скачать книгу бесплатно
– Никто… не слушает… – фыркнула со смехом Маргарет. – Все… возятся с… Дунканом… прежде чем… съедутся… гости. – Ее взгляд был удивительно мечтательным. – Я никому… не скажу… честно… У меня… был бойфренд… когда-то… Но он… от меня… сбежал…
У Маргарет был бойфренд? Да она минимум ровесница Пятничной Мамаши! У нее седые волосы, и вообще она костлявая, без намека на грудь!
– Все уже приехали, – заявил вернувшийся Дункан, от которого пахло куда приятнее. – Вон моя сестра!
Воцарилась атмосфера взволнованного, напряженного ожидания. Здоровой рукой Китти стиснула руку Джонни. Вошла миниатюрная женщина с мышиным лицом, оглядела собравшихся, будто ища кого-то, и приветственно замахала Дункану.
– У них… одинаково… длинные… носы… – захихикала Маргарет.
– А к вам кто-нибудь приедет? – вежливо спросил Джонни.
Маргарет покачала головой.
– Моя кузина… не станет… рваться… ради меня… теперь… когда она… уехала в Австралию… Господи!.. Кто эта… женщина? Какие… жемчуга…
– Это моя мать, – небрежно сказал Джонни. По его тону угадывалось, что он немного расстроен. Наверняка скучает по дому. Но если бы его семье не понадобился «отдых», он бы не познакомился с Китти. Он сказал это, держа ее за руку, когда во всем доме уже погасили свет.
Еще кто-то из вошедших радостно замахал.
– Это… мамаша Китти… – уверенно изрекла Маргарет. – Давненько… ее… не было… видно… Обычно… она приходит… по пятницам… Ей… нормально…
Волосы Пятничной Мамаши стали другого цвета – прежде седые, теперь они были золотистыми, как у мамы Джонни. Китти прикусила щеку изнутри: где же ее особый гость? Может, это и не Дряблая Физиономия вовсе, а кто-нибудь приятный! Но никто больше не пришел ее повидать, кроме Пятничной Мамаши.
Барбара Прямая Челка встала и направила палочку на Китти. Это означало, что Китти должна запевать – с закрытым ртом. Соло, как называла это Барбара. Всем остальным полагалось сидеть тихо, чтобы собравшиеся могли расслышать пение. Все ждали. Во рту у Китти пересохло. Она столько раз репетировала, что могла спеть даже во сне.
Но теперь, когда аудитория выжидательно глядела на нее, звуки отказывались покидать ее рот.
– Не могу, – прошептала она.
– Что… она там… говорит? – простонала Маргарет.
– Не волнуйся, – Джонни взял ее за руку. – Я рядом. Вместе мы можем все что угодно.
Но у Китти по-прежнему ничего не получалось.
– Представь, что ты счастлива, или разозлись, – прошептал Джонни. – Я заметил, ты в таких случаях всегда поешь.
Но Китти была слишком напугана. Почти как в тот раз, когда…
Воспоминание начало формироваться, но исчезло, как всегда.
Все смотрели на нее, и это было ужасно.
Тогда палочка Барбары, как гигантский палец, приказала вступить другим участникам ансамбля. Дункан так и зашелся со своим треугольником. Дзынннь! Брям – уронил на пол. Дзынннь! Маргарет что было мо?чи лупила по металлофону. А Джонни пришлось забрать у Китти свою руку, чтобы подыграть на гитаре. Китти сидела молча, заливаясь слезами.
Когда песня закончилась, слушатели встали и захлопали, не жалея ладоней. Стоячая овация, как сказала Барбара. Аплодисменты были такими оглушительными, что оркестрантам пришлось начать другую пьесу, которую они репетировали на случай, если первое выступление всем понравится. Второй номер назывался «Целиком и полностью».
Слова казались странно знакомыми. Может, Китти занималась «целикомом» с девушкой, которую ей напоминала Барбара? До того, как попала сюда? Вот бы спросить того, кто разберет ее лепет! Но этого не объяснить на дурацкой доске с картинками.
– Это было прелестно, милая! – Пятничная Мамаша, подбежав, заключила Китти в объятия.
– Не ври, так-перетак! Я не пела, как было условлено!
– Тебе тоже понравилось, да? А это твой друг?
Пятничная Мамаша говорила тоном человека, привыкшего не получать ответов.
– Это… Джонни… – вмешалась Маргарет. – А я… Маргарет.
Пятничная Мамаша кивнула:
– Рада знакомству. Китти, прости, что я не приезжала, – мне по работе нужно было пройти обучающие курсы…
– Поэтому-то… мы и здесь… – драматическим шепотом съязвила Маргарет. – Чтобы они… могли ходить… куда хотят… и развлекаться.
– Что, простите? – прищурилась Пятничная Мамаша.
– Ничего, – ответила Маргарет.
– Вы давно здесь? – обратилась Пятничная Мамаша к Джонни.
– Несколько недель.
Китти чувствовала, что они друг другу не понравились. Пятничная Мамаша отошла и заговорила, опустив голову, с одной из медсестер. Вот они обернулись и уставились прямо на Китти с Джонни. Китти даже пожалела, что мать вообще пришла сегодня на концерт.
О чем они треплются?
– Все молодцы, – сказала раскрасневшаяся Барбара. – Вы прекрасно справились. Да, Китти, ты тоже. Ты же старалась! Даже знаменитые музыканты иногда забывают партии, это нормально. А у нас тут фотограф из местной газеты. Он и есть особый гость, который мечтает тебя сфотографировать.
Так вот о ком говорила медсестра! Какое облегчение! Значит, это вовсе не мерзкая Дряблая Физиономия.
– А как… насчет… остальных? – требовательно спросила Маргарет. – Он не хочет… и нас… сфотографировать?
– Ну конечно! Скажите «сы-ыр»!
Джонни обнял Китти за плечи, и она чуть не умерла от счастья.
– Все улыбаемся! Идеально. Прекрасно. Китти, теперь твоя очередь!
– А почему только ее? – фыркнул Дункан.
– Потому что я особенная, – неразборчиво залопотала Китти. Ведь говорил же ей кто-то эти слова! От этого воспоминания она запела.
– Снова этот… чертов звук, – застонала Маргарет. – Напоминает… «Похоронный марш»… на похоронах моей бабушки…
Китти сразу замолчала. Похоронный, похороны? Оба слова казались знакомыми, но почему?
– Только не начинай снова биться головой, Китти, – сказала Улыбчивая Медсестра. Сейчас она совершенно не казалась веселой. – Похоже, тебе пора прилечь.
Ни за что!
– Китти, Китти, ты же знаешь – будешь вести себя плохо, нам придется дать тебе что-то, чтобы…
И тут все стало черным.
Глава 13
Элисон
Декабрь 2016 г.
После нападения на Барри мои мужчины ходят как в воду опущенные, да и я не лучше. Всякий раз, начиная урок, я будто снова слышу крики Барри и вижу, как кровь пропитывает палас.
Сегодня мы делаем печатки из картофелин, но я никак не могу сосредоточиться – из головы не идет разговор с Анджелой. Я побежала ее искать, как только меня допросили полицейские и начальник тюрьмы.
Как я уже говорила, со связью в тюрьме проблемы, но плохие новости разлетаются со скоростью света.
– Случилось нечто ужасное… – начала я.
Анджела взяла меня за руку:
– Уже знаю и не удивляюсь – он был тот еще кадр. Как это произошло?
Я рассказала о ножницах, которые точно запирала в шкаф.
– Ты уверена? – На лице Анджелы было написано сочувствие. – В такой обстановке можно что-то и упустить. Столько инструкций и правил, и отвлечься есть на что…
Фотография. Красная кнопка, воткнутая мне в лицо. «Я тебя достану».
Неужели от испуга я плохо закрыла шкаф? Но нельзя же об этом говорить, особенно сейчас!
– Это учинил кто-то из них, пока я вытирала чай на блузке, – сказала я в попытке оправдаться.
Анджела втянула воздух сквозь зубы.
– Похоже, это было сделано нарочно, чтобы тебя отвлечь, дорогая.
– Может. – И я прошептала то, о чем постоянно думала с самой смерти Барри: – А вы не считаете, что это мог сделать Курт?
Анджела внимательно посмотрела на меня.
– С какой стати?
Я покраснела.
– Ну, он меня опекает…
Анджела цокнула языком.
– Я тебя предупреждала об ухажерах… Но вряд ли это Курт. Не его почерк.
Откуда она знает?
– Конечно, будет расследование, – проговорила Анджела, будто просчитывая последствия инцидента. – Кто был на вашем занятии?
Я перечислила имена учеников.
На последнем Анджела тихо присвистнула.
– Искромсать лицо – фирменный стиль Стэна! Не помните громкое дело 90-х? Целая семья в Лондоне! Они… А впрочем, ладно, – она через силу улыбнулась. – В классе были трения?
Такой же вопрос задал мне и начальник тюрьмы.
– Нет, только пустая болтовня.
– Полиция тебя уже допрашивала?
– Они задавали те же вопросы, что и начальник, и получили те же ответы.
Анджела кивнула:
– Они еще не уехали, допрашивают заключенных.
В обычный день я бы заинтересовалась, из каких это источников Анджела все знает, но день обычным не был. Зря я с ней откровенничаю, поняла вдруг я: на душе становится только тяжелее, будто все это моя вина.
– Тебе надо поесть, дорогая.
Но мне было физически плохо. Дежурный по кухне даже не подошел принять заказ, словно незадачливость заразна.
Когда я встала, за соседним столом все поспешно опустили глаза, будто только что наблюдали за мной.
– Ладно, пойду готовиться к уроку.
У Анджелы расширились глаза:
– Вы что, остаетесь?
– Начальник позволил. А мне нужны деньги.
Она пожала плечами.
– Наверное, это как свалиться с лошади и снова сесть в седло… – Она забарабанила пальцами по столу. – Но если вы готовы, лучше всего так и поступить.
Конечно, я не была готова. Больше всего мне хотелось помчаться домой и спрятаться под одеялом. Впервые за много дней томительно тянуло прорезать кожу острым осколком стекла. Но я запретила себе проявлять слабость. И не только ради оплаты счетов, а потому, что такое я себе назначила искупление.
Я попыталась сосредоточиться на картофельных печатках. Совершенно детская и, казалось бы, неуместная тема, но мои мужчины увлеченно работают. Кто-то из них отдаст готовый рисунок своим детям, племянникам или племянницам, другие – матерям. В тюрьме семья приобретает для заключенных огромное значение – неизмеримо большее, чем на воле («Мне очень стыдно, что из-за меня мама прошла через этот позор», – сказал мне на днях один молодой человек). Однако классу неймется поговорить о Барри-Деде. За две недели, пролетевшие после инцидента с ножницами, страсти достигли апогея.
– Уже столько времени прошло, мисс. Как он там?
