скачать книгу бесплатно
Грех
Виктория Королёва
Не её жизнь, не её имя, не её судьба! Но она вынуждена её прожить, так сложились обстоятельства, над которыми она была не властна. И теперь стоит привыкнуть к новому миру, ибо выбора ей не оставили. Только что будет в той новой жизни? Любовь, стабильность или свобода от навязанных обязательств? Ведь каждая девочка, не имеющая свободы, страстно её желает. И конечно же верит в любовь, которая обязательно случится…Содержит нецензурную брань.
***
Мерное пиликание медицинских приборов окружает пространство, заставляя фокусироваться только на этих звуках. Свет бьет в окно, озаряя всё то же пространство. На больничной кровати рядом с окном лежит женщина. Она спит, тихо посапывая, но между с тем отчётливо слышно её тяжелое дыхание. А рядом высокая и красивая девушка двадцати трёх лет.
Светлые длинные волосы с редкими высветленными прядями, каскадом лежат на плечах. За окном лето, самый его разгар. Время, когда хочется пойти на улицу вкусить все прелести данного времени года. Но она сидит тут и с сожалением смотрит на лежащую женщину.
Всего пару минут назад заходила медицинская сестра, чтобы в очередной раз вколоть обезболивающее. Все понимали – это конец, осталось только понять когда именно он наступит.
Лучшая клиника страны ничем не может помочь её родному человеку, совершенно ничем. По телу девушки пробегают непрошенные, но очень настойчивые мурашки.
– Здравствуйте. – Достаточно громко возвестил голос позади.
Девушка обернулась и приложила палец к губам, намекая на тишину. А потом под спокойным взглядом молодого врача встала со своего места и вышла в коридор, тихо прикрыв за собой дверь.
– Ну что там? – Ожидая видимо чуда, спросила она.
Врач вздохнул и в этом вздохе уже был чёткий ответ.
– Мне жаль, но возраст и симптоматика… к сожалению единственное что мы можем так это предоставить действенные обезболивающие. Мне очень жаль…
Знала… Она всё знала… но всё равно стало больно. Что-то в груди защемило, завыло и в очередной раз разбилось.
Молча развернулась не дожидаясь продолжения, открыла дверь, зашла во внутрь, так же тихо прикрыла её. Села рядом, взяла в руку всё ещё теплую морщинистую ладонь, слегка сжала её… И в ту же секунду женщина открыла глаза, а девушка улыбнулась нежной и доброй улыбкой.
– Я ждала тебя. – Тихий, словно шелест листьев на ветру голос.
– Я знаю.
***
Что может чувствовать человек, у которого ничего нет? Правильно, ничего… Пустошь, горечь, разочарование даже в самом малом в крохах, на которые обычно не обращают внимание. Всепоглощающее чувство ничтожности и пустоты!
Эта пустота, она скорее душевная, чем физическая. И иногда ночью я смотрю на луну и думаю о том, что моя мама где-то там, на том краю земли, смотрит на ту же самую луну. И в этот миг я чувствую уединение, тяну к ней ниточки, пытаясь нас вновь связать. Мне кажется, точнее, я визуализирую свои мысли, и в тот момент мы рядом. И уже не чужая женщина рассказывает мне сказки на ночь, а мама, такая родная, такая любимая, моя мама…
Единственная на всём белом свете. Только её нежные руки гладят меня по голове, когда я плачу. Она даёт мне веру, она преподает простые жизненные истины, которые обязательно пригодятся в дальнейшем. И она несомненно всепоглощающе любит меня.
Но весь ужас в том, что у меня нет возможности почувствовать тепла прикосновения моей матери. Я – никто, я – сирота. Я никому не нужна – ни воспитателям, которым совершенно плевать на своих воспитанников, ни моим мнимым друзьям, таким же обиженным жизнью, как и я сама. Это не сказки, а реальная жизнь! Всё именно так! Без прикрас, без цветных всполохов, без антуража!
Каждый ребёнок в детском доме обделен вниманием, даже если он вплотную общается с воспитателем. Помню, в детстве я думала, что тётя Тамара и есть моя мама. Так глупо, я плакала тогда, когда её не было рядом, точнее, когда у моей «мамы» был выходной. Скучала, до боли закусывая большой палец левой руки, стараясь не кричать в голос. Там – этого не любят и жёстко пресекают, как свои, так и воспитатели. Да и в принципе, плакс никто никогда не любил. Каждый переживал свою боль в одиночестве.
