Гулящая Лелечка. Серия «Созвездие Девы»

скачать книгу бесплатно


Карина приложила к глазам кружевной платочек и повернулась к Карасеву спиной. Карасев понял, что предложение делать сегодня не стоит, иначе, можно нарваться не только на отказ, но и неприязнь с ее стороны. Он тоже решил проявить благородство и предложил Карине:

– Я тут, Кариночка, подумал, что нужно бы сына Людмилы привезти на ее похороны. Они любили друг друга. И как-то не по-человечески будет, если мы не организуем их последнюю встречу. Ты как, одобряешь?

– Вася! – воскликнула Карина и чмокнула Карасева в щеку, – Ты лучший, ты чудо! Как же я сама об этом не подумала? Но ты, же понимаешь, что это связано с расходами? И немалыми.

– Ты об этом не беспокойся. Справимся.

– К сожалению, мы с тобой не в праве самостоятельно решить этот вопрос. Я должна посоветоваться с Феликсом. Как он решит, так и будет. Звонить?

– Да, конечно.

Карина сразу же позвонила лечащему врачу и рассказала ему о произошедшей трагедии. Потом, постукивая пальцем по столу, долго слушала своего собеседника. Карасев знал этот жест Карины – она волнуется.

«Святая душа! – с нежностью наблюдал за ней Карасев, – Волнуется, словно за собственного сына. Кажется, я начинаю понимать, почему она когда-то приказала мне жениться на Людмиле. Когда мы с ней познакомились, она была неизвестной актрисой местного театра и мечтала о карьерном росте. Поэтому замужество не планировала. Но меня любила и хотела, чтобы я был счастлив. По сути ведь Люда была добрым и бесхитростным человеком и как могла, так и заботилась обо мне. Ну и, наверное, в этом случае ревность со стороны Карины совершенно исключалась. Разве можно было ревновать меня к Людмиле? Да, Карина умный и прозорливый человек».

Наконец Карина положила мобильник на стол и сказала:

– Ничего у нас, Вася, не получится. Лечение прерывать нельзя. Кроме того, нашего мальчика готовят к операции, и в клинику за ее проведение нужно немедленно перечислить деньги. Феликс лично сам занимался расчетом стоимости операции нашему воробышку. Благодаря его щепетильности нам сделаны все скидки, которые только возможны, поэтому ты вложишься в сто тысяч.

– Долларов? – спросил Карасев изменившимся от неожиданного потрясения голосом

– Нет, Вася. Евро. Но в эту сумму уже включен реабилитационный период и месяц дополнительного проживания в отеле при клинике. Так, что сумма вполне обоснованная.

– Кариночка, за эти деньги ты смогла бы несколько раз отдохнуть на горнолыжном курорте, в той же самой Швейцарии.

– О чем ты, Вася? Отдыху я предпочитаю помощь людям. Вот, кстати, принесла тебе буклеты и приглашение на несколько камерных спектаклей по произведениям русских классиков. Это премьера, приуроченная к старту благотворительного марафона в поддержку благотворительного центра Астрея.

Карасев понял, что речь снова идет о деньгах и начал искать пути отступления:

– Ты же знаешь, Кариночка, что я не люблю шумные компании и сборища. Лучше я тебя после спектакля встречу, и мы с тобой отправимся в ресторан или ко мне домой. А в театр я пришлю тебе цветы и дорогой подарок.

– Ты, воробышек, меня не понял? – голос Карины приобрел несвойственную ей жесткость, – Ты должен быть на всех спектаклях! Должен же кто-то задать тон в размере пожертвований. Скажем, не менее десяти тысяч долларов. Ты внесешь деньги, и все последуют твоему примеру. Я же тебе сказала, что спектакли – камерные. Значит, зрители – приглашенные лица, из числа самых достойных горожан. Ты мне на неделю выдели машину и Вольдемара в сопровождение. Хочу лично побывать у каждого приглашенного, рассказать о марафоне и его целях. А потом уж пусть думают, что приличнее: дома отсидеться или все-таки отыскать деньги для оказания помощи обездоленным людям. А еще у меня масса забот чисто технического характера. Нужно ехать в Астрею, договориться о совместной работе, затем в банк, открыть счета. Я плохо разбираюсь в этой рутине, но и передоверить ее выполнение не могу никому.

Карасев слушал Карину и думал: «А ты, Кариночка, с каждым днем дорожаешь, и содержать тебя становится совсем невыносимо. Возможно, я поступил правильно и с предложением руки, сердца и кошелька стоит повременить? А с другой стороны, когда Карина поймет, что у нас общий кошелек, возможно, и расходы считать научится?»

Карина заметила, что лицо Карасева постепенно мрачнеет, и внезапно прониклась к нему любовью и нежностью:

– Дорогой, да ты едва на ногах держишься. Пойдем, я уложу своего любимого в постельку. А Людочка на нас не обидится. Мы оба любили ее, поэтому и она должна порадоваться нашему счастью.

Утром, за завтраком, Карасев как бы, между прочим, сообщил Карине о своем согласии на все финансовые расходы и открыл домашний сейф, где как раз хранилась нужная сумма денег.

– Забери, Кариночка, деньги наличными. Это для перевода в клинику. Ты, как всегда, отправишь их курьерской доставкой? Вот и правильно: меньше волокиты бумажной и чужого, нездорового любопытства! Как-то я забыл тебе сказать, что вчера на месте аварии встретил Карлу. Ты представляешь, что эта тварь мне выдала? Что это якобы я спровоцировал аварию, в которой погибла Людмила. Она, по ее словам, видела, как моя коллекционная «копейка» на мосту толкала машину Людмилы на полосу встречного движения. Моя копейка стоит в гараже и последние три года к ней вообще никто не прикасался.

– В гараже? И ты уже проверил, она на самом деле там? Я хоть и не знакома с Карлой, но много о ней наслышана от Людмилы. По словам Люды Карла далеко не глупый человек. И если она говорит, что видела твою машину, то что-то в этом есть. Давай вместе зайдем в гараж, и все проверим.

Машины в гараже не было. Карасев растерялся и даже пытался заглянуть в смотровую яму, словно надеялся найти там «копейку».

– Что ты намерен предпринять? – спросила Карина, – мой тебе совет: сначала успокойся. И только потом принимай, какое-либо решение.

– Меня кто-то грамотно подставляет. Возможно, это Карла все организовала. Она умеет это делать. Поеду сейчас в ГАИ с заявлением об угоне, пусть разбираются.

– А я бы не спешила заявление об угоне писать. Учитывая твое прошлое, они моментально тебя во всем обвинят. Ты подумай. Может, утрясется все само по себе. Разве есть свидетели, которые видели твою машину на месте аварии? Кроме Карлы, конечно. Но, ты сам подумай, какой из Карлы свидетель? А других, наверняка, нет. Ты заявление в Госавтоинспекцию не писал, а наша милиция добровольно копать и разбираться в причинах аварии не станет. Вот все и утрясется.

– Хорошо, – согласился Карасев, – я подумаю. А ты откуда знаешь, что я заявление не писал?

– Я ничего не знаю. Учитывая твой характер и сложившиеся отношения с милицией, я просто предположила, что ты от разбирательств отказался. И я вполне тебя одобряю: Людмилу не вернешь, а в милицию набегаешься.

Времени на раздумья у Карасева не было. В прошлом вор-рецидивист с тремя судимостями хорошо знал Уголовный Кодекс и прекрасно понимал, что в данной ситуации каждая минута промедления работала против него. Видимо, тот, кто хотел его подставить рассчитывал именно на его страх перед милицией. «Конечно, это работа Карлы. Другой кандидатуры на такую подставу просто нет в моем окружении. Это Карла решила подцепить меня на крючок и до конца жизни держать на коротком поводке. Есть, пить и гулять за мои деньги. Что-то она там еще лопотала о квартире и детях? Наверное, и квартиру решила получить от меня! Ладно, придется пока молча проглотить ее выходку. А вот когда все мало-мальски уляжется я тебя, уважаемая, передам Вольдемару. А уж он-то тебя учить уму-разуму не станет. Он тебя просто живьем закопает».

Карасев немедленно отправился в Госавтоинспекцию с заявлением о пропаже машины из своего гаража. Он знал, что такое алиби, а оно у него было. Стопроцентное и неразрушаемое – он в момент аварии проводил совещание, в его кабинете присутствовали не менее пятидесяти человек.

Конечно, после его заявления начнутся приглашения в Госавтоинспекцию, а затем и в милицию, но это лучше, чем каждый раз, при виде входящего в офис человека в погонах, потеть и дрожать от страха.

Теперь он уже сожалел о том, что сразу не написал заявление в милицию о возбуждении уголовного дела по факту гибели Людмилы. Впал в эйфорию от запаха свободы, расслабился и не почувствовал опасность. Возможно, автомобильная катастрофа была грамотно спланирована и подстроена? Ведь говорила же Карла о наследстве. Даже намекала, что может выставить претензию на получение части имущества супругов Карасевых. А, может, Людмила по пьянке написала в пользу Карлы завещание? Поэтому и погибла? Карла, несмотря на внешнюю придурковатость, человек хитрый и опасный. Карасев все больше напрягался, размышлял и покрывался багровым румянцем.

О встрече с Ольгой Павловной Ерохиной, генеральным директором благотворительного центра помощи Астрея, Карина договорилась по телефону. Встретили актрису в Астрее со всеми подобающими ее статусу почестями – и цветы подарили, и приветственную речь произнесли, и автограф попросили. И только потом сама Ольга проводила гостью в скромный директорский кабинет.

На директорский стол Карина положила буклеты о деятельности драмтеатра и по два билета на все спектакли. Затем гостья, ровно держа спину, присела на предложенный Ольгой стул, и рассказала о задуманном театром благотворительном марафоне.

– Вы у нас первая, по-настоящему благотворительная ласточка, – оценила предстоящий марафон Ольга, – правда, нам всегда стараются помочь, но в основном оборудованием, материалами или даже продуктами питания. Да, я не оговорилась – продуктами. Два фермерских хозяйства взяли над Астреей шефство и привозят нам овощи, фрукты, молоко и яйца. Мы иногда принимаем на реабилитацию совершенