22:59

скачать книгу бесплатно

Роджер закатил глаза и крепко сжал телефон, представляя в своей руке шею своей жены.

– Так чего же ты мне звонишь, дорогая? – легкая улыбка не сходила с лица Роджера.

Сандра молчала не меньше минуты, пока не ответила:

– Я не знаю… Она идет в школу, Роджер. Увидимся вечером.

– Да, дорогая. Хорошего дня. Передай привет Лили.

Роджер сделал последний глоток кофе, потряс чашку, чтобы последние капли упали к нему на язык, и поставил ее на стол. Пора.

Выйдя из кабинета, он направился в контрольный пункт, в котором проводил большую часть рабочего дня, наблюдая за своими сотрудниками, разбросанными по всему городу. Роджер вспомнил, как сам проводил целый день на улицах города. Как же давно это было! А где бы он был, если бы не тот стакан джина со льдом?

Пятнадцать лет назад

Роджер смотрел в стакан с прозрачной жидкостью и кубиками льда. Он не собирался пить.

«Сегодня у нас в гостях профессор корпорации «Медикол», который непосредственно входил в группу ученых, разработавших препарат АДФЕКТИН…»

Роджер почувствовал, как ярость вновь начала нарастать. Как будто первые пузыри зарождались на дне кастрюли, в которой вот-вот закипит вода. «Мне надо отвлечься. Если я опять побегу – я сдохну». Он все еще смотрел в стакан с прозрачной жидкостью, на уже слегка растаявшие кубики льда. Решение пришло само собой – он тремя большими глотками осушил стакан джина, достал двумя пальцами кусочек льда и засунул его в рот. Пожар ярости был потушен.

С того дня Роджер частенько стал захаживать в «Черную дыру». Иногда после занятий, иногда вместо них. Теперь, когда лекарство было открыто кем-то другим, он потерял смысл жизни, который обрел еще в пять лет, наблюдая, как болезнь уносит жизнь его дедушки. Не было смысла ходить в институт, не было смысла слушать лекции и участвовать в практических занятиях. Стать врачом он не хотел никогда – его тошнило от одной мысли о чужих немытых телах, особенно дряхлых стариков, с отвисшей кожей и пигментными пятнами по всему телу. Он ненавидел болезнь и старость с тех же пяти лет, когда он ухаживал за дедом, который два года пролежал дома в постели, перед тем как врачи забрали его в больницу, чтобы он продолжал умирать там.

В «Черной дыре» бывала разная публика. Кто-то приходил залить печаль разбитого сердца, другие просто заливали скукоту своей жизни, третьи оплакивали близких. Как Роджер оплакивал свою мечту.

Примерно через месяц Роджер получил сообщение из деканата – ему было наказано явиться для встречи с главным по учебной части. Встреча была короткой и по большей части молчаливой. Главный долго смотрел на него, ничего не говоря, как будто приценивался к лошади, на которую ему надо было делать ставку. Или не делать. Роджер тоже молчал, разглядывая то свои руки, то галстук мужчины, сидящего напротив, то стену за его спиной, увешанную благодарственными письмами. Спустя пять минут молчаливого диалога Главный выдал ему направление к штатному психотерапевту и попросил не откладывать прием, «так как от этого зависит ваша жизнь». Роджер сразу решил, что никуда не пойдет. Не пойдет и все! Он вообще задумывался о том, чтобы бросить институт. Просто очень боялся реакции своих родителей.

Еще через месяц Роджер напился так, что не помнил ничего, что происходило в «Черной дыре». Он проснулся в чужой комнате на полу, рядом стоял огромный горшок с каким-то цветком. С кровати раздавался дикий храп, и он решил, что завалился в чужую комнату по ошибке. Еле как поднявшись на ноги, он, пошатываясь, дошел до двери и обернулся – в полумраке было видно только огромную черную дыру, из которой вырывался почти звериный рык. Незнакомец спал и не собирался просыпаться, чтобы проводить «дорогого гостя». Уже выйдя в коридор, Роджер понял, что находится не у себя в общежитии – коридор был увешан картинами, чего у них в корпусе не допускалось – медицинский институт был прародителем больничных стен. Только через два дня, когда он опять показался в «Черной дыре», ему рассказали о том, что в тот вечер он пил в компании студентов из школы искусств и кричал о том, что переходит в клан Аль Мольберто. В тот день стакан джина со льдом остался нетронутым. Зато направлению к врачу уделил должное внимание. Роджер решился.

06:55

– Мистер Стоун!

– Привет, Патрик. Всем доброе утро! Ну, как у нас дела? Начинаем через… – Роджер в очередной раз посмотрел на свое левое запястье. – Пять минут?

– Да, мистер Стоун, все готово.

– Отлично. Выводите наряд на экран.

Роджер встал за спиной у главного координатора, Патрика, и посмотрел на стену впереди себя. Контрольный пункт представлял собой комнату около пятидесяти квадратов, стены которой были увешаны мониторами. В центре комнаты стоял стол главного координатора, другие расположились вдоль стены у самых экранов. На столе Патрика стоял монитор, который показывал наряд на сегодняшний день – список сотрудников отдела и номера участков, на которых они должны были работать сегодня с 7 до 11, с 13 до 14 и затем с 16 до 20. С экранов на стенах в комнату проникал свет улиц, показанных в режиме реального времени. Именно здесь следили за работой «нарушителей».

Нарушители в отделе Роджера были главными людьми, делающими основную работу. С самого утра, пока люди еще только-только собирались ехать на работу, в обед и вечером, когда все возвращались домой, нарушители садились в свои служебные автомобили и разъезжались по городу. В их задачу входило создавать на дорогах опасные ситуации, пробки и мелкие аварии, не подвергая, конечно, опасности жизни людей. Перед устройством в отдел они проходили специальное обучение, затем на три месяца становились практикантами и в итоге сдавали экзамен, после которого комиссия принимала решение, можно ли выпускать их на улицы города. Обычно нарушителями становятся те, кто уже проработал какое-то время в корпорации и был проверен на верность идеалам компании «Медикол». Как и любой сотрудник корпорации, нарушители подписывали соглашение о неразглашении. Им запрещалось рассказывать о своей работе, называть имена коллег или даже просто вести разговоры о «Медикол».

Роджер, как никто другой, понимал своих нарушителей, потому что совсем недавно был одним из них. На протяжении почти десяти лет он вставал рано утром, приезжал на работу, садился в машину и открывал свой наряд. Он любил свою работу, понимал ее смысл и разделял идеалы «Медикол». Именно поэтому сейчас, находясь на должности руководителя, он приходил каждый день в контрольный пункт и сам следил за тем, что происходит на дорогах – ему, как побывавшему на той стороне, были видны как ошибки нарушителей, так и опасные ситуации, которые грозили перерасти в катастрофу. Роджер не мог этого допустить. Только не в своем отделе.

– Патрик, увеличь изображение с камеры 5690. Отлично, – Роджер повысил голос, чтобы его было слышно всем координаторам. – Видите, здесь нарушитель сосредоточился на этой черной Тойоте и совсем не смотрит налево. А там, чуть дальше, в пробке образовалась дыра, через которую машины пропускают тех, кто вливается в поток с левой стороны. Если он не снизит скорость и не заметит машину, появляющуюся из этой самой дыры, авария будет как минимум с тремя жертвами. Сэнди, передай ему.

– Ммм, передать, чтобы он остановился?

– Передай, чтобы он замедлился, пока не увидишь очередную машину, пытающуюся залезть в поток через эту дыру.

– Вы хотите, чтобы была авария, Мистер Стоун? Мне кажется…

– Сэнди, тебе не должно КАЗАТЬСЯ, ты должен ЗНАТЬ. Если снизить скорость до 20 километров и подставить свое левое заднее крыло вон под того нарушителя, который появится в дыре через три машины, авария соберет как минимум три машины, но никто из водителей не пострадает. Скорости не хватит. В этом случае они создадут пробку в два раза длиннее, чем сейчас. А если он не снизит скорость и на него вылетит кто-нибудь слева, его развернет, и может случиться трагедия.

– Понял, сэр, – Сэнди подключил наушник и начал быстро давать инструкции нарушителям.

Роджер смотрел, как нарушитель, двигающийся прямо, снизил скорость, следуя словам координатора и дожидаясь своего коллегу, который вот-вот должен был показаться слева от него. Все затаили дыхание. Через три минуты произошла авария, зацепившая еще три машины, кроме тех двух, принадлежащих корпорации «Медикол». Патрик скупо улыбнулся, давая понять, что восхищается продуманными действиями Роджера Стоуна, а остальные обернулись посмотреть на того, кто только что собрал пробку, протяженностью более пяти километров.

– Мистер Стоун, вы мозг, – Патрик, хоть и был главным координатором уже больше пяти лет, никогда не видел такого. Хотя, честно признаться, к нему раньше вообще никто из руководства не приходил.

– Ничего особенного, Патрик. Вы скоро будете видеть больше меня, – Роджер положил руку на плечо главного координатора и улыбнулся левым уголком губ.

Роджер провел в контрольном пункте еще около часа, наблюдая за тем, как работает команда. Даже Кристиан, который сегодня с утра был явно не в форме, проявил себя молодцом, вовремя проскочив между автобусом и синим пикапом, которые остались стоять в ожидании полиции.

08:12

На его телефон пришло сообщение о том, что его вызывают к начальству. Внешне не проявив никаких эмоций, Роджер сухо извинился и вышел из комнаты, следящей за жизнью на дорогах города. В приемной он едва заметно кивнул Нине, молоденькой секретарше, которая, хоть и была новичком в их команде, обладала своим взглядом на жизнь, поэтому разрешала называть себя только «помощник». Она не секретарь. И не помощница. Она помощник.

– Нина, не знаешь, что за повод?

– Нет, мистер Стоун. Но уже пришел мистер Клайф из отдела по больницам.

– Оливер? Интересно, – Роджер задержался у двери, не решаясь войти. Оливер Клайф?

Вздохнув и обернувшись на Нину, которая помахала руками в сторону двери, как бы подталкивая его, он вошел в кабинет.

– Мистер Купер, мистер Клайф. Доброе утро.

– Роджер! Проходи. Кофе? – Стивен Купер, как всегда, улыбался во все 32 зуба. Он давно сидел и на таблетках, выпускаемых компанией «Медикол», и на позиции директора, управляя подразделением, которое занималось привлечением новых клиентов – так они себя называли – и, как мог, старался наладить отношения с каждым руководителем из своих отделов. С Роджером он был особенно мил на корпоративе прошлой зимой, когда сыпал комплиментами в адрес его жены и дочери. «Мы не команда, мы семья!» – было его любимой фразой, которую он вставлял в каждую свою речь.

– Нет, сэр, спасибо. Две чашки за утро для меня слишком много.

– Ну что ж… Вы знакомы с Оливером? Хотя чего это я спрашиваю, конечно, знакомы. Мы ведь не команда, мы семья, – подмигнул он, – а в семье все друг друга знают. Вам, наверно, интересно, зачем я вас позвал? – Стивен Купер театрально выждал несколько секунд, как будто ожидая ответа на свой риторический вопрос.

Не дождавшись ответа, он продолжил:

– Как вы знаете, у нас недавно состоялось очередное совещание директората. К сожалению, я вынужден сообщить о том, что у НАС упали показатели за последние три месяца, – Роджер догадался, что начальник как обычно не хочет никого обижать, поэтому употребил слово «у нас», хотя, скорее всего, речь шла именно об отделах Роджера и Оливера. Но, не будучи уверенным, решил переспросить:

– У нас – это у меня и у мистера Клайфа, сэр?

– Нет, Роджер, – Стивен Купер улыбался так, что, глядя на него, у Роджера свело скулы. – У нас – это у всего нашего подразделения.

– Ммм…

– Именно поэтому было принято решение собрать инициативную группу из начальников отделов, которые смогут совместно найти решение данной проблемы.

– И этой группой должны быть мы двое? – Роджер мельком посмотрел на Оливера Клайфа и перевел взгляд обратно на директора.

– Конечно, нет! – Стивен вскочил с кресла и начал ходить вдоль стеклянной стены, за которой уже было светло и висел белый смог. Такой густой, что не было видно соседнего корпуса корпорации «Медикол». – Я выбрал вас двоих для того, чтобы вы помогли мне собрать эту самую инициативную группу. Я хоть и являюсь главой нашей СЕМЬИ, – он выразительно исподлобья посмотрел на своих подчиненных, – мне не всегда отсюда видно, кто может лучше справиться с этой задачей.

– А почему бы не собрать группу из всех руководителей, сэр? – Оливер сложил руки на груди и откинулся в кресле.

– Потому что, – глубокий вдох, – большой группой нужно руководить. Иначе это будет балаган!

– То есть предполагается, вы сами не участвуете в этой группе? – Оливер как будто специально бесил своего начальника, оставаясь внешне спокойным, как замерзшее зимой озеро, раскинувшееся за границей города.

Стивен Купер остановился, покраснел и сделал огромные глаза, как будто был жутко удивлен непониманием своего сотрудника. Одного из лучших, между прочим. Он подошел к креслу, сел в него и развернулся лицом к стеклянной стене, предоставив своим подчиненным возможность быстро переглянуться и закатить глаза. В их время они не часто видели проявления эмоций – только люди на серьезных препаратах могли себе это позволить. А вот эти препараты были по карману далеко не всем.

– Оливер, – кресло развернулось обратно, – в свете того, что у НАС с вами упали показатели, у меня будет очень много дополнительной работы. Это очевидно, – Стивен Купер посмотрел на Роджера, ожидая его одобрение. Не дождавшись, он продолжил: – Именно поэтому я хочу, чтобы вы, как руководители самых успешных отделов, взяли на себя формирование инициативной группы и принятие решения по данному вопросу.

Роджер наконец-то все понял – их хотят сделать козлами отпущения в случае, если у них не получится придумать достаточно хороший план по повышению показателей. В то же время, если они преуспеют в этом, – всю славу заберет себе мистер Купер, глава их «семьи».

До Оливера Клайфа, видимо, тоже дошел смысл сказанного, и он посмотрел на Роджера, желая убедиться, что все трое понимают, о чем тут идет речь.

– Я согласен, – быстро сказал Роджер, потому что разглядел во взгляде коллеги зреющий конфликт, готовый прорваться наружу. – Оливер, пойдем ко мне в кабинет, обсудим? Или, может быть, у тебя будет удобнее?

Лицо Стивена Купера засияло. Он быстро выпроводил своих подчиненных, пока у того, что построптивей, не начался приступ поисков истины. Роджер и Оливер кивнули Нине, проходя через приемную, и вышли в абсолютно белый коридор.

– Оливер, когда у тебя есть время встретиться по… этому поводу?

– Никогда, – пошутил Оливер с таким же каменным лицом, потом прокашлялся и серьезно сказал: – Я подумаю и скажу.