скачать книгу бесплатно
Espressivo
Татьяна Геннадиевна Корниенко
Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова
Даша Заяц в семь лет впервые услышала по телевизору симфонический оркестр, и её жизненный путь определился раз и навсегда.
Проснувшийся в девочке музыкальный дар приводит её в музыкальную школу, к лучшему педагогу. Ирина Вениаминовна не только будет учить Дашу игре на фортепьяно – она станет для неё нравственным авторитетом, образцом творческого и человеческого поведения. Впереди у Даши десять лет непрерывного самоотверженного труда – и десять лет абсолютного счастья: все придирки учителей, все козни подруг, зависть, ревность отскакивают от неё, не замутив душу, не исковеркав её обидой или местью.
Это повесть о том, каким светлым, чистым, окрылённым бывает человек, нашедший своё призвание.
Для среднего и старшего школьного возраста.
Татьяна Геннадиевна Корниенко
Espressivo
Памяти музыканта, педагога 1-й музыкальной школы г. Севастополя Марины Константиновны Чорба
© Корниенко Т. Г., 2021
© Рыбаков А., оформление серии, 2011
© Спиренкова Н. И., иллюстрации, 2021
© Макет. АО «Издательство «Детская литература», 2021
О Конкурсе
Первый Конкурс Сергея Михалкова на лучшее художественное произведение для подростков был объявлен в ноябре 2007 года по инициативе Российского Фонда Культуры и Совета по детской книге России. Тогда Конкурс задумывался как разовый проект, как подарок, приуроченный к 95-летию Сергея Михалкова и 40-летию возглавляемой им Российской национальной секции в Международном совете по детской книге. В качестве девиза была выбрана фраза классика: «Просто поговорим о жизни. Я расскажу тебе, что это такое». Сам Михалков стал почётным председателем жюри Конкурса, а возглавила работу жюри известная детская писательница Ирина Токмакова.
В августе 2009 года С. В. Михалков ушёл из жизни. В память о нём было решено проводить конкурсы регулярно, что происходит до настоящего времени. Каждые два года жюри рассматривает от 300 до 600 рукописей. В 2009 году, на втором Конкурсе, был выбран и постоянный девиз. Им стало выражение Сергея Михалкова: «Сегодня – дети, завтра – народ».
В 2020 году подведены итоги уже седьмого Конкурса.
Отправить свою рукопись на Конкурс может любой совершеннолетний автор, пишущий для подростков на русском языке. Судят присланные произведения два состава жюри: взрослое и детское, состоящее из 12 подростков в возрасте от 12 до 16 лет. Лауреатами становятся 13 авторов лучших работ. Три лауреата Конкурса получают денежную премию.
Эти рукописи можно смело назвать показателем современного литературного процесса в его подростковом «секторе». Их отличает актуальность и острота тем (отношения в семье, поиск своего места в жизни, проблемы школы и улицы, человечность и равнодушие взрослых и детей и многие другие), жизнеутверждающие развязки, поддержание традиционных культурных и семейных ценностей. Центральной проблемой многих произведений является нравственный облик современного подростка.
С 2014 года издательство «Детская литература» начало выпуск серии книг «Лауреаты Международного конкурса имени Сергея Михалкова». В ней публикуются произведения, вошедшие в шорт-листы конкурсов. К началу 2020 года в серии уже издано более 50 книг. Вышли в свет повести, романы и стихи лауреатов шестого Конкурса. Планируется издать в лауреатской серии книги-победители всех конкурсов. Эти произведения помогут читателям-подросткам открыть для себя новых современных талантливых авторов.
Книги серии нашли живой читательский отклик. Ими интересуются как подростки, так и родители, библиотекари. В 2015 году издательство «Детская литература» стало победителем ежегодного конкурса ассоциации книгоиздателей «Лучшие книги года 2014» в номинации «Лучшая книга для детей и юношества» именно за эту серию.
От автора
Мне очень хочется, чтобы Вы, читатель, открыли для себя то, что когда-то открылось мне: наш мир очень разнообразен. В нём есть всё для всех!
И герои моей книги тоже живут в этом мире. Может быть, кому-то они покажутся несовременными. Или странными. Но я знакома с этими героями! И если ситуации, в которые я их поместила, – плод моего воображения, то характеры, привычки, образ жизни, стремления, мечты – они к вымыслу не имеют никакого отношения.
Да, о названии… Именно этим словом композиторы помечают в нотном тексте те места, где музыкант должен выложиться, отдать всё, на что способен, заставить слушателя замереть или схватиться за сердце… Одним словом, ESPRESSIVO…
Часть первая. Крылатый
Девчонка стояла в дверях, вцепившись в мамину руку. Раскрашенные зелёнкой коленки, тощее тельце, рыжие косички… Она уже готова была бежать, но любопытство удерживало её в комнате.
– Из какого мультика вы взяли эту девочку? – спросила я не менее напряжённую маму и выдвинула стул, убрав с него ноты и сумку. – Садитесь, пожалуйста. Я слушаю.
– Да вот мы, то есть я… подумала, – женщина замялась.
– Прежде всего, давайте познакомимся. Меня зовут Дарья Несторовна.
– Ольга Петровна. А дочка – Леночка.
Женщина немного расслабилась.
– Вы хотите, чтобы Леночка училась играть на фортепьяно?
– Ну-у, не знаю… Может, и на фортепьяно. Мы пришли посоветоваться, а у вас там такая приветливая дежурная. Говорит, зайдите к Дарье Несторовне, в седьмой кабинет. Вот мы, собственно, и…
Ольга Петровна оглянулась на дочку, тут же на всякий случай отступившую за спину матери.
– Лена, а Лена! – позвала я девчонку. – Как ты думаешь, я на серого волка похожа?
Она пару раз ковырнула ногтем спинку стула и ответила несколько задиристо:
– Нет!
– Тогда скажи, сколько тебе лет?
Над маминой головой взлетела довольно грязная врастопырку ладошка.
– Пять, что ли?
– Только недавно исполнилось, – уточнила мать и попробовала вытянуть чадо из-за спины.
– Мамочка, да не трогайте вы эту девочку, – сказала я делано безразличным голосом, – она теперь всё время будет за стулом жить.
– А вот и нет! – купилась Ленка и выскочила из своего убежища.
Глаза матери потеплели.
– Егоза!.. – Она вздохнула. – Может, зря мы ваше время отнимаем… Это я подумала, что её нужно в музыкальную школу показать. Понимаете, она петь очень любит. – В голосе Ольги Петровны послышались непонятные мне извиняющиеся нотки.
– Так это очень хорошо!
– Нет, вы послушайте, – перебила она меня. – Вчера я пришла в садик Леночку забрать, а воспитательница говорит, что она в туалете сидит. Когда из группы вышли, я спрашиваю: «У тебя что, живот болел?» А Ленка мне сообщает, что теперь будет всё время до самой школы в туалете сидеть. Представляете!
– То есть как – в туалете? Зачем?
– Оказывается, ей захотелось петь. А Леночка у нас упрямая, если уж решила, своего, как правило, добивается. Конечно, кому понравится голосящий на всю группу ребёнок?! Вот петь её в туалет и отправили.
– Там громче получается! – встряла «певица».
– Лена, не перебивай! – одёрнула её мать. – В общем, оказалось, что она уже не один день в туалете концерты устраивает.
– Я там всегда пою, – уточнила Леночка.
– А мне споёшь? – спросила я, порядком обескураженная: про «туалетных» певиц мне ещё слышать не приходилось.
– Нет! – последовал мгновенный ответ, и девчонка на всякий случай снова пододвинулась поближе к матери.
– Почему? – поинтересовалась я, прикидывая, как бы малышку прослушать.
– Я тебя не знаю.
– Так и я тебя не знаю. Делать-то что? А давай мы поступим так… – Я чуть потянула Леночку за юбку. – Я тебе вот на этом красивом инструменте сыграю весёлую песенку, которую ты, скорее всего, не знаешь. А ты мне в обмен споёшь свою. Идёт?
Леночка подумала и кивнула.
Запела она чистенько, старательно дотягиваясь до самых высоких ноток. Страх оставил её на первой же фразе. Щёки зарумянились, пальцы перестали теребить край юбочки. К старательности добавилась особая выразительность, какой бывает отмечен любой музыкальный ребёнок.
Я смотрела на свою будущую ученицу, потихоньку влюбляясь, как влюблялась в каждую из двенадцати учениц, составляющих сейчас мой класс. Представляла, как слушает она себя в гулком туалете… А перед глазами всё явственней проявлялось родное доброе лицо моей любимой учительницы Ирины Вениаминовны.
«Наша?» – коснулась я её самым краешком сознания.
«Наша!»
…Играла вечером долго, самое любимое, пока позволяло время, когда-то очень давно отвоёванное у оказавшихся в конечном итоге терпеливыми соседей.
Расшевелила эта «туалетная» певица память! Вновь кольнуло укоризной невыполненное обещание, данное самой себе: записать, сохранить на бумаге образ Ирины Вениаминовны, посягнувшей много лет назад на неуют моего детства. Боясь передумать – сколько уже раз бывало! – поспешно достала бумагу, вытряхнула на диван содержимое сумки, в куче необходимых и давно ненужных вещей нашла шариковую ручку, села под настольной лампой и написала: «Она…»
Стоп, а почему «она»? Она – это я, маленькая, смешная и, наверное, жалкая я! С такими же, как у сегодняшней девчонки, светлыми косицами. И коленки вроде бы тоже были зелёные? Откуда же это желание писать от третьего лица? А впрочем, какая разница? Пусть – «она»…
* * *
Она сидела на корточках посреди площадки, коленями, плечами, подбородком прикрывая свою волшебную палочку. Пацаны и девчонки прыгали рядом, громко выкрикивая:
– Дашка ду-роч-ка! С пере-у-лоч-ка! Дашка ду-роч-ка! С пере-у-лоч-ка!
Вообще-то можно было попытаться вскочить и убежать, но домой ещё не хотелось, а потом, они могли выхватить палочку. Поэтому Даша сидела сжавшись в комок и ждала, чем всё это закончится.
– Бедный ребёнок! – зашептались на скамейке бабушки. (С одними она любила поговорить, других избегала.) – Настасье совсем не до младшей. Нестору опять операцию назначили.
– Горе – оно горе и есть. А Дашка-то большая уже, осенью в школу.
– Да в какую её школу? Вон, нашла палку, ходит и машет. С год машет.
– Не меньше. А вчера, слушайте, смотрю, в кустах стоит. Будто думает. Улыбается. Или прислушивается к чему. Я и чайку попила, и простирнула кое-что, а она где была, там и стоит. И впрямь, видать, дурочка.
Соседки понимающе покивали, повздыхали.
– Её бы врачам показать, может, не поздно ещё.
– Ишь, подсказчица! А денег матери ты, что ли, дашь? Хорошие врачи теперь за так работать не желают.
– Девка и не одета толком. Одни обноски…
– Авдотья, а Нестору-то не лучше? Что врачи говорят? Ты с ними дверь в дверь.
– Да не знают они ничего.
– А что ей вообще, науке энтой, известно?
– Помните, какой поначалу-то был? Представительный. В эмчеэсе работал. И дом полон, и девки старшие – умницы. А потом, после аварии этой окаянной, ну, когда химия повзрывалась, как сглазили Нестора. Дашку, правда, родить ещё успели.
– Авдотья, как у него болезнь зовётся?
– Заковыристое что-то. Настасья говорила, да разве запомнишь. Научное название! – Авдотья порылась в памяти. – В общем, со всем организмом непорядок. Операция за операцией, а толку? И не мужик, и не отец.
Даша, не пропустившая ни одного слова, хотела им крикнуть, что папа – отец, вскочила, но карауливший её мальчишка тут же схватился за волшебную палочку. Дерево затрещало. Даша в ужасе разжала пальцы и пнула обидчика ногой.
– Отдай!
Пацан уклонился, засмеялся беззубо и отскочил подальше от бешеной девчонки, прямо в объятия дяди Лёши, сына бабушки Авдотьи. Дядя Лёша ухватил мальчишку за руку.
– Так, Денис! Зачем Дашку обижаешь? Быстренько отдал ей палку!
Пацан попытался вырваться, но держали его крепко. Прикинув, что в присутствии дяди Лёши ей ничто не угрожает, но, едва он уйдет, всё вернётся на кру?ги своя? – последнее время облавы на дурочку Дашку стали любимым дворовым развлечением, – девчонка выхватила палочку и бросилась бежать, поскорее и подальше ото всех своих обидчиков.
Обогнув один дом, миновав второй и пробежав ещё чуть-чуть, остановилась около старенькой трёхэтажки, полагая, что здесь её никто искать не станет. Над домом возвышалась огромная шелковица, к стволу которой привалилась дощатая крашеная скамейка. Даша присела. Прежде всего стоило убедиться, цела ли палочка. Она поднесла её к глазам, повертела, осторожно пробуя на изгиб, прислушалась. Затем удовлетворённо улыбнулась: цела!
Палочка была взаправду волшебной. Только почему-то этого никто не замечал. Даже мама. И сёстры тоже.
Сначала на палочку в семье внимания не обращали. Но когда увидели, что Даша не расстаётсяся с ней даже во время сна, попытались отобрать. Вернее, отобрали. И спрятали. Предчувствуя сопротивление, выбросить странную игрушку мать побоялась. Даша проплакала ночь, утро и половину дня. К обеду у неё заболела и начала кружиться голова. Испуганная Настасья не стала испытывать судьбу, палочку отдала, не поверив, правда, что она волшебная.
– Зачем она тебе, Дашуня? – спросила и, не дождавшись ответа, ушла на кухню.
Даша вскочила с постели, куда её уложили, хотела побежать за мамой и рассказать про палочку, но сестра Вика водворила её обратно.
А ей так хотелось рассказать! И как они с Аней и Викой пошли к Аниной подружке домой и там смотрели телевизор! И как ей было интересно, потому что своего телевизора у них не было. Вернее, он был, но сломался, когда Даша была ещё совсем маленькой, и теперь стоял на веранде. Но его не чинили из-за нехватки денег и ещё потому, что папе требовалась тишина.
В гостях девочки сначала смотрели какое-то кино, а потом пошли на кухню, совершенно забыв про сестру. Она, сидя на диване, несколько минут глядела на тётю, произносившую очень скучные непонятные слова, потом подошла к телевизору и нажала на кнопку примерно там, где это делала Анина подружка. Экран мигнул, тётя пропала, и Даша увидела… волшебника.
В том, что дяденька в чёрном, немного смешном пиджаке с хвостиком был волшебником, она не сомневалась ни минуты. Потому что в руке у него была настоящая волшебная палочка! А чем же ещё она могла оказаться, если при её взмахах в телевизоре получалась очень странная и до невозможности красивая музыка!
Сначала Даша замерла, боясь вспугнуть волшебника. Песни она конечно же слышала и многие знала наизусть. Но это, в телевизоре, было совсем другое. Оно проникало внутрь, и в Даше что-то начинало отзываться на новые звуки помимо её воли. Волшебник взмахнул посильнее, музыка заискрилась, засмеялась, и Даша засмеялась тоже. Она подняла руку, полагая, что волшебник не обидится, если она немного поучится у него волшебству. Музыка послушно пошла за Дашиными движениями.
Она училась на волшебницу ещё минуты четыре, пока в комнату не заглянула Вика:
– Дашуха, ты что притихла? Идём бутерброды трескать. С колбасой!
