скачать книгу бесплатно
– Действуй от обороны и не забывай о контратаках, – посоветовал тогда Лысуха, и не подумав отлипнуть от столба. Как показалось – посоветовал исключительно проформы ради, будто исход поединка его нисколько не волновал.
Впрочем, а с чего бы ему переживать? Это мне беспокоиться надо.
И да – я беспокоился. Разулся, уложил на ботинки ремень с пистолетом, кинул сверху панаму и гимнастёрку, затем охлопал себя по карманам и немного поколебался, но всё же выложил заточку.
Моим противником назначили крепкого егеря на пару лет постарше – того самого, на котором инструктор демонстрировал правильную технику броска. Когда мы встали в круг, капитан озвучил правила:
– Выход за границу ринга равнозначен поражению, удары по глазам запрещены. – И добавил: – Только не убей его…
Последняя фраза точно предназначалась не мне, пропустил её мимо ушей. Наученный горьким опытом противостояния связке Федя – Казимир я неотрывно следил за своим противником, и отнюдь не зря – ударил тот за миг до щелчка кнопки секундомера.
Не качнись я назад, и тычок в подбородок неминуемо обернулся бы свёрнутой набок челюстью, а так – увернулся. Жаль только, движение вышло неловким и контратаковать из новой позиции не вышло, сумел лишь отступить на шаг и разорвать дистанцию, но и этого хватило, чтобы егеря разочарованно выдохнули. Судя по реакции зрителей и промелькнувшему на лице крепыша разочарованию, обычно всё решал первый нокаутирующий удар, а тут – не задалось.
Но я не позволил себе расслабиться, скорее уж – наоборот. Просто накатило осознание: зевну – покалечат. И теперь уже не только из одного желания поскорее завершить поединок, теперь это вопрос самоутверждения.
Крепыш шагнул ко мне, я попятился. Егеря засвистели и заулюлюкали, но – плевать; секунды тикают – остальное неважно.
Противник был на полголовы ниже, при этом заметно мускулистей и определённо куда сильнее; единственным моим преимуществом могли стать чуть более длинные ноги и руки, на то я и сделал ставку. Но для начала – попятился.
Парень вошёл в раж и попёр вперёд, желая поскорее выкинуть за пределы круга, и я провёл боксёрскую двоечку. Всерьёз попасть в цель не рассчитывал изначально, лишь наметил слабое сопротивление и вновь отступил, чтобы тут же без всякого перехода провести низовой пинок по щиколотке крепыша. Подсечь ногу не вышло, зато удар заставил егеря оступиться, и в этот краткий миг его неустойчивости мне удалось скользнуть в сторону, не нарвавшись на прямой в голову.
Запоздалый замах блокировал левым предплечьем, и по руке словно молотком шибанули, чуть не вскрикнул от боли и на миг потерял концентрацию, за что и поплатился, пропустив пинок в бедро. Меня кинуло в сторону, и я не стал удерживать равновесие, перекатом разорвал дистанцию и вновь очутился на ногах. Дальше опять начал отступать и активно работать руками, не позволяя втянуть себя в ближний бой.
Собравшиеся разродились презрительным свистом, и подбадриваемый криками сослуживцев крепыш ринулся в решительную атаку. Слишком быстро, слишком резко. Стремительный рывок противника застиг на полушаге, и единственное, что смог, – это отмахнуться левой.
Хлюпнул разбитый кулаком нос, но для егеря этот выпад неожиданностью не стал, он пошёл на размен ударами совершенно осознанно, точнее даже – меня на него вынудил. В следующий миг прилетело в солнечное сплетение, и враз сбилось дыхание, скрючило так, что едва успел нырнуть в сторону в попытке уклониться от летевшего в голову кулака. Почти увернулся – и тот не рассадил скулу, а лишь шаркнул по уху, но и так в глазах вспыхнули звёзды. Я едва ли не вслепую врезал правой, и в запястье немедленно вцепились жёсткие пальцы. Крепыш дёрнул за перехваченную руку, ловко подставил бедро под направленное в пах колено и резко откинулся назад, рванув за собой. За собой – и ещё дальше!
Но к таким вот ситуациям меня подготовили неплохо, не выкатился кубарем за пределы круга, остановился у самой его черты, вскочил на ноги, готовясь отразить новую атаку противника. А тот и не подумал вставать с колен, да в этом и не возникло нужды – неожиданно меня повело, и сам не понял, как сделал два шага в сторону, словно толкнули невидимые руки.
– Пятьдесят секунд! – объявил капитан егерей, вновь щёлкнув кнопкой секундомера, и продемонстрировал циферблат командиру мотоциклетного взвода.
Я тряхнул головой и только после этого сообразил, что вывалиться за пределы импровизированного ринга заставило воздействие чужой воли. Этот гадёныш надавил сверхсилой! И не надавил даже, скорее – приложил от души, просто моя сопротивляемость сказалась! Какого чёрта?!
Апеллировать к инструктору я не стал и отнюдь не из ложной скромности, просто расхотелось заниматься под его началом, позволил себе лишь нейтральное замечание:
– Так можно было, да?
Егерь глянул на меня с нескрываемым раздражением и отрезал:
– Запрещено было выходить за пределы круга и бить по глазам! Что-то ещё непонятно, рядовой?
– Никак нет, господин капитан! – выдал я в ответ, не желая злить офицера, и без того его подопечный с рассаженным носом волком смотрит.
Ха! А ведь я вполне мог продержаться эти клятые десять секунд, если б не зевнул!
Капитан спрятал в карман секундомер и скомандовал:
– Свободен!
Он вернулся к прерванному нашим появлением занятию, ну а я, на ходу натягивая гимнастёрку, двинулся за невозмутимым взводным. Только пошли мы почему-то не обратно в расположение, а к полосе препятствий.
– И что теперь, господин лейтенант?
– Давай без чинов в неофициальной обстановке. Игорь Юревич или командир.
– И что теперь… – я немного замешкался, выбирая наиболее подходящее ситуации обращение, – командир?
– Выше нос! – рассмеялся взводный. – Хороняка тебя в свою группу в любом случае не зачислил бы, нашёл повод отказать. Особый дивизион – элита ОНКОР, а как только человек начинает мнить себя элитарием, так у него в мозгах плесень и заводится. Одни родословной кичатся, другие… – Командир махнул рукой. – Да неважно! Главное, что у егерей тебе делать нечего. Не думай, капитан – профессионал каких поискать, просто педагогическими талантами не блещет, да и задачи у его подразделения очень уж специфические. Не для тебя это.
Меня так и распирало от вопросов, и хоть умнее было промолчать, я не утерпел и спросил, потирая припухшее ухо:
– Тогда зачем мы сюда вообще приходили, если результат был известен заранее?
– А как иначе? – усмехнулся в ответ лейтенант. – Особый дивизион – элита ОНКОР, и раз начальство распорядилось обеспечить тебя лучшими наставниками, я должен был попытаться договориться именно с ними.
Я понимающе кивнул. Ну да, ну да. Именно что – попытаться. Лейтенант даже словом не обмолвился, что за меня просил комиссар Хлоб, и подозреваю, отказ капитана взять нового ученика ещё выйдет ему боком. Но это не важно, вопрос в том, куда мы направляемся сейчас.
Долго ломать голову на этот счёт не пришлось – полосу препятствий, к которой подошли, как раз преодолевали два десятка бойцов; взводный указал на них и пояснил:
– Десантники.
Мне сигать с парашютом из аэроплана нисколько не хотелось, и я с надеждой уточнил:
– Тоже особый дивизион?
– Нет, воздушный, – с усмешкой прозвучало в ответ, и лишь с превеликим трудом удалось подавить обречённый вздох.
Десять секунд! Ну вот что стоило продержаться те десять секунд?
Глава 2
За тренировкой авиадесантников следил пожилой прапорщик – плотно сбитый, но не грузный, скорее, крепкий и кряжистый, будто гриб-боровик, с густыми седыми бровями, сросшимися на переносице. К этому суровому на вид дядьке командир взвода и подошёл.
– Николай Тарасович, моё почтение!
Офицеры обменялись рукопожатием, и тогда лейтенант не стал тянуть, сразу изложил свою просьбу:
– Николай Тарасович, мне бы бойца к обучению пристроить. Очень надо. По бумагам на неделе проведём. Сами понимаете – дело небыстрое.
Прапорщик оценивающе глянул на меня, и тогда взводный счёл нужным добавить:
– Пятьдесят секунд у Хороняки продержался. И без нокаута обошлось, просто из круга вылетел. Правда, против него какого-то салагу из зимнего призыва выставили, но всё равно результат достойный.
Николай Тарасович неопределённо повертел в воздухе растопыренными пальцами и спросил:
– Какой виток?
– Девятый, господин прапорщик, – ответил я.
– Девятый? Игорь, а ты зачем его к егерям вообще водил? Ты же их критерии отбора не хуже меня знаешь!
Вопрос взводного ничуть не смутил, он лишь руками развёл.
– Приказы командира не обсуждаются, а выполняются!
– Ой ли? – усмехнулся Николай Тарасович, но развивать эту тему не стал и распорядился: – Ну давай, боец, посмотрим, на что ты годишься.
Он указал на полосу препятствий, и я расстегнул ремень, потом избавился и от гимнастёрки.
– Его бы до предела загрузить, – заметил тогда лейтенант.
Прапорщик нахмурил брови и неопределённо проворчал:
– Видно будет.
Дальше я слушать не стал и поспешил к полосе препятствий, которая оказалась куда протяжённей нашей стометровки, да и одними только заборчиками, кирпичными стенками, жердями и натянутыми верёвками дело там не ограничивалось. Где-то приходилось сигать через канавы, где-то перебегать через них по бревнам, пару раз требовалось взобраться по канату и тонкому тросу с завязанными узлами – на них меня изрядно помотало, а вот влезть на десяток метров по верёвочной сетке получилось куда легче. Когда полз по-пластунски под рядами натянутой колючей проволоки, весь с головы до ног изгваздался в пыли, но в целом, как показалось, лицом в грязь не ударил. Нигде не сорвался, нигде надолго не застрял.
Николай Тарасович от оценок моей подготовки воздержался, лишь сказал командиру взвода:
– Оставляй.
Тот кивнул, предупредил:
– Жду к трём, – и ушёл.
Ну а у нас началось занятие по рукопашному бою. Не слишком интенсивное по сравнению с моими индивидуальными упражнениями, но заметно плотней и жёстче отработки бросков и захватов в составе учебного отделения комендатуры. Впрочем, не настолько плотнее, чтобы я упустил возможность присмотреться к десантникам. Те в основе своей оказались на год-два постарше, а спортивными и подтянутыми были все без исключения, даже несколько затесавшихся в коллектив барышень. Ну и вроде бы меня приняли нормально, не косились и шуточек не отпускали, хотя и ждал чего-то подобного, чего уж там.
После занятий потянули мышцы, построились и трусцой побежали на стрельбище, и вот там уже меня отделили от основной группы, пришлось демонстрировать навыки владения огнестрельным оружием младшему сержанту. Пострелял из ТТ и ППС, а когда закончил с трёхлинейкой, помощник инструктора крикнул:
– Николай Тарасович! Пулемёт ему давать?
Прапорщик подошёл и с некоторым даже удивлением спросил:
– Зачем ещё?
– А на него документы из канцелярии пришли, он вторым номером пулемётного расчёта числится.
Я кивнул.
– Так точно. Учили.
– Ну давай посмотрим, – решил Николай Тарасович и взял лежавший на столе танковый шлем, заменил им форменную панаму. – Приступай!
Я забросил на плечо лямку кожаного ранца с запасными дисками, взял ручной пулемёт и выдвинулся на стрелковую позицию. За последнее время успел приноровиться к РПД и пусть особой точностью при ведении огня на дальнюю дистанцию похвастаться не мог, зато и грубых ошибок не совершил. Изготовил оружие к стрельбе, сжёг сотню патронов и, как видно, продемонстрировал вполне приемлемые результаты, поскольку Николай Тарасович, сняв шлем, с улыбкой сказал:
– Эх, если б ещё и десантированию с парашютом обучен был … Тогда бы хоть прямо сейчас к себе забрал.
– Пять прыжков у него, – подсказал младший сержант. – Я думал, в вашу роту пополнение готовят.
Прапорщик не удержался от ухмылки.
– Посмотрим, – сказал он, пригладив большим пальцем кустистые брови, но сразу отбросил шутливый тон и заявил: – Являться станешь на три тренировки. В шесть сорок пять, одиннадцать тридцать и девятнадцать часов ровно. Если будешь занят по основному месту службы, предупреждай заранее.
– Так точно!
– Свободен, рядовой.
Я поспешил к видневшимся вдалеке окраинам Кордона, а там озадаченно повертел головой по сторонам, но почти сразу углядел возвышавшиеся над зданиями верхние этажи госпиталя, сделал небольшую поправку и двинулся напрямик в расположение мотоциклетного взвода. И, как ни странно, почти не промахнулся, глухими переулками вышел к двухэтажной казарме пулемётчиков, а оттуда до проходной авточасти было рукой подать, метров пятьдесят, не больше.
Первым делом я отправился в душ и пару минут стоял, отфыркиваясь под едва тёплыми струйками воды. Потом насухо вытерся и привёл в порядок форму, при этом дольше всего провозился с отпарыванием букв «К». А вот латунную эмблему автобронетанкового дивизиона закрепил под символикой отдельного научного корпуса уже без всякого труда.
Когда поднялся на второй этаж, курьер выставлял на стол привезённые дежурной смене судки и термосы, и аромат в комнате стоял столь одуряющий, что рот моментально наполнился слюной.
– А ты чего тут, Петя? – удивился сержант Козодой и постучал пальцем по наручным часам. – Тебя на довольствие уже поставили, беги обедай!
– В душ заскочил, – пояснил я, приглаживая волосы. – А столовая где-то на территории?
– Не, рядовой состав при госпитале харчуется, – пояснил Вова-футболист. – В июне и декабре, когда соискатели валом прут, поесть целая проблема, а так туда даже унтеры ходят, готовят – пальчики оближешь.
Я припомнил своё посещение больничной столовой и недоверчиво покачал головой. Нет, смутило вовсе не замечание о качестве стряпни, просто то помещение не показалось настолько просторным, чтобы вместить всех желающих.
– Там столпотворение наверное…
– Да не, – успокоил меня Вова. – Это нашему батальону так свезло. Мы ж вечно в разъездах. Ну или дежурим, вот. Только сначала в канцелярию заверни, получи талоны на питание.
Дальше я сомневаться не стал, потопал в канцелярию батальона. Туда уже спустили распоряжение на мой счёт, расписался за талоны на питание до конца месяца и поспешил в госпиталь. В его столовой и в самом деле оказалось не слишком многолюдно, удалось договориться и об усиленном пайке – благо не успел потратить на шоколад и конфеты все выданные по распоряжению комиссара талоны.
Когда отошёл с нагруженным тарелками и стаканами подносом, увидел Аркашу, на груди которого красовался полученный ещё в выпускном классе значок «Отличник-парашютист». Сослуживцы моего товарища уже разошлись, да он и сам успел пообедать и просто допивал компот.
Я обрадовался возможности поговорить и двинулся к его столу. Поставил поднос и протянул руку.
– Привет! Как дела?
Аркадий ответил на рукопожатие и невесело усмехнулся.
– Да грех жаловаться. Уж всяко лучше, чем у Лёвы.
– Всё у него наладится ещё, – уверил я товарища и принялся хлебать суп из рыбных консервов, а попутно пытался поддерживать разговор, но Аркаша отвечал односложно и как-то очень уж неохотно, словно голова была занята совсем другим. Ну и сам меня ни о чём не спрашивал, что было для него совсем уж нехарактерно.
Наконец я не выдержал и поинтересовался без всяких экивоков:
– Ты чего такой замученный?
– Устал, – уклончиво ответил Аркаша, помедлил немного и с непонятным выражением произнёс: – Лия писала, что она, Инга и ты теперь в одном клубе…
Тяжёлый взгляд товарища заставил на миг растеряться, а потом вдруг дошло: да он же ревнует! Аркаша ревнует меня к Инге! Мир точно перевернулся с ног на голову! На миг стало даже приятно, что мы поменялись ролями, ну а затем настроение скисло, словно оставленное на жаре молоко. К гадалке не ходи – у них всё серьёзно было, а мне чем гордиться? Вот чем, а?
И я покачал головой.