скачать книгу бесплатно
Пока цветет сирень
Милана Евгеньевна Корнеева
Книга о трёх поколениях женщин, судьбы которых связаны Сиреневым садом, расположенным в московском районе Сокол. О мечтах, перечеркнутых войной, о первой любви и разочаровании, о том, чему не суждено было исполниться. Но сквозь тучи горя, потерь и неурядиц светит радуга новых надежд и прорастают цветы после долгой стужи. А значит, жизнь продолжается!
Посвящение и благодарности
Посвящается моей бабушке – Коробовой Анне Ивановне (1923—1996) – и маме – Ковылиной Марине Васильевне (1945—2007), а также жителям района Сокол, пережившим войну, и всем тем, кто застал Сиреневый сад Л. А. Колесникова.
Выражаю благодарность моему Учителю – заслуженному артисту России Моргунову Андрею Борисовичу. Дорогой Андрей Борисович, большое Вам спасибо за веру в меня!
Хочу поблагодарить моего классного руководителя – Лунькову Софью Яковлевну, за веру и поддержку во всех моих начинаниях и лично знавшую мою маму.
Благодарю своего мужа, Татевосяна Сергея Эдуардовича, за поддержку и веру в меня и как писателя, и как музыканта.
Выражаю благодарность моему Учителю, преподавателю по вокалу, певице – Аблабердыевой Алле Михайловне! Дорогая Алла Михайловна, спасибо Вам за веру в меня! Ваша поддержка мне очень важна.
Хочу поблагодарить моих друзей из Академии хорового искусства! С каждым днём я шла к своей цели, а вы мне помогали и поддерживали. Спасибо вам: Филипп Мещеряков, Виталий Калачёв, Василий Сапожников, Юлия Паршина, Юрий Назаренко, Андрей Красюков, Виктория Шевцова, Лала Галактионова, Екатерина Демидова, Алена Калачёва, Вита Васильева, Григорий Попов, Илья Татаков, Евгений Гаранин, Марина Климова, Ирина Леонова, Софья Орешко, Наталия Риттер, Татьяна Лоншакова, Елизавета Светозарова, Полина Нестерова!
Благодарю своих друзей из колледжа МГИМ им. Шнитке: спасибо, Юлия Урбах, Андрей Андреев, Александра Вилькина, Анна Сенина, Эльмира Дадашева и Маргарита Урбах! Как хорошо, что вы есть!
Особую благодарность выражаю актрисе театра «Школа драматической пьесы», коллеге по ГАСК России п/у В. К. Полянского – Виктории Смольниковой, а также пианисту, концертмейстеру театра «Амадей» – Олегу Данилову. Большое спасибо за веру в меня!
Выражаю благодарность Владару Бондареву – журналисту, фотографу, преподавателю музыкально-хоровой школы «Радость». Владимир, спасибо за веру в меня как писателя! И спасибо за то, что меня помнят и ждут в любимой хоровой школе!
Отдельно хочу поблагодарить моих подруг – Екатерину Палагину, Наталью Рублёву, Глафиру Дикую, Наталью Горбачёву, Наоми Злотину, Марию Лунькову, Елену Шмидт и мою подругу детства – Елену Памурзину. Спасибо вам за поддержку и веру в меня!
Благодарю регента храма св. Георгия Победоносца в Коптево Елену Дикую. Матушка Елена, спасибо за веру в меня!
Благодарю за подаренное вдохновение на протяжении всего курса – Елену Шуликову. Спасибо, Елена! Мне были важны Ваши тёплые слова, поддержка и то, что район Сокол Вам также дорог.
Благодарю за поддержку психолога, театрального критика – Ирину Фьелльнер-Патлах. Спасибо, Ирина, за Ваши поддерживающие видео, посты и мудрые советы.
Отдельная благодарность Елене Кузовлёвой, золотому директору фирмы «Фаберлик», за её конкурс об ароматах. Спасибо Вам за подаренное вдохновение!
Благодарю моих друзей-коллег из музыкальной школы имени Эдварда Грига: Евгению Николаевну Гетман, Нелли Лушину, Евгения Баженова и Елизавету Мазалову. За непродолжительный период работы с вами я получила поддержку, веру и дружбу. Спасибо!
А также благодарю свою мастермайнд-группу за наше содружество на протяжении курса «Пишу книгу». Особую благодарность выражаю Татьяне Кореневой за отзывы и поддержку в кризисные минуты, а также благодарю Антона Копырина за идею названия книги. И, наконец, хочу поблагодарить всю команду Free publicity school, особая благодарность моей Бадди – Наталье Шохиной. Спасибо вам за помощь. Сколько было пройдено вместе и преодолено!
Спасибо, Екатерина Сухочёва-Вечканова, за Ваши отзывы и поддержку!