А они все спешили домой…
К своим родным деткам, забывали нас, именно тогда, когда зализывали раны своих детей. Да, я завидую, а почему бы и нет?! У меня этого никогда не было! Я никогда не видела, чтобы ко мне относились с любовью, с материнской теплотой. Да, есть и хорошие люди, но это всего лишь чувство долга, они должны нам показывать свою расположенность. Работа! Просто работа, за которую платят!
Немного повзрослев, я поумнела! Тайное желание чтобы мама пришла, пропало, я стала мыслить адекватно в соответствии со сложившейся ситуацией. Осознала – матери я не нужна иначе бы она пришла! Многократно наблюдая за тем, как кто-то из нас выходит с «новыми родителями» я была готова задушить претендента! И в тайне надеялась, что его выкинут! Зависть сжигала мозг. Но это я поняла не сразу! Мы очень жестоко мстили «везунчиками» били и унижали всеми возможными способами, приговаривая, что его там оближут, ничего страшного не случиться. Детская – ярость, самое ужасное чувство. Именно ярость… не злость.
А как по-другому? Мы не знали и я не знала! Нельзя быть тихой и миролюбивой среди волков иначе они начинают жрать тебя! А мне это надо было? Нет! Я не была задирой, но и умела примкнуть к тем за чьими спинами проще. Обычный середнячек, сама не лезу и другим не дам. Хотя, что тут скрывать было разное и со мной. И с синяками ходила и губу зашивали один раз и головой туда, куда не надо… тоже было. Но я карабкалась по скользкому склону, вверх видя красивый зелёный луг. Срывалась, шипела и вновь поднималась! Тут никак иначе.
Столько раз представляла себе, что меня возьмут в семью, где будут любить. Мама каждое утро будет готовить мне завтрак, папа играть в футбол. Да я ненавижу футбол, но была готова полюбить его всей душой. А если вдруг у них родятся дети, я буду их нянчить и любить как своих родных.
Это тоска по тому, что ты еще не почувствовал. С одной стороны это явление не понятно: как можно тосковать по тому, что никогда не испытывал? Оказывается можно, я тому доказательство.
Были и отдушины в моей жизни. Не смотря на то как со мной поступила та женщина, которая произвела на свет, я любила детей. До безумия! Как их можно не любить? Такие крошки, совершенно беспомощные! Маленькие ручки, пухленькие щёчки и сияющие глаза…
Корпус для малюток, которых бросили родители, находится рядом с нашим. И я практически каждый день хожу туда для того, чтобы поиграть с кем-нибудь. Попытаться подарить тепло, объять необъятное! Но разве можно дарить тепло, если сама этого тепла не ощущаешь? Можно. Да ещё как можно. Иногда беря на руки кого-нибудь, я и сама преображалась.
Все искреннее настолько, что сама начинаешь верить в чудо. Они радуются, улыбаются, смеются. В такие моменты мне становится хорошо – это не чувство долга, это не моя обязанность, но я всё равно каждый божий день иду туда и делаю то, что делаю. Мальчики, девочки, капризные и не очень, всё не важно, важно то, что я пытаюсь сделать!
Нельзя заменить мать… но можно обнять, погладить по спинке, поцеловать в щёчку, поносить на руках. Ведь это просто. Можно и сложнее задачи, но это как повезёт, если нянечка разрешит. У меня разрывается сердце, когда маленькие руки тянутся ко мне, а я не мог их взять. Взяла бы всех… но у меня всего лишь две руки.
Смотришь и думаешь: «Кем он или она станет?». Может быть великим учёным, может актрисой, а возможно просто продавцом в какой-нибудь хибаре. Жизнь в детском доме совсем не малина, оттуда выходят как из тюрьмы. Да, нас кормят, одевают, учат.… Но когда закрывается дверь, когда рядом никого нет из воспитателей, вот тогда начиналась иная жизнь. Грязная, пошлая, вычурная и развязная. Некоторые умудрялись устраивать оргии! Да-да! Так что о сексе я знала всё… правда пока только в теории. На практике… ну вспомним тот момент, что у меня всё же были те несколько подруг и пара хороших друзей. Меня никто не принуждал и, слава богу. Я чуралась этой стороны жизни как огня. Все эти подробности и россказни, а иногда и парные обсуждения друг друга даже во время. Да меня просто выворачивало.
Вы скажите, такого не может быть. Что я вам отвечу… вы ничего не знаете и не нужно додумывать и опровергать факты! Потому что я варюсь в этом котле с самого рождения с первого сказанного слова.
Нет двадцатичетырёхчасового присмотра, в большинстве случаев мы были предоставлены сами себе. Помимо разборок, устраивались мелкие пакости прохожим под окнами детского дома, дебоши в корпусе мы учиняли, когда были совсем маленькими, сейчас наученные наказаниями за них, были предусмотрительнее.
Я также не хочу сказать, что нами не занимались. Занимались и ещё как! Учили, заставляли ходить на всякие занятия помимо учёбы, вывозили на соревнования, в другие города на экскурсии и тому подобное. Очень часто из-под палки, но это всё же было. Хорошее было, но как-то слишком на контрасте. Мне всегда казалось, что жизнь должна быть немного иной. Более радужно, красочной, наполненной теплотой, бездельем за компьютером с хорошим телефоном в кармане, карманными деньгами, отдельной комнатой, минутами когда ты можешь с кем-то поделиться не бояться быть не понятой или униженной и ещё… в моём восприятии хорошей жизни без всяких агрессий как извне, так и от себя так же. Мне никогда не нравилось отыгрываться на слабых, после ярости наступала тьма и даже больше, брезгливость к себе.
Мы как свора маленьких злых собачек, готовы перегрызть друг другу горло при первой возможности, но если появляется кто-то другой, то кидаемся все и разом! Для того чтобы выжить, а называется это именно так. Нужны несколько хороших авторитетных друзей, а лучше подруг. У меня такие были, но настоящая подруга была только одна. Со всеми остальными я старалась поддерживать хорошие отношения, всё-таки жизнь как на вулкане.
Она одна из немногих, кто меня понимает. И я благодарна ей за это. Виолетта – прекрасная девушка, не только внутренне, но и внешне. Необычные зелёные глаза и рыжие волосы. Она – воплощение красоты. Разве можно отказаться от такого дивного создания? Оказывается, можно, легко и просто! Её бросили, так же как и меня. Мама Виолетты умерла при родах, а отец, женившись через несколько лет, просто отказался от девочки! Однажды он приходил сюда, но Виолетта даже не вышла к нему, а я потом целую ночь проплакала в подушку. Она слишком гордая… Я бы побежала! Но и её можно понять. Можно простить всё что угодно, кроме предательства близких! Я знаю это не понаслышке. В глубине души, я уже простила и отпустила. Мысленно точно давно отпустила.
Будучи маленькой, мне снился один и тоже сон. Моя мама – с голубыми, как у меня, глазами и светлыми волосами, стоит и ждёт меня у директора детского дома в кабинете. А я бегу по коридору, совершенно не замечая ошалевших глаз воспитанников, никто из воспитателей не останавливает меня. Я бегу, а на моём лице улыбка и на мне платье! Чистое, искрящееся с нежными светло-фиолетовыми лентами в виде декора на белом атласе, пышное как у принцессы платье. И не важно что мимо проходят в будничной обежде, всё не важно, ведь бегу я к маме! Словно смерч врываюсь в кабинет директора и бросаюсь в радушно раскинутые объятия. Она меня обнимает и от неё пахнет приятными духами, а по лицу мамы бегут слёзы.
Мечты уходят так же быстро, как и детство, со временем я смирилась с тем, что моя мама никогда не войдёт в детский дом, никогда не обнимет меня, никогда не скажет, что всё хорошо, и что всё то, что было, всего лишь сон. Сон если вспомнить о нём преследовал меня всё моё детство и сейчас если вдруг я вижу его вновь просыпаюсь в слезах. И тут же закусываю до скрежета край одеяла, чтобы никто не услышал тихие всхлипы боли.
Скоро мне исполнится семнадцать, и определиться в этом мире без поддержки родителей будет сложно. Я ничего не знаю, ничего не умею, и мне страшно окунуться в этот безжалостный мир, что находится за стенами детского дома. По закону, после моего совершеннолетия наше государство должно предоставить мне жильё. Но вот какое оно будет? Как я буду жить дальше, что буду есть что пить, кем стану? Эти вопросы витают в моей голове не первый год. Иногда я испытываю панический страх перед неизвестностью.
Наверное, мне было бы легче, если я бы обладала недюжинной красотой, талантом, рвением. Но, увы, по моему собственному мнению, я не обладаю ни единым из перечисленных преимуществ. Я знаю, в этом мире выживет сильнейший. Воспитала в себе чувство достоинства. Никогда не смогу простить обиду, никогда не смогу простить свою мать… Потому что смертельная обида за детские слёзы застыла как ком в горле, и при каждом вдохе отражается болезненной волной по всему телу.
Мало того, что я обязана жить в доме «отчуждённых», я обязана быть им благодарна. Благодарна тому, что государство оплачивает моё проживание здесь и я не скитаюсь где-нибудь по подворотням. Хотя… отчасти это так и было.
Меня принесли под двери детского дома ранним морозным утром. Единственное, что я знаю, это то, что одна из воспитательниц пыталась поговорить с убегавшей женщиной, но ничего не вышло. Средневековье… только тогда подкладывали детей. А сейчас двадцать первый век! Чем я помешала им? Почему они отказались от меня? Когда больно я думаю о том, что лучше бы она оставила меня мёрзнуть на морозе. Не думаю, что в этой жизни мне уготована великая роль. Но боль проходит и трезвость ума заставляет думать иначе. Всё-таки я живу и солнце улыбается, если ни каждый день, то достаточно часто.
В том месте, где я живу, есть одно правило, оно схоже с тюремным. И это правило гласит: «Не верь, не бойся, не проси». Страшно ли мне жить среди таких же обиженных, как и я, страшно ли терпеть агрессивные выпады? Нет, не страшно! Потому, что я сама такая же!
Я не красавица, но и назвать себя мышкой тоже не берусь, возможно, потому, что слишком себя люблю. Если себя не буду любить… то кто полюбит? Здесь каждый за себя… Этому я научилась здесь, потому что другой школы выживания у меня не было. Я научилась не бояться явной агрессии, но и в конфликты тоже не вступать, научилась себя любить и люто ненавидеть своих обидчиков. И всё-таки мне есть с чем сравнить.
Мы зовём их «домашние». «Домашние» – это те, кто каждый вечер засыпает под теплым одеялом, те, кому все дороги открыты, те, у кого есть главное – есть родители. Это постоянная война, мы ненавидим их, ненавидим потому, что сами страстно желаем оказаться на их месте. Каждый мечтает о тёплой кружке молока перед кроватью и о добрых и любящих глазах матери. Она радуется твоим мимолётным победам, а ты стараешься побеждать во всём, только ради того, чтобы тебя похвалили, чтобы самые родные знали, что их труд не прошёл напрасно. И я бы старалась! Честно! Только вот вопрос «А они стараются?»… не знаю. Но могу сказать одно, сложно прочувствовать что-то не зная какого оно там на другом берегу!
Однажды, идя по улице, я увидела, как мама одного малыша жалеет его за царапину. Малыш плачет, и всё время трёт ушибленную коленку, злится, кричит. В том момент я подумала, что всё это блажь! Я каждый день набивала себе синяки, и никто даже руки мне не подал, чтобы помочь подняться с колен. Я всё сама, если ни я, то никто!
Русые волосы, голубые, как вода глаза и худое тельце – всё, чем я могу похвастаться. У меня нет шикарной груди, и парни не вьются за мной, а считают никчёмным мусором. У меня нет красивой одежды, только оттого, что её ни у кого нет! Конечно, есть несколько девушек, которые обладают красотой, и парни из «домашних» дарят им подарки, но какой ценой? Я не знаю, как будет протекать моя жизнь дальше, надеюсь, что всё будет хорошо. Чёрная полоса уже была, значит, скоро будет белая… Нужно верить в лучшее, по другому жить невозможно.
Конечно же, мне нравятся красивые парни. Я испытываю трепет, когда кто-нибудь начинает со мной разговаривать. Примечательно «домашние», потому что каждого парня из «наших», я знаю! Я застенчива, возможно, потому, что не считаю себя эталоном красоты. Пообщавшись со мной, парни определяют меня в ранг «свой парень» и напрочь забывают, что перед ними девушка. Это особенно обидно, собственно в те моменты когда какой-нибудь такой парень тебе приглянулся.
Помню одного мальчишку. Бойкий и улыбчивый, он не долго задержался в наших стенах. Усыновили, конечно же, что же ещё! Артёма, я видела пару раз, он счастлив, а я рада за него, хотя в глубине души завидую ему не меньше, чем «домашним». Каждый из нас мечтал о том, что в один прекрасный день откроется дверь, и в комнату войдёт воспитатель с призывным кличем «Вставай! За тобой пришли!»
Убийственно!
Время идёт, всё меняется. Теперь я не грежу насчёт того, что буду жить в собственном доме. У меня другая задача – задача максимум! Задача – добиться чего-то в этой жизни! И я непременно это сделаю!
Сама!
Ещё не знаю как, но сделаю, повторюсь, выбора у меня нет.
– Настя! – сквозь сон слышу призывный кличь Юльки.
Кто-то тормошит меня за плечо, а объятия Морфея всё ещё не выпускают… Хочу спать!
– Ммм…
– Ты что валяешься? Вообще одурела?! – Юля весьма недружественно толкает меня в плечо так, что я чуть было, не слетаю с кровати. – Вставай, идиотка! Там пришли!
Ударяюсь об изголовье кровати кистью руки и начинаю шипеть от боли. Резко сажусь на кровать не переставая потирать ушибленное место.
– Кто?
Юля приближается ко мне практически вплотную, буквально нависая надо мной сидящей и ехидно шепчет:
– Что же ты за тупица! Удочерить тебя, ущербная, решили.
«Упала?» хочу спросить, но вовремя прикусываю язык. Хочется огрызнуться! Но… Мозг рисует картинки, которые не порадуют мою нервную систему. Одним словом не стоит. Юлька нависает прямо надо мной, как скала, специально прессингуя меня! Раздражает! Но ругаться сегодня я не намерена.
Медленно встаю с кровати и смотрю в зло суженые глаза человека, который всё про всех знает. Юля – ещё одна целеустремлённая и больно ужаленная особа. Надо заметить, что общение с ней сегодня в мои планы не входило, так как особой симпатии к человеку, который идёт по головам, не испытываю. Она уходит от нас, совсем скоро, через месяц, именно тогда, когда будут подписаны документы на квартиру. А сейчас мы обязаны её терпеть.
Она явно станет женой какого-нибудь богатенького жирдяя… Возможно, нужно было ей позавидовать, но я лишь злорадствую в душе, каждый раз говоря: «Таким шлюхам, как ты, только два пути, либо на панель, либо в кровать пузатика. А, как известно, все пузатики снимают проституток. Так что замкнутый круг!»
– Это очередная шутка? Если так, то катись ты боком, – зло выпаливаю я, при этом забываю прикусить язык …
– Что? – радужки глаз моего оппонента загорелись красным, девушка делает шаг ко мне. – Шутка – это головой в унитаз, а насчёт родителей не шутят. Так что пошла вон, пока я добрая.
Сука…
Я суживаю глаза. Сзади меня тихо подхихикивает Ритка – прихвостня Юльки. Ещё одна пешка, нулёвая и невзрачная пешка. Ненавижу их. Две сучки.
Она сейчас наглядно продемонстрировала то, как можно опустить человека ниже плинтуса, не используя рук. Юля на голову выше меня и сильнее физически, поэтому тягаться с ней бесполезно, легче проглотить обиду, а точнее отложить на потом. Быть подопытным кроликом не хотелось, но видимо выбора у меня особого не было. Балом правят сильные мира сего… Факт!
Под словесные тычки выхожу из общей комнаты. Поправляю на себе задранную майку с смешным изображением медведя. Отдёргиваю нервным движением и так идеально сидящие простые чёрные шорты из обычного хлопка.
Очень медленно и нехотя иду, словно на расстрел. Я уже слишком взрослая, чтобы чувствовать колкий трепет или предвкушение перед людьми, которые хотят меня удочерить. Сейчас мне кажется, что это просто издёвка… Не бывает чудес, тут в этом месте перестаёшь верить в них. И сейчас я не верю. Юлька просто издевается. Изощрённо издевается.
Овца!
Но мозг… он цепляется за слово «удочерить» и начинает раскручивать ситуацию.
В голове возникает вопрос, а не извращенцы ли они или того хуже работорговцы? Меня передёргивает от подобной мысли. Становится жутко, в голове проносятся отрывки из телепередач, статьи газет, рассказы «домашних». Пытаюсь успокоить своё воображение тем, что представляю себе пожилую пару, которая просто ищет себе сиделку. Конечно, я осознаю факт того, что если ты младше, то и возможность попасть в семью возрастает. Но я-то уже давно не ребёнок!
