скачать книгу бесплатно
12'92
Павел Николаевич Корнев
06'92 #4
Декабрь девяносто второго. Первая годовщина независимости России – страны, от большинства граждан которой не зависит уже почти ничего.
И пусть ты не считаешь каждую копейку, набирая мелочь на молоко и хлеб, а преуспеваешь и относишь себя к пресловутому среднему классу – никакой роли это не играет. В любой момент могут подойти крепкие ребята в кожаных куртках, а дальше, как повезёт, вплоть до пары выстрелов в упор и неглубокой могилки в лесополосе.
Одиночке не выжить. Выживут только наиболее организованные сообщества.
Павел Корнев
12’92
01|12|1992
день
Остаток осени прошёл без неприятных сюрпризов. Приятных, впрочем, тоже не случилось, если, конечно, не брать в расчёт тот немаловажный факт, что нас с Андреем не прихватили за известное место ни бандиты, ни менты. Ну а сами мы на рожон не лезли, сидели тише воды, ниже травы. Пацаны фасовали сахар, собирали мебель и скупали ваучеры, Воробей торговал своим ширпотребом, а Дюша буквально разрывался на части, в добавок ко всему перечисленному занимаясь организацией цеха по производству железных дверей и оконных решёток.
Сам я преимущественно учился, а в свободное время ходил в качалку или слушал музыку в компании Зинки. И так меня эта размеренность убаюкала, что сам не заметил прихода декабря, а там наступило время платить по счетам. К счастью, платить должен был не я, платить должны были мне. Оставалось лишь о долге напомнить.
Разговор предстоял не из лёгких, и по возвращении из института я забил на подготовку к семинарам и завалился на диван с томиком Рекса Стаута. Так до шести и читал, вроде как впустую время убил, зато голову разгрузил.
В шесть спустился этажом ниже и позвонил в квартиру семейства Марченко. Дверь открыла Зинка. Она обрадованно улыбнулась, привстала на цыпочки и быстро чмокнула меня в губы. Сразу отступила, кинула быстрый взгляд в сторону кухни и сообщила как-то очень уж громко, будто бы даже и не мне:
– Серёжа, а я ещё уроки не сделала! Историю учить надо.
И точно – не мне. С кухни выглянул её папенька – Борис Ефимович Марченко, он же с недавних пор Борис Нахимович Михельсон. Круглолицый и лысоватый сосед протянул руку и не преминул заметить:
– Вот-вот! Уроки делать надо!
Зинка ответила на это раздражённым фырканьем и спросила у меня:
– Серёжа, я зайду сегодня? Ксюша кассету новую принесла, музыку послушаем.
– Сегодня по работе мотаться буду. Не знаю ещё, когда вернусь. Звони.
– Ну, Серёжа!
– Завтра точно пораньше освобожусь, – пообещал я.
– Ловлю на слове!
Зинка отправилась в детскую, и тогда Борис Ефимович тяжело вздохнул.
– Вот же вертихвостка! Одна… музыка на уме!
Он выразительно глянул на меня, и сохранить невозмутимое выражение лица удалось с превеликим трудом.
– Так понимаю, Сергей, ты по делу? – уточнил Зинкин папенька, не дождавшись никакой реакции на свои слова.
– Угу.
Сосед махнул рукой.
– Заходи! – Он первым прошёл на кухню и предложил: – Чай, компот?
– Лучше – деньги.
– Деньги – лучше, – согласился Борис Ефимович и вновь вздохнул. – Ты, никак, о долге напомнить заглянул?
– О нём, – подтвердил я, усаживаясь на табурет.
Округлая физиономия Зинкиного папеньки явственно помрачнела.
– Серёжа! Ну мы же договаривались! Я же объяснял! До конца недели за акции НИИ по подписке надо деньги внести, а ты мне руки выкручиваешь!
– И в мыслях такого не было, – заявил я в ответ. – Насчёт акций и зашёл уточнить. Много получилось выкупить?
– Пока ещё нисколько. Пока только заявку утвердили. Семь процентов достанется. Думал, больше будет, но директор с замом подсуетились. Да и работники ваучеры сдавали охотно. С верой в будущее. Кретины!
– Семь процентов? – Я припомнил наш прошлый разговор и после несложных арифметических подсчётов уточнил: – Это немногим больше трёхсот тысяч?
Борис Ефимович кивнул.
– Примерно так. Но я ещё рассчитываю у коллектива сколько-нибудь акций скупить. Если наличку тебе отдам, как с людьми рассчитываться стану? Сам посуди: семь процентов – это ни туда и ни сюда! Вся затея псу под хвост! – Сосед вздохнул и уточнил: – Так чай или компот?
– Чай, – решил я.
– С печеньем или сахаром?
Я не выдержал и рассмеялся.
– У вас как в анекдоте: если руки с мылом моете, тогда чай без сахара!
– Много сладкого вредно, – насупился Борис Ефимович, выставил на стол розетку со смородиновым вареньем и вазочку с овсяным печеньем, налил в кружку заварки, добавил из термоса кипятка. – У меня, Серёжа, как ты сам знаешь, сейчас на руках тысяча двести долларов. По нынешнему курсу это что-то около полумиллиона. Если тебе долг верну, то впритык останется за акции внести.
– За акции ваучерами внесёте, – сказал я, отпив крепкого чёрного чая.
– Шутишь? – возмутился Борис Ефимович. – У меня их пять штук всего! Это пятьдесят тысяч!
– У вас пять, у меня поболее, – спокойно отметил я, вытянул из кармана толстую пачку приватизационных чеков и принялся отсчитывать: – Раз, два, три… – Выложил на стол двадцать шесть ваучеров и заявил: – С вашими пятью получается триста десять тысяч, как раз расплатиться за акции хватит. Остаток наличкой добьёте.
Сосед глянул на не столь уж и похудевшую стопку ценных бумаг и спросил:
– И много их у тебя?
Я из этого секрета делать не стал, как и не стал хранить в тайне свои планы.
– Ваучеров у меня на два миллиона с копейками. Собираюсь оставшуюся половину акций НИИ на открытых торгах скупить. Но там чеками можно только девяносто процентов от общей суммы оплатить, деньги понадобятся.
– Серьёзный подход, – медленно произнёс Зинкин папенька и вытер проступившую на лбу и залысине испарину. – У нас слишком много всего на хозблок завязано, нельзя контроль над ним терять. Иначе уже к лету с вещами на выход попросят, а то и раньше. Пройдёт приватизация, и новый собственник первым делом договор на охрану расторгнет. А так мои семь процентов и сколько ещё скуплю, да твои. Запросто сможем на что-то большее, нежели просто база отдыха, замахнуться. Но лучше, конечно, акции в одних руках аккумулировать…
Я на такую безыскусную уловку не поддался и помотал головой.
– Не стоит все яйца в одну корзину складывать. – Усмехнулся и припомнил слова соседа, с которыми тот занимал деньги: – В конце концов, у меня в отношении Зинки серьёзные намерения, а это всё ради семьи. Так?
– Так, – подтвердил Борис Ефимович и хлопнул мясистой ладонью по столу. – Хорошо! Возвращаемся к нашим баранам! Сколько за ваучеры хочешь?
– Двести шестьдесят тысяч, если по номиналу.
– Скажешь тоже: по номиналу! – немедленно взвился сосед. – Перекупы их по три-четыре тысячи берут!
– На то они и перекупы. Дальше сдают дороже.
– Серёжа, даже на бирже восемь тысяч – потолок!
Я надкусил печеньку и спокойно пожал плечами.
– Девять, на самом деле. Плюс вам ещё доллары на рубли менять, а это и риск, и потери на комиссии. Чисто по-семейному отдам себе в убыток за девять тысяч. На акции-то я их по номиналу сменяю, а наличка у меня ещё будет. Гуревич за аренду двадцатого числа рассчитается. Тут вам прямая выгода.
– Давай по восемь?
– По девять, Борис Ефимович. По девять. Вы на ровном месте двадцать шесть тысяч заработаете и при этом не нужно будет доллары непонятно кому сдавать с риском по голове получить и без денег остаться.
– Ты б меня прикрыл!
– Прикрыл бы. Но лучше до такого всё же не доводить, не так ли?
Сосед тяжко вздохнул, поднялся из-за стола и покинул комнату. Минут через пять вернулся, принялся отсчитывать на стол пятидесятидолларовые купюры, под конец присовокупил к ним двадцатку.
– Пятьсот двадцать копейка в копейку.
– Центр в цент, – пошутил я, убирая деньги, и поскольку чай к этому времени уже успел допить, засобирался домой, но не тут-то было.
– И вот ещё что, Серёжа, – придержал меня Борис Ефимович, – Софья вчера на родительское собрание в школу к Зинке ходила, вернулась вся в растрёпанных чувствах. Трояк у нашей деточки по истории корячится. Ты уж будь добр, повлияй на неё.
Я неуверенно повёл плечами.
– Одна тройка – не трагедия ещё.
– Аполитично рассуждаешь, – покачал головой сосед. – У Зинки сроду троек не было. С тобой дружить начала – и вот. Мысль продолжать надо?
– Не надо. Поговорю с ней.
– Поговори. А то мне Софья уже всю плешь проела. Так и до язвы недалеко.
Мы вышли с кухни в коридор, и я расслышал донёсшийся из детской комнаты напев:
Эй, ямщик![1 - «Дорожная», группа «Бригада С».]
Борис Ефимович горестно поднял к потолку глаза.
– Уроки она учит!
Тут-то я и поспешил выскользнуть за дверь. В квартире надолго не задержался, только запрятал валюту и ваучеры в тайник, натянул турецкий свитер, надел кожаную куртку да сунул в карман газовый револьвер. Шарф, чёрная вязаная шапочка, перчатки – всё, к выходу готов.
По заведённой с недавних пор привычке на крыльцо выскакивать не стал и сначала оглядел двор через приоткрытую дверь, лишь после этого переступил через порог. Солнце давно село, но кое-где горели фонари и особо темно на улице не было. Во дворе – никого, лишь доносились от спортивной площадки скрип коньков по льду и хлёсткие щелчки бившихся о борта шайб. Незнакомых автомобилей на глаза тоже не попалось, вообще ни одна из машин не стояла с включённым двигателем, исторгая из выхлопной трубы серые клубы дыма, и я успокоился окончательно, двинулся вдоль дома.
К вечеру подморозило, но не слишком сильно: по прогнозу ночью ожидалось минус двенадцать; наверное, так сейчас примерно и было. Плевать, не замёрзну! Это не у «буханки» с утра до вечера пастись – дойти да вернуться. А пока двигаешься, не холодно.
Выйдя со двора, напрямик через частный сектор я решил не срезать и зашагал вдоль посёлка и даже так добрался до трёхэтажного жилого дома, часть помещений которого занимал безымянный кинотеатр, буквально в пять минут. Вновь оглянулся, нырнул в подъезд с сунутой в карман к револьверу рукой, но там меня никто не караулил. Позвонил, и сразу приоткрылась обшарпанная дверь.
– Заходи! – пригласил в квартиру Сева Лемешев – высокий и пузатый барыга, подвизавшийся на перегоне иномарок, а стоило лишь переступить через порог квартиры, и он сунул пухлый газетный свёрток.
– Здесь за сколько машин? – уточнил я, пряча тот во внутренний карман куртки.
– Семь в этот раз пригнали.
– Отлично. К кому обращаться – знаешь.
Но вот так сразу уйти не вышло.
– Погоди, – придержал меня Лемешев. – На одну машину покупатель уже есть – надо съездить, показать.
– Я тут при чём?
– За охрану деньги берёте, вот и охраняйте! – Перегонщик помялся и пояснил: – Человек новый, место незнакомое, меня б подстраховать.
Если начистоту, страховать Севу нисколько не хотелось, но и послать его куда подальше было никак нельзя: всё же с каждой машины нам капало по двести марок, из которых половина шла прямиком в мой карман. Раз пошлю, два пошлю, и люди точно задумаются, что свою долю не отрабатываю, а раз так, то и платить незачем. У нас тут хозрасчёт, подход «когда убьют, тогда и приходите заявление писать» не прокатит.
Но и позволять Лемешеву усесться себе на шею, я тоже не собирался, вот и спросил:
– Ты постоянно с новыми людьми работаешь. Что с этими не так?
Сева помялся, потом сказал:
– Да с утра Граф подкатывал, крышу предлагал. Трепанул кто-то, что машины свежие пришли. Я его отшил, но мало ли…
Меня так и подкинуло.
– Чего, блин?! И ты молчал?
– Так вот же – сказал!
– Я тебе свой номер на кой дал? А номер Козлова у тебя зачем? Сразу о таких вещах сообщать надо. Сразу!
Лемешев насупился, но ничего в своё оправдание говорить не стал, снял с вешалки дублёнку. Ехать мне с ним расхотелось окончательно. Одному – так уж точно.
