скачать книгу бесплатно
– Замира, прости меня за вчерашнюю выходку! Я правда хороший! Я больше не буду пить и кричать на весь поселок. Сам не знаю, как у меня вырвалось! Считай, что это была моя ночная серенада. Прости! Я сам переживаю! Не нахожу себе места!
Замира посмотрела на меня с сочувствием. Ее глаза засияли синими зарницами.
– А зачем в мое окно царапался? И обнимался с нашим Шариком. Утверждая, что его и меня заберешь в Сибирь. Ты болтун или у тебя был бред пьяного сумасшедшего?
– Замира, прости. Но все, что я говорил, – это правда!
– Ладно, проехали. Папа мне разрешил с тобой встречаться. Ты ему понравился. Посмотрим, что ты за птица!
– Спасибо! Я буду пай-мальчик! Давай залезем вместе на самую высокую гору. И полетаем над Бричмуллой. Птица летать хочет!
– А ты меня не столкнешь вниз? Мне ведь надо еще институт закончить.
– Замира! Вопрос на засыпку. От каких предков у тебя такие темно-синие глаза? От Шахерезады?
– От бабушки. Видел бы ты ее очаровательный индиго-синий взгляд. Сказка! Наши корни идут от арийцев Александра Македонского.
– Так твоя бабушка имела интимную близость с Александром?
– Дурак! Она была очень добрая и любящая бабушка! Я в нее.
– Значит, мне повезло с родственниками. У нас будут дети-арийцы!
– Поживем – увидим! До скорого!
Я помчался к себе. Тетя Маша вручила мне извещение, что на почте меня ждет телеграмма. Почта располагалась в центре. Я впрыгнул в дверь перед самым закрытием на обед. Мне вручили телеграмму от Любы следующего содержания: «Прости. Не права. Возвращаюсь. Предлагаю начать все с нуля! Люба». Не люблю возвращаться в одну и ту же канаву.
Я упросил дежурную по почте минутку подождать. Не задумываясь, написал ответ: «Поздно пить боржоми, дорогая! Гриша».
Сладострастная отрава бродила в моем организме, и мне хотелось петь, любить и визжать от счастья!
Свадьба в Бричмулле, после которой мы решили родить бога
На следующий день я случайно попал на местную свадьбу. Шел из ГРП по улице и увидел раскрытые настежь ворота дома. У ворот сидели хозяева и зазывали всех прохожих на свадьбу. И я зашел. Во дворе стояло множество столов, расставленных в виде буквы П. Все столы накрыты скатертями-дастарханами, сшитыми из красивой ткани с национальными орнаментами, и заставлены традиционными таджикскими блюдами: пловом, тушбером, курутобом, кабобом, нонам и другими яствами. За столами сидели одни мужчины. Женщины сидели на коврах в доме. Среди них я увидел Замиру. Свадебное пиршество – туйхона – уже началось. Новобрачные и гости пели, танцевали и весело проводили время. Родные произносили поздравительные речи и пожелания счастья и любви, благоденствия и достатка, приумножения рода.
– Ты что, студент, сидишь, как на именинах? Иди танцуй! Или пей до упаду.
Музыканты отбивали на бубнах и барабанах ритмичную дробь, звучал мелодично сурнай, звенели струны дудара. Все бросились танцевать. Я попробовал так же, как и все, кружиться вокруг себя, перебирать ногами, раскидывать руки, махать, как птица, ладонями. Изображать танец немолодых лебедей. Я так активно танцевал, что даже женщины стали выглядывать из дверей и, закрыв руками рты, хихикать, глядя на меня. Но что самое интересное, несмотря на мои старания, никто денег под тюбетейку мне не клал. Хотя остальные танцующие получали от благодарных зрителей помятые бумажки за пояс и под тюбетейки. Правда, у меня не было ни пояса, ни халата, ни тюбетейки. Или мой танец был чересчур вульгарен. Зато ко мне подошел жених, пожал руку и повел знакомиться с невестой. Ее звали Джонат. Она была очень миловидна, ярко обведенные зеленые очи сияли от радости, и она готова была сама плясать на глазах ошеломленной публики.
– Гриша! Приходи к нам завтра! Мы будем праздновать всю неделю.
– Спасибо! Я постараюсь.
– Замира! Где ты? Иди сюда! Я тебя с Гришей познакомлю!
Я смутился и хотел сбежать. Но из комнаты вышла Замира. Она была в ярком платье из атласа. В таджикской тюбетейке. На груди блестели бусы, на руках браслеты, она походила на Шахерезаду. Увидев меня, она по-детски заулыбалась и смущенно вымолвила:
– А мы знакомы!
– Ну и молодцы! – весело произнесла Джонат. – Так и действуйте, пока родители не видят.
Жених погрозил ей пальцем.
– Не провоцируй гостей, Джонат. Давайте сбежим отсюда. Нам уже пора!
После трех часов празднования туйхона молодые могли удалиться в квартиру законного мужа.
– Я, пожалуй, также пойду, – сказала Замира и засобиралась к выходу.
– Я тебя провожу! – с готовностью откликнулся я.
Мы вышли на улицу. Поселок уже спал. Лишь музыка и крики возбужденных гостей слышались повсюду. Был ласковый теплый вечер. Зажигались звезды. Воздух был наполнен запахами цветов и очарованием мигающих звезд.
– Давай посидим у водопада, – предложил я.
– Хорошо! Только не долго. Меня дома ждут.
Водопад изливался, словно из водосточной трубы. Он звучал, как контрабас Лундстрема, в тишине вечера. В темноте его музыка воспринималась сказочно и величаво.
– Знаешь, я не знаю почему, но меня тянет к тебе, словно мы разнозаряженные магниты. Я положительная мусульманка, а ты отрицательный христианин, – с грустью произнесла Замира. – Мы с тобой как два берега у одной реки.
– Замира, милая! Мы с тобой два разнозаряженных атома, которые, обнявшись, образуют критическую массу. В истории России была императрица Екатерина, немка-католичка. Но приехала в нашу страну, стала православной и лучшим императором государства.
– Если бы меня сделали императрицей, я бы также поменяла веру и стала лучшей.
– Так стань моей императрицей, а я сделаю тебя великой!
– Азиза, моя мама, считает, что женщина в мире должна быть императрицей. Потому что она является матерью жизни на Земле. В том числе матерью бога.
– Я не буду возражать, если мы с тобой родим бога!
– Желания всегда призрачны. Когда кого-то очень долго ждешь, то получаешь пустоту. Когда я была маленькая, я всегда ждала маму.
Думала, что сейчас откроется дверь, и войдет она. Обнимет меня, поцелует, прижмет к себе. Это было такое явственное, настоящее, выстраданное желание, что я ждала его исполнения каждую минуту, каждую секунду, когда просыпалась. А она задерживалась и задерживалась. И я втайне ото всех горько плакала.
– Мама у тебя, наверное, много работала и не могла прийти.
– Не могла!
– Жаль!
– Пойдем домой. Меня уже потеряли.
Замира была грустная и сосредоточенная.
Она взяла меня за руку, словно боясь потерять или потеряться в темноте. Так мы, как детсадовские дети, шли, держась друг за друга, думая каждый о своем.
– Спасибо за вечер, Замира!
– Спасибо тебе, что ты есть!
Заброшенная штольня
На следующий день Рустам отправил меня с местным рабочим Абдолом отбирать бороздовые пробы в близлежащей штольне. Собрав рюкзаки, мешки для проб, зубило, кувалды, мы уже собирались уходить, как зазвонил телефон, и меня позвали ответить на звонок. Никого из руководства в конторе не было. Мне пришлось отдуваться за всех. Звонили из Ташкента, какой-то помощник Шарафа Рашидова.
Мы медленно поднимались по крутой каменистой тропе, уходящей высоко вверх. Наши дыхалки захлебывались от высоты и напряжения. Рюкзаки врезались в плечи. Колени от нагрузки натужно дрожали. Мы все время останавливались, восстанавливая дыхание. Вокруг среди скал и валунов приветливо сияли бесподобные разноцветные маки. Внизу простиралась бурлящая река Кок-су. Она походила на разящую серебряную саблю, прорубающую скалы.
На горизонте вздыбились и светились на солнце великолепные Чимганские горы – «безумно прекрасные собою».
Всю дорогу Абдол рассказывал мне о местных поверьях, связанных с черными тайнами поселка.
– Бричмулла – это древняя крепость, охранявшая торговые пути в горные, богатые различными полезными ископаемыми районы. В IX–X веках поселение разрослось до города, обнесенного стеной. Основная масса бричмуллинцев занималась таинственным рудокопством и обработкой металла. Рудокопы конкурировали друг с другом и тщательно прятали свои секреты. Каждая шахта, лаз, выработка были окружены таинственными историями, а иногда имели смертельный исход. Ремесленники плавили и обрабатывали железо, серебро, медь. Археологи в раскопках отмечали в горных районах Коксу и Чаткала древние выработки, связанные с добычей полиметаллических руд. Интенсивно добывались мышьяк, минеральные краски, серебряно-свинцовые руды. Для добычи железа использовали обогащенные гематитом аллювиальные отложения, которые залегали в русле рек. Археологами были обнаружены даже печи с кузнечными мехами для принудительной подачи воздуха при плавке и ковке железа. В 1860 году здесь наладили производство чугуна.
– Выходит, что Бричмулла был городом геологов? – отметил я.
– Скорее, древних рудознатцев. В окрестностях Бричмуллы в XVIII–XIX веках была налажена добыча золота. Технология его извлечения была примитивна. На ворсистые ковры насыпали мелкообломочный грунт и проливали его струями воды из арыка, которые уносили легкий обломочный материал, а золотые чешуйки застревали в ворсе ковра. За один день добывалось до 30 мелких золотых песчинок.
– Мы были бы в то время очень востребованы, – заметил я.
– Еще бы. Устроили бы на Чаткале золотую лихорадку, как на Аляске. На месте нынешней Бричмуллы располагался город Ардланкент, обнаруженный по материалам археологических исследований, по артефактам XI–XII веков.
– А что означает слово Бричмулла?
Бричка муллы?
– «Бричмулла» переводится как «долг муллы». Когда-то в этом поселке жили люди, погрязшие в коррупции, наживе, обмане, войнах, воровстве, они не любили трудиться и жили только в свое удовольствие за счет других и тех богатств, которыми одарила их земля. И поэтому на Бричмуллу обрушивались магические несчастья – землетрясения, оползни, сели, эпидемии, от которых умирали люди и животные, а также нападали воинственные кочевники. Жители очень страдали и не знали, как избавиться от черной напасти. Однажды к ним явился старец-мулла. Он сказал: «Вы прогневали всевышнего, потому что не следуете заветам святых предков. Вы думаете о своей утробе, о деньгах и наживе, в вас нет любви. Вы обманываете себя и ничего не даете бедным. Я помолюсь за вас. Вы должны изменить себя, покаяться сердечно, а я попрошу Аллаха простить вас».
Жители не поверили, но согласились. И тогда мулла стал день и ночь молиться, просить Всевышнего смилостивиться над людьми и принести на этот клочок земли долгожданный мир, любовь и спокойствие. Он, не щадя себя, со слезами на глазах, молил Бога о прощении, так что тот, услышав его, согласился:
– Раз об этом меня так упорно просит этот святой старец-мулла, то я пойду навстречу желаниям своих земных заблудших чад, – и он прекратил насылать на эту землю несчастья. С тех пор в Бричмулле наступило благоденствие.
Жители стали благодарить муллу, а тот ответил: «Не благодарите меня, это мой долг – помогать людям». В знак благодарности жители и назвали свой поселок «Долг священника».
– Удивительная легенда! – сказал с грустью я. – Значит, в Бричмулле уже земной рай. Царствуют любовь и справедливость. А девушки здесь, как райские яблочки!
– Не совсем так радужно. Бричмулла изобилует слухами о различных таинственных явлениях, связанных с черной нечистью.
– Да ну! Не может быть! – возразил недоверчиво я.
– Проявления дьявольщины наблюдаются вблизи заброшенного рудника. Говорят, что в пустеющих штольнях проживают говорящие духи. Бричмуллинцы иногда видят голубую дымку или красное сияние из тех мест, где когда-то располагались горные выработки, а также до них доходят странные звуки и заунывные голоса, от которых холодеют от страха нервы.
– Тарабарщина какая-то! Просто ветер гудит в скалах. Да отблески небесных светил мигают.
– Все это так! Поэтому штольни, на всякий случай, закрыли. У страха глаза велики! Но иногда вследствие геологических процессов тектонические трещины раскрываются, и через них проникает на белый свет всякая чертовщина.
Кто попадет под их влияние в горах, тому конец. Они внедряются в мозг и затягивают в свое дьявольское царство. Говорят, что были случаи исчезновения туристов и геологов, которые словно в воду канули здесь в горах. Пропали бесследно навсегда.
– Жуть! А мы не рискуем? Вдруг и нас затащат во мрак ада?
– Мы невкусные. Тощие, волосатые и вонючие. Даже любвеобильные ведьмы на нас не позарятся.
– Спасибо! Успокоил!
Так мы не спеша добрались до штольни. Она была прорублена в скале и зияла, словно пасть кровожадного дракона. У входа стояли заржавевшие вагонетки. Ветер врывался в черное отверстие и голосил охрипшим сопрано. Из отверстия в скале пахло плесенью и летучими мышами.
Мы переоделись, надели каски, зажгли фонарики и шагнули во тьму. Нам надо было пройти до пикета 37. Шли по каменному бугристомуполу, натыкаясь на различные брошенные предметы. Сновали в темноте летучие мыши. Между ног неожиданно проползла, извиваясь, метровая змея. Глаза ее горели ненавистью и при свете фонариков неистово искрились. Мы шли довольно долго. Так нам показалось. Ничего необычного не заметили. Затхлый воздух. Сжатое пространство. Да время от времени далеко впереди раздавались какие-то шуршащие звуки. Пикет 37 располагался над арсенопиритовой жилой. Абдол достал зубило и небольшую кувалду. Я прочертил геологическим молотком линию опробования, и мы приступили к работе. Скала была монолитная и с трудом поддавалась зубилу. Удар за ударом в крест жилы мы вгрызались в скалу. Под металлические звуки наших ударов своды штольни вздрагивали и сыпались, грозя обвалом. Темнота, расцвеченная нашими фонарями, оживала. Какая-то тревожность и потусторонняя жизнь будоражили сознание. Казалось, что сейчас воскреснет невиданное чудо и сожрет нас со всеми нашими срамными мыслями и потрохами. Абдол торопливо бил по зубилу кувалдой и все время оглядывался. Страх исказил его бледное лицо, и он умоляюще запросился домой.
– Бежим от сюда быстрее. Шайтаны проснулись! Я слышу стоны умерших!
В глубине штольни слышались какие-то странные стенания, похожие на многоголосое чтение молитвы.
– Надо рвать когти! Шайтаны рядом. Бежим.
Наконец мы набрали 5 мешков образцов горных пород. Быстро сложили все в рюкзак. Абдол, словно напуганный заяц, помчался к выходу. Я решил задокументировать жилу. Достал рулетку, пикетажку, карандаш, компас. Медленно пошел вдоль жилы, выполняя зарисовки и измерения. Вдруг в глубине штольни мелькнули отблески фонариков. Послышался ржавый стук передвигающейся по рельсам вагонетки.
– Что за чертовщина! Кому не спится в ночь глухую? – подумал я и пошел навстречу звуку движущейся вагонетки. Она стояла у обширного отвала и наполовину была заполнена скальным грунтом. Вокруг – никого. Лишь хруст ржавых тяжелых колес звучал по инерции над рельсами.
– Есть здесь кто-нибудь? Отзовитесь! Добывать руду нельзя. Опасно! Она радиоактивная! – громко крикнул я. Никто мне не ответил. Лишь темнота словно вздрогнула от человеческого голоса. Под вагонеткой кто-то зашевелился. Мурашки от страха побежали у меня по спине. Я посветил фонариком вниз и наклонился над черным силуэтом, видневшимся у колес. И вздрогнул. Надо мной взорвался сноп искр, и на голову обрушился жесткий удар каким-то тяжелым предметом.
Я потерял сознание. Потом словно в глухом сне я ощутил, что меня куда-то тащат. Затем был слышен гул мотора машины. Какие-то голоса. Голос с акцентом спрашивал:
– Ты живой, студент? Вроде дышит.
Я почувствовал, что мне связывают руки. Куда-то бросают. Ощутил на себе несколько тупых ударов. И погрузился во тьму.
Заложник
Черная давящая тьма вбивала ржавые гвозди в глаза и мозги, наполнив мраком все мои опустошенные внутренности. Я лежал на холодном глиняном полу и дрожал, как цуцик, от страха и холода. Какой-то мировой ужас парализовал меня, словно сиюсекундная катастрофа накрыла мир, и он лишился солнца и тепла. Тьма правила миром. Я был проклят всеми. Лежал бездыханно на дне ада. Абсолютно опустошенный, не интересный даже чертям, которые метались мимо во тьме, не обращая на меня никакого внимания. Пахло навозом замученных грешников.
Я помотался из стороны в сторону, катаясь от стены к стене. Руки мои были связаны и окоченели. Пальцы не слушались. Все тело леденело от холода, а затылок раскалывался от боли. Было отчетливое ощущение, будто меня бросили в холодный карцер, заткнули половой тряпкой рот и хорошенько попинали. Но самое страшное давило на сознание, что я оказался в черной болезненной неизвестности. Все, конец. Я – в преисподней. Себя же при этом ощущал так, будто залез в чужое тело грешника и принимаю муки за чужую жизнь. За чужие грехи. За что мне такая кара? С кем меня перепутали? Не укладывается в сознании – рассматривать свою казнь в аду за грешную жизнь кого-то другого. А твоя жизнь безгрешна? Или она заслуживает адских мук? Что я натворил за свою короткую жизнь? Кого обидел? Кого доводил до слез?
За стенами моего бунгало шел дождь. Он, как будто барабан, стучал палочками в такт кому-то зачитывающему мне приговор, выстукивая дробь перед виселицей. Я перевернулся на правый бок, чтобы засунуть замерзшие руки в штаны, и попытался взгромоздить в себя цельную пирамиду разорванных обрывков своей мимолетной жизни. Все то, что получилось в виде информационной газеты, – это была моя жизнь. Я вдруг отчетливо осознал, что всегда был страшным эгоистом. Мой высокомерный пофигизм превращался в черную жижу во тьме дождя за глиняной стеной.
Что я благодаря своему лже-величию сотворил? Кого предал? С кем был несправедлив? Кого бросил на произвол судьбы? Так, собирая себя по каплям, глотая горькие, неприятные воспоминания своей жизни, я начал возвращаться к себе самому.
И как-то особенно зазвенел в сознании созвучно траурным всхлипам дождя мой детский призывный возглас о помощи:
– Мама! Мама! Помоги!
Мне было не жалко себя. Мне было жалко маму! Во мне словно проснулся белобрысый ребенок с вечно мокрым носом и замазанными грязью штанишками с дырками на попе.
– Мамочка, родная! Помоги!
Очень трудно объяснить кому-то другому это душераздирающее ощущение детства. И как неразлучны мы со своими мамами. Почему мы в любом возрасте в минуты опасности всегда зовем на помощь своих далеких родных, близких?
– Мамуся! Я здесь один замерзаю. Меня похитили. Мне что-то грозит. Мне ничего непонятно! Помоги! Защити! Освободи!
В какой-то миг мне почудилось, что темнота смотрит укоризненно на меня и качает головой.
