скачать книгу бесплатно
Адмирал Империи – 36
Дмитрий Николаевич Коровников
Адмирал Империи #36
Государь-император мёртв. Раздираемая на части Российская Империя, в пограничных звездных системах которой до сих пор крейсируют вражеские эскадры АСР, постепенно погружается в хаос братоубийственной войны. Претендентов, желающих захватить трон и основать новую династию, слишком много и все они готовы идти до конца. В учебниках истории этот период назван Гражданской Войной 2215–2216 годов. Те же, кто пережил эту трагедию, назвали ее более понятным для русского человека словом Смута…
Дмитрий Коровников
Адмирал Империи – 36
Глава 1
Место действия: столичная звездная система HD 23550, созвездие «Эридан».
Национальное название: «Воронеж» – сектор контроля Российской Империи.
Нынешний статус: контролируется союзной коалицией.
Точка пространства: 3 миллиона километров от центральной планеты Воронеж-4.
Дата: 28 мая 2215 года.
Контр-адмирал Зубов увидев, что основная линия обороны врага потеряла свою устойчивость, оставил на время в покое подразделения Джонса и Козицына, снова собрав свои корабли в «конусы», сходу атаковал вторую «линию» построения союзного флота. В глубине космического пространства, освещенного лишь вспышками выстрелов и взрывов, его боевые корабли стремительно перестроились, образовав острые «клинья», нацеленные прямо в сердце вражеской эскадры. Зубов безошибочно почувствовал, что настал идеальный момент для решающего удара.
Наступил критический момент сражения, разбитые эскадры авангарда в беспорядке отступали, а регулярные дивизии Балтийского космофлота были связаны тяжелым ближним боем с гвардейскими дредноутами Зубова. В пылу схватки линкоры и крейсера обеих сторон сцепились на дистанции прямой видимости, обмениваясь ураганными залпами из тяжелых орудий. Адмиралы союзного флота, лихорадочно отдавая приказы в эфире, пытались удержать оборону, но их голоса едва слышались в какофонии помех, криков и взрывов.
Иван Федорович Самсонов поняв, что настало удобное время, сам пошел в бой и повел за собой весь оставшийся пока незадействованным Черноморский космический флот. Его флагманский корабль «Громобой», увенчанный золотыми двуглавыми орлами империи, вырвался вперед, увлекая за собой плотный строй крейсеров. Некоторое время у Самсонова в секторе даже было преимущество в количестве вымпелов, не говоря уже о высокой морали его экипажей.
Под таким бешеным напором кораблей диктатора вторая «линия» обороны союзной эскадры Птолемея Грауса стала трещать по швам. Тяжелые крейсера и линкоры Самсонова, словно разъяренные быки, таранили ряды противника, прорывая его построение. Казалось, еще немного – и оборона союзников рухнет окончательно. Дивизии Балтийского флота стали «пятиться» назад или хаотично перестраиваться в автономные «каре» для круговой обороны.
Пожалуй, единственным подразделением, которое в этот момент не дрогнуло и осталось на своих прежних позициях, оказалась моя 34-я «резервная». Посреди хаоса и смятения, охвативших «линию», она стояла нерушимо, как скала в бушующем море.
Еще более удивительным для всех остальных было то, что данное подразделение спокойно держало оборону, несмотря на то, что по штату было неполным, а также, несмотря на все попытки превосходящих сил противника опрокинуть его. Дивизия не досчиталась почти трети кораблей и экипажей после недавних боев, но это лишь придало оставшимся сил и решимости. Каждый из моих подчиненных сражался за троих, с удесятеренной яростью и самоотверженностью, не щадя ни себя, ни противника. Казалось, сам факт численного превосходства врага лишь раззадорил их боевой дух, пробудив жажду показать, на что способна горстка смельчаков.
И все же главной опорой дивизии, как вы уже наверное догадались, стали три корабля ее старших командиров. «Одинокий», «Императрица Мария» и «Черная пантера» носились по рядам передовой «линии» построения, оказываясь в нужный момент на самом опасном участке и заделывая собственными корпусами образующиеся было бреши. Противник в страхе шарахался от этих трех ужасных вымпелов, зная, что будет мгновенно уничтожен, если не уберется с траектории их движения.
По итогу вышло так, что 34-я «резервная» дивизия примером своей стойкости подняла боевой дух соседних подразделений, командирам которых было теперь просто совестно отступать, наблюдая, как отчаянно сражаются их боевые товарищи. Один за другим они разворачивали свои корабли и устремлялись обратно в бой, не в силах вынести мысли о том, что их сочтут трусами и дезертирами. Сквозь треск помех доносились их голоса – хриплые, надрывные, полные решимости:
– Они сражаются, а мы что, хуже? Назад, в «балтийцы»! Покажем этим ублюдкам, где раки зимуют!»
– 34-я в одиночку рвет врага, а нам слабо? Вперед, ребята!
Один за одним корабли Балтийского космического флота разворачивались и ударяли во «фланг» и «тыл» наседающему противнику, заставляя его нервничать и оглядываться. Внезапно встретив яростное сопротивление там, где еще минуту назад царили хаос и смятение, враг сам начал терять уверенность и отступать. Боевой азарт 34-й дивизии словно разбудил в солдатах и офицерах былую гордость, вдохнув в них новую жизнь…
Между тем у Птолемея Грауса свободным оставался только резерв. Четыре дивизии Северного флота адмирала Дессе, которые до сих пор не вступали в бой, ожидая решающего момента. Но теперь, когда противник находился в шаге от прорыва всей линии обороны, сохранять их не было больше никакого смысла.
– Случилось то, о чем я вас предупреждал, господин командующий, – печально подытожил Павел Петрович Дессе, указывая на тактическую карту. – Наши экипажи, видя беспорядочное бегство кораблей первой «линии», потеряли боевой запал и уже не могут драться на равных со все наседающим врагом.
В голосе старого адмирала звучала горечь и разочарование. Он предвидел такой исход, но все же надеялся, что боевой дух флота окажется крепче. Увы, его прогнозы сбывались – битва была на грани проигрыша. Наблюдая за дрожащим от напряжения Граусом, Дессе чувствовал, как на его плечи ложится тяжелейший груз ответственности. Он знал, что должен найти выход, придумать что-то, что еще могло бы спасти положение.
– Что же нам делать, адмирал, ответьте?! – в ужасе от происходящего, спросил Птолемей, ища в глазах Дессе поддержки. – В том хаосе, что творится сейчас в секторе боя, вторая «линия» долго не выдержит и уже рассыпается на отдельные фрагменты! Юзефович пытается хоть как-то удержать своих «балтийцев» в строю, но думаю, что это ненадолго…
Командующий был бледен, как полотно. Его трясло от страха и отчаяния. Он чувствовал, как от него ускользает контроль над ситуацией, как его флот, его армада, его гордость и надежда тает на глазах. В этот момент он был готов ухватиться за любую соломинку, последовать любому совету, лишь бы вырваться из этого кошмара.
– Остается только одно – нам с вами лично идти в бой, и собственным примером храбрости показать нашим людям, как нужно драться, – ответил старый адмирал, параллельно отдавая приказы своему экипажу на «Петре Великом» начать подготовку. – Готовьте свой «Агамемнон», командующий, мы атакуем врага во главе последних четырех дивизий моего Северного флота, а там будь, что будет.
В голосе Дессе звучала мрачная решимость обреченного. Команда на флагмане засуетилась, готовя корабль к бою. Люди бежали по коридорам и отсекам, выкрикивая приказы, занимая боевые посты. В их горящих глазах читалась та же решимость, что и во взгляде командира – идти до конца, чего бы это ни стоило. Ни один из них даже не думал усомниться в приказе, задать вопрос – все понимали, что настал тот самый момент, ради которого они шли служить на флот…
…Четыре дивизии «северян» сорвались с мест и предводимые Птолемеем и адмиралом Дессе, ринулись в самую гущу кипящего сражения. Корабли эскадры, увенчанные голографическими андреевскими стягами космофлота Российской Империи, врезались в ряды противника подобно острому клинку, вспарывающему плоть. Во главе атакующего строя неслись два дредноута – «Петр Великий» под командованием адмирала Дессе и «Агамемнон» Птолемея Грауса…
Корабли резерва врезались в самую гущу сражения, безжалостно расстреливая врага из всех орудий. Пространство вокруг них озарилось вспышками разрывов и следами ракет, что сейчас в свете модернизаций снова приобретали свою нужность в космических сражениях, эфир наполнился треском помех и предсмертными криками. «Северяне» дрались отчаянно и умело. Каждый из капитанов стремился не отстать от командующего, показать себя достойным высокой чести сражаться рядом с ним.
Даже один из сбежавших ранее из сектора боя адмиралов – а именно, Никита Львович Трубецкой, видя, что даже главнокомандующий лично возглавил атаку, развернул свою дивизию и тоже последовал за флагманом Птолемея в самое пекло. На лице Трубецкого, до этого бледном и растерянном, вспыхнула решимость и стыд. Он проклинал себя за малодушие, за то, что поддался панике, увидев отступление своего товарища – князя Михаила Александровича. Но теперь, глядя, как Птолемей и Дессе бесстрашно бросаются в бой, он ощутил прилив сил и ярости.
– Если уж сам первый министр не побоялся пойти на верную смерть, то какого черта я здесь отсиживаюсь?! – прорычал он, отдавая приказ по сети.
И его корабли, еще недавно беспорядочно улепетывающие из сектора боя, дружно развернулись и с удвоенной силой обрушились на противника.
Свежие силы, вошедшие в сражение, сделали свое дело, сумев-таки перевесить чашу весов на сторону союзного флота. Враг, еще мгновение назад торжествовавший и упивающийся своим превосходством, вдруг оказался атакован со всех сторон. Взятые в клещи между основной армадой и дивизиями резерва, корабли Самсонова заметались, не зная, куда бросаться и кого отражать. Их командиры, внезапно лишившись инициативы и оказавшись в обороне, впали в замешательство и растерянность.
Экипажи Ивана Федоровича Самсонова хоть и дрались отчаянно и самоотверженно, но все же численно сильно уступали своему противнику. Они сражались подобно раненым хищникам – яростно, не щадя ни себя, ни врага, пытаясь забрать с собой в могилу как можно больше противников. Из поврежденных кораблей Черноморского флота вырывались языки пламени и реки воздуха, опаленные трупы вываливались в космос через пробоины, но никто и не думал сдаваться. Чувствовалось, что эти люди готовы биться до последнего вздоха…
Но у диктатора просто физически не было кораблей, чтобы остановить сейчас резерв Грауса, состоящий из целых четырех дивизий Северного космофлота Дессе. Все его резервы были истрачены в предыдущих атаках, все козыри – биты. Оставшиеся корабли, сколь бы умело и героически они ни сражались, просто тонули в волнах наседающего со всех сторон противника.
«Бело-синие», по цвету голографических Андреевских знамен на тактической карте, дивизии «северян», а также Балтийский космический флот адмирала Юзефовича в ходе кровопролитного ближнего боя прорвали строй врага и стали угрожать его «тылам». Теперь, вцепившись в корабли диктатора мертвой хваткой, они безжалостно расстреливали их с кормы и бортов, давая залп за залпом. На месте аккуратных построений Черноморского флота образовалась жуткая свалка, месиво из обломков и беспомощно дрейфующих остовов.
Остальные до этого сильно поредевшие дивизии эскадры Птолемея, видя этот неожиданный успех, с новой силой вступили в сражение. То, что еще полчаса казалось безнадежной резней, вдруг превратилось в победоносное наступление. Люди, уже готовившиеся к смерти и плену, вдруг ощутили крылья за спиной. Вера в победу, в своих командиров, в правоту своего дела вернула им силы и отвагу. Теперь все те, кто раньше только защищался, перестроили свои боевые порядки в атакующие «клинья» и смело пошли на врага.
Корабли диктатора Самсонова, не выдержав такого напора, начали отходить, а затем, и в беспорядке разбегаться по ближнему пространству космоса. Зажимаемые со всех сторон, лишенные управления и главное – надежды, многие из них спасались бегством, бросая своих товарищей в секторе сражения…
Сам Иван Федорович с несколькими «черноморскими» дивизиями, окончательно осознав, что сражение проиграно, не дожидаясь финала, покинул опасный сектор, а затем, и вовсе звездную систему «Воронеж», уйдя в подпространство. На мостике флагмана царила гнетущая атмосфера поражения и отчаяния. Офицеры «Громобоя», еще недавно лучащиеся самоуверенностью и предвкушением легкой победы, теперь стояли понурые, не смея поднять глаз. Сам Самсонов, мрачный как туча, до боли кусал губы и стискивал подлокотники командирского кресла. В его взгляде полыхала едва сдерживаемая ярость пополам с горечью осознания собственных просчетов.
– Готовность к гиперпрыжку? – процедил он сквозь зубы, не глядя на оператора.
– Девяносто процентов, господин адмирал. Еще минута…
– Быстрее, черт вас дери! Пока эти ублюдки нас не догнали!
Диктатор с трудом сдерживался, чтобы не сорваться на крик. Его грандиозные планы, его надежды на безраздельную власть над Российской Империей – все пошло прахом в один миг. Теперь оставалось лишь спасать свою шкуру, пока победители не захлопнули ловушку. Самсонов понимал, что если попадет в плен – его ждет или бесславная смерть, или, того хуже, унизительный суд и казнь на потеху толпе. Ни того, ни другого он допустить не мог.
Контр-адмирал Зубов, оставшись единственным из старших адмиралов флота, во главе гвардейских дредноутов еще какое-то время пытался сдерживать натиск противника, но и он в итоге вынужден был бежать. Его дивизии: Преображенская и Семеновская, отчаянно отбивались до последнего. Сам Зубов метался по мостику, отдавая приказы, воодушевляя экипажи свой и остальные личным примером. Но когда на тактической карте один за другим стали гаснуть значки его гвардейских кораблей, адмирал осознал – продолжать сражение бессмысленно.
– Флагман Самсонова уже ушел в прыжок! Нас бросили, контр-адмирал! – прокричал запыхавшийся лейтенант.
– Вижу… – процедил Зубов, глядя на опустевший сектор, где только что были корабли диктатора. Ярость душила его, но времени злиться не было. – Готовность к прыжку?
– Инженеры обещают запустить его через 10 минут!
– У нас нет 10 минут! Работайте быстрее, или все здесь сдохнем…
Зубов со злостью ударил по пульту. В тактическом экране русские дредноуты неумолимо смыкали кольцо вокруг остатков его флотилии. Еще немного – и возможность уйти будет потеряна навсегда. Адмирал чувствовал, как липкие пальцы страха сжимают его сердце – страха не смерти даже, а позорного плена. Он слишком хорошо знал, что Птолемей с предателями не церемонится…
Корабли Зубова, ведомые своим флагманом, один за другим ныряли в спасительную черноту подпространства, унося адмирала прочь от горького поражения. Присоединившись к Самсонову после прыжка, они, объединив свои эскадры, стали быстро уходить в направлении столичной звездной системы. В рубках царило гробовое молчание. Люди боялись поднять глаза на командиров, ожидая вспышек гнева или приказа о самоубийственной контратаке. Но адмиралы, убитые и подавленные, лишь мрачно смотрели в пустоту. Они понимали – битва проиграна, и теперь остается лишь бежать, спасая свои жизни…
Остальной же некогда огромный космический флот диктатора частично был уничтожен, частично его экипажи сдались в плен, рассчитывая на милость Птолемея. По всей системе разворачивалась драма агонии и капитуляции некогда могучей армады. Объятые пламенем крейсера, рассыпаясь на обломки, превращались в погребальные костры своих экипажей. Другие, обреченно замерев, позволяли абордажным партиям союзников брать их на приступ почти без сопротивления.
Среди пленных царили ужас и растерянность. Многие, особенно молодые необстрелянные космоматросы, откровенно рыдали от страха, или, напротив, от радости, что остались живы. Побросав оружие, они покорно вытягивались во фрунт перед офицерами призовых команд, отказываясь от сопротивления. Те, презрительно кривясь, брезгливо отсылали их в трюмы, под охрану. Победителей мало трогали людские судьбы – они упивались триумфом.
Потери проигравшей стороны были огромными. В этом сражении погибло семьдесят кораблей флота диктатора, еще почти столько же капитулировало, не желая быть уничтоженными плазмой палубных пушек союзников. Большинство из них составляли, либо гарнизонные вымпелы, либо только сошедшие со стапелей корабли. Необученные экипажи, набранные второпях ради количества, а не качества, не сумели как следует сражаться с более опытным и умелым противником. Те немногие ветераны, что были во флоте Самсонова, либо полегли в бою как герои, либо последовали за своим вождем в позорное бегство. Оставшиеся, лишенные воли и управления, становились легкой добычей.
У эскадры союзников потери также оказались существенными – шестьдесят уничтоженных крейсеров и линкоров, большая часть из которых погибла в первую фазу сражения, а также еще ранее, после появления у «вагенбурга» Демида Зубова и его бесстрашной атаки. На борту уцелевших кораблей царило оживление и одновременно скорьб. Люди радовались победе, но одновременно оплакивали боевых товарищей. Санитарные команды сновали туда-сюда, перенося стонущих раненых в лазареты. Корабельные священники отпевали погибших, возносили хвалу и благодарность Господу за дарованную свыше викторию.
Хитрому первому министру, как и предсказывал великий князь Михаил Александрович, удалось таким образом сильно обескровить дивизии своего импровизированного авангарда. А именно подразделения Трубецкого, Романова, Козицына и Джонса, при этом сохранив регулярные дивизии Балтийского и Северного космофлотов. Птолемей Граус, стоя на мостике «Агамемнона» и глядя на плоды своей победы, удовлетворенно усмехался. Его расчет оправдался полностью. Ценой жизней кораблей нескольких строптивых адмиралов он заполучил не только громкий триумф, но и ослабил потенциальных конкурентов в борьбе за власть.
И, похоже, Птолемей Граус сделал это специально, чтобы у своенравных адмиралов и князей в будущем не возникло соблазна стать новыми Самсоновыми. Он, как опытный интриган и царедворец, отлично понимал – нет врага опаснее, чем вчерашний друг и соратник, возомнивший себя спасителем Отечества. Пусть лучше сгинут герои, чем появятся новые диктаторы, алчущие примерить шапку Мономаха.
Министр Граус прекрасно знал, о чем грезят все эти Трубецкие и Романовы, ибо сам был таким же, как они. Глядя на дрейфующие обломки своих кораблей, он не испытывал ни скорби, ни угрызений совести. Это была просто неизбежная жертва в большой игре, где выигрыш – абсолютная власть, а цена поражения – не просто смерть, но забвение и проклятия потомков. И Птолемей твердо знал, что заплатит любую цену, пойдет на что угодно, лишь бы остаться победителем.
Гений или подлец, спаситель или интриган – Граус не заботился о том, как будут звать его современники и потомки. Он был готов принять и похвалу, и проклятия, и славу, и позор – лишь бы добиться цели. Ибо твердо усвоил главный закон большой политики – победителей не судят. А он сегодня одержал величайшую в своей жизни победу…
Глава 2
Место действия: столичная звездная система HD 23550, созвездие «Эридан».
Национальное название: «Воронеж» – сектор контроля Российской Империи.
Нынешний статус: контролируется союзной коалицией.
Точка пространства: орбита центральной планеты Воронеж-4.
Дата: 29 мая 2215 года.
– Что нам делать с невероятно большим количеством военнопленных? – спросил адмирал Дессе, когда посмотрел на окончательные цифры потерь и трофеев. В его голосе слышалась растерянность, граничащая с отчаянием. Опытный флотоводец, привыкший решать проблемы с помощью тактики и артиллерии, оказался не готов к такому повороту. Десятки тысяч пленных, многие из которых еще вчера были верными сынами Империи – это была головная боль совсем иного толка, чем привычное планирование сражений.
Павел Петрович устало потер переносицу, всматриваясь в ряды цифр на экране планшета. Пленные требовали пищи, воды, медицинской помощи, охраны. А учитывая масштабы разразившейся гражданской войны – еще и политического решения их судьбы. Как поступить с теми, кто по воле случая или по глупости оказался по ту сторону баррикад? Амнистировать, наказать, превратить в рабов или союзников? Дессе чувствовал, что любое из этих решений будет иметь далеко идущие последствия.
– Что касается захваченных кораблей… То, во-первых, большинство из них сильно повреждены и требуют восстановительных работ, а во-вторых, без экипажей, которых у нас нет, поэтому на данном этапе они не представляют для союзного флота никакой ценности.
Адмирал вывел на экран схему дислокации трофейных кораблей. Россыпь серых точек, обозначавших подбитые суда, выглядела внушительно. Но Дессе прекрасно понимал – это обманчивое впечатление. Многие корабли были покалечены настолько, что проще построить новые, чем восстанавливать их. А те, что уцелели – представляли собой гигантские бесполезные грузы без экипажей.
Ремонты можно провести только на Столичной императорской верфи или на верфях Тульского Промышленного Пояса, которые сейчас находятся под контролем адмирала Самсонова, поэтому недоступны… Дессе прикинул расстояние до ближайших доков, подконтрольных Коалиции. Выходило, что тащить искалеченные корабли предстояло через половину Империи, рискуя нарваться на засады мятежников. А уж о ремонте на вражеской территории не могло быть и речи.
– И главное, у нас на данный момент даже нет технических возможностей и столько людей, чтобы охранять десятки тысяч захваченных «моряков» и солдат штурмовых подразделений неприятеля, – Адмирал с тоской посмотрел на цифры, обозначавшие число пленных. Эти толпы надо было где-то разместить, кормить, лечить, охранять. А людей едва хватало на боевые корабли и гарнизоны баз. Каждый солдат или космоматрос на счету, не говоря уж об офицерах.
– Перед нами предатели и отступники, – сурово сказал на это Птолемей Граус. – Если мы их отпустим, то многие из сегодняшних пленных снова присоединятся к Самсонову. Если оставим без должной охраны, они обязательно сбегут… Что вы сами думаете по этому поводу, адмирал?
Дессе посмотрел в глаза первому министру и внутренне содрогнулся. В них полыхал холодный расчет, не знающий ни жалости, ни колебаний. Сейчас перед ним был не государственный муж и даже не военачальник, а палач, готовый принести тысячи жизней на алтарь победы.
– Лично у меня не повернется язык, приказать расстрелять всех этих несчастных, – честно ответил Павел Петрович Дессе. – Большинство из них – бывшие офицеры и космоморяки Российской Империи и со многими я знаком лично. Они наши товарищи по оружию, хоть в данный момент и обманутые диктатором Самсоновым.
В его голосе звучала мольба и горечь. Адмирал понимал, что рискует навлечь на себя гнев Птолемея, пойти против воли могущественного и безжалостного царедворца. Но выбора у него не было. Он слишком хорошо знал своих людей, слишком часто смотрел в глаза смерти рядом с нынешними пленниками, чтобы теперь хладнокровно отправить их на бойню.
– Посмотрите, что наделали эти ваши «товарищи по оружию»?! – гневно воскликнул Птолемей. – Сколько верных нам экипажей и кораблей они безжалостно уничтожили?!
Первый министр вскочил из кресла и принялся нервно расхаживать по рубке. В его движениях, резких и дерганых, сквозила едва сдерживаемая ярость.
– Вы что, забыли, Павел Петрович, сколько наших боевых товарищей полегло сегодня от рук этих «несчастных»? Сколько верных сынов Империи сгинуло в пламени по вине этих «обманутых»? Да они предатели и убийцы, а вы предлагаете пощадить их! Проявить милосердие к тем, кто не пощадил бы нас!
Граус остановился напротив Дессе и в упор посмотрел на него. Взгляд Первого Министра прожигал адмирала насквозь, словно пытаясь испепелить одной силой ненависти.
– Не мне вам объяснять, Павел Петрович, что такое война. И не мне напоминать, что на войне всякая мягкотелость оборачивается против тебя. Сегодня вы пощадите этих «обманутых» – а завтра они снова возьмут в руки оружие и ударят нам в спину. Потому что предателей не исправить добротой – их можно лишь уничтожить. Иначе они уничтожат тебя.
– Это гражданская война, господин первый министр, здесь невозможно по-другому, – вздохнул старый адмирал. В его словах звучала усталость и горечь человека, на чьих глазах брат шел на брата, а вчерашние друзья резали друг друга без колебаний. Дессе видел слишком много смертей, слишком много крови, чтобы сохранить иллюзии о благородстве и чести. Но и смириться с необходимостью хладнокровного убийства пленных он тоже не мог.
– Сейчас нельзя быть добрым или злым, правым или виноватым. Сейчас каждый из нас – и тех, кто с нами, и тех, кто против – делает то, что считает единственно верным. Кто-то встал на сторону закона, кто-то поверил посулам Самсонова. Но все мы – граждане одной страны, одного народа. И убивая друг друга, мы убиваем самих себя. Свое прошлое, настоящее и будущее. Неужели вы не понимаете этого?
Адмирал с мольбой посмотрел на первого министра. Он отчаянно надеялся, что сумеет достучаться до разума и сердца этого расчетливого царедворца, пробудить в нем ту искру милосердия и благородств.
– Вот именно – это война, – холодно заметил Птолемей Граус, – и поэтому я поступлю с ними, как с врагами. Приказываю умертвить все команды противника, сдавшиеся сегодня нам в плен!
Эти слова упали в напряженную тишину мостика подобно камню. Офицеры, до сих пор старательно делавшие вид, что не слышат разговора командиров, замерли, боясь поверить в услышанное. Адмирал Дессе побледнел как мел, пошатнулся, словно от удара. Ему показалось, что кто-то выкачал из рубки весь воздух – так трудно вдруг стало дышать.
– Но… Господин первый иинистр… Вы же не можете всерьез?!.. – сорвавшимся голосом пролепетал он. – Там же тысячи людей! Наши вчерашние боевые товарищи! Да, они ошиблись, заблуждались, но они же не звери какие-то! Их можно убедить, перевоспитать, обратить на путь истинный! Зачем эта бессмысленная жестокость?!
Павел Петрович готов был умолять Птолемея, лишь бы образумить его, отвести от пленных незаслуженную и ужасную казнь. Но, встретившись взглядом с первым министром, адмирал понял – все слова, мольбы и доводы бесполезны. Перед ним был не человек, а машина для убийства.
Глаза присутствующих при этих словах первого министра адмиралов и старших офицеров, находившихся сейчас на мостике «Агамемнона», расширились от ужаса и непонимания происходящего. В одно мгновение напряженная тишина, висевшая в рубке, взорвалась взволнованным гулом. Люди переглядывались, перешептывались, не веря своим ушам. Неужели Птолемей действительно отдал такой чудовищный приказ? Неужели он готов хладнокровно отправить на смерть тысячи безоружных пленников?
На лицах командиров читалось смятение, страх, отвращение. Никто не осмеливался открыто возразить своему главнокомандующему, но все понимали – он перешел черту. То, что еще утром казалось немыслимым, стало реальностью. Птолемей Граус, блестящий царедворец и стратег, оказался безжалостным палачом, готовым залить Империю кровью во имя своих амбиций.
Адмирал Дессе стоял бледный и потрясенный. Великий князь Михаил и вице-адмирал Трубецкой застыли с непроницаемыми лицами. Но даже по их бесстрастным маскам было видно – происходящее повергло их в шок. Эти надменные, гордые аристократы всегда считали себя солью земли, цветом нации. Но сейчас они вдруг осознали – рядом с Птолемеем они лишь пешки, марионетки в руках безжалостного кукловода. И от этого осознания им стало по-настоящему страшно. Козицын, Котов и Хромцова еле сдерживались, чтобы не разорвать сейчас этого чертового первого министра на куски…
– Можно я скажу несколько слов, господин командующий, – после недолгого молчания, произнес я. В напряженной тишине мостика мой голос прозвучал неожиданно громко и уверенно. Я вышел вперед, встав напротив Грауса, глядя ему прямо в глаза. В груди клокотала ярость, отвращение к человеку, который еще утром был моим командиром, а теперь собирался стать убийцей тысяч.
– Как вы знаете, в сражении сегодня я потерял почти половину кораблей своей 34-ой «резервной» дивизии, почти все с экипажами…
– Да, я сожалею о ваших потерях, Александр Иванович, – нехотя бросил Птолемей, – мы видели, как вы практически один остались в строю второй «линии» и храбро сражались все это время в полном окружении. А еще ранее, как вы смелым рейдом вышли из стен «вагенбурга» и организовали его деблокаду… 34-я «резервная» показала себя с лучшей стороны в отличие от многих других.
Первый министр строго посмотрел на Трубецкого и великого князя Михаила. В его взгляде читался откровенный упрек, даже презрение. Все мы знали – эти двое оставили позиции едва ли не первыми, кинувшись спасать свои драгоценные шкуры. И теперь Граус с удовольствием тыкал носом знатных трусов в их позор.
– Мы ценим вашу храбрость, контр-адмирал Василькова и храбрость ваших экипажей. К сожалению, таких отважных командующих, как вы, немного в моем… нашем союзном флоте.
Птолемей снова с укоризной посмотрел на сидящих рядом князей, которые оставили свои позиции в самом начале сражения. Те молча снесли упрек в свою сторону, лишь наградив Птолемея, а также меня, ядовытыми взглядами. Я видел, как в их глазах разгорается бессильная ненависть. Как аристократическая спесь мешается с завистью и страхом. Эти двое ненавидели Грауса а заодно и меня сейчас едва ли не больше, чем врага. Ненавидели за то, что первый министр своими словами заставил их почувствовать себя ничтожествами, выскочками, недостойными своих громких имен и титулов.
Все понимали причину нарастающего конфликта, но никто пока не хотел его начинать. Птолемей был слишком силен, слишком вознесся над остальными.
– Так вот, в связи с тем, что у меня не осталось дивизии, – продолжал я, не обращая внимания на бросаемые в мою сторону взгляды остальных, – я хотел бы попросить у вас, господин командующий, разрешения набрать мне новый состав как раз из этих самых военнопленных «черноморцев».
Мои слова прозвучали, словно разорвавшаяся бомба. Адмиралы вокруг застыли, боясь поверить своим ушам. Козицын и Юзефович недоуменно переглянулись, пытаясь понять – не послышалось ли им. Дессе судорожно вздохнул, в его глазах промелькнула безумная надежда. И лишь Птолемей остался невозмутим. Он смерил меня долгим, изучающим взглядом, словно увидел впервые.
