скачать книгу бесплатно
Офицеры вышли из столовой и направились в канцелярию.
Я выполнил приказ капитана Жирнова блестяще.
Полковник сдержал своё слово. После небольшого совещания в канцелярии, московские гости вышли на территорию заставы и направились в сторону границы, на «линейку». Граница – это всегда особенный, священный, в самом душевном понимании рубеж нашей страны. И никакими словами нельзя передать чувства каждого, кто выходит в дозор. Это нужно почувствовать только там. Я помню, как обнимал свой красно-зелёный пограничный столб и шептал ему слова верности. У каждого пограничного столба есть душа и сердце. Потому, что они наши, родные!
Через час офицеры вернулись на заставу и разошлись по своим делам. Капитан Жирнов к себе, в канцелярию, майор собрал личный состав для беседы в ленинской комнате, а полковник Чешенко направился ко мне, на кухню. Я был готов к его встрече и спокойно занимался на кухне.
– Ну что, мастер! Показывай, где колдуешь. А, вот она! Вижу, вижу… Ну, здравствуй, красавица!
Полковник сразу же направился к русской печке и дотронулся до неё. Мне даже показалось, что он хочет обнять её. Я открыл заслонку, показал ему, как искусно она выложена внутри. Рассказал, как я выкладываю выпечку, чтобы прогорели угли, как смазываю формочки. Показал кадушку, в которой руками готовлю тесто и что при этом приговариваю. В общем, продемонстрировал гостю весь процесс приготовления нашего вкусного хлеба.
Полковник слушал, задавал вопросы и был очень доволен. Во время разговора мы оба, ефрейтор и полковник, испытали общее чувство гордости. Я вдруг осознал, насколько хорошее и важное дело я умею делать. Полковник – из-за того, что он проехал тысячи километров, и на самой дальней заставе северного погранотряда его вдруг угощают настоящим русским хлебом, приготовленным ночью на углях в настоящей русской печи! Я услышал, как полковник прошептал: «Чудны дела твои, Господи!».
– Где учился поварить? Разряд какой?
– Нигде не учился, товарищ полковник. Точнее, здесь, на заставе, и научился. До армии, если честно, пельмени не умел правильно сварить. (Блин, пельмени… Вспомнив, что где-то в мире есть пельмени и кто-то их сейчас варит и ест со сметаной, я обжег свои мысли).
– Как так? Самоучка? Молодец, солдат! Молодец, Роман! А тебе, правда, спасибо душевное, ты мне сегодня детство вернул. Память… Мамку, печку нашу в деревне, валенки одни на всех… И хлеб, который мы ждали. Это правда дорогого стоит. Спасибо тебе!
– Ну, суп – понятно… «Болты» солдатские, наши любимые, – понятно. Но хлеб! С печкой-то тоже уметь управляться надо! Помню, лежим, бывало, мы с младшими на печи, а мамка с печкой разговаривает, а мы всё слышим. Чего-то она с ней так жалится! Потом вырос, понял. Ты как научился?
– Да как-то само собой и получилось. Служил здесь такой Сашка Снетков. Чеховский парень, с Подмосковья. Он был старшим поваром до меня. В общем, ему на «дембель» уходить весной. Команду ждал. Неделя оставалась. Я ему до этого по кухне помогал рабочим, ну и готовить научился. А вот к хлебу он никого не подпускал раньше, да и мало кто хотел. Страшно. Вдруг что не получится – бойцы без хлеба останутся! Мама не горюй тогда!
Это случилось вечерней сменой здесь, на кухне. Я нарубил и выложил «выпечку», (так мы называли тонкие длинные палочки для розжига печи). А поджечь у меня не получалось, отсыревшие они были, что ли, тогда. Ну и Снетыч психанул. Зачерпнул рядом, в котельной, полкружки бензина и плесканул в печку. Если бы вы слышали, товарищ полковник, как она загудела, притихла… и как жахнула! Спасибо Снеткову, – оттолкнул прежде меня от печки, когда плескал. Я стоял вот здесь, в сторонке, а Сашка прямо перед печкой. В общем, из печки тогда вышел бог Огня. Я сам его видел. У Сани сильно обгорели волосы, брови и обожжена рука была. В отряд отправлять не стали – не смертельно. Перевязали руку, намазали кремами, что были. Домой он не поехал. Куда такому? Служил бы в танковых войсках, ещё понятно было бы. В общем, за две недели под его руководством я научился разговаривать с хлебом. И получилось. Когда я сам приготовил свою первую партию, Снетков попробовал и утром попросил Жирнова отправить его домой. В доказательство того, что есть хорошая замена, он дал ему попробовать мой хлеб. Капитан согласился, что это лучший хлеб. Так я и стал старшим поваром двенадцатой пограничной заставы.
– Молодец, солдат! Уважаю! Значит, так… Документы я тебе сделаю. Заслужил. Начпрод кто?
– Лейтенант Саушкин Александр Геннадьевич, – ответил я.
– Саушкин? Начпрод? Вот он где, мой золотой! Давно его не видел. Должен помнить меня. Так, хорошо. Я сегодня же позвоню. На контрактной службе давно?
– Полгода. Думаю, почему бы и нет. Служить своей Родине – для меня не пустые слова и не способ заработка. Срочная служба пролетела – не заметил. Я при деле. Да и капитан Жирнов – хороший командир.
– Удивляешь ты меня всё больше и больше, Роман. Редко это сейчас, в девяностые годы. Такой суп варится на кухне страны! Многие бегают, да и чёрт с ними. С такими солдатами, как ты, мы прорвёмся, справимся. А, ещё, послушай! Важный разговор к тебе есть. Пойдем в курилку, там и поговорим.
В это время дверь на кухню открылась, и зашёл Вовка, мальчишка 4-х лет, сын начальника заставы. В руках у него был игрушечный автомат. Кепочка сбилась, рубашка вылезла из шортиков, на коленках были две большие царапины.
– Это ещё что за боец? – удивился Чешенко.
– Это сын капитана Жирнова, – Вовка, наш друг и сослуживец.
– Ого, боец Владимир. Серьёзный я смотрю, с оружием ходит. Заставу охраняешь?
Вовка нисколько не смутился новому дядьке в форме и ответил: – Я на границе служу. Воды попить дайте. Там бой идёт. Надо бежать.
– Держи, – я налил ему воды. Вовка стал взахлёб пить. Судя по коленкам, бой был почти настоящий. Напившись, он открыл дверь, и побежал. Чешенко крикнул ему вдогонку: – Кем будешь, Владимир?
Вовка остановился, задумался и ответил: – Пограничником!
Мы вышли на улицу, и дошли до солдатской курилки. День был чудесный. Вовсю бушевало заполярное лето. Короткое и яркое.
Присели на скамейке. Закурили.
– Роман, – полковник, отвел сигарету и приблизился ко мне, – А хочешь послужить России там, где это сейчас жизненно важно? Я набираю ребят в мотоманевренную группу на таджикско-афганскую границу. Жарко там сейчас. Время такое. Союз только распался. Но там сейчас наша граница. Понимаешь, наша! Республики отделились, у каждого свой дом. Пусть так. Хорошо. Они друзья. Но есть и враги. Каждая сволочь хочет откусить кусок пожирнее. Думают, мы сейчас слабые стали. Да хрен вам! Точнее, им, по всей морде. Мы должны быть сейчас там, и мы будем! Пока республики не разберутся, кто настоящий друг, а кто хитрый враг. Командировка тяжёлая, на шесть месяцев. Исключительно контрактники, или, как вас прозвали сейчас, – «контрабасы». Можно быстро набрать, кого попало, но так нельзя. Там нужны исключительно сильные, умные и достойные люди. Отправка планируется в середине августа. Нужно успеть создать подкрепление до осени. То есть времени на отбор и подготовку осталось полтора-два месяца. И ещё немаловажная деталь. Тройной оклад, горные, боевые, выслуга один за три месяца и прочие полезности.
– Товарищ полковник, вы предлагаете мне ехать в чужую страну убивать за деньги незнакомых мне людей?
– Дурак! Дурак! Молодой ещё! – рявкнул на меня полковник, – Отставить дурные мысли! Послушай, Роман! Россия никогда не хотела и не хочет войны. Россия знает, что это такое. И Россия никогда не нападает первой. И мы – пограничники, мы – щит России, мы всегда защищаем. Понимаешь? Защищаем!
Да! Таджикистан сейчас чужая страна. Но люди там сейчас наши, понимаешь, наши. Нельзя просто так бросить их и уйти. И, главное, это нужно нашей Родине. Мы должны удержать рубежи, на которых стояли наши деды и отцы. Поколения пограничников старше тебя. Это не политика. Это связь поколений и мы будем держать эту связь. Пока не подготовим новые рубежи, пока живём с тобой в историческое время, – мы нужны там. Именно мы, пограничники, можем предотвратить большую и кровавую войну. Россия сильна людьми и верой. И поверь мне, полковнику пограничных войск Российской Федерации, где бы я не был, как бы трудно мне не было, я всегда с честью прохожу это время и говорю: служу России! Главное, Роман, запомни! Какой бы сильной и крепкой ни была наша Россия, ей всегда будут нужны защитники.
Оглушенный словами полковника я тогда многое понял. Понял, почему с детства хотел стать пограничником. Понял, почему остался служить по контракту на пограничной заставе.
– Пойдем в канцелярию, – полковник встал со скамейки. Будем звонить Саушкину, этому прохвосту. Помню его по Мурманскому отряду ещё. Тебе нужны документы, где бы ты ни был.
Мы зашли в канцелярию, и полковник попросил капитана вызвать отряд и найти начпрода. Тот оказался на связи.
– Алло, Саушкин? Говорит полковник Чешенко. Да, это я! И тебе не хворать. Рад, говоришь, слышать меня? Отлично. Так вот, я сейчас на «двенашке», на «Отварном». А здесь повар у тебя есть грамотный, но без документов. Бойцов кормит, хлеб печёт – старается. А вот ты, Саушкин, не стараешься. Знаешь о нём? Ага, слышал? Так вот, товарищ лейтенант, завтра же у него должны быть документы повара. Настоящие. Броня. Как у классика. Лично проверю, слышишь меня? Передаю ему трубку.
– Да, товарищ лейтенант! Диктую: ефрейтор Махновский Роман Владимирович. 1976 года рождения, 21 марта, город Апатиты Мурманской области.
Я диктовал свои данные и те, что спрашивал Саушкин. А голос-то у него был встревоженный! Звонок Чешенко любого мог сломать. Все знали его по службе в Мурманском погранотряде как исключительно образцового офицера, и все слышали про его железный характер. Все знали: если он сказал – сделает, отрезал – выбросит!
Я помнил Саушкина: два года назад, на учебке, нас отправили в наряд по отрядной столовой на чистку картошки и Саушкин тогда заставил перечищать обрезки, якобы мы много картошки срезали. Та глупость запомнилась мне, и сейчас я с особым удовольствием разговаривал с ним по телефону.
– Дай-ка мне ещё раз трубку! – попросил полковник, когда я закончил.
– Алло, Саушкин! Чешенко. Еще вот что. Этот повар собрался ехать в командировку в Таджикистан. Ага, подальше от тебя! Так вот. Скоро ты сам у меня приедешь сюда, на двенашку, печь хлеб и кормить бойцов. Понял меня? Выполняйте, товарищ лейтенант!
– Всё Роман, иди на службу. И принимай решение. Как примешь – позвони мне. Я в вашем отряде буду ещё дня два. Наберешь дежурного по штабу, спросишь Чешенко, скажешь, что повар с «двенашки» – я отзовусь, где бы ни был. Рад был встрече.
– Служу России, товарищ полковник!
Мы крепко пожали друг другу руки.
Ночью я долго не мог уснуть. В голове кружились разные мысли. Зачем? Что мне там делать? Чужая страна, чужие люди… У них проблемы. У меня здесь всё спокойно, всё по расписанию. Почему я должен ехать в чужую страну? Это далеко не просто путешествие. Когда мне было 6 лет, моя большая семья ездила в Таджикистан отдыхать, и я тогда набрался впечатлений, в столь юном возрасте. Первое, что всегда вспоминалось, это то, что мы ехали тогда пять дней на поезде. Многие сошли с ума от дороги и жары.
Но тогда было мирное время, все дружили. А сейчас ехать не отдыхать, а воевать. Против кого? Почему за этих, а не за тех? Я терялся и искал ответ.
Проверить себя? Глупости! Я уже проверил, когда пошёл в погранвойска и отслужил срочную. Проверил себя, когда остался служить на «Отварном». Я знал новости и читал газеты. Жирнов всегда проводил политинформацию. Я знал, что пограничники там сражались, но никогда не сдавались и всегда держали позиции. Но ситуация в Таджикистане была на грани. Гражданская война, неопределённость. Рядом никогда не затухающий вулкан – Афганистан. Почему?
Чем больше я думал о том, что мне сказал Чешенко, тем больше понимал, что нужен там. Там граница, там российские пограничники, там наши. Наши парни, которым нужна смена, нужен отдых и поддержка. Там мои братишки.
Я уснул, и мне приснился сон. Лечу я на вертолёте, со мной ещё кто-то. Лиц не разобрать. Все пограничники. Вижу горы. Приземляемся. За штурвалом полковник Чешенко кричит нам: «Пошли, пошли, парни. С Богом! Завтра на этом же месте я заберу вас всех. Всех, вы слышите меня? Всех.» Я ещё думаю, почему завтра, ведь сказал же, что командировка на полгода. Выпрыгиваю из вертолета, а там, на земле, стоит мой друг Сашка Цветков, обнимает меня и говорит: «Давай, братишка! Жду тебя! Вместе мы – сила!»
Именно там, во сне, наверное, я тогда и принял решение. Всё утро собирался с силами, а после обеда на кухню прибежал Вася из дежурки:
– Ромыч, тебе из отряда звонят. Сказал, что Цветок ждёт на проводе.
Я всегда был рад его звонкам, и помчался в дежурку.
– Алло, Сашко! Здорово, братан!
– Здравия желаю, товарищ ефрейтор!
Слово «ефрейтор» по отношению ко мне всегда забавляло его, и было неиссякаемым источником подколов и шуток.
– Живой ты там, Махновский? В лесу своём? Лосиху, наверное, симпатичную присмотрел? Гуляете с ней вечером?
– Нормально, Сань! Служба идёт.
– Я вот что звоню, братишка… Хорош там харю наедать на солдатской кухне. Тут в отряде рекрутеры вчера приезжали. Мы с ребятами подумали и записались в набор. ММГ в Таджик на полгода. Собирайся, Ромыч. Поехали с нами. Старший повар нам всегда нужен. Как говорится, война войной, а обед по распорядку. И ещё я слышал, что душманы боятся русских ефрейторов. Как увидят – сразу по горам разбегаются. А потом ищи их. Поехали, братан.
Я помню, как застыл с трубкой в руке. Тишина… Пять секунд… Всё!
– Да, Саня, конечно. Я с вами.
– Смотри. Сегодня 10 июля. 13-го отправка в Мурманск. Из наших едут еще парни. Все свои. Жду тебя.
Через пять минут после звонка Цветкова я стучался в дверь канцелярии.
– Товарищ капитан! Решил ехать в Таджикистан. Михаил Владимирович, отпустите?
– Молодец солдат. Одобряю. Всё обдумал?
– Так точно!
Жирнов взял трубку.
– Васильев, помдежа по штабу дай. Алло, дежурный? Капитан Жирнов, «Отварный». Соедините три-шесть-пять. Хорошо. Подожду на линии. Алло. Здравия желаю, товарищ полковник. Капитан Жирнов, двенадцатая застава. Никак нет. Всё в порядке. Здесь у меня ефрейтор Махновский. Так точно. Хочет служить. Передаю трубку.
– Здравия желаю, товарищ полковник. Так точно. Принял решение. Прошу отправить меня в служебную командировку в Республику Таджикистан для прохождения дальнейшей военной службы.
Голос Чешенко в трубке был краток.
– Твоё решение поддерживаю. В людях не ошибаюсь. Решение за твоим командиром. Пиши рапорт. Отпустит – поедешь. От себя скажу так. Вернись живой! И чтобы у тебя никогда не было боевых наград! Как вернёшься, доложишь лично мне. Понятно?
– Так точно.
– Выполняйте!
Жирнов отключил связь, положил передо мной чистый лист, ручку и сказал:
– Пиши рапорт. Подпишу!
Глава 2. Поющий ГАЗ-66
Через два дня я уже был в отряде. Как только приехал, то сразу же пошел искать Цветка в сержантскую школу, где он был командиром отделения. Мы крепко обнялись. Пока Саня давал указания курсантам, я прошелся по «взлетке» казармы. Как же быстро летит время в армии, когда вспоминаешь прошедшее время службы. Как же это было недавно. Вроде как ещё вчера мы с Цветком зашли в эту школу молодыми солдатами. Здесь прошли первые месяцы службы. Самые трудные. Кажется, что армия тебя поглотила, как черная дыра в космосе. Кажется, что время остановилось И ты никогда уже не увидишь родных и свой город. Возможно это далекое-далекое будущее. Не твое. Но всё это только кажется.
Проходит день. Потом еще один. И ты уже гордо можешь поставить на письме домой одну черточку, что означает месяц службы. Потом понимаешь, что главное – это прожить до обеда. После обеда – всё, день прошел! И потихоньку втягиваешься. То, что раньше было странно, начинает нравиться. Построение, учеба, занятия, чистка оружия, личное время, – все это становится распорядком твоего дня. К нему привыкаешь и понимаешь, что так нужно. Нужно, чтобы стать солдатом. Только настоящий солдат – настоящий мужчина.
Я стоял в стороне и смотрел на молодых ребят, которые только пришли на службу. Кто месяц, кто полтора. Посмотрел на свою койку, где прошли мои ночные мечтания. Сразу же вспомнились «три скрипа» и «сказка на ночь». Кто служил, тот сейчас улыбнулся, вспомнив весёлые отбои.
Цветок подошел ко мне:
– Пошли покурим. Капитан отпустил меня с тобой. Устроим тебя в «приезжку» на ночь, да и обговорить нужно детали.
– Что, браток, ностальгия? – Цветок увидел мой взгляд. – Сам скучаю. Помнишь это время? Весело летали, то высоко, то низко.
Мы пошли вниз и на лавочке, возле учебного центра, закурили.
– Значит, так. Завтра в 10 утра машина на Мурманск. Отбор, подготовка, тесты. Ну и медики всякие. Месяц побегать придётся. В середине августа – борт на Таджикистан. Из наших Алакурттинских едут Виталя Кузнецов, Валера Карасев, Лёха Раев, Генка Бородаев, Саня Харитонов, Сашка Кузьмин, я, ты и еще парни: ты их пока не знаешь. За всех ручаюсь. Со всеми разговаривал. Рад, что ты с нами. Надо ехать. Вместе мы – сила. У меня только один вопрос – когда нам дадут оружие и патроны?
Мы пошли с Цветком в «приезжку» в здании напротив «учебки», и, прямо в дверях столкнулись с лейтенантом Саушкиным. Когда он увидел меня с вещами, то удивление на его лице было приятно и мне, и Цветкову.
– Я не понял, Махновский! Ты что, правда собрался ехать в Таджикистан? Ты что, серьёзно? Вот тебе не сидится на кухне спокойно, в кастрюлях своих. Если что, то твои документы повара готовы, зайдёшь сегодня ко мне – отдам.
Я ответил:
– Наряд повара отслужил, за документами могу прямо сейчас сходить вместе с вами. Командование поставило мне новые боевые задачи.
Назавтра в 9.00 было общее построение отряда на плацу части. Собрали всех: подняли «приезжку», поваров и котельную. День был торжественный: провожали нас, и это было чертовски приятно! Оркестр заиграл гимн Российской Федерации. Это всегда круто. Стоишь по стойке «смирно», шепчешь слова гимна, мурашки бегут по спине и даже по шинели. В этот момент и происходит единение с родиной, с родным домом, с землей предков. Ты готов их защищать. Ты чувствуешь себя действительно сыном земли русской.
Потом был торжественный вынос знамени. Слово взял полковник Жеков, начальник штаба. Улетели птицы, затихли деревья и пригнулась трава.
– Здравствуйте, товарищи пограничники!
– Здравия желаем, товарищ полковник!
– Сегодня важный и торжественный момент в жизни нашего пограничного отряда. Сегодня мы отправляем наших пограничников служить на границу с Афганистаном. Это наши лучшие бойцы! Они едут на войну! Да! Возможно, не все они вернутся домой живыми. Мы поставим им памятник!
– Что? Что он сказал? – Цветок чуток наклонился ко мне. – Ромыч, ты это слышал?
Я был в шоке. Кого-то уже хоронили и выбирали барельеф в граните. Но тогда я всё сразу понял. Жеков всё делал правильно. Он как боевой офицер прекрасно понимал важность момента и важность нашего выбора. Своей речью он подчеркивал уважение к службе пограничников и нашей готовности выйти из строя и пожертвовать чем-то важным во имя Родины. В ту минуту мы были его солдатами, а он был нашим командиром.
Он действительно провожал нас по-военному пафосно. А так и надо всегда. Нужны парады и построения, нужны награды и звания. Нужно любить свою Родину, чтобы Родина гордилась своими защитниками.
Я думаю, если Жеков тогда бы крикнул: «Выйти из строя, кто хочет ехать с ними защищать свою страну!», то шагнул бы весь погранотряд. Жеков и дальше рубил воздух своим железным голосом. И этот голос отзывался в каждом моменте наших проводов:
– Солдаты! Сынки мои! Помните, что я говорил вам! Помните, что вас ждут дома! Вперед, солдаты! В добрый путь!
Мы вытянулись по стойке «смирно». Цветок, как старший группы, доложил командиру части, подполковнику Мурзанаеву, что группа готова. Под звуки оркестра, играющего «Прощание славянки», мы погрузились в машину. Это был наш отрядный ГАЗ-66 с новым тентом. И вдруг кто-то из тысячной толпы крикнул нам:
– Парни, удачи! Возвращайтесь живыми!
Мы расселись в машине: кто на скамейках, кто на вещах, немного оглушенные торжественными моментами. Проводы удались. Что-то замерло в сердце и стучало в висках. Потом многие годы я вспоминал этот день в моей жизни. Спасибо, полковник Жеков и родной 101-й погранотряд! Спасибо, Алакуртти!
Когда проезжали КПП, в голове пошли слайды. Как через эти ворота мы впервые заехали в часть; как бежали на ПУЦ, как ползли обратно с ПУЦА; как ночью, когда я был в учебке в школе сержантского состава, ко мне приехал отец, и нам разрешили посидеть часик на КПП в комнате для гостей; как я уезжал служить на заставу, как уходил в отпуск и снова возвращался. Уходил и возвращался… И в тот момент, сидя в кузове увозившей меня «шишиги», я очень, очень захотел снова вернуться и пройти наше КПП.
