скачать книгу бесплатно
Знахарка попыталась захватить непослушный эфир и даже успела сплести силовую нить, прежде чем та выскользнула из пальцев и развеялась.
– Вот видишь! – разозлилась Марта. – Не получается!
– А чего ты хотела после месяца обучения? – хмыкнул я и повертел кистью. Боли не было, лишь ощущалось некое онемение. – Дар у тебя есть, остается его отесать.
Девчонка фыркнула и поджала губы.
– Лес дает чистую силу, а эта… – Знахарка передернула плечами и замялась, подбирая нужное слово. – Она сочится сквозь пальцы и не позволяет себя захватить! Она слишком слаба!
Слишком слаба? Чем же таким потчевал девчонку ее драгоценный лес?
Я покачал головой и напомнил:
– Лучше синица в руке, чем журавль в небе.
Знахарка нахмурилась.
– Всегда думала, что высшая магия творится одним усилием воли!
Я покачал головой.
– Колдуны управляют эфиром либо жестами, либо жезлами. Еще есть вербальная магия, но ее мало кто использует кроме духовенства, заклинателей погоды да малосильных ведьм вроде тебя. Сначала приходится зубрить толстенные сборники чар, потом проговаривать их текстовку в не самых подходящих для того условиях. Это… непрактично. На юге распространено сочетание вербальных и невербальных практик, но и только.
– Вербальных… Невербальных… О чем ты, колдун?
У Марты голова пошла кругом от незнакомых слов, и я пояснил:
– Слова и жесты.
– А воля? – упрямо продолжила допытываться девчонка.
– Воля лежит в основе всего, – усмехнулся я. – Но без слов и жестов, управляющих эфиром, работает разве что ментальное доминирование. Тонкая энергия слишком слаба. Взглядом можно зажечь свечу, а истинные способны отвести в сторону арбалетный болт или сдвинуть предмет, но и только. Сотворенное подобным образом заклинание целиком и полностью расходует внутренние силы колдуна, мощные чары так могли творить лишь настоящие чудотворцы. Тебе на первых порах не стоит даже пытаться, только заработаешь истощение эфирного тела. Я помогу с азами управления эфиром, остальное даст обучение в университете.
Марта ненадолго задумалась, потом с обреченным видом кивнула.
– Научи меня, колдун, – попросил она. – Я буду стараться. Правда, буду!
Я еще раз повертел левой рукой, на какую-то долю мгновения вновь ощутил былую целостность и вздохнул.
– Ну почему бы и нет? Времени у нас хоть отбавляй…
Прежде мне никогда не доводилось обучать истинных магов, но я вдоволь насмотрелся на этот непростой процесс и знал все ухватки наставников, призванные раскрепостить сознание неофитов и подтолкнуть их к единению с незримой стихией. Я знал их все и все перепробовал. Результат… не впечатлял.
День за днем я пил отвар из корня мандрагоры, несколькими пассами заставлял сгуститься эфир и давал Марте возможность сотворить какие-нибудь примитивные чары. А та не справлялась, сила утекала у нее из рук, будто вода сквозь пальцы. Мало-помалу Марта нарабатывала практику, но пока что так и не сумела разбудить свои дремлющие способности.
Переломить ситуацию никак не получалось, знахарка даже порывалась все бросить, но я был неумолим. Честно говоря, мне просто нравилось ощущать мягкое тепло уплотнившегося эфира, его упругое сопротивление и даруемую им власть. Я наслаждался ощущением всесилия и ничего поделать с этим не мог.
Но все уроки заканчивались одинаково: Марта уходила плакать, а я отправлялся на поляну молиться и успокаивать нервы. А когда возвращался, то вбивал теоретические познания в голову успокоившейся к тому времени девчонки. После знахарка занималась грамматикой, используя в качестве учебного пособия сочинение о ментальном доминировании; я же упражнялся со шпагой или просто сидел у теплой печи и прорабатывал мысленные блоки.
Назавтра все начиналось сызнова, и так – день за днем, седмицу за седмицей, пока однажды не вернулась боль. В то утро на исходе первого зимнего месяца я привычным движением зачерпнул эфир, намереваясь закружить его, слить воедино и сделать более податливым, и тотчас загорелась призрачным огнем левая кисть. Вновь, как и прежде!
Я скривился, но все же довел начатое до конца, а Марте о неприятных ощущениях рассказал уже после завершения урока. Знахарка нахмурилась.
– Ты привыкаешь, – сказала она. – Привыкаешь к мандрагоре.
– Так увеличь дозу!
– Слишком опасно! Если переборщить, зелье превратится в яд. Ты почувствуешь сонливость, жажду и упадок сил, станет сложно дышать и говорить. Потом заснешь и не проснешься.
Я подавил вспышку раздражения и вздохнул.
– Но хоть немного?
Марта неуверенно кивнула.
– Можно попробовать.
И мы попробовали. Следующим утром знахарка присовокупила к щепотке смеси малую добавку, дальше этот довесок пришлось увеличивать снова и снова. Боли я больше не испытывал, на смену ей пришло неприятное онемение, пальцы толком не слушались, всякий раз перед упражнениями их приходилось подолгу разминать. Меня подташнивало, болела голова, но я не собирался – просто не мог себе позволить! – отказываться от зелья. Я не желал вновь становиться разбитым и собранным из нескольких кусков. Ничто не должно ограничивать мой талант!
2
В полнолуние приснилось счастье. Беспредельное и неописуемое. Чистое и светлое. Поразительное.
Я кое-как сполз с полатей и даже доковылял до помойного ведра, прежде чем меня скрутил приступ рвоты. Но счастье не отпускало. Оно, словно вцепившийся в жертву коршун, тянуло обратно в сладостное забытье. Сон полностью выветрился из памяти, а само ощущение безмятежности и всепоглощающей любви никуда не делось. Было погано.
Больше настоя мандрагоры Марта мне не давала.
– Ты и так принимаешь отвара куда больше, чем способен вынести нормальный человек! – отрезала знахарка. – У всего есть границы! Если пристрастишься к зелью, то рано или поздно оно прикончит тебя!
Я оделся и ушел, хлопнув дверью. Привычной дорогой добрался до поляны, постоял на своем заветном месте, тщетно пытаясь очистить разум от гнева и сожалений об упущенных возможностях. Увы мне, но Марта была совершенно права. Я поддался слабости и погнался за миражом, допустил ошибку. Нельзя вновь обрести целостность, пичкая себя ядовитой дрянью.
Разумом я это прекрасно осознавал, но внутри все так и клокотало. Эмоции били через край, им требовался выход, и оставалось лишь закричать, выплескивая раздражение и боль:
– Святые небеса! За что мне все это?! За что?!
Но я знал. Знал и не пытался переложить вину на Провидение, просто проявил мимолетную слабость.
– Прости, господи, мою несдержанность…
Несколько минут я бездумно вдыхал морозный лесной воздух, затем огляделся по сторонам. Кроме одинокого дуба, других лиственных деревьев на глаза не попалось, и, поскольку раньше мне ни разу не доводилось работать ни с соснами, ни с елями, я остановил свой выбор именно на спящем великане. Кинжалом срезал с него пару толстых ветвей, сунул их под мышку и отправился в обратный путь.
Пока стягивал сапоги, Марта глядела на меня настороженно, словно затравленный зверек; я не выдержал и усмехнулся:
– Не думай, что сможешь отлынивать от занятий!
Глаза знахарки просияли; уверен, она даже расцеловала бы меня, если б не заснеженная куртка.
Какой прок возиться с ведьмой? Если начистоту, я упражнялся с ней отнюдь не из-за банальной благодарности за спасение жизни. Все объяснялось ничуть не менее банальными скукой и тщеславием. Заняться в этой глухомани в любом случае было решительно нечем, да к тому же мало кому в жизни выпадает возможность вылепить из простой девчонки истинного мага.
– Приступаем! – предупредил я, взял зачарованный прут и принялся сгонять им эфир. Почти сразу у меня заломило руку, но я стиснул зубы и продолжил свое занятие, а потом коротко скомандовал: – Давай!
Марта постаралась, но особым успехом не смогла похвастаться и на сей раз. Пусть она и контролировала энергию уверенней день ото дня, но для построения полноценного заклинания ее способностей пока что еще недоставало.
Отдышавшись и вытерев от пота раскрасневшееся лицо, она указала на срезанные мною палки и спросила:
– А это зачем?
– Пригодится, – неопределенно ответил я, сходил на улицу и растер снегом пылающую кисть. Вернулся и принялся перочинным ножом счищать с веток кору, укорачивать их и подгонять под руку.
– Волшебные палочки! Ты делаешь волшебные палочки! – догадалась тут Марта. – Одна для меня?
– Тебе это ни к чему, – покачал я головой, не отрываясь от заготовки будущего жезла. – Ты истинная.
Знахарка печально вздохнула и вдруг чмокнула меня в щеку.
– Даже не представляешь, как важно, что ты веришь в меня!
Столь открытое проявление эмоций удивило, но я заострять на нем внимание не стал, болезненно поморщился и покрутил кистью. Гримаса не укрылась от Марты, она дотронулась длинными худыми пальцами до пылавшей огнем кожи и сказала:
– Сейчас приготовлю мазь.
– Из корня мандрагоры? – насторожился я.
– Не бойся, не отравишься, – уверила меня знахарка и принялась смешивать какие-то микстуры. Затем приправила их щепоткой измельченного корня, добавила масла и растерла в жидкую кашицу.
– Уверена?
– Через кожу зелье впитывается слабо. В кровь мало что попадет, только не слизывай.
Я не понял, пошутила Марта или нет, уточнять не стал и протянул руку. Знахарка нанесла на воспаленную кожу густой состав, и мазь приятно охладила кисть. Очень быстро жжение прошло, без следа сгинула ломота. Ладонь будто заморозили.
Озадаченно хмыкнув, я покрутил кистью и спросил:
– А если пропитать раствором палочку, эффект сохранится?
Марта неуверенно пожала плечами.
– Не знаю. Хочешь попробовать?
Я хотел. Знахарка задумчиво откинула с лица серебристо-белые волосы и принялась рыться в шкафу с кувшинами и банками. Вскоре она подобрала подходящий по размерам горшок, поместила туда одну из заготовок и залила смесью льняного масла, выжимки из корня мандрагоры и невесть еще какой дрянью. Горшок отправился в печь, а мы занялись своими обычными делами. Немного попрактиковались в арифметике и грамматике, после обеда пришел черед тайных искусств. Теоретические знания были ничуть не менее важны, нежели практические умения, и в этой области Марта демонстрировала вполне очевидные успехи. С памятью у нее дела обстояли наилучшим образом.
На следующее утро я первым делом выудил заготовку волшебного жезла из раствора и поставил ее обтекать на миску. Но результат, откровенно говоря, не порадовал: после выварки дерево размякло и местами расползалось от простого нажатия пальцев.
– Надо было просто замочить в масле, – предположила Марта, зябко поежилась в ночной рубахе и пошла растапливать печь. – Только не мой палку в ведре, – предупредила она, – в дереве сейчас столько зелья, что хватит отравить небольшой пруд.
– Шутишь?
Марта рассмеялась.
– Ну, похлебку я бы ею размешивать точно не стала. Непривычный человек и окочуриться после такого может. И в руки лучше никому не давай. Если вдруг пальцы оближут, плохо станет.
– Учту.
Я сунул в горшок вторую ветвь и взял испорченную заготовку, намереваясь выкинуть ее в помойную яму, но вдруг обнаружил, что размягчен лишь верхний слой, а под ним дерево сохранило и прочность, и упругость. Тогда я подумал-подумал и скоропалительных решений принимать не стал, решив для начала проверить, не выйдет ли из палки толк. А выбросить ее всегда успею.
Уже вечером, когда стекли остатки масла, я обскоблил и ошкурил заготовку, тогда и обнаружил, что жезл получился каким-то завораживающе-неправильным. Тут и там выпирали и бугрились волокна, а сточить выпуклости не представлялось возможным из-за отсутствия подходящего столярного инструмента. Оставил все как есть.
Для пробы я острием перочинного ножа нацарапал на рукояти вязь смягчающих магическую отдачу символов, намереваясь впоследствии их углубить, и впал в ступор, пытаясь просчитать структуру инициирующих формул. Бугристая поверхность заготовки накладывала самые серьезные ограничения, стандартные подходы здесь не годились.
Вытребовав у Марты разделочную доску и муку, я допоздна вычерчивал возможные варианты, разбирал их и отбрасывал, пока не остановился на одной из схем, которая, по всем моим расчетам, наилучшим образом обеспечила бы взаимодействие жезла с незримой стихией. На этот раз я решил не наносить никаких стандартных заклинаний, предпочтя скорости сотворения отдельных чар универсальность инструмента.
Весь следующий день ушел на прорисовку формул, а уже на закате я опробовал свою поделку на практике. Привычным движением крутанул жезл и присвистнул от удивления: цепляла волшебная палочка эфир непривычно жестко и резко, создалось даже впечатление, что пытаюсь управлять опущенным в воду веслом. Вспыхнули серебристым сиянием наметки колдовских письмен, запахло паленым деревом. Из-за пропитки поверхность казалась слегка липкой, зато экстракт корня мандрагоры заморозил руку и погасил боль призрачных уколов. Да и в целом рывки и откаты сглаживались колдовским жезлом на удивление хорошо.
Своим новым инструментом я остался всецело доволен и без промедления приступил к вырезанию на жезле полноценных формул. Работал неспешно и в свое удовольствие, попутно обучал Марту взаимодействию с незримой стихией, и постепенно у ведьмы стали выходить некоторые простейшие чары.
К исходу зимы знахарка вполне уверенно строила большинство базовых схем, но вот беда – предварительно мне всякий раз приходилось для этого уплотнять эфир. С незримой стихией в спокойном состоянии Марта работала из рук вон плохо, и дело было вовсе не в недостатке способностей, проблема крылась исключительно в ее голове. В моих силах было дать девчонке знания, но я оказался не способен вытравить суеверную дурь о даруемой лесом силе. Это печалило.
3
Нехороший звоночек прозвенел в самом начале весны, когда снег стал подтаивать на солнце, а лес по утрам уже наполняло птичье пение. Я не понял этого, не осознал и не решил для себя, просто однажды проснулся с четким пониманием, что никуда не хочу отсюда уходить. Мне было здесь хорошо, а интриги и волнения большого мира лишь пугали и вызывали отвращение.
Марта мирно сопела, прижимаясь ко мне теплым боком, дом за ночь выстыл, и выбираться из-под одеяла нисколько не хотелось, но у меня просто не оставалось иного выхода, кроме как слезть с полатей и начать собирать вещи.
В здравом уме и твердой памяти мне бы и в голову не пришло остаться жить в этой глухомани. Нонсенс! И значит, либо сеньор вон Черен начинает понемногу сходить с ума, либо он больше не хозяин своим чувствам и желаниям. И в том, и в ином случае следовало поскорее уносить отсюда ноги. Пусть перевалы и откроются только к концу месяца, но медлить не стоит, если только не желаю однажды проснуться, позабыв, что вообще собирался куда-то уходить.
Подпоясавшись оружейным ремнем, я заткнул за него волшебный жезл, а вторую заготовку, которая все это время вымачивалась в льняном масле и выжимке из корня мандрагоры, завернул в лоскут и убрал в подсумок. Поискал глазами сочинение о ментальном доминировании, и тут на печи заворочалась Марта.
– Филипп? – окликнула она меня. – Куда ты?
– Ухожу, – спокойно ответил я. – Рекомендательное письмо для поступления в университет оставлю у хозяина постоялого двора.
– Письмо?! Ты не можешь просто взять и бросить меня! Мне еще столько всего надо узнать!
Меньше всего мне хотелось выяснять отношения, но я не поддался порыву, не хлопнул дверью и заявил со всей возможной в этой ситуации твердостью:
– Тебе надо поступить на факультет тайных искусств и получить лицензию.
Марта тоненько рассмеялась, усилием воли подавила истерику и выкрикнула:
– Я не могу никуда отсюда уйти! Лес не отпустит! Это мой дом, пойми же ты! Без него я ничто!
– Бред! – отмахнулся я и поднял с пола снегоступы.
Девчонка обожгла меня злым взглядом льдистых глаз, поколебалась немного, будто собиралась с духом, и выпалила:
– Я – подкидыш!
– И что с того? Не важно, сирота ты или нет. Если не сможешь заплатить за обучение, тебе выделят стипендию.
