скачать книгу бесплатно
Пострадали, к счастью, не сильно. Митька получил перелом левой руки и сильно ушиб ногу. Борис совсем удачно, можно сказать, "приземлился" – только расшиб немного голову и получил лёгкие травмы руки и ног. А Саша кроме ушибов по телу расквасил почти в лепёшку нос. Месяц пролежал в
госпитале.
Митька долго пролежал в госпитале. А Борис пробыл в лазарете всего неделю и приступил к работе. Он был еще и старшиной монтажной группы специалистов.
Как-то однажды доставили в сухумский музей сбитый на фронте немецкий истребитель "Мессершмидт". Побиты немного фюзеляж сзади кабины, плоскости и хвостовое оперение. Моторама спереди центроплана была совершенно целая. Его выставили возле музея на площадке для общего обозрения.
Очень много продолжали поступать машин с фронта. Идут упорные битвы за освобождение Кавказа. Работников мастерских и машины стали перевозить на большую поляну возле морского берега в 9 км от Сухуми. Эта ровная поляна использовалась как аэродром. На ближнем от Сухуми конце её располагались самолёте 20 САМ, а на дальнем – вдоль берега – располагался авиаполк ночных бомбардировщиков У-2. Их называли "королевская авиация».
Лётный состав полка состоял почти из одних девушек и женщин. Каждый вечер перед закатом или в закат солнца они всем полком вылетали в горы на ночь бомбить фрицев. Утром, уже работники 20 САМ были на своих местах, они прилетали обратно.
Но какое зрелище, когда они вылетали! Высоко в небе, в строгом боевом порядке по 3 самолёта в звене, по эскадрильно, четким строем они крыло к крылу шли на врага. Величественный гул, словно мощные машины летят. Поэтому, видимо, и окрестили их именем "Королевская авиация"!
Но смеху не было предела, когда они на следующее утро возвращались. Кроют самовцев на чем свет стоит. Снизится какая-нибудь низко-низко и метров с 20 на бреющем кроет и кроет матом. Вот черти! Но радостно, что все вернутся без потерь!
Рядом по соседству со стороны Сухуми в редких кустовых зарослях располагались зенитчики морской артиллерии и командоры береговой обороны. Матросы и матросята, т.е. ребята и девчата.
Наступает зима. Летняя благодать кончилась. Подходит следующий – 1944 год. На фронтах успехи. Все "самовцы" с нетерпением ждут освобождения Крыма. Ведь там остались их родные. Выступила с Кавказа в глубь Кубани и в/часть, где служил Лёнька. Вместе с ним уехала и Валя. Так надолго и расстался Витька со своей сестрой.
VI.1944 год. 1.Перадислокация в Крым. 2.Новые изменения в жизни. Армия
1.На фронтах всё шире и шире развиваются успехи Со. Армии. Кончилась блокада Ленинграда. Освобождена вся область. Наши войска вышли к старой границе СССР. Освобождена большая часть Эстонии. Крым отрезан нашими частями, которые подходят уже к Одессе. Освобождена вся правобережная Украина по Бугу. "Самовцы" напряженно следят за линией фронта.
Весна пришла. Наконец-то добрались до Крыма!
Как-то в эти весенние дни привезли однажды в САМ 2 "мессера", один забрали у музея. У другого "мессера" была разбита только моторама, как раз до центроплана. Весь фюзеляж, плоскости и хвостовое оперение были не повреждены. И вот, из этих 2-х сделали один.
Расклепали по среднему шпангоуту за кабиной эти "мессеры", распилили в этих местах стрингеры, а затем склепали обе неповреждённые части вместе. Усилив распиленные стрингеры накладками из нержавеющей стали. Вот где узнали, что такое стандарт! На удивление просто! Все отверстия в двух разных частях этих машин, расположение стрингеров – всё сошлось! Соединены обе части без "подгонки". Пристыковали плоскости. Монтажники смонтировали и отрегулировали аппаратуру, рычажную систему, рули управления. Мотористы и шассисты отработали свои узлы.
А со стандартом у нас не так. Никакая новая и тем более бывшая в эксплуатации деталь не подходит. Каждую нужно "подгонять" молотком, используя зубило и напильники. Поэтому и были удивлены четким стандартом. Такая же четкость в стандарте и у американских машин "аэрокобры" и "киттихаук". Но дело приходилось иметь с малыми деталями.
Новый "мессер" перекрасили в серебристый цвет с красными отличительными знаками – звёздами на плоскостях, фюзеляже и киле. Прекрасная получилась машина! Вместо пушек, их 4 и стреляли через винт, поставили заглушки, рацию и другую аппаратуру из фюзеляжа убрали. Истребитель стал немного легче прежнего. Скорость увеличилась до 300 км/ч. Сила! А какой в полёте красавец! Красота одна! А на земле выглядит неуклюжим, как паршивый, паршивый гусак. Шасси убираются в стороны. У наших машин – во внутрь, как и у американских.
Поступил в 20 САК приказ Главного командования ЧФ – перекрасить этот "мессер" в цвет "Ганса" и отправить в Тбилиси для участия в съёмках документально-хроникального фильма и в эпизоде боя "мессера" с "НК". Перекрасили. Повёл его летчик-испытатель, фронтовик.
А в этот период пришли с фронта радостные вести. Крым освобождён! И сразу же полетели туда письма! Самовцы писали своим родным и родственникам и с тревогой ждали ответа, Все ли живы, что сталось с родственниками, родными? Домами?
Все унывали и переживали пока Крым был в оккупации. Один сержант Ересько Яков вроде не переживал. Его жена с сыном не пожелала оставаться в оккупации и уехала в Ср. Азию. Оттуда он получал неутешительные вести: постепенно продаёт вещи, жить не на что. Умер сын. А Ересько вроде бы не унывает. Всё поёт и поёт. Голос у него был хороший, высокий тенор как у Собинова. После освобождения Крыма его жена собирается ехать туда.
Все получили письма! Как многие были рады! У всех родные были здоровы и живы. Как все были рады этими сообщениями! Один только Стёпа, высокого роста, симпатичный матрос был не рад. Он всё крутил от волнения свою челку у лба. Отца его расстреляли немцы, он был коммунистом. Половину имущества похитили.
В самом конце мая прилетел самовский "мессер". Во многих мостах пробоины от пуль и снарядов, разболтан до неузнаваемости. Оказывается, о eго перелёте никакая оборонительная точка не получила извещение по коду и eго никто не сопровождал. Ну и обстреливали его почем зря, даже ястребки наши пытались гнаться за ним. Но куда там! У "ЯKa" 650 км/ч, а у "мессера” – 800 км/ч скоростёнка. Да и лётчик был опытный, обстрелянный не раз. В САМ попал по ранение из госпиталя. Благодаря скорости и маневренности он благополучно слетал туда и обратно. Поставили на ремонт.
В начале июля пришел приказ перебазироваться полностью в Евпаторию. Стали собираться. Готовились жел.дорожные эшелоны. Первый эшелон уже был готов к отправке. Всего 5 эшелонов.
Витька отправлялся с 3-м эшелоном. С этим эшелоном полностью погрузились камбуз и кают-компания. вольнонаёмные, столярный и парусный цехи, часть монтажников, некоторые детали и узлы самолетов, и прочее имущество.
Виктор устроился на одной из открытых платформ с парусным, в основном, имуществом. Здесь познакомился он с Верой, работницей кают-компании, официантка. Вообще хорошая девчушка.
Шли эшелоны 3 суток. Пропускали без задержек, всюду давали «зеленую улицу». За дорогу обветрились, загорели. Ведь все дни погода была безоблачной, солнечной. На фоне белой форменки и бескозырки тело казалось негритянским.
В Евпаторию прибыли в полдень и Витька сразу же решил сходить на море искупаться, а к обеду вернуться. К морю на пляж пришел быстро. Пляж сам по себе был большой, но для купания был отведён загородью небольшой участок, т.к. берег и часть морского района были еще заминированы. Еще не успели разминировать.
Искупался. Хорошо! Подходит время обеда, пора собираться. Но не так скоро нашел Виктор вокзал, где временно устроились на эти сутки, пока в кубрике приготовят место. Улицы в Евпатории оказались такими запутанными, словно паутина. Солнце давно село, а Витька только-только пришел.
Едва и на ужин не опоздал.
Но постепенно всё вошло в свою колею. Одновременно приходилось благоустраиваться и работать по устройству цехов и собирать самолёты. Кубрик заняли в здании бывшей средней школы. Там же устроились и камбуз, и кают-компания. Здание большое, кирпичное, 4-х этажное.
До основных цехов мастерских было около 0,5 км. Работа закипела во всю! Расстраивались сами и работали по восстановлению боевых машин. Работали и по ночам, если не успевали днём. Фронт требовал машин. Все чувствовали, что скоро наступит конец войне. Только когда? Но скоро. А о нашем "мессере" нет никаких вестей.
В Евпатории Витька немного провинился, прогулял 3 дня. Нет, он еще в Сухуми прогулял. В кругу знакомых ребят-моряков, среди хорошеньких девочек … Хотели за прогулы, которые по Уставу считались дезертирством, в штабе Витьку судить. Но тут перебазировка и это дело отставили пока.
Но оно как будто скоро и забылось. Витьку больше не мучили тревоги. Но не тут-то было. В Евпатории опять вспомнили. И тут была их ошибка, ошибка командования.
В штабе хотели Витьке помочь, привить дисциплинированность, но запугали приказом об отдаче Витьку под суд. А он этим временем сбежал из мастерских и скрылся в евпаторийских развалинах. Потом пошел Гор военкомат. Своё настоящее положение он скрыл, но назвался воспитанником 20 САМ.
Долго пришлось упрашивать военкома г. Евпатория об отправке в действующую часть. Паспорта не было, вместо него по условиям военного времени было приписное свидетельство, да удостоверение о профессиональной специальности. Военком на Витькину беду стал звонить нач-ку мастерских. А оттуда поступил ответ, мол, ни в коем случав никуда не отправлять.
Витька вновь долго упрашивал военкома, наконец тот решился: Витьке назначен день на медкомиссию. Комиссия прошла успешно. Витьку спросили, где бы он желал служить, Витька ответил без промедления, что желал бы во Флоте.
Вручили в руки повестку с назначением дня прибытия в полной походной форме.
Взяв повестку, Витька вышел из военкомата и направился к месту укрытия, где среди развалин спрятан единственный чемоданчик с надписью на внутренней стороне крышки "Память от мамы" и дата.
Только прошел от военкомата несколько шагов, как вдруг сзади раздались свистки милицейской трели. Витька оглянулся и сердце его замерло: возле военкомата стояли сам нач-к мастерских Мазур, нач.АХО – ст.л-т Иньков – хороший, замечательный человек, и ещё кто-то.
Витьку подозвали. Затем начались расспросы и после ответов приказали вернуться в расположение мастерских. И тут же опять устрашение: "Ведь мы будем тебя судить".
Витька сказал, что у него уже есть повестка. "Покажи, где? – сказали ему. Витька обманул, что с собой её нет, она в чемодане, сейчас принесу и ушел. Только завернул за угол и пустился наутёк без оглядки.
В назначенный день Витька пришел в военкомат с повесткой и чемоданом. В этот же день он получил предписание в пос. Мазанку в 6-10 км от Симферополя в 180 АЗСП (армейский запасной стр. полк). Витька так и думал, что попадёт хоть не в полную морскую часть, но хоть, а морскую пехоту. За расчетом в 20 САМ не пошел.
Простившись с близкими и хорошими своими друзьями, и подругами, с которыми делил все радости и невзгоды, неудачи и лишения, Витька сел в вагон пассажирского поезда Евпатория – Симферополь.
Прощай Евпатория! Прощай город Солнца и пыли, город каменных стен и узких, спутанных как паутиной, улиц!
2.Армия.Сентябрь-декабрь 1944 года. Запасной полк и первый марш
14.09.44 г. Юный матрос, совсем мальчик, на вид лет 14-15, шагал по привокзальной улице Симферополя. У первого милиционера он спросил, как добраться до Мазанки. Оказывается, она не так уж и далеко: в 8-10 км.
Но солнце начинает палить, всюду пыль, да в руках еще чемоданчик и шинель,– всё это в тяжесть. Но он шел, шел пока не добрался до первого КПП – контрольно-пропускной пункт, каких в военное время было очень много по всем загородным дорогам. На них проверяли у всех прохожих и у водителей проходящих машин с грузом, людьми или порожних документы.
Всех подозрительных лиц задерживали.
Виктор подошел к первому КПП. Вояку видно, что это вояка, а матрос своей чертой характера вообще сильно отличается среди солдат и среди них существует даже какая-то невидимая граница, грань (подвижность, веселье на "подъёме", флотская подначка на любой недостаток в характере других, балагурство и т.п.).
Одним словом, была остановлена машина, военная (полуторка) для очередной проверки документов, следовавшая в сторону Мазанки. На ней в кузове было несколько военных г. и в кабине, рядом с водителем – старшина. Документы у Виктора были проверены и старший по КПП дал указание довести морячка до Мазанки.
Спустя минут 20 – и остановка у Мазанки. Какая-то незавидная деревушка. Всего несколько десятков дворов. Домики одноэтажные, сложенные из самана. Полы намазанные какой-то желтоватого цвета глиной. Поэтому, наверное, и назвали их "мазанными".
Сойдя с машины, стал искать расположение запасного полка (180 АЗСП). Oн расположился на краю Мазанки в небольшой тополиной рощице лагерем из землянок. На видном месте расположился за мебельным столиком полковой писарь. Возле столика уже находилась небольшая группа вновь прибывших солдат.
Виктор тоже присоединился к ней, достав необходимые документы. Когда же подошла очередь, писарь спросил – откуда прибыл? Витька быстро прикинул: сказать правду – из 20 САМ ЧФ, значит, вдруг опять направят туда, а там, кто его знает, что будет … И Витька буркнул: "Да пишите из дому".
Что там в действительности писарь написал – не известно, но в полку остался. Потом иногда этот случай приходил к памяти. Почему писарь написал со слов? Разве в документах не ясно написано oт куда прибыл?
Значит тогда же мог сказать откуда он прибыл даже бывший дезертир, изменник Родины, подосланный враг …? А так оно, наверное, и было. Но почему писарь всё писал? Но об этом потом.
Всех, вновь прибывших, построили, распределили кого куда – по ротам и взводам. Виктор попал в 3-ю роту в один из взводов. И сразу же назначен наводчиком ручного, пулемёта РПД отделения. Пулемёт Дегтярёва, с диском на 72 патрона. На каждое отделение выделена землянка. Койку представляла земля. По середине землянки вырыта небольшая траншея, глубиной 600 мм и ширеной около метра для прохода. Вместо матрацев – сухие листья, перемешанные с соломой. Сверху – шалаш (перекрытие) из сухих веток, так же перемешанные с соломой.
Рядом с Витькой разместился солдат из батальона выздоравливающих (он после ранения, лечился в госпитале) Гаран Ваня. Виктор с ним крепко подружился, "не разлей водой". Ваня был 1-м номером станкового пулемёта "Максим" в действующей армии, а тут обыкновенный стрелок.
На следующий день – 21.09.44г. – всех новобранцев повели в баню, после которой Виктора переобмундировали: флотскую робу пришлось снять и одеть брюки – бриджи галифе), гимнастёрку, ботинки солдатские и обмотки ("январь, февраль, март и т.д. – это с такой шуткой-прибауткой солдаты наматывают на икры ног обметки "Умора!). Но тельняшку и бескозырку Витька оставил. Был у него вместо вещь-мешка маленький чемоданчик "Подарок от мамы». Мама подарила eго ему для поездки в пионерлагерь Лоо, куда Виктору удалось съездить два года подряд перед самой войной. Затем этот чемоданчик выменял на вещмешок какой-то офицер.
И так, началась лагерная жизнь с повседневной полевой учебой нa военно-тактических занятиях. Конечно, Виктору нужно было постигать специальность отделенческого пулемётчика: прикрывать огнём своего пулемёта стрелков отделения, обеспечивать им наступательные действия, подавлять огнём обнаруженные огневые точки противника, прикрывать отход своих и т.п.
Недолго пришлось Витьке привыкать и к постели без матраца, простыней и одеяла. На листья ложится шинель, она же под голову (у кого вещмешок, у кого чемоданчик поверх шинельный воротник и один рукав). Укрываться – другой полой шинели. Прошло всего несколько дней и как будто бы, так и было, вроде бы никогда не было ни кровати, ни матраца, ни простыней с подушками и одеяла. Одним словом, началась солдатская повседневная военная жизнь.
6 ноября 1944 г. – приём военной присяги. Это вторая присяга – армейская, а первую присягу Виктор принял-то 24 июля 1943 года в день Военно—морского флота СССР, еще в 20 САМ ЧФ. Тогда были две военные присяги – в ВМФ, а другая – в Армии. Смысл у них был один и тот же – воин и моряк присягали честно служить Родине, но тексты несколько отличались между этими присягами.
7 ноября 1944 г. – участие в военном параде на площади в Симферополе. Виктор шел с ручным пулемётом РДП в первой шеренге пулемётчиков своего подразделения и на правом фланге строя. Это был Витькин первый военный парад.
Незаметно протекли два месяца лагерной жизни в запасном полку. С разными людьми приходилось встречаться. Были там всякие, говорили, что находились в партизанах, кто-то скрывался в подполье, а кто-то и бежал в последний момент из лагерей военнопленных. Но многие из них внушали своим обликом и поведением, недоверие у Виктора. И эти моменты вспомнились потом с сопоставлением – почему, вот, писарь писал всё со слов, а не по предоставленным документам.И вот, в один из последних дней ноября 1944 года, вроде бы 27-го, прибыли из действующей армии несколько офицеров в сопровождение сержантов и старшин. Это, так называемые, "покупатели". Они отбирали специалистов для пополнения воинских частей на фронтах по методу опроса.
Сначала затребовали минометчиков. Если такие были, то выходили из строя и выстраивались в отдельную шеренгу перед общим строем. Затем артиллеристы. За тем спрашивались пулемётчики. Ваня Гаран поднял руку и толкает в бок Виктора, мол, поднимай тоже. Витька говорит ему, что и понятия не имеет о станковом пулемёте. Поднимай – требует Ваня – мол, научит. И Виктор поднял руку тоже.
Вдруг кто-то сзади толкает Витьку в спину и говорит – чего, дурак, поднимаешь, ведь это верная смерть. Виктора эти слова оскорбили, и он в сердцах что-то буркнул сзади стоящему, вроде – "Я пришел не отсиживаться за спиной товарищей, а бить фашистов! Понял?" – даже не глядя на прохвоста.
Набралась группа в 30 человек. Получили сухой паёк на несколько суток и двинулись походным маршем на Северо-Западное направление в сторону Евпатории. Стало заметнее холодать. Временами дул холодный, даже чуть морозный, порывистый ветер. Вообще-то в Крыму ветер почти и не перестаёт дуть. Было морозно, выпал снег.
Маршем прошли, немного, до первого перевала. Затем погрузились на грузовые машины, одна – "Студеббекер" и 3ИС-5. Проехали прилично, несколько часов езды и где-то во второй половине дня спешились возле какой-то автобусной остановки на автомагистрали Евпатория-Джанкой. Машины ушли назад.
Стоим, ёжимся. Холодно, мороз около -30*С, кругом снежная необъятная степь. Ветер слабый. Ждём команду. Наконец нас построили, и группа двинулась по шоссе дальше, на Север. Шли долго, к концу дня пришли в расположение воинской части, которая находилась в деревне Фрайдорф.
VII. Декабрь 1944 г. Походный марш
через крымскую степь
И так, группа определена. Виктор и Иван попали в одну часть и роту 1371 Краснознаменный Севастопольский полк, 3-й батальон. Пулемётная рота 414 Краснознамённой стр. Дивизии. Все грузины, в основном. Немного остальных национальностей: и русские, и армяне, азербайджанцы, татары, осетины, калмыки и др. Оказывается её так и окрестили – "Дикая дивизия". A они себя с гордостью называли – "Сталинская дивизия". Виктора, как еще молодого, назначили подносчиком патронов в расчет сержанта Гвинджилия.
Начались полевые тактические учения. Основная задача пулемётчиков обеспечивать огнём станковых пулемётов наступающие действия и прикрытие огнём по флангам батальона и его рот. В каждую стр. роту при боевых действиях придавались по взводу пулемётчиков. Каждый взвод состоял из двух пулеметных расчетов. Всего 3 пулемётных взвода в роте. Жизнь пошла полевая, окопная. Вот где действительно – шинель под себя, шинель на себя и шинель под голову. Спишь в курае – степная трава «перекати-поле». Ночью проснёшься – ноги закоченели (ведь мороз свыше -20*С, доходил и до -30*С), встанешь, попрыгаешь вокруг окопа и опять завалишься спать, пока не окрикнет команда – "Встать! Сменить позицию!" Бежишь куда-то в темень, батальон "наступает" вместе со всем полком на невидимого «противника». Это на учениях, конечно.
Дней десять так "наступали" а сторону Евпатории, на Юго-Запад. Но было тоже неспокойно. И до чего же обидно, когда прошел солдат войну, был слегка ранен, но остался жив и вдруг … Хоть ещё не знали, когда закончится эта война, но конец её уже был виден. И вдруг нелепая гибель солдата.
Так случилась и в тот один из декабрьских дней. "Наступая", менял боевую позицию наш батальон. При команде "Ложись!" все солдаты подразделения должны ложиться, выбирая на ходу по возможности скрытую позицию.
А куда спрячешься? – степь, поле, ведь не рыть же в морозной скованной земле новый окопчик.
Конечно же спешишь в уже готовые "окопчики" -воронки от снарядов и бомб, слегка присыпанных сверху кураём. И тепло, и не видно со стороны противника. Но беда подстерегает на каждом шагу.
Не все это знали, почти никто, – а в степном Крыму с водой оказывается очень плохо. Остались колодцы глубиной на несколько десятков метров, а, то есть и по 100, 200 и 300 м, пустых, без воды. Ничем не ограждённые. Сверху присыпаны только кураём. И один из солдат – Зайцев – автоматчик одной из стр. рот, менял позицию, хотел укрыться в таком "окопчике" и угодил в бездну. Eго достали с размозжённой головой, из глубины около 100 м. Там, в степи его и похоронили.
Однажды построили весь полк, здесь же, в степи, и зачитали приговор одному дезертиру. Оказывается, он дезертировал еще во время боёв за освобождение Крыма, весной 1944 г. Но службы контрразведки обнаружили его. И вот посла суда военного трибунала зачитали воинам приговор и тут же солдата расстреляли. Вот так, кто-то из подонков и бесславно закончил свою жизнь.
А дивизия всё идёт и идёт по степи. Днём идут солдаты иногда с учебными боями, ночью идут. Спят "на-ходу". Виктор уже свыкся с такой походной жизнью. Исполнилось ему в эти суровые походные дни 18 лет. Это он идёт и спит. Куда идет? А куда "ноги ведут", даже не споткнулся. А ведь в каждом взводе по "бричке", запряженных парой лошадей. Но жалели коней, ведь телеги полные скарбом всяким, взводным имуществом и станковыми пулемётами с боеприпасами.
Вдруг кто-то окрикнет, Виктор очнётся, смотрит – уходит куда-то в сторону. Бежит, догоняет своих, за хлястик шинели впереди идущего солдата зацепился рукой и пошел опять, с дремотой. Так и встречал свой день рождения, 18 лет исполнилось.
Остановились под Евпаторией на ст.Кара-Тобе. Пулемётной роте, в которой служил Витька, досталась на ночлег бывшая конюшня. Конский запах не особенно ощущался, зато есть крыша! А мороз не страшен – где – то раздобыли железную 200 л бочку. Сверху в днище (крышке) пробили дыру и поставили в неё водосточную трубу. Сбоку, ниже середины, прорубили две щели – одну чуть ниже другой, закидали несколько кирпичей во внутрь, на них положили железные прутья (из арматуры), получилось что-то вроде колосников. И затопили.
Загудела солдатская примитивная печь, аж бочка накалилась до красна. Простояли здесь несколько дней.
Двинулся Севастопольский полк на Саки. Остановились в землянках, которые оставили ещё немцы. Вообще-то землянки выглядели добротно: врыты в землю бетонированные помещения, сверху над поверхностью земли на полметра от поверхности её возвышаются только крыши. Нары – конечно из земли, как и у нас, по середине – неглубокая траншея для прохода. Настил – та же солома и листья сухие.
Солдаты спят, не раздеваясь: шинель под себя, шинель под голову и шинелью накрываешься. Освещение делали из телеграфного провода-гупера: протянешь от стены до стены вдоль землянки, зажжёшь – горит изоляция. В землянке светло. Только потом если "сморкнёшь" – из носа сажа летит как из печной трубы "голландки".
Как раньше уже писал, с чемоданчиком Виктору пришлось расстаться еще в Мазанке перед маршем. Какой-то лейтенант упросил его поменять на вещмешок. Солдату, да еще в пехоте, не положен чемодан. Пришлась отдать. Тельняшка и бескозырка, "Военно-морской словарь" и "Морской словарь" да учебник "Военно-морского дела" кое-как уместились в вещмешке. На гимнастёрке были пришиты пуговицы с якорем. Вот и все морские реликвии.
Неподалеку от расположения Севастопольского полка дислоцировалась авиаэскадрилья ГУ-2, лёгкий бомбардировщик-торпедоносец, по типу американского "Бостон". Через несколько дней Витькин полк сменил это место, пройдя еще несколько километров южнее от Сак и блике к морю. Здесь уже землянки настоящие – русские.
Комвзвода пришел новый, еще "зелёный", хоть и 1925 года рождения, он только с училища, лейтенант. Он попытался Виктора сделать своим ординарцем-денщиком. Вёл себя надменно, хамски, как дворянин среди мужиков, но не подумал, что Виктор сам-то по крови дворянин.
Приказал однажды, чтобы утром сапоги были начищены, приносил завтрак, обед и ужин, убирал его постель. Ну и ну! Ладно, сапоги Витька ему с болью в душе вычистил. Убирать постель? – дулю! Завтрак принёс в крышке от плоского котелка – фляги, у кого-то попросил. Потом отдал. А как быть с обедом? Котелок свой Виктор, попросту говоря – "зажал", да и прислуживать какому-то вельможе не в его характере.
Нашел в районе кухни полу ржавую банку из – под томатной пасты, пробил по бокам две дырки, протянул через них какую – то проволоку и получилась ручка. Пошел к кашевару и говорит ему: «Комвзвода налей сюда первое и туда же второе».
Кашевар так и сделал. На первое был борщ, а на второе – котлета с гарниром из рисовой каши.
Принёс Витька своему взводному эту обеденную бурду. Эх! И шуму же наделал он! Кричит взводный: "Где ты видел, чтобы первое и второе блюда подавались в одной посуде? Где хочешь; это же принеси мне отдельно!" Ничего не поделаешь, грешен, батюшка, грешен. Пошел Витька опять искать крышку от котелка и просить кашевара положить второе блюдо отдельно, мол, "взбесился" взводный.
Принёс Витька взводному второе, а тот выгнал его в шею, чего Витька и добивался. Был в одном взводе с Виктором пожилой солдат – Гущин, которого взводный и определил к себе "денщиком". Фактически при взводном должен находиться связной без всяких прислуживаний. Но ведь попадается же какой-то хамник!
Затем взводный сменился. Тот, видимо, не прижился характером и ротному. На смену ему пришел Витькин земляк, из Бурятии – Мантыков, ровесник, парень мировой! Виктора уважал, узнал кое-что из его жизненной судьбы.
И вот наступил Новый – 1945-й год. В эти дни – I и 2 января дали наркомовских 200 граммов. Мантыков к этому времени перевёл Виктора 1-м номером – наводчиком станкового пулемёта. Теперь уже Виктор в совершенстве овладел "Максимом". А 2-м номером Виктор взял к себе из подносчиков патронов Гусейнова – азербайджанца по национальности. Они как-то незаметно сдружились друг с другом. Ибрагим Гусейнов, по его словам, был до войны преподавателем русского языка в средней школе. Но знал немецкий, французский, арабский и некоторые тюркские языки.
А писал, как красиво! Вот он не пил и отдавал свои 200 Гр Витьке. Подвыпив, Витька 2-го января пошел к морю. Благо полк расположился буквально возле берега, метров 200 до него. Ах! Как прекрасно! Море слегка волновалось. Погода стояла солнечная. А мороз!!! Правда, небольшой, но градусов около 10*С был. Ведь 2-е января!
Но душа на вытерпела, Витька разделся и нырнул в морскую пучину.
Вода показалась не холодной, но когда вынырнул, то всё тело обожгло, как иголками. Витька выскочил из воды, схватил свои шмотки и бегом в лагерь.
Дежурный по части ст.л-т Беридзе кричит: "Кто это? Откуда? Запереть на гауптвахту!" На "губу" Витьку не посадили и на этот раз, а вот стали следить, чтобы опять к морю не убежал. Но Витьке больше и не надо. Слава Аллаху – больше водки ведь не дадут!
Вскоре опять двинулись уже пехотным маршем на юго-восток, в сторону Симферополя. Через сутки пришли и расположились лагерем в землянках на одной из гор под Симферополем и у деревушки с названием Кисек-Аратук. Январь на исходе. Морозы заметнее чуть ослабли.
Наш 1371 КССП расположился здесь в отрытых уже кем-то землянках.