Спасибо Екатерине Иноземцевой за возможность участия в этом курсе!
Пролог
Ранним утром я с шумом одёргиваю штору в детской, где ещё спит мой сын, и первое, что он видит, – это небо: или нахмурившееся серыми тучами, или ясное и ласковое, как сегодня.
– Доброе утро, пора просыпаться! – говорю я сонному и лохматому Сашке, а сама спешу на кухню, чтобы приготовить омлет.
Каждый день у нас начинается одинаково: будильник в шесть утра, лёгкий завтрак, полчаса на сборы, и мы вместе идём через весь посёлок художников в детский сад. Выходим пораньше, чтобы вдоволь надышаться ещё чистым утренним воздухом, а потом прощаемся у входа в садик, и я еду на работу.
Сашке недавно исполнилось пять лет, ему на день рождения подарили самокат. Теперь он гоняет на нём так, что не углядишь, как в одну секунду он уже на той стороне улицы.
Переулки-то наши неширокие, словно за городом оказываешься. И улица Врубеля не сильно претерпела изменения со времён застройки посёлка. Возвели несколько высоких домов, вот в одном из них мы и живём. А вон в конце улицы новая 149-я школа. А так домики сплошь двухэтажные, небольшие, а есть ещё и деревянные.
Сегодня особенно светлый день, ведь в садике праздник и подготовка к летним каникулам. Я иду не спеша, а Сашка уже угнал на самокате далеко вперёд, я за ним не поспеваю на высоких каблуках. Я поворачиваю на Левитана, а справа от меня две пожилые женщины спорят о чём-то. Подойдя ближе, слышу:
– А я тебе говорю, что здесь была колонка, а Чайная была на улице Усиевича!
Вторая женщина покорно соглашается, не решаясь возразить. Но вдруг я слышу грохот и будто кто-то вскрикнул. Конечно, так я и знала! Сашка упал с самоката, да ещё на большой скорости летел. Коленки разодраны, брюки порваны, сидит и хныкает.
Одна из спорящих срывает подорожник и спешит к нам на помощь:
– Приложите ему. Уж лучше средства и не найти, когда бинта с йодом нет под рукой. Нынче-то молодёжь и не помнит, наверно?
Я не сразу поняла, что слово «молодёжь» относилось ко мне.
– Спасибо, – говорю я. – Почему же не помнит? Мне мама говорила, а ей её мама.
Я заметила, что старушка меня зауважала. Спрашивает:
– А вы где-то поблизости живёте, наверно, или переехали сюда?
Я не люблю подобных вопросов и недовольно отвечаю:
– Здешние, – и показываю жестом на посёлок.
Сашка успокоился и что-то мне даёт в руку:
– Мам, смотри! Мааам! Я нашёл сейчас!
Я беру у Сашки интересную находку и невольно улыбаюсь… Синее стёклышко. Мне мама рассказывала, что у неё в детстве было такое.
– Посмотри на солнце! – говорю я и протягиваю ему стёклышко. – Сквозь стекло посмотри! Видишь? Всё вокруг лазурное. И дома, и люди, и дороги.
Сашка смотрит, но нет у него того искреннего восторга, какой испытывали его дети в послевоенное время. Да и я стала понимать такие ценности уже ближе к тридцати.
Смотрю на часы, а к утреннику уже не успеваем. Та старушка, что выручила Сашку подорожником, решила теперь и меня поспрашивать про Сокол. Хитро так на меня посмотрела и спросила:
– Ну-ка, «здешняя», ответь мне: где были колонки с водой?
Я не знала, что ответить, сказала только:
– Где именно были колонки, не знаю, зато Сиреневый сад неподалёку располагался. И мама вместе с одноклассниками в гости заходила на участок к Колесникову.
Старушка оживилась:
– Так и я заходила тоже, но на экскурсию. Я ведь на той стороне живу, где Балтийская.
Так постепенно разговорились. Было решено, что Сашка сегодня в сад не пойдёт ввиду своего ранения. Мы пошли в сторону Песчаных улиц, то о чём-то вспоминая, то просто молча. Рядом хромал Сашка, и мне пришлось тащить на себе его самокат.
Старушка попрощалась с нами, а мы продолжили путь. Пришли на то место, где высадили саженцы сирени, ведь недавно было решено воссоздать старый Сиреневый сад. Я посадила Сашку на скамейку, а сама решила закопать «клад». Как в детстве – найдёшь что-то сокровенное, хоть и пустяк, но для тебя это ценность. А потом бежишь с подружкой скорее закапывать, чтобы через некоторое время откопать и посмотреть на это снова. Старомодно? Возможно. И в моем детстве эта традиция уже сходила на нет. А здесь представился случай, да и Сашке стало интересно.
Я положила стёклышко в ямку, накрыв его лепестками одуванчиков, а сверху присыпала землёй.
– Ну вот. А потом посмотрим через год. Вдруг оно там же и останется?– говорю я, щурясь от солнца и отряхивая руки.
Сашка не поверил:
– Нет, мама! Его может откопать котик или пёсик. Они же здесь бегают всегда.
Я молча согласилась. И кто из нас ребёнок? Конечно, здесь все ходят, гуляют с детворой, собаками. Не дожить кладу до следующего года. Мы ещё немного посидели да побрели в сторону дома.
Через год клада не оказалось, но на том месте взошёл куст белой пушистой сирени и на нескольких ветках едва проглядывал пятилепестковый цвет. Кто знает, может быть, к счастью?
Часть 1. Анечка
Глава 1. Недавно мне было 15
Помню, будто вчера было… Я иду вдоль реки Таракановки. Жаркий летний полдень. Вон как плещется рыба в воде, значит, быть теплу ещё долго. Я живу в доме номер 5 села Всехсвятского. Своих настоящих родителей я не помню. Старшая сестра в моей приёмной семье как-то сказала, что меня им на порог подбросили цыгане. Да меня так и зовут в шутку – «наша цыганочка». Я и не обижаюсь, волосы у меня иссиня-черные, как смоль, глаза и брови тоже. И как-то в нашем селе остановился шатёр с цыганами. А я с подружкой-одноклассницей напросилась к ним в гости, так они меня нарядили по-своему, подарили мне бусы из монет, несколько юбок в пол и серьги из серебра. Но отец потом меня сильно ругал, а мама грозилась отлупить, если ещё раз к ним пойду. Говорила:
– Оберут до нитки, ещё и расскажешь, где мы живём, и корову нашу утащат.
И было это в 35-м году, а помню, будто совсем недавно. Ещё в том же году упал самолёт «Максим Горький», и мои одноклассники бегали, всё надеясь найти осколок какой от самолёта, чтобы на память домой забрать. Мне тогда 12 лет исполнилось. А училась я хорошо – на 4 и 5. Вот только с математикой всё как-то не в лад шло, но меня и не ругали дома за двойки по алгебре.
До войны, конечно, всё по-другому было. Помню, как-то зимой в мороз пошла кататься на санках с горки. Отец смастерил санки из досок, что лежали возле сарая. Мама всё ругалась, что надо бы выбросить, а то лежат бесхозные. Но папа находил пользу для любой, казалось бы, ненужной вещи. И вот я иду, замотанная в серую вязаную шаль, одни глаза оставила открытыми. Холодно, ветер пронизывающий, а мне кататься надо позарез. Забираюсь с трудом под порывами ветра на большой холм. Летом ещё сюда привезли несколько машин с землёй. И эта земляная гора покрылась снежными сугробами, а сверху наст. И вот на большой скорости, со свистом в ушах я лечу прямиком в Таракановку. Река успела покрыться только верхним слоем льда. И я оказываюсь по шею в студёной воде. Было настолько больно и страшно, что я не могла пошевелиться, а ноги мгновенно онемели. Но мне повезло. Какой-то мужик заметил меня издалека и бросился к реке, скинув сапоги и тулуп. Он вытащил меня одной рукой за загривок, как котёнка. На берегу стояли, разинув рты, две женщины. Одна, что постарше, воскликнула, всплеснув руками: «Батюшки святы! Так это ж Анька Соловейко!» Она сняла с себя шерстяной платок, обмотала меня и сказала: «Ты, Вить, отнеси её домой. В пятом доме они живут». И меня понесли.
Дома мама с причитаниями и с плачем снимала с меня мокрую одежду за печкой. А этого Виктора посадила пить чай и угостила спиртовой настойкой.
Когда мой спасатель ушёл, мама спросила: «Ну а сани твои где? Небось утопила?» Мне нечего было ответить. Мама тяжело вздохнула и добавила: «Ох и горе мне дочь. И что с тобой делать?» Но потом быстро успокоилась, позвала старших сестёр помогать с ужином. А мне велела у печки греться, рядом с нашим котом Барсом. Так я и сидела.
Вот за что меня соседи любили, так это за голос. В школе учителя говорили, что я оправдываю свою фамилию. Соловейко – соловей. Так меня и звали часто. Конечно, по пению у меня всегда были только пятёрки. И в школьных спектаклях мне главные роли давали. А моей мечтой было сыграть цыганку Раду из повести М. Горького «Макар Чудра». И костюм был уже готовый, настоящий.