Бред…
Бре-е-е-ед!
Да нет! Всё проще! Мне видимо ещё раз хотят напомнить, что и мне скоро нужно «плыть» самой. А Юлька –дрянь, решила поиграть на самом святом.
Тогда я ещё не знала, что надолго запомню это августовское утро. А пока понуро иду по светло-зелёному коридору попутно обходя бегающих малышей.
Отрываю глаза от пола и вижу, как мне навстречу идёт Женя. Своей лучезарной улыбкой он словно озаряет всё вокруг и кажется, что тебе навстречу идёт вполне адекватный парень, а не исчадие ада! Не говоря ни слова, он ухмыляется и, обойдя меня, отвешивает звонкий шлепок по и так исхудавшей филейной части.
Шока не испытала, так как от этого человека можно ожидать всего чего угодно. Да, бесспорно это унизительно и к тому же больно. Место шлепка начинает молниеносно саднить и гореть.
– Совсем охамел? – Зло шиплю я.
– Ещё нет, – Парень вальяжно положил мне руку на плечо в подобие объятий. – Но если ты хочешь, – внезапно он проводит костяшками пальцев по моей скуле, и мне становится, более чем, понятен его жест. На секунду я представляю, какие у него могут крутиться мысли в голове, и мне становится противно.
Озабоченный придурок!
– Иди к чёрту! – с этими словами скидываю несоизмеримую с моим весом ношу и, гордо вскинув подбородок, продолжаю шествие по направлению к кабинету директора.
Достали! Все и каждый!
Фирсанов что-то вроде звезды нашего мирка. Накаченный, сильный, хамоватый и совершенно беспринципный парень! Совершенно не мой тип, хотя обладает весьма миловидным лицом, но даже это факт не прельщает меня на общение с ним. Он ужасно относится к своим пассиям.
В прошлом году именно из-за него разгорелся нешуточный скандал. Он… а точнее они устроили оргию в нашем туалете. Два года назад отстроили новый, но и старый ещё не закрыли. В общем говоря в самый пик веселья чёрт дёрнул воспитателя пройти по этому крылу и именно Анна Романовна их и обнаружила. И всё бы ничего, если бы не интересный факт, в данном сборище из наших был только Женька, все остальные домашние и достаточно приличных возрастов. Как они туда попали и чем закончилось дело Женя не колется.
Пока размышляла ноги привели меня к тёмно-коричневой двери, она когда-то наводила на меня страх и ужас, сейчас нет. Сейчас уже сама взрослая и какая-то там «тётя» в грозно надвинутых очках на переносицу меня не пугает.
Пуганая уже.
Закрываю глаза, для того, чтобы, открыв их, придать своему лицу хоть каплю радости. Нельзя заходить в её кабинет с «кислой миной». Почему? Да потому что это ЕЁ раздражает.
Скрипнувшая дверь радушно распахнулась, впуская во внутрь. Не хочу идти. Мне претит мысль, что меня будут поучать, наставлять и тому подобное. Намекать на скорый «отъезд». А ведь так оно сейчас и будет!
Развернулась бы и ушла! Куда?! Да куда глаза глядят, главное чтобы не сюда. Иду туда только потому, что скоро стану свободной и вопрос выбора передо мной не встанет. Хочу быть свободной без обязательств перед людьми «отвечающими» за меня. ХА! Я сама за себя отвечаю!
Страшно и в то же время безумно хочется скинуть груз! И не видеть эти вечно недовольные нашим поведением лица!
А все они просто боятся за свои шкуры. На нас им плевать! Что греха таить… нам тоже.
Вдох… быстрый, резкий и выдох… плавный и медленный.
Даже не постучала. Что ж… пусть будет внутренним бунтарством.
Сати Всеволодовна смотрит оценивающе – строго. Взгляд холодных изумрудных глаз заставляет поёжиться. ОПЯТЬ! У этой женщины ужасный характер! И в связи с тем, что она обладает властью, мы все терпим репрессии с улыбками на лице. Сказать слово против нельзя, стоять прямо и вежливо улыбаться – это да…
«Так что стою и улыбаюсь» – проносится в моей голове за долю секунды до того, как меня стискивают в объятиях с диким писком, точнее воплем:
