скачать книгу бесплатно
– Есть.
– Тогда, давай я сообщу тебе свои данные, а ты, если захочешь, по приезду или вообще, когда возникнет желание, просто найдешь меня, и мы поинтересуемся друг у друга, как у нас дела? Но, было бы намного круче, если бы ты сообщила мне свою фамилию, – по-доброму усмехнулся он. – Я бы тебя нашел прямо сейчас.
– Давай, – вдруг ответила я.
– Скажешь мне? – почему-то удивился он.
– Да, – засмеялась я, совершенно не понимая, почему делаю это.
Кирилл достал свой ноутбук из небольшой серой сумки и осторожно опустил его на столешницу. Пока он подключался к Wi-Fi, я обернулась и взглянула на маму, что по-прежнему залипала в телефоне, а Ваня продолжал сладко спать у нее на коленях.
– Говори! – воскликнул Кирилл, приготовившись печатать мои данные в специальном окне.
– А можно я сама?
– Прошу, – уступил он мне. – Тебе что, не нравится как звучит твоя фамилия?
Я оглянулась и от удивления чуть не подавилась.
– Она просто странная… И да, мне не очень нравится, как она звучит, – я сощурилась. – Ты что, все-таки читаешь мои мысли?
– Все-таки? – веселился Кирилл, не отрывая от меня глаз. – Я уже заинтригован.
Напечатав свою фамилию и имя, я выбрала город и нажала на поиск. Из пяти моих однофамильцев, я кликнула на свою аватарку, на которой стою, склонившись над мангалом, и контролирую жарку мяса. Это был день рождения моей одноклассницы.
– У тебя прикольная фамилия! – заявил Кирилл, уставившись в экран. Его предплечье коснулось моего плеча; по руке тут же пробежали мурашки, и я сделала шаг назад, чтобы он не заметил моей легкой дрожи.
– Так себе фамилия.
– Я оставил заявку в друзья, – оглянулся он, подмигнув мне. – Надеюсь, ты подтвердишь.
– А какая же фамилия у тебя?
Кирилл открыл свою страничку, и я прочитала.
– Она крутая! Прям такая… Немецкая что ли?
– Мне тоже нравится, – с гордостью усмехнулся он, выключая ноутбук.
– Очень даже… Я где-то видела её. Мм…
– На прицепах и грузовиках, – пояснил Кирилл, захлопнув крышку. – Немецкая компания так называется, по производству прицепов и кузовов. И еще всяких разных примочек.
– Так ты…
Кирилл засмеялся:
– Нет, я не имею никакого отношения к этим ребятам. Ну, разве что фамилия.
– Вау. Круто.
– Ага. У тебя хорошая мама, – сказал он, остановив на ней короткий взгляд. – И братик забавный. А ты, – взглянул он в мои глаза, – очень красивая. Я тебя сразу заметил, как только вы в зал зашли после регистрации.
Вибрация во мне усилилась. Безусловно мне говорили комплименты и раньше, но вот что-то я не припоминала такой своей реакции – все во мне задрожало! Последующие несколько минут я пыталась убедить себя, что все дело в привлекательной внешности Кирилла. Конечно же в ней, а в чем еще?! Высокий, спортивный, общительный, а уверенность смело шагала впереди него – как такой не привлечет к себе внимание? Однако, мне страшно хотелось, чтобы время тогда замерло, все вокруг остановились, и только мы с ним существовали в этом неземном измерении. Я поняла, что хочу говорить с ним, хочу узнать его лучше и вдоволь налюбоваться голубыми глазами.
– Мне пора, к сожалению, – сказал Кирилл, глядя на меня сверху вниз, – очень не хочу расставаться.
Я с трудом сглотнула и подняла на него глаза. В ту секунду что-то щелкнуло во мне, точно открылась какая-то дверца.
– Пойдем? Я еще к твоим подойти хочу. – Когда мы остановились рядом с мамой, Ваня что-то пробубнил, приоткрыв один глаз, а потом снова отключился. – Рад был познакомиться с вами.
Мама расплылась в улыбке, не хватало только сердечек в глазах.
– И я, Кирилл. Хорошего тебе полета и удачи на играх.
– Спасибо. Ване передавайте привет, – усмехнулся он, по-доброму оглядев моего спящего брата. – До свидания.
– До свидания, Кирилл.
Толпа в конце зала у выхода на посадку как-то быстро уменьшалась и, когда мы остановились рядом с сонными пассажирами, Кирилл повернулся ко мне и буквально пронзил непередаваемо-нежным, но заметно погрустневшим взглядом.
– Не хочу туда, – усмехнулся он и оглянулся на уменьшающуюся толпу. – Хочу еще с тобой здесь побыть.
Я часто заморгала:
– И я.
– Надеюсь, мы будем на связи.
– Будем. Обязательно.
Кирилл резко хмыкнул, а потом заключил меня в короткие объятия. На несколько секунд мое тело обмякло, а нос поспешил вдохнуть приятный мужской запах. Я почувствовала, как вновь начинаю дрожать и поспешила отстраниться.
– Пока, Катюш.
– Пока, Кирилл.
Неуверенно и несколько неуклюже, он попятился назад и в какую-то секунду мне показалось, что вот-вот сейчас он сорвется, подбежит ко мне и поцелует. Но Кирилл достаточно продолжительно смотрел на меня, а потом с неохотой повернулся спиной и протянул посадочный талон сотруднице аэропорта. За два часа я так прониклась этим человеком, что едва сдерживала слезы. Те самые, что льются в аэропортах, на вокзалах, когда колючая разлука нагло смеется в лицо.
Еще пару секунд я стояла на месте, а когда макушка русых волос смешалась с другими, мои ноги медленно развернули тело и побрели вперед. Я сделала несколько маленьких шажков, как сонная японка в носках и неудобной обуви, а потом вдруг резко оглянулась и затаила дыхание.
Кирилл обернулся. Даже на столь внушительном расстоянии его взгляд согрел меня и проник так глубоко, что я не пожелала больше отпускать его. Дверца во мне захлопнулась, оставив внутри самое ценное, о чем никогда и никому не будет известно.
Глава 2
Наши дни
Я не знаю, чего жду. Что он одумается, прилетит ко мне и скажет, что был настоящим придурком? Попросит навсегда вычеркнуть из памяти те бесконечно долгие дни в слезах, те жуткие шестьдесят минут в кабинете нотариуса, когда я не видела ничего вокруг, потому что из глаз не прекращаясь лились слезы? Что я подписывала? Да бог его знает! Я только и слышала, что мой еще супруг передает мне свою долю квартиры и что я – еще его супруга, даю ему генеральную доверенность на свой автомобиль. Почему я плакала тогда, отлично понимая, что наши действия в кои-то веки были правильными? Так нужно было поступить очень давно и думаю, мы оба это понимали, вот только никак не могли найти в себе смелости все изменить.
– Катюнечка, мое солнышко! – напевает тетя Оля, сестра моей бабушки. Она обнимает меня и чмокает в плечо. – Девочка наша любимая, какая же ты у нас красавица! А тот, твой, вообще дурак! Пусть теперь локти кусает!
Но я надеюсь, что он не станет этого делать. В глубине души я понимаю, что все случившееся – только к лучшему. Думаю, мы никогда не держались друг за друга, а только удерживали, лишая познать что-то большее.
– Таксист не звонил? – спрашивает меня папа, направляясь в дом. Он уже готов к поездке в аэропорт, остается только одеться. – Катя, иди сюда?
Папа никогда не называет мое имя как-то иначе. Всегда резко и обрывисто, от чего у меня незамедлительно тошнота подбирается к горлу. Я помню дни, когда с нетерпением ждала его с работы, чтобы поиграть, или обнаружить, наконец, в кармане его куртки обещанного мне котенка. Мы часто смеялись, дурачились и порой наши игры (чаще всего!) до добра не доводили – я начинала реветь, поскольку мне всякий раз больно прилетала какая-нибудь мягкая игрушка. Мама из-за этого страшно злилась. Не могу и припомнить момент, когда все изменилось. Когда я перестала ждать его, а наоборот, сильно хотеть, чтобы папы как можно дольше не было дома, чтобы не чувствовать эту давящую в груди тревогу. Пожалуй, причина мне хорошо известна, вот только сам момент никак не могу припомнить.
– Бывший не объявлялся? – серьезным голосом спрашивает папа, сев за небольшой кухонный столик. – Не звонил? Не писал?
– С чего вдруг он будет делать это, – с присущим мне нервным смешком отвечаю я.
Мне сложно находиться в одном помещении с родным папой, поскольку за эти годы он как будто оброс негативной энергией и научился вытягивать из людей положительные эмоции. Не знаю, на меня ли одну он так влияет, но даже разговаривая с ним по телефону, я чувствую, как лишаюсь сил.
– Ясно все, – на резком выдохе говорит он. Знаю, он был уверен, что мой бывший муж одумается и приедет за мной, но ведь не все в этом мире складывается так, как хочешь того ты, папа. И я, на самом деле, несказанно этому рада. – Свидетельство о расторжении когда будет готово?
– Через две недели.
– Сиди здесь, фрукты ешь, загорай, бабушку на море вози, а там и Ваня скоро приедет. А потом уже поедешь документы менять.
– Угу.
Я вновь ощущаю это двоякое чувство: безмерной благодарности и отупляющей безысходности. Если бы папа не приехал за мной две недели назад, не сказал, что мне нужно как можно скорее сменить обстановку и отдохнуть от происходящего – я бы, наверное, с ума сошла и возможно, сделала какую-нибудь глупость, о которой незамедлительно пожалела бы. Он привез меня сюда, к бабушке в деревню, в теплый и солнечный Крым, за что я благодарна ему всем сердцем. Но мне никак не удается отделаться от мысли, что я по-прежнему нахожусь под его давлением, под его властью, что коварно кроется в этой отцовской заботе. Он не замечает этого. И возможно, что никогда уже не заметит.
– Таксист звонит! – восклицаю я, глянув на мой вибрирующий телефон в руках. Пока отвечаю на звонок, папа молча уходит в свою спальню переодеваться.
– Катюшенька, ну, что? Звонил? А то бабушка переживает, вдруг не приедет и папа на рейс опоздает, – тоненьким, словно у птички голоском, интересуется тетя Оля, заглянув в дом. – Все посылает меня узнать, как тут дела.
– Вот, только что говорила с ним. Он уже на повороте, так что минут через пять-семь будет у нас.
Тетя Оля улыбается и спешит сообщить об этом нашей бабушке, которую хлебом не корми, а дай поволноваться по всякой мелочи. Оставшись одна в кухне и слыша, как папа собирается, что-то бурча себе под нос, меня вдруг охватывает чувство безграничной утраты, словно поблизости остался один только папа, который вот-вот уедет отсюда, и на всем белом свете я останусь совершенно одна. Я очень боюсь остаться без поддержки, без близких и друзей. Пожалуй, это мой самый большой страх в мире. Смотрю, как папа уверенно направляется к выходу, держа в руке маленький чемодан, рассчитанный на короткие командировки, и так хочу прижаться к нему, как раньше, в детстве. Чтобы вообще не знать об этих его заскоках делать все так, как хочет и скажет он.
– Так, ну, все. На выход!
Но я лишь выдавливаю улыбку и пропускаю его вперед. За ним следует стойкий запах дорогого парфюма, который еще очень долго будет витать в воздухе, напоминая нам о своем хозяине. Завидев папу, бабушка подскакивает со стула, а её бархатное личико озаряется такой счастливой улыбкой, словно она не видела зятя много лет.
– Серёженька, возьми водичку с собой. Мало ли, доро?гой пить захочешь. Я бы тебе еще и покушать дала, так ведь ты не хочешь.
– Спасибо, бабушка, – с хитрой улыбкой отвечает папа и останавливает на мне взгляд «что она вообще такое говорит». – В аэропорту пообедаю.
Когда мы выходим на улицу, черный автомобиль уже ожидает папу у самых ворот. Бабушка крепко обнимает его, тетя Оля целует в обе щеки, а когда очередь подходит ко мне, я вдруг шмыгаю носом и часто моргаю. Сейчас мною движет чувство благодарности и какая-то часть меня будет очень скучать по папе. Я никогда не смогу сказать ему, как сильно люблю его и какое чувство гордости за него испытываю. Стоит мне только подумать об этом, стоит только хотя бы разок сказать всем, что мой папа – самый лучший, как он делает нечто такое, от чего мне хочется убиться.
– Ну, все, давай, отдыхай, – говорит он мне и обнимает.
– Хорошей дороги.
Мы втроем машем ему на прощание и, когда автомобиль скрывается за поворотом, не спеша идем во двор, что благодаря папе теперь выглядит совершенно иначе. Цветная плитка, клумбы, большой гараж, новая крыша, камеры по всему периметру… Не одна я благодарна ему за поддержку и помощь; бабушка так же как и я по-своему любит папу, но никогда не забывает, что он чрезвычайно тяжелый и властный человек.
* * *
– Катя, Катя, а ну-ка взгляни на того в красных плавках, – говорит мне тетя Оля и протягивает старый бинокль. – Вроде ничего такой мужчина.
– Я его не видела, но красные плавки мне уже не нравятся.
Смотрю вперед; у самого берега в какой-то глупой позе стоит низкорослый мужик в красных плавках и чешет бедро. На нем желтая панамка с цветочками, множество черных браслетов на руке и какая-то татуировка на правой икре, больше смахивающая на размазню.
– Спасибо тебе, тетя Оля, шикарный выбор! – фыркаю я и опускаю бинокль на покрывало. – Себе бы такого навряд ли выбрала.
– А что, плохой да? Ну, так с виду вроде ничего показался. – Она снова берет бинокль и присматривается. – Ой, да, ты права. Низенький какой-то, горбунок.
– Матерь Божья, Ольга! Так он же точно тот страшила из мюзикла! Кривой такой, – вмешивается бабушка, задрав голову. – Иди сама с ним шашни крути.
– Чего это я шашни крутить с ним буду? Мне уже семьдесят лет! Это ты иди, ты еще молодая!
– Ой, да ну тебя! – в шутку огрызается бабушка и снова опускает голову на подушку. – Катюше нашей нужен высокий, статный, уверенный…
– Богатый! – вставляет тетя Оля, одарив меня продолжительным взглядом.
– Умный, заботливый, красивый!
– Спортсмен! – снова добавляет бабушкина сестричка. Она развязывает мешочек с семечками и начинает щелкать. – Чтобы красивый был, здоровый.
– Ой, да на кой черт ей спортсмен сдался? Они вон все кабели поголовно!
– Это только нам по телевизору таких показывают, а на самом деле есть очень много молодых парней, которые спортом занимаются, красивые, верные и очень добрые! Ты, Галюня, слишком много смотришь телевизор. Он на тебя негативно влияет!
Я искренне веселюсь, наблюдая за этими двумя сестрицами. Тетя Оля закоренелая блондинка с короткими волосами, курносым носом и острыми губками. На пляже она всегда лежит под зонтиком, потому что боится состариться раньше времени, хотя, по-моему, уже поздно об этом беспокоиться. А моя бабушка полная ей противоположность. Волосы цвета темного шоколада, носик как маленькая картошина, а кожа очень темная, потому что от солнца она никогда не прячется. Бабуля младше тети Оли на один год, но из-за пышных форм и множества морщин, мне всегда кажется, что именно она старшая из них двоих.
– У самой то бегун был, помнишь? В пансионат сюда приезжал, мы на танцы ездили. Ты же сама ему отворот-поворот дала!
Заинтересовавшись историями любовных похождений моих любимых бабулек, я поудобней усаживаюсь на мягкой подушке и беру жменю семечек.
– А ну-ка, ну-ка! Подробности?
– Ой, слушай ты эту выдумщицу, – отмахивается бабушка и делает вид, что пытается уснуть.
– Значит, у бабушки нашей кавалером был бегун.
– Еще какой! Как же его звали… Славка. Сашка. Сережка…
– Владимир, вообще-то, – говорит бабушка и поднимается на локтях.
– Гляди, она ведь еще и имя его помнит! – смеется тетя Оля. – Как же он ухаживал за ней!
– Цветы мне сорвал с клумбы пару раз и до дома проводил, велики ухаживания! Ты лучше расскажи, как за тобой тот солдатик с флота бегал. Она ведь чуть замуж за него не вышла!
– Что-о-о-о-о? – перевожу я глаза на тетю Олю. – Ты хотела выйти замуж не за дядю Пашу?
– Да у меня много кавалеров было, каждый второй руку и сердце предлагал, – улыбается тетя Оля и по привычке пушит короткие волосы на затылке. Она всегда так делает, когда разговор идет о ней лично, как будто хочет при этом выглядеть еще привлекательнее.