А пока в школе спектакль этот не ставили, я дома наряжалась и воображала себя то грузинской княжной, то персидской царевной. Старшие сестры надо мной смеялись:
«Ань, ну чего опять вырядилась? Шла бы в огороде маме лучше помогала!» – говорила Катя – самая старшая, а Маша, средняя, всё повторяла:
«Нечего глупости городить! Шла бы почитала что-нибудь! Вон какая у нас библиотека в школе!»
Но я не обращала ни на кого внимания. У меня уже была мечта, и я ей ни с кем не делилась.
Помню, по весне уже совсем тепло, дождь пройдёт проливной, и воды наберётся целая бочка, потом на солнце нагреется, и можно устраивать «праздник Нептуна». Мы с Катей и Машей бегаем, обливаем друг друга водой из ушат. А ещё я любила втихаря ото всех на нашей корове Зайке кататься. Конечно, мама ругалась, если вдруг увидит. Но я всё равно каталась. Подойду к Зайке, мирно пасущейся недалеко от нашего дома, скажу ей ласково:
– Заюшка, ну покатай меня, пожалуйста, – а она будто меня понимала. Махнёт головой и хвостом, я легко на неё забиралась, и Зайка молча брела вдоль улиц. И названий улиц теперешних не было. Были просто пронумерованы и названы, как и речка наша Таракановка. Первая, вторая, третья Таракановские. Это уж потом, когда начали строительство больших домов, появились названия Песчаная, Новопесчаная. Всё потому, что кругом песок был.
И вот однажды я так еду на Зайке домой и что-то петь начала. Сейчас и не вспомню, что. Но так слышно меня было на несколько домов, это не в полный голос. Так я не заметила, как собрала толпу слушателей. Среди них оказался странный гражданин, похожий на знатока оперы и театра.
– Вы где-то учились или учитесь петь? – спросил он серьёзно. На вид ему было лет 45, может, чуть больше. Одет был не по-здешнему, на голове шляпа, сам в костюме и с портфелем в руке. В общем, странный товарищ.
Я тут же слезла с коровы.
– Нет, меня отец учил украинским песням, сам поёт иногда, а я с ним вместе. Теперь вот в школе разучиваем. – Ну что с меня взять? Я ответила как есть, в 13-то лет.
Он ничуть не изменился в лице и спросил:
– А вы не хотите стать певицей?
Я совсем смутилась. Со мной на «вы» ещё никто никогда не говорил.
– Хочу!
– Тогда придите завтра в дом номер 11, к 14 часам. Сможете? – спросил он заинтересованно.
Я немного подумала и решилась:
– Смогу!
Уж очень мне стало интересно, да и я была уверена в себе, знала, что пою хорошо.
Дома я не стала ничего никому говорить. Знала, что мама меня не пустит, сестры будут стращать, а младший брат Саша будет за мной гоняться и дразнить: «Нюрка – артистка! Нюрка – артистка! Из погорелого театра! Ха-ха!» Он так часто меня дразнил, я за это его лупила полотенцем. Но он всё равно за своё – ещё больше дразнился. К вечеру я рискнула рассказать о моем происшествии отцу. Он всегда меня поддерживал, любил слушать, как я пою. И мы с ним договорились держать тайну ото всех остальных. Я подготовила песню, которую папа со мной разучил, когда мне было ещё семь лет, – «Реве та стогне Днiпр широкий». Папа часто плакал под эту музыку. Он очень тосковал по Харькову, откуда вынужден был уехать вместе с мамой и маленькой Катей. Говорил: «Война тогда шла, 18-й год, голод. Мы и уехали». И больше особо не говорил ничего. А я и не спрашивала, будто понимала, что лишние вопросы приведут к чему-то плохому.
На следующий день я уже шла по дороге к загадочному дому номер 11. Заплела волосы в две косы, надела платье Маши – она меня постарше на два года, ей уж 16-й год шёл, а мне хотелось выглядеть солидно. Подойдя к дому, заметила висящую над порогом подкову. Такие подковы многие вешали у себя в сенях. Мне было волнительно заходить, но я осторожно постучала в дверь.
Открыла молодая женщина лет 30. Она была хорошо, даже богато одета. Как городские одеваются. Заулыбалась и спросила:
– Вы прослушаться пришли?
– Да!
– Проходите, пожалуйста, садитесь.
Я зашла в тёмную по сравнению с ярким светом на улице комнату и села на высокий стул. В комнате сидели вчерашний незнакомец и ещё какой-то мужчина средних лет. Незнакомец обрадовался мне:
– А вот и амазонка на корове! – радостно сообщил он всем.
Я смутилась, мне было не смешно.
Спросил:
– Ну, и как вас зовут?
Сидящие в комнате ждали от меня ответа.
– Аня. Аня Соловейко.
Другой мужчина потёр руки и спросил:
– Что петь будешь, Аня Соловейко?
Я ответила:
