скачать книгу бесплатно
Несущий огонь
Бернард Корнуэлл
The Big Book. Исторический романСаксонские хроники #10
Во всей средневековой Британии не найдется более доблестного воина, чем Утред. Одаренный и опытный полководец, он пролил много крови ради сильных мира сего, но теперь, когда английские королевства заключили перемирие, пришло время повоевать за собственные идеалы. С давних пор Утредом владеет одна мечта: вернуть свое родовое гнездо – крепость Беббанбург, которую отняли у него вероломством. Как утверждает молва, эту великую твердыню можно взять лишь с помощью предательства или измором, – и вот к стенам крепости стянуты немалые воинские силы. Предвкушение победы пьянит уверенного в себе и своей армии Утреда, но нежданное вторжение нового врага, могущественного шотландского короля, меняет его планы… Шаткий британский мир грозит обернуться очередной кровопролитной войной.
Десятый роман из цикла «Саксонские хроники».
Впервые на русском языке!
Бернард Корнуэлл
Несущий огонь
Bernard Cornwell
The Flame Bearer
© Bernard Cornwell, 2016
© А. Л. Яковлев, перевод, 2019
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2019
Издательство АЗБУКА®
* * *
«Несущий огонь» посвящается Кевину Скотту Каллахену (1992–2015)
Wyrd bi? ful ar?d – судьбы не избежать
Географические названия
Написание географических наименований в англосаксонской Англии отличалось разночтениями, к тому же существовали разные варианты названий одних и тех же мест. Например, Лондон в различных источниках называется Лундонией, Лунденбергом, Лунденном, Лунденом, Лунденвиком, Лунденкестером и Лундресом.
Без сомнения, у читателей есть свои любимые варианты в том списке, который я привожу ниже. Но я принимаю написание, предложенное «Оксфордским» или «Кембриджским словарем английских географических названий», хотя словарь, разумеется, не является истиной в последней инстанции. В упомянутом словаре приводятся написания, относящиеся примерно ко времени правления Альфреда – 871–899 годам н. э.; к примеру, название острова Хайлинга в 956 году писалось и «Хейлинсиге», и «Хаэглингейгге». Сам я тоже не был слишком последователен, прибегая к современному написанию «Англия» вместо «Инглаланд», используя «Нортумбрия» вместо «Нортхюмбралонд» и в то же время давая понять, что границы древнего королевства не совпадали с границами современного графства.
Итак, мой список, как и выбор написания мест, весьма нелогичен.
Альба – королевство, занимавшее территорию большей части современной Шотландии
Беббанбург – Бамбург, Нортумберленд
Бейна – река Бейн
Бемфлеот – Бенфлит, Эссекс
Вавен – река Уэйвени
Виир – река Уир
Вилтунскир – Уилтшир
Винтанкестер – Винчестер, Гемпшир
Гевэск – залив Уош
Гируум – Джерроу, графство Тайн и Уир
Годмундсестр – Годманчестер, Кембриджшир
Гримесби – Гримсби, Линкольншир
Дамнок – Данвич, Суффолк (теперь по большей части затоплен морем)
Дунхолм – Дарем, графство Дарем
Кайр-Лигвалид – Карлайл, Камберленд
Кокедес – остров Кокет, Нортумберленд
Контварабург – Кентербери, Кент
Ледекестр – Лестер, Лестершир
Линдисфарена – Линдисфарн (Священный остров), Нортумберленд
Линдкольн – Линкольн, Линкольншир
Лунден – Лондон
Мельдунсбург – Малмсбери, Уилтшир
Сестер – Честер, Чешир
Сирренкастр – Сайренсестер, Глостершир
Страт-Клота – Стратклайд, Шотландия
Стэнфорд – Стамфорд, Линкольншир
Суморсэт – Сомерсет
Тинан – река Тайн
Уз – река Уз (Оуз), Нортумбрия, а также Грейт-Уз, Восточная Англия
Хамбр – река Хамбер
Хорнкастр – Хорнкасл, Линкольншир
Хунтандон – Хантингдон, Кембриджшир
Эофервик (датское название Йорвик) – Йорк, Йоркшир
Этандун – Эдингтон, Уилтшир
Этгефрин – холм Иверинг-Белл, Нортумберленд
Часть первая. Король
Глава первая
Эта история начиналась с трех кораблей.
Теперь было четыре.
Прибытие трех драккаров к побережью Нортумбрии во времена моего детства привело к цепочке драматических событий: сначала погиб мой старший брат, а через считаные недели сложил голову отец; сразу после этого дядя похитил мои земли, а я стал изгоем. И вот теперь много-много лет спустя, я стоял на том самом берегу и наблюдал за прибытием четырех судов.
Шли они с севера, а все, что приходит с той стороны, не сулит ничего хорошего. Север присылает мороз и лед, норманнов и скоттов. Присылает врагов, которых у меня и без того хватало, поскольку я прибыл в Нортумбрию, чтобы отбить Беббанбург. Прибыл убить своего двоюродного брата, занявшего мое место. Прибыл вернуть свой дом.
Беббанбург располагался южнее. Я не видел его стен с того места, где стояли наши кони, потому как обзор закрывали высокие дюны, но мог наблюдать, как свирепый ветер сносит на запад дым от горящих в крепости очагов. Дым тянуло вглубь материка; он смешивался с серыми облаками и полз в сторону темных Нортумбрийских гор.
Дул резкий ветер. Тянущиеся к Линдисфарене песчаные отмели опоясывала пена от разбивающегося о них прибоя. Вдали от берега бурлили волны с белыми барашками. Было пронзительно холодно. В Британии начиналось лето, но на нортумбрийском берегу еще орудовала острым кинжалом зима, и я радовался, что на мне плащ из медвежьей шкуры.
– Скверный день для моряков, – пробормотал Берг.
Это был один из младших моих дружинников, норманн, гордый своим умением обращаться с мечом. За минувший год его волосы стали еще длиннее и теперь спадали из-под шлема пышным конским хвостом. Однажды я видел, как сакс ухватил противника в бою за такую вот гриву, стащил с седла и проткнул копьем, пока длинноволосый все еще дергался на траве.
– Тебе надо подрезать волосы, – посоветовал я Бергу.
– В бою я их подвязываю! – возразил юнец. Потом кивнул в сторону севера. – Они разобьются! Слишком приблизились к берегу!
Четыре корабля следовали береговой линии, но старались держаться в море. Ветер стремился выбросить их на пляж, прижать к мели, ударить и разломать на части, но гребцы налегали на вальки, а рулевые удерживали штевни подальше от прибоя. Море кипело под носами у кораблей, обдавая брызгами их палубы. Боковой ветер был слишком сильным, чтобы поднимать хоть клочок ткани, поэтому тяжелые паруса свернули.
– Чьи они? – спросил мой сын, подведя коня ближе. Ветер развевал его плащ и трепал хвост и гриву лошади.
– Откуда мне знать? – отозвался я.
– Ты раньше их не видел?
– Никогда.
Я знал большинство кораблей на нортумбрийском побережье, но эти четыре были для меня незнакомы. Высокие штевни и низкие борта выдавали боевые корабли, а не купеческие суда. На носу каждого красовалась звериная голова – язычники, значит. По сорок или пятьдесят человек, которые гребут, соревнуясь с бурным морем и жестоким ветром. Прилив усиливался, следовательно, мощное течение стремилось на север, а корабли, зарываясь увенчанными драконьими башками штевнями, пробивались на юг. Я смотрел, как очередной вал обрушился на корпус ближайшего драккара, и он наполовину исчез среди вспоротого волнорезом гребня. Известно ли им про мелководный канал, вьющийся за Линдисфареной и дающий укрытие? При низкой воде он хорошо различим, но во время прилива и обезумевшего под напором ветра моря проход скрывали пена и бушующие волны. И четыре корабля, не догадываясь об уютном канале, прошли мимо входа в него, спеша к ближайшей стоянке, обещающей им спасение.
Я развернул коня и повел свои шесть десятков вдоль берега. Гонимые ветром песчинки жалили лицо.
Я не знал, кто на кораблях, но догадывался, куда они идут. В Беббанбург. Я поймал себя на мысли, что моя цель внезапно еще осложнилась.
Нам потребовалось немного времени, чтобы достичь ведущего в Беббанбург пролива. Волны разбивались о берег и теснились в горловине гавани, устилая вход кипящей серой пеной. Вход этот был совсем не широк, и ребенком я частенько переплывал его, но не в разгар отлива. Одно из самых первых моих воспоминаний – тонущий мальчик, которого течение уносит в пролив. Звали его Эглаф, ему исполнилось лет шесть или семь. Он был сыном священника. Единственным сыном. Странно, как всплывают подчас имена и лица из далекого прошлого. Парень был небольшого роста, гибкий, темноволосый и веселый. Мой старший брат подбил его переплыть через канал, а потом хохотал, когда Эглаф исчез в толчее темных волн и белых гребней. Я заплакал и получил подзатыльник.
– Он был слабаком, – заявил брат.
Как презираем мы слабость! Только женщинам и попам дозволяется быть слабыми. Ну и еще, возможно, поэтам. Бедняга Эглаф погиб, потому что хотел казаться таким же смелым, как все мы, а в итоге доказал, что такой же глупый.
– Эглаф, – проговорил я, когда мы скакали по песчаной полосе берега.
– Что? – переспросил сын.
– Эглаф, – повторил я, не утруждаясь объяснениями, но подумал: люди живы, пока мы помним их имена. Какова эта жизнь, сказать не берусь: возможно, это призраки, плывущие среди облаков, или обитатели какого-то потустороннего мира. В Валгаллу Эглаф попасть не мог, поскольку умер не в бою, да и был, ясное дело, христианином. Значит, угодил в их рай, и оттого мне стало его еще жальче. Христиане утверждают, что в раю им предстоит возносить хвалу их пригвожденному богу! Все время – вечность! Каким же самовлюбленным богом надо быть, чтобы слушать безостановочное восхваление? Это навело меня на мысль о Барвульфе, одном тане из западных саксов. Тот платил четырем арфистам, и они славили в песнях его деяния на поле брани, а подвигов-то за ним числилось всего ничего. Барвульф был жирный, себялюбивый, алчный боров, а не человек – вот именно таким нравится слушать похвалы своей особе. Христианский Бог представился мне в виде толстого, надутого тана, который хандрит в своем зале для пиров и слушает лесть прихлебателей, лезущих из кожи.
– Они поворачивают! – крикнул сын, прервав ход моих мыслей.
Посмотрев налево, я увидел, как первый из драккаров заходит в канал. Фарватер тут шел по прямой, но неопытного корабельщика могло одурачить сильное приливное течение близ берега. Однако этому кормчему хватило ума предусмотреть такую опасность, и он удерживал длинный корпус судна на ровном курсе.
– Пересчитай людей на борту! – велел я Бергу.
Мы придержали коней на северном берегу пролива, где песок усеивали кучи почерневших водорослей, ракушек и выбеленных от воды деревяшек.
– Кто это такие? – спросил у меня Рорик – мальчишка, мой новый слуга.
– Норманны, скорее всего, – ответил я. – Вроде тебя.
Я убил отца Рорика и ранил его самого в хаосе битвы с норманнами в Мерсии. Меня мучил стыд за нанесенную юнцу рану – ему было всего девять, когда я ударил его своим клинком Осиное Жало. Чувство вины побудило меня усыновить парня, как давным-давно Рагнар Старший усыновил меня. Левая рука Рорика зажила, хотя уже никогда не будет такой же сильной, как правая. Щит он держать мог и тем был счастлив. Мне он нравился.
– Норманны! – радостным эхом отозвался он.
– Похоже на то, – буркнул я.
Уверенности у меня не было, но кое-что наводило на мысль, что корабли эти принадлежат скорее норманнам, чем данам. Огромные звериные головы на носу были более живописными, а короткие мачты сильнее завалены в корму, чем у большинства датских судов.
– Не заходи слишком глубоко! – крикнул я Бергу, который завел коня по бабки в кипящее на отмели море.
Прилив с силой устремлялся в канал, волны были в белых барашках от ветра, но я смотрел не на них, а на противоположный берег, лежавший всего шагах в пятидесяти или шестидесяти от нас. На нем виднелась полоска песка, которая вскоре скроется под поднимающейся водой, дальше шли темные скалы, переходящие в высокие каменные укрепления, построенные после моего отца. В центре располагались морские ворота. Много лет назад, с ужасом ожидая моего нападения, дядя замуровал как нижние, так и верхние ворота, совместно выполнявшие роль главного входа в крепость. Зато построил морские ворота, добраться до которых можно было только на корабле или по узкой тропе, проходившей вдоль берега под обращенными к морю укреплениями. Со временем страх его поулегся, и, поскольку снабжать Беббанбург через одни ворота было неудобно и затруднительно, дядя снова открыл пару южных ворот, но и морские оставил. За ними крутая тропинка взбиралась к калитке, прорезанной в бревенчатом частоколе, окружающем всю продолговатую вершину скалы, на которой когда-то возвели Беббанбург.
На боевой площадке верхнего частокола собрались люди. Они махали – не нам, а приближающимся кораблям, и я даже слышал их приветственные крики, хотя, может быть, мне это просто померещилось.
Зато копье не померещилось. Кто-то метнул его с частокола, и я наблюдал за полетом черного древка на фоне темных облаков. На удар сердца оно словно зависло, а затем устремилось вниз, как падающий на добычу сокол, и с тяжелым стуком вонзилось в плещущуюся на отмели воду шагах в четырех или пяти от лошади Берга.
– Дай мне его, – велел я Рорику.
Теперь с укреплений слышались насмешки. Пусть копье упало с недолетом, бросок все равно получился хорош. Прилетели еще два копья, и оба бесцельно плюхнулись в воду посреди канала. Мальчишка принес первое.
– Опусти острие пониже, – распорядился я.
– Ниже?
– К самому песку.
