Эд ничего не ответил, но когда в следующее воскресенье Карла снова пришла к ним в гости, у стены стояла новая картина: Лили выглядывает из окна. Она была совсем как живая, словно вот-вот шагнет с листа в комнату.
В тот момент Карла поняла: мама ошибается. Пусть Лили другая, но она все равно красивая. Добрая. И любящая. Сердце Карлы переполняли эмоции. Она ее так любит!
– Как прекрасно! – выдохнула она.
Эд был польщен, как, очевидно, и Лили. Они обнялись, и вид у них был гораздо счастливее, чем в прошлый раз. От этого на душе у Карлы тоже стало хорошо. Если бы не воскресенья, ей бы не выдержать долгой недели. Понедельник, вторник, среда…
Мама уже не подсовывала записок под дверь: по молчаливому соглашению, по «дням Господним» Карла шла к Эду и Лили, а мама отправлялась на работу.
– Скоро, – пообещал Эд, когда Карла вдоволь налюбовалась портретом Лили. – Скоро я тебя снова нарисую, но сейчас мне нужно идти.
– Вот как? – подняла голову Лили. – Куда?
Эд пожал плечами:
– Просто выйду пройдусь. Наберусь вдохновения.
Карла не возражала против того, чтобы Эд ушел. Ее любимицей была Лили. У Лили всегда находилось для нее время – она не рисовала, уткнувшись в альбом, даже во время прогулок.
