Гром над архипелагом

скачать книгу бесплатно


– Алексей Самойлович, я хотел бы обсудить с вами работу штаба флота по подготовке к предстоящей войне, но, сперва, давайте покончим с нашим лейтенантом. Вы уверены, что за ним следили?

– Да, Александр Сергеевич, уверен, твердо ответил адмирал, уверенным движением кия забивая шар от двух бортов в середину. Точно так же я уверен, что мой адъютант лейтенант Тищенко работает на англичан, но этот фрукт пускай пока трудится – на него найдется управа после начала войны. За нашим подопечным следили, и следили профессионально. Но и мы не лыком шиты. Адмирал чуть отвлёкся, кий соскользнул с шара, и ход перешёл князю.

– Завтра на рассвете лейтенант Куприянов сядет на транспорт, направляющийся в Одессу, а спустя установленное время поселится в одной из одесских гостиниц, где будет весело проводить время. Надеюсь, что эта небольшая подмена даст нашему подопечному месяца полтора времени на выполнение задания, а там и война не за горами. Когда вы планируете нанесение удара?

– Ну что ж, надеюсь, лейтенант оправдает наши надежды. Мне и вправду крайне нужен план укреплений – солдат у нас мало, и они еще пригодятся в других сражениях, так что победу необходимо одержать малой кровью. Князь, бывший не столь заядлым игроком, промазал, и ход вновь вернулся адмиралу.

– Но в любом случае, я хотел бы видеть флот с десантом у стен крепости не позднее середины апреля, Алексей Самойлович. Раньше тоже не надо – не поспеют сухопутные войска, но к 15 апреля я буду ждать бомбардировки Анапы и высадки десанта у Джемитея.

Разговор за бильярдом продолжался еще два часа, и под конец оба военачальника расстались вполне довольные друг другом. Адмирал выиграл триста рублей, князь, хоть и проиграл, прекрасно провёл вечер за беседой с умным человеком и решил почти все свои дела.

Приезжавший в Севастополь инкогнито Александр Сергеевич Меньшиков уселся в карету и в сопровождении полуроты егерей отправился в Одессу, а адмирал Алексей Самойлович Грейг не стал покидать гостеприимных стен клуба. Его всегда ждала здесь личная комната отдыха, услугами которой адмирал и воспользовался, чтобы утром отправиться в адмиралтейство – изображать апатию и бездействие.

Глава 8 Покорители неба

Книгу о воздухоплавании Юган купил по случаю в Лондоне, но руки до неё дошли только сейчас, когда, намерзнувшись за день в доке, казалось, нет сил больше ни на что, кроме сна. И, тем не менее, силы находились. Даже вспомнились те, еще не столь далекие, дни, когда он, будучи старшим помощником капитана на вмерзшей в лед «Наяде», руководил разгрузкой судна в Борнхольме. Капитан Ольссен тогда покинул корабль в первый же вечер – ему было нужно улаживать дела с несостоявшимся фрахтом, и Юган остался на судне полным властелином. Разгрузка шла с рассвета и до вечерних сумерек, команды на «Наяде» оставалось всего семь человек, и юный старший помощник вкалывал наравне с матросами. А под вечер, едва передвигая ноги, он отправлялся в каюту капитана, устраивался у камелька, и погружался в чтение! Сколько светлых радостных минут доставил ему той зимой Оссиан! Юган и теперь вспоминал те дни как одни из счастливейших.

Вот и сейчас, возвращаясь после утомительного дня на верфи, юноша с удовольствием заваривал любимого им кофе и погружался в историю покорения пятого, воздушного, океана. Рассказ об опытах Монгольфье, их мечтах и о первых полётах на ещё крайне несовершенных воздушных шарах, заворожил Югана. В книге подробно описывался тот нелегкий путь поиска наилучшей конструкции шара, которым прошли французские братья изобретатели.

Дальше в книге было рассказано о том научном подходе, который применил к новому делу Шарль, как его первый же грамотно спроектированный аэростат, наполненный водородом, сразу в несколько раз превзошёл по всем статьям примитивные монгольфьеры. В книге имелось описание первого в мире свободного полета на шаре, наполненном водородом, и потому управляемого куда лучше примитивных предшественников, поднимаемых силой огня. Составленное самим Шарлем, оно вызывало у читателя желание любыми силами подняться в воздух, чтобы проникнуться этим небывалым ощущением владычества над небом, когда «все тяжести, все заботы, все неудачи, все немощи человеческой природы остались далеко внизу».

Шар у воздухоплавателей протекал, и им постоянно приходилось что-нибудь выбрасывать, но они долго поддерживали высоту полета в 600 метров, улетев далеко от Парижа. Потом было триумфальное приземление, и совсем уже авантюрный полет в одиночку на полупустом шаре без балласта, который занес воздухоплавателя на высоту более четырех километров. Шар стал обмерзать и прорываться, водород выходил в разреженный ледяной воздух подобно густому пару из хорошо протопленной бани, а сам Шарль едва не потерял сознания от того, что дышать на такой высоте было решительно нечем. И, тем не менее, даже после захода солнца, в кромешной тьме Шарль продолжил свой полет. Видя, как развивается привязанный к шару флаг, отважный воздухоплаватель мечтал о будущих управляемых аэростатах. Однажды воздушный океан должен пасть к ногам бесстрашного человека.

Но больше всего Югана потрясла полная трагизма история первого в мире воздухоплавателя Пилатра де Розье. Никому не известный бедный юноша, отважившийся подняться в воздух на кое как сшитом крайне несовершенном шаре, моментально влюбился в небо. Один полет следовал за другим, а вместе с тем росла и слава Пилатра.

В одночасье ставший знаменитым, отважный герой воздухоплаватель не мог остановиться: слава его была столь велика, но столь непостоянна, что юноша стремился совершать всё более и более опасные полёты, лишь бы оставаться первым. Первым во что бы то ни стало! Первый человек в воздухе, первый человек, отправившийся в полёт без привязи, первый человек, совершивший длительный свободный полёт, потом первый полет на воздушном шаре с пассажирами, едва не стоивший ему жизни, ибо оболочка шара не выдержала огромной нагрузки и лопнула на высоте тысячи метров! И всё это он! Он – знаменитый и неповторимый Пилатр де Розье! Слава пьянила, кружила голову! Слава дарила любовь прекраснейших девушек и делала его общество желанным для всех! Входя в любой трактир Парижа, Пилатр мог смело рассчитывать на бесплатное угощение от поклонников! Выходец из бедной семьи, долгое время едва сводивший концы с концами, Пилатр вдруг оказался на вершине Олимпа.

Но слава не дала богатства, выпрошенные на новый шар деньги стремительно улетучивались по кабакам, а драгоценное время было упущено… Первыми перелетели Ла-Манш из Англии во Францию француз Жан Пьер Бланшар и англичанин Джон Джефриз.

Это был провал! Уже готовый к полёту Пилатр запил. Катастрофа надвигалась неминуемо. Шар был получен на правительственные деньги, и правительство ждало от Пилатра полёта либо возвращения огромного кредита в 40000 франков. Денег не оставалось: 6000 ушли на шар, теперь практически непригодный, за долгую зиму прогрызенный во множестве мест мышами, поскольку был свален как попало в амбаре близ Кале. Остальное совершенно нечувствительно разошлось по парижским кабакам. Приставы могли явиться в каждый момент, и отправить его, его, знаменитого Пилатра де Розье в долговую тюрьму! Это был бы конец! Да что там конец – гораздо хуже! Это был бы несмываемый позор! И Пилатр решился! Полёт должен быть совершён во что бы то ни стало!

14 июня, как только подул благоприятный ветер, худой как дуршлаг воздушный шар с огромным трудом был наполнен водородом. Публика, видевшая состояние шара, была в ужасе. С тяжёлым сердцем поднимались в небо Пилатр со своим товарищем, конструктором шара Ромэном. Единственное, на что они рассчитывали, это на комбинированную конструкцию шара: по большому счёту стандартный, наполненный водородом «Шарльер» получил жаровню для разогрева газа и теперь смельчаки надеялись постоянным его подогревом компенсировать потерю водорода через многочисленные дыры.

Никто не рассказал отважным, но малообразованным воздухоплавателям о тех страшных опытах, которые уже были проделаны с водородом, никто не сообщил им о самой возможности взрыва. Трагедия произошла спустя четверть часа после старта прямо на глазах многочисленной толпы. Огромную оболочку шара охватило жаркое пламя, она вспыхнула ярчайшим светом и перестала существовать… тела Пилатра и Ромэна нашли на самом берегу Ла-Манша, у рыбацкой деревушки Вимэрэт. Пилатр, которому на момент гибели было всего 28 лет, остался первым до конца – первый человек, поднявшийся в воздух, стал первой жертвой воздухоплавания. Так окончилась короткая, но блестящая жизнь первого покорителя воздушного океана.

Интермедия. Сефер-бей

Сефер-бей пребывал в ярости. Он уже в который раз пытался доказать этим идиотам из дивана и самому султану, что главной целью русских в готовящейся войне будет взятие Анапы, но его не слушали. «Вы просто хотите усилить гарнизон и без того неприступной крепости, просто потому, что это вотчина вашего отца» – говорили ему. «У гяуров нет другого пути, кроме как через Балканы – там мы их и встретим. А на осаду Анапы у них просто не хватит сил» – твердили эти заплывшие жиром военачальники, неспособные справиться даже с жалкими греками. Они слишком дрожали за свои балканские и румелийские имения и нипочем не хотели выделить достаточно средств для обороны действительно важнейшей крепости. Единственным, кто поддержал Сефер-бея, оказался Ибрагим Катранджи – негласный хозяин невольничьего рынка Стамбула.

Оно и понятно – через Анапу шел основной поток пользующихся отличным спросом северных наложниц и русских мальчиков, и терять этот источник Ибрагим не желал. Уже после заседания дивана, Катранджи отозвал Сефер-бея в сторону, и приватно сообщил, что готов «безвозмездно» пожертвовать на благое дело обороны Анапы сто тысяч динариев, но не советовал бы искать защитников крепости среди турок. Куда лучше нанять на эти деньги бравых джигитов и снабдить их всем необходимым для борьбы.

Ибрагим не слишком жаловал засевших в Стамбуле турок-сельджуков, искренне считая их оккупантами, незаконно присвоившими себе верховенство в мусульманском мире. Потомок курдских князей, он не мог смириться с жалким подчиненным положением своего народа, но понимал, что сейчас, когда гяуры захватили такую власть в мире, вносить раскол в мусульманское братство не время. Вот потом, когда Аллах сперва покарает разложившуюся турецкую верхушку руками неверных, а затем приведет к гибели и самих гяуров, наступит время для создания великого Курдистана.

Сейчас же его задача в том, чтобы к тому моменту в курдских руках сосредоточилось достаточно власти и богатства для осуществления великого замысла. Империя трещит по швам, Наместник Египта Мехмет-Али паша, кстати, сын мелкого албанского полицейского чиновника, фактически не подчиняется султану, так отчего бы и курдам не основать хотя бы квазинезависимое государство где-нибудь на территории Сирии. Вполне реальный план, особо если центральная власть ещё чуточку ослабнет, а верные курды помогут своему султану покарать тех же греков… в обмен на территории и широкую автономию.

И не последнюю роль в этом должны сыграть черкесы. Они прекрасные воины, истинные сыны Аллаха. И этих воинов можно за весьма умеренную плату нанять, чтобы их руками очистить от мерзких арабов незаконно захваченные ими исконно курдские земли. А черкесам с курдами делить нечего. Потому не стоит жалеть денег для поддержки верного союзника, тем более что работорговля в Анапе приносит Ибрагиму за год куда как больший доход, чем сто тысяч динариев. Сефер-бей умный человек, и сумеет распорядиться средствами на защиту крепости, построенной его отцом, наилучшим образом.

Полученные от Катранджи деньги развязывали Сефер-бею руки, но смирить ярость он не мог, да и не пытался. Пожалуй, ему следует вернуться на родину – доверять такие деньги, да и дело чрезвычайной важности посторонним нельзя. В Анапе ждут мать и три брата – настало время навестить родных, и с их помощью организовать гяурам такую встречу, чтобы тем надолго расхотелось даже смотреть в сторону Анапы.

Ранней весной 1828 года линейный корабль «Селимие» прибыл к Анапе. На его борту находились новый помощник паши князь Сефер-бей Зан и резидент английской тайной службы Джеймс Белл. За время пути они нашли общий язык, и теперь у Сефер-бея были не только сто тысяч динариев, но и твердое обещание поставок ружей, пороха и легкой полевой артиллерии к любому указанному им пункту на черноморском побережье.

Причем поставок, независимых от Турции, которой в ходе войны может оказаться «не до того». Уже на вторые сутки пребывания Сефер-бея в крепости его браться с верными джигитами отправились в горы собирать тейпы на войну с неверными. Еще месяц спустя другая, куда менее многочисленная группа горцев, состоящая из подобранных Сефер-беем стариков, мальчишек и женщин, переправилась на кочерме через узкий пролив и оказалась в Еникале. Эти люди, получившие контакты людей Джеймса Белла в Крыму, стали надежными связниками, обеспечившими нового резидента английской разведки бесперебойной связью со своей компетентной, но, увы, немногочисленной сетью агентов.

Глава 9. Черкесы

Лейтенант Куприянов торчал в Еникале уже полтора месяца, а воз был и ныне там. Надо было срочно что то предпринимать, иначе дело, за которым его послали, будет окончательно и бесповоротно провалено. Переговоры с представителями племен шли ни шатко ни валко, да и представителей как таковых не было – ни один из старейшин не посчитал возможным явиться к гяурам, чтобы говорить с жалким лейтенантишкой.

Да, они выслали своих сыновей – юных, горячих джигитов, но что он мог им предложить? Предать своих в назревающей войне с неверными? И за что? За обещание сытой мирной жизни под скипетром православного царя? Не смешно. Даже заикаться ни о чем подобном Иван не стал – настолько-то он в людях разбирался. Напротив – он попытался рассказать им, что Россия страна многонациональная, и ислам в ней вторая по распространенности религия. Припомнив рассказы Дениса Давыдова, рассказывал своим новым знакомым о подвигах калмыцких лучников, прозванных французами «степными купидонами» в минувшую войну. Молодые черкесы слушали внимательно, и, в свою очередь, повествовали о подвигах лихих джигитов, совершающих дерзкие набеги и уводящих в горы много пленников и богатую добычу.

Чем больше Иван общался со своими новыми знакомыми, тем отчетливее понимал, что не добьется от них толку. Просто потому не добьется, что нет у него времени. Не успеет он стать своим – так и останется чужим гяуром, с которым вежливы в силу закона гостеприимства и за те деньги, которыми он сорит. Но завтра этого русского можно легко зарезать, а лучше продать в недалекой Анапе. Нет, в эту войну горцы, только что поддержавшие вторжение персидского шаха и умывшиеся кровью в сражениях с русской армией, союзниками не будут. Хорошо, если хоть некоторые из них сохранят нейтралитет, но даже на это надежды мало.

В конце концов, он решился – единственным шансом на выполнение задания было самому проникнуть в Анапу. Но под каким видом он, русский офицер, мог попасть во вражескую твердыню? Выдать себя за черкеса не стоило и пытаться, за турка – тем более. Да вообще, смотря правде в глаза, он не смог бы убедительно сыграть ни одной роли иноземца. В отчаянии Иван уже обдумывал план проникновения в Анапу под видом пленника, сопровождающего одного из своих новых черкесских знакомых, но тут ему на помощь пришел случай.

Они сидели с Али-беком, старшим сыном мелкого натухайского князька за кальяном, и говорили о положении в горах, о взаимоотношениях между тейпами, когда вдруг Али упомянул, что последнее время сносу не стало от вконец обнаглевших русских, да не обычных, а верных союзников турецкого султана из Задунайской казачьей сечи. Сперва, когда сечь только образовалась из переметнувшихся на сторону турок запорожских казаков, бежавших от суда после пугачевского восстания, новые подданные султана вели себя тихо. Но время шло, и сечь активно росла за счет перебежчиков и дезертиров из русской армии. Рос и авторитет новых подданных у турецких властей. Атаманы всячески лебезили и старались выслужиться перед новыми хозяевами, подносили им богатые дары, готовы были на любое применение, лишь бы обеспечить свое положение. Ну а где казаку взять денег? Понятно – в набегах.

Отряды задунайцев принимали самое активное участие во всех походах турецкой армии, где прославились непревзойденными мародерами и насильниками, оставляющими за собой выжженную землю без единого живого существа. Убивали всех, кто не представлял ценности на невольничьем рынке, забирали все, что имело самую мизерную ценность. Прославились летучие отряды бывших казаков и в набегах на русские селения, вот только последнее время кавказский корпус был здорово усилен, и русских грабить стало опасно, храбростью же казачки не отличались.

И тогда предприимчивые командиры летучих отрядов вспомнили прошлое – заполыхали аулы, не ждавшие нападения со стороны союзников султана. Горцы не могли оказать настолько организованного сопротивления, как регулярные русские войска – между тейпами шла война, и часто к отрядам задунайцев присоединялись черкесы, сводящие между собой счеты.

Два года назад сечь получила большое подкрепление в виде нескольких сот перебежавших к ним солдат и офицеров – членов южного общества декабристов. Им нужно было доказать атаману Гладкому свою полезность, потому именно из этих людей было сформировано несколько летучих отрядов, промышляющих в горах. Они часто появлялись в Анапе, сбывая на знаменитом невольничьем рынке пленных, захваченных в разбойных набегах. Вот одним из таких беглых офицеров русской армии, перешедшим на сторону турок и возглавившим шайку грабителей, промышляющих в горах, и решил прикинуться лейтенант Куприянов.

Подготовка к операции по проникновению в крепость заняла еще месяц. В Анапу нельзя было идти с пустыми руками – это было подозрительно. Али предложил совершить набег на аул своих врагов из племени хегайков, взять пленных, и прибыть в Анапу с рабами на продажу. План был в целом хорош, но, немного подумав, Иван решил не вмешиваться в клановые дрязги, да и убивать стариков с детьми ему, как русскому офицеру и просто человеку совсем иных моральных норм, претило. Не отказывая Али, который был ему нужен в качестве союзника, Иван предложил несколько иной подход к решению проблемы.

Согласно плану лейтенанта, он, с группой верных джигитов Али, перехватывал один из идущих к Анапе караванов невольников, перерезал охрану, занимал её место и так попадал в город. Али не возражал – предложенный русским план обещал больше прибыли при меньшем риске неудачи, ведь в караване заведомо было чем поживиться, а в ауле и вовсе могло к нужному моменту никого не оказаться на продажу.

Две недели Али собирал верных джигитов, покупал необходимые в дорогу припасы, оружие и снаряжение. Всем участникам предприятия в случае успешного возвращения было обещано щедрое вознаграждение. И вот, в исходе марта, кочерма с двумя десятками черкесов покинула берега Крыма и направилась к недалекому кавказскому побережью.

Нужный конвой, направляющийся со стороны гор к Анапе, обнаружили на третьи сутки ожидания. Десяток вооруженных мужчин гнали на продажу полсотни пленников, в основном девушек и мальчиков армян, пользующихся на невольничьем рынке наивысшим спросом. Как определил опытным взглядом Али, хозяевами конвоя были персы, по всей видимости, потерявшие надежду провести к себе на родину пленников, захваченных в войне против России.

Для любого джигита такой конвой желанная добыча, и даже странно, что он дошел по горам почти к самой Анапе. Впрочем, как стало ясно к вечеру, странности тут не было – пристальное наблюдение выявило, что все конвойные были ранены. Скорее всего, изначально их было больше, и значительная часть отряда погибла, отражая атаки жадных до поживы горцев.

Как только конвойные устроились на ночлег, связав на ночь пленных, меткие стрелки Али, заранее засевшие со штуцерами в укромных зарослях, дали залп. Одновременно Иван повел в атаку на работорговцев оставшихся с ним четверых джигитов, но работы для них уже не нашлось. Пока атакующие преодолевали три сотни метров каменистой пустоши, отделявшие их от лагеря персов, прекрасные горные стрелки Али уложили всех защитников, ухитрившись не задеть ни одного пленника.

Анапа встречала горцев, пришедших торговать со столь желанным в городе живым товаром, как родных. Никого не удивил и возглавляющий натухайцев русский – за последнее время тут привыкли именно к такого рода смешанным шайкам разбойников, совершающих набеги на кого придется и не считающихся с национальностью ни своих членов, ни тех, кого они грабят.

Сдав живой товар по оптовой цене «держащему» местный невольничий рынок толстому турку, вновь прибывшие не отказали себе в удовольствии хорошенько отметить удачный набег. За три дня, проведенные в крепости, они посетили все ее злачные места, везде щедро соря деньгами и расписывая собственные подвиги. Такое поведение было вполне обычно, и не вызвало у властей ни малейшего подозрения, как и отбытие прогулявших заработанное джигитов на новую «охоту». Утром седьмого апреля джигиты со своим русским предводителем покинули гостеприимный город и отправились в сторону гор.

Путь до спрятанной в уединенной бухточке кочермы занял у горцев два дня. Еще двое суток ушло на то, чтобы попасть в Еникале. Время в дороге не прошло впустую, и лейтенант имел с собой составленный им тщательный план крепости, с указанием материала и толщины стен, расположением бастионов, отмеченными местами расположения артиллерии, ее составом и количеством, а также оценкой численности гарнизона и порядков, царящих в городе.

Иван мог бы по праву гордиться собой и быть вполне счастлив, если бы не одно обстоятельство – полученные бесценные сведения еще предстояло доставить командованию, а вот тут-то была проблема. За два месяца общения с горцами он не выучил в совершенстве их языка, но научился в основном понимать смысл того, о чем говорят попутчики. Будучи предусмотрительным молодым человеком, Иван никому, и прежде всего Али, не показывал своих умений, и джигиты спокойно разговаривали в присутствии гяура.

Так ему стало известно, что как только он передаст Али вознаграждение, полагающееся его людям, то будет моментально зарезан, чтобы не оставлять следов неблаговидного сотрудничества натухайцев с извечными врагами. Турки не были бы в восторге, когда узнали бы, что планы их главной твердыни на восточном побережье Черного моря попали в руки русских благодаря измене горского племени. Месть янычар страшна, так что Али принял решения до нее не доводить – русский должен умереть, планы крепости будут уничтожены, а он с товарищами, отнюдь не прогулявшими в Анапе даже половины щедрой добычи, отправиться домой, гордясь чисто проделанной работой.

С Али нужно было что то делать, и медлить в этом было нельзя. Иван думал, как ему выкрутиться из смертельной ловушки, в которую он сам себя загнал все время, пока они плыли к Еникале, и, кажется, придумал. Сказав, что не хотел бы привлекать посторонних глаз к расположенному за городом тайнику с деньгами, Иван отправился в горы наедине с Али.

Опытному и готовому к такому повороту событий лейтенанту не составило большого труда справиться со слишком самонадеянным горцем, бросившимся на него с кинжалом, как только лейтенант нагнулся, чтобы поднять увесистый кожаный мешок с серебром, спрятанный под массивным камнем. Пистолетный выстрел в упор не оставил Али шансов, но и сам лейтенант, получил от умирающего горца удар кинжалом, распоровший мышцы на левом предплечье.

Иван отлично понимал, что возвращаться в Еникале теперь было нельзя. Наскоро перевязав неопасную, но болезненную рану, лейтенант направил коня в горы, чтобы попасть в Севастополь сушей. Под вечер ему стало дурно, но Иван списал недомогание на усталость и потерю крови, продолжавшей сочиться из-под повязки. Наутро, ослабевший офицер едва нашел в себе силы сесть в седло. Потом он так и не смог восстановить подробностей этого путешествия – оно проходило как в бреду, но когда Иван прибыл в Севастополь, он был едва жив.

Три дня офицер пролежал без сознания, а когда очнулся, оказалось, что флот уже покинул базу и направился к Анапе. Невзирая на лихорадку, вызванную ранением, лейтенант предъявил свои полномочия, и добился, чтобы его отправили к осажденной крепости первым же транспортом. Нужно было спешить – ведь идти на крепость штурмом в лоб было подобно самоубийству. Грамотные французские инженеры выстроили оборону таким образом, что лобовая атака фортов не имела шансов на успех.

Обращенная в военный транспорт яхта «Голубка», с лейтенантом Куприяновым на борту, покинула Севастополь двадцать пятого апреля, а двадцать шестого над Черным морем разразился жесточайший шторм.