скачать книгу бесплатно
– Замотался и забыл. Всех твоих клиентов отдали мне – на других они не соглашались. Ты считаешь, это справедливо? – он секунду помолчал, разглядывал мое лицо, словно впервые видел. – Ну ладно. Я просто не подумал, что надо зайти.
Он тоже не врал, и за это каждый раз получал от меня еще несколько баллов в личном рейтинге окружающих немногочисленных мужчин.
– И правильно, – смилостивилась я. Видеть меня в весьма плачевном виде ему было абсолютно необязательно. – И как мои клиенты?
– Обласканы и счастливы, – засмеялся Эрик.
– Не сомневаюсь. Повезло, что тут у нас все на виду. Иначе никто бы не поверил, что ты не оказываешь клиенткам особые услуги.
На слове «особые» я выразительно приподняла одну бровь и снизила голос до шепота.
Он снова рассмеялся, бросил быстрый взгляд на часы и поспешил к кофеварке, у которой все еще суетилась Джой. Кстати, она была единственной, кто оставался к нему равнодушной, и поэтому казалась еще более странной.
Рабочий день пролетел как один час. Так бывает, когда любишь то, чем занимаешься, да еще имел неосторожность шарахнуться на мостовую и провести несколько дней в больнице. С непривычки чувствуя боль в запястье, я накинула куртку, поморщилась, помахала на прощание Джой, опять занятой кофеваркой, и вышла на улицу.
Город пропитала осень. Люди, спешащие по делам, нацепили теплые куртки и шапки, обмотались шарфами. Странно, что кто-то еще мог замечать промозглый холод в этом круговороте жизни, не останавливающемся ни на секунду.
Желтый, поеденный жуками лист спланировал мне под ноги. Задрав подбородок выше в небо, я смотрела на зарево, источаемое многоэтажками, и вдруг вспомнила о звездах, которые видно только за городом, где тьма каждую ночь поглощает ушедший день, оставляя надежду на возрождение света с первыми лучами солнца.
Когда я была маленькой, мы с отцом часто ходили за несколько километров от дома к озеру, чтобы посмотреть, как в него, краснея от стыда, опускается солнце. Иногда я забиралась в черную нагретую за день воду, подсвеченную алым заревом, и не могла оторвать взгляд от горизонта.
– Папочка, а солнце точно вернется завтра? – какой глупый вопрос, но такой трепетный для маленькой девочки, которая боится темноты, но еще не осознает это.
– Конечно, Рея. Бог есть солнце. Он освещает жизнь всем верующим, – улыбался с берега отец.
Мне не нравилось, когда он все объяснял с точки зрения своей религии, но верила всему, пока нам в школе не начали вбивать в головы элементарную физику.
– А если человек не верующий? – осторожно переспрашивала я, боясь расстроить его.
– Однажды все становятся верующими. Кто-то в момент великого счастья, кто-то в момент великой скорби. Некоторые приходят к этому только стоя на пороге смерти.
Только с годами я осознала, как он был прав, выполняя иногда очень странные заказы и оставляя реально страшные метки на телах людей. Человек действительно в определенный момент времени начинает верить во что-то или кого-то более могущественного. Но вот бог это или дьявол…
– Домой?
Эрик подошел неслышно, и я вздрогнула. Живот машинально прилип к ребрам, подобрался, словно ожидая прикосновения горячих тяжелых рук. Я повернула голову в его сторону – на миллиметр, не больше, и заметила улыбку, спрятанные в карманы руки и взгляд, устремленный вверх.
– Домой. А ты?
– И я домой. Хотел только кофе выпить. Тут, в соседнем здании. Не хочешь?
Слова казались знакомыми, но упрямо не складывались в осмысленное предложение. Это что, все взаправду? Эрик Перрье приглашает меня на свидание?
Зазвонил телефон. Упрямое жужжание развеяло незабываемость момента, и я неуверенно кивнула, не понимая, это жест согласия или отказа. Эрик тоже не понял, но только заулыбался, подхватил меня под руку и повел вперед, пока я пыталась выудить проклятый телефон, запутавшийся в проводных наушниках в кармане джинсов.
Звонил Тэд. Кажется, мы договаривались встретиться сегодня после работы, и я, кажется, ждала этого, но все стерлось из памяти.
«Черт бы тебя побрал, Эрик!».
Как будто услышав свое имя, он обернулся и уставился дьявольски красивыми ярко-голубыми глазами, в которых можно было утонуть. Нет, не так: в которых хотелось утонуть.
Звонок улетел в пропущенный. Я наберу Тэда позже. И, возможно, мы действительно встретимся. В конце концов, кто сказал, что простая чашка кофе с коллегой после работы к чему-то обяжет или на что-то намекает. Да и вряд ли Эрик был из тех, кому нужно намекать, – он говорил прямо, и ни одна знакомая мне девушка не возмущалась такой вопиющей наглости.
– Чего смеешься? – он все еще смотрел на меня, считая настоящей дурой из-за глупой улыбки, не сходящей с пересохших внезапно губ. Облизнув их, я нахмурилась и мотнула головой.
– Ничего. Так… – многозначительно округлив глаза, я постаралась напустить чуть больше таинственности на свою скучную жизнь.
Тэд позвонил снова, когда мы с Эриком сидели за маленьким круглым столиком в ближайшей кафешке, уплетали сэндвичи с тунцом, пили вполне приличный кофе – я с ореховым сиропом, а он с корицей – и разговаривали.
– Знакомый? – улыбнулся Эрик, кивая на телефон, на экране которого красноречиво высветилось имя звонящего.
– Ага, – я опять глупо улыбнулась, перевернула телефон экраном вниз и отжала боковую кнопку, чтобы утихомирить вибрации, но не сбросить звонок. Мне не всегда это удавалось, но успех приходит с практикой.
– Чего не отвечаешь? Стесняешься?
– Кого? Тебя, что ли? – я покраснела и сразу подумала: «Когда все успело так измениться, что приходится врать Эрику прямо в глаза?»
– Меня. – Он улыбнулся и бросил взгляд на часы. – Мне пора. Тебя проводить до метро или…
– Нет. У меня… встреча тут, в городе… наверно, – неуверенно проблеяла я и судорожно начала хватать то в который раз зазвонивший телефон, то остатки сэндвича, то мелочь, лежащую на столе.
– Ладно. До завтра.
Он встал, улыбнулся на прощание и вышел. Никаких тебе нежных поцелуев в самый уголок губ, ни обещаний позвонить, ни трогательного прикосновения к плечу. Чувствуя себя последней дурой, я откинулась на спинку стула и закрыла глаза.
А когда открыла, то подумала, что ослепла.
Вокруг клубилась темнота. Свет не горел ни в зале, ни на кухне. Только через высокие витражные окна пробивались отблески фар. Оглянувшись вокруг, я сначала подумала, что осталась одна, но потом увидела, как качнулась циновка, отделяющая кухню от зала с посетителями. Кто-то стоял там, во мраке. Кто-то невидимый.
Схватив телефон, я судорожно, не сводя взгляда с темного проема, наугад ткнула в журнал вызовов и нажала на имя Тэда, подсвеченное красным. Длинные гудки. Они высверливали огромную дыру у меня в голове, не прекращаясь ни на минуту. Надо встать и уйти, но меня снова сковало ужасом, придавило к стулу, лишило возможности пошевелиться. Я была уверена: тот, кто прятался во тьме, только и ждет, когда я выдам свое присутствие, хоть и странным казалось думать, что меня не видно в свете фар.
Телефон завибрировал снова.
– Тэд! – из горла вырвался даже не крик, а визг.
– Привет.
Это и правда оказался он. Его голос привел в чувство, страх ушел, оставив после себя лишь следы мокрых ладоней на телефоне. Сорвавшись с места, я бросилась к двери и вылетела на улицу под спасительный свет фонарей.
– Эй, ты там? – голос в трубке не унимался.
– Да, привет. Извини, что не брала трубку…
– Мы увидимся? – не стал играть в обиженного Тэд и сразу перешел к делу.
– Д-да, можно, – прозвучало неуверенно. С одной стороны, я вспомнила, что забыла попросить управляющего починить свет в подъезде, с другой – хотелось побыть одной. – Зайдешь в гости? Я живу на Эльбрусе.
Эльбрусом городские называли окраину, уходящую на склон горы. Как раз то место, где стоял мой дом. Не оригинально, но как есть.
Тэд уже стоял у подъезда, когда я брела от остановки. Он улыбнулся, неловко поцеловал меня в уголок губ и пропустил вперед. В руке он держал пакет с лампочками и коробку с пиццей – набор джентльмена, спасающего даму в беде. В лифте было тесно и душно. Пахло мочой и разлитым вином. Под ногами скрипели осколки разбитой бутылки. Поднявшись до двадцать второго этажа, я замешкалась, пропустила Тэда вперед, ожидая увидеть на площадке кромешную тьму. Но, вопреки ожиданиям, сверху светил белый свет, не оставляя и намека на вчерашнюю мглу.
Поднявшись выше по лестнице, я убедилась, что управляющий справился без моего участия. Наверное, один из жильцов двадцать второго этажа попросил заменить лампочку на новую.
– Ты говорила, света нет, – Тэд мялся у двери в мое скромное жилище, не решаясь переступить порог. И все заглядывал внутрь, словно проверял, не прячутся ли по углам двухголовые монстры или – еще хуже – мои вожделеющие поклонники. Коих, к сожалению или к счастью, у меня не осталось от слова совсем.
– Да, видимо, управляющий заменил лампочку, – повторила я вслух только что пришедшую в голову мысль. – Зайдешь?
Не знаю, чего было больше в этом вопросе. Надежды на отказ или желания провести вечер с, по сути, незнакомым человеком, с которым нас свели живопись и дешевое шампанское.
– Не откажусь, – улыбнулся Тэд, но продолжал мяться на пороге и постоянно оборачивался, как будто хотел удостовериться в возможности успеть повернуть назад, принять другое решение, сбежать вниз по лестнице и забыть об этом доме. Или ждал приглашения, как герой сказки про вампиров.
– Тогда милости прошу, – улыбнулась я, нетерпеливо постукивая пальцами по обивке входной двери. – Не бойся. Я не кусаюсь. Или да. Но не сильно. И не всех. Так, от случая к случаю.
Больше всего на свете я сейчас мечтала, чтобы кто-нибудь заткнул мне рот. Чтобы я перестала нести чушь и расслабилась. Это же Тэд! Тот самый Тэд, который просиживал целыми днями у больничной койки, забывал съездить домой помыться и поменять футболку. Он, в отличие от Эрика, нашел и время, и желание, и возможности уделить частичку времени той, кого знал без году неделю. Точнее – всего-то один день.
Тэд! Безобидный, милый, улыбчивый. Это же он веселил меня там, на открытии выставки. Это он смеялся над моими глупыми шутками так, что из носа выливалось дешевое шампанское. Это он целовал меня там, на мосту. Это от его рук моя кожа горела, а тело дрожало.
Я прижала ладонь к лицу, закрыла рот и начала вращать глазами, делая вид, что это не я сама управляю рукой, а кто-то другой. Получилось смешно. Это разбавило внезапно появившуюся неловкость, и следующие пару часов мы просто ели пиццу, болтали, будто случайно прикасались друг к другу и не смотрели на часы. Перед нами раскинулся город, и то и дело я нет-нет, да смотрела в окно в ожидании увидеть, как гаснут огни, как свет пожирает мгла, как истончается грань между днем и ночью.
– Когда я была маленькая, я боялась, что солнце утром не вернется на Землю, – ни с того, ни с сего вдруг призналась я.
– А я до сих пор этого боюсь, – ответил Тэд, и я, смеясь, обернулась на него, но он оставался абсолютно серьезен.
– Ты это о чем? – переспросила я.
Тэд нахмурился, вглядываясь в ночной город. Мне стало не по себе. Несколько мгновений у него получалось сохранять серьезность на лице, но через секунду он не выдержал и тоже рассмеялся.
Этих мгновений хватило, чтобы настроение окончательно испортилось.
– Наверное, тебе пора.
Он не противился, не желал узнать о причинах довольно грубого предложения уйти. Забрал пустую коробку из-под пиццы, чмокнул в уголок губ – туда, где должен был остаться след поцелуя Эрика, – вышел из квартиры и побежал по лестнице вниз.
В ту же секунду я пожалела о своих словах, и захотелось вернуть его обратно. Я выбежала к лестничному пролету и заглянула вниз, но не увидела ничего, кроме густой, клубящейся, затягивающей в себя темноты.
Лампочка позади меня мигнула и погасла. Обернувшись, я увидела только спасительный, слегка подсвеченный огнями города проем двери, сужающийся, сжимающийся под властью охватившей мир мглы.
Надо было спуститься или позвать Тэда, но животный страх стянул внутренности в невидимый кулак, и я бросилась к спасительному – и единственному – участку света. Еще секунда, и я оказалась дома. За всеми замками. Рука сама тянулась к выключателю, чтобы зажечь лампы под потолком и разогнать сгущающийся ужас.
***
Следующие несколько недель скомкались в один день. Я вставала пораньше – еще до рассвета, – садилась у окна, закутавшись с головой в одеяло, и смотрела, как загораются огни в домах таких же ранних пташек и начинается новый день. Непонятная тревога родом из детства терзала и мучила. Я понимала, что мои видения, скорее всего, лишь отголоски происшествия на мосту, но ничего не могла с собой поделать.
А потом начало казаться, что солнце встает потому, что кто-то его ждет, и этот ритуал стал обязательным и на удивление приятным.
Часов до девяти я сидела дома. Успевала и позавтракать, выпить пару чашек кофе, приготовленного старой кофеваркой, и даже почитать, чего раньше никогда не делала. Ну, разве что в школе. Да и то, если книга была без картинок, заставить меня обратить на нее внимание становилось крайне сложно.
В десять утра начиналась моя смена и продолжалась до десяти вечера. Галерея нательной живописи работала круглосуточно, и мастера часто менялись, но обычно в ночь оставались мужчины, чтобы избежать ненужных проблем. После работы я шла в супермаркет за углом, покупала себе сэндвич или другую готовую еду и шла домой. Иногда мы с Джой прогуливались пару остановок, болтали о мелочах. И ни разу Эрик не позвал меня снова попить кофе. Или чай. Или что угодно.
С Тэдом мы виделись редко. Сначала, после того вечера у меня дома, он куда-то уехал и долго не отвечал на звонки, только прислал сообщение о неожиданном предложении поучаствовать в конференции в другом городе, и вернется он недели через две. Потом мы оба замотались, иногда пили кофе в обед, два раза посмотрели вместе кино. Наш не успевший начаться роман сходил на нет, и я сама не понимала, почему чувствую себя так, словно упускаю что-то важное. Словно меня затягивают зыбучие пески, забивают рот и нос, проникают в каждую клеточку, и я становлюсь фигурой из песка, запертой в стеклянной колбе. А мое время медленно высыпается вниз, в темную бездну. Скоро я вся, без остатка, окажусь там же.
Чувствуя себя мухой, увязшей в сиропе, я вдруг физически ощутила потребность что-то изменить. Решение было непростым и недолговечным, но зато своевременным: один из коллег попал в больницу, и срочно искали замену на ночные часы. Не знаю, каким образом мне удалось уговорить управляющего, хотя мне всегда казалось, что он меня немного побаивается, будто не знает, чего от меня ожидать. Скорее всего, сыграло на руку заверение Эрика, сменившего дневную смену на ночную с прошлой недели, в искреннем желании присмотреть за мной.
Ага, конечно. Присмотрит. От одной только мысли о совместных ночах в темной галерее, проведенных вместе, меня охватывало то ли вполне понятное возбуждение, то ли совсем необоснованная тревога. Днем-то он был отличным парнем. Вежливым, смешливым и обаятельным. Но кто знает, на что способна ночь…
В десять часов вечера в салоне обычно наступало затишье. Чуть не столкнувшись с Джой в дверях, я только и успела помахать рукой, как она забралась в подъехавший черный автомобиль с тонированными окнами. На месте администратора в ночную смену работал бугай, ростом не меньше двух метров и весом не меньше ста килограмм. Причем по виду девяносто девять процентов из них составляли мышцы. Мы встречались несколько раз, но не обмолвились и двумя словами. И, к своему стыду, я даже не помнила, как его зовут.
Сегодня в зале работали только я и Эрик. Должен был прийти кто-то третий, но записей оказалось немного, и мы вполне могли справиться вдвоем.
– Ну что, я слышал, у тебя это будет в первый раз, – голос прозвучал у самого уха, обжег кожу на шее – застал меня врасплох, пока я наливала дежурную чашку кофе, уже третью за вечер.
– Ну, ты у нас опытный. Поможешь? – не осталась я в долгу, с вызовом посмотрев в почти прозрачные ярко-голубые глаза.
– Чем смогу, – ухмыльнулся Эрик, окинул меня взглядом с головы до ног, но уходить не торопился, мешая пройти.
Что-то в нем незримо изменилось. Вроде те же угловатые скулы, приятная небритость на лице, зачесанные набок волосы, чуть прищуренные глаза, нервно изогнутый в ухмылке рот. Но то ли тени легли по-особенному, то ли действительно во взгляде читалось слишком много чего-то животного, низменного, я с трудом представляла себе его сидящим за чаем с коллегой после работы без твердого намерения залезть к ней в трусы.
Звякнул колокольчик на двери, привлекая внимание, и напряжение внутри отпустило, сменившись усталостью. Я явно оказалась не готова к флирту в эту ночь. Да и в любую другую, если быть честной – уж очень пугала тьма последнее время, и о том, чтобы остаться с кем-то наедине в темноте, не могло идти и речи.
В зале сгустилась темнота. Только рабочее место освещалось яркими белыми лампами, давая мастеру выводить линии на телах чуть подрагивающих от боли клиентов. В первый день повезло – народу записалось много, и времени на всякие скабрезные мысли вроде разрисованных татуировками рук Эрика на моей коже не оставалось. Я даже не успевала посмотреть в его сторону между эскизами, нанесением контуров или ретушью.
Когда рассвело, ночной дурман непрошенных мыслей развеялся окончательно. Взглянув в сторону Эрика, я видела того же милого, пусть и очень красивого парня, с заботой относящегося к клиентам. Вот и сейчас он пытался развеселить совсем молодую девушку, вздрагивающую каждый раз, когда игла приближалась к коже. Похоже, она скорее предпочла бы, чтобы между ней и мастером вовсе не было этой чертовой тату-машинки. Как и меня в зале. Я, кстати, была не против – последний заказ на сегодня я закончила, и повода – да и желания – оставаться не нашлось.
На улице заметно похолодало. Давно пора сменить любимую кофту с капюшоном на белое пальто, купленное еще пару лет назад и ни разу не надетое.
– Привет, – знакомый голос вырвал меня из мыслей. Я сама не ожидала, но искренне обрадовалась Тэду. Слегка обросшему, в помятой одежде, со следами бессонной ночи или просто плохо начавшегося утра на лице. – Подумал, тебе нужна будет поддержка после первой ночной смены.
Я не успела ничего ответить, как появился Эрик. Сверху на свою неизменную черную майку он накинул кожаную куртку с блестящими заклепками. Мускулистые ноги обтягивали черные потертые джинсы, заправленные в высокие зашнурованные ботинки.
– Пока, Белоснежка, – ухмыльнулся Эрик и провел рукой по моей спине так, чтобы Тэд не видел, словно между нами свербила стыдливая тайна.
Ничего более неловкого в моей жизни еще не случалось. Один неудачливый поклонник натыкается на смазливого плохиша, ухаживающего за его дамой сердца. Они встречаются взглядом, между ними завязывается борьба. Кто победит?! И только та самая дама, как бедная овечка, не имеющая права голоса, стоит и глотает воздух, как рыба, выброшенная на берег. Неужели кто-то и правда в это верит?
– Белоснежка, – засмеялся Тэд. – А что, тебе идет.
В голосе не слышалось ни капли сарказма. Он искренне веселился, совсем не напоминая обманутых и оскорбленных из тех же мелодрам.
– Пошли. Я угощу тебя завтраком.
Все просто. Никаких тебе заигрываний и флирта. Да и разве нужно это все, когда в самую первую ночь между нами случилось если не все, то многое.
Бельгийские вафли, шарик мороженого, щедрая порция орехового сиропа и две чашки кофе со сливками – без сахара. Дико клонило в сон, но казалось непростительным тратить время на такие глупости, когда в самом разгаре такая чудесная осень.
Мы позавтракали, и Тэд вызвался проводить меня до дома. Идти предстояло далеко, постоянно в горку, но время пролетело незаметно, несмотря на тягучее молчание. Расстались у подъезда – мой кавалер весьма прохладно отнесся к предложению подняться на еще одну – последнюю – чашечку кофе и, бросив обеспокоенный взгляд вверх, быстро ушел, забыв про дежурный поцелуй.
– Ну и черт с тобой, – буркнула я и поспешила в подъезд.
***
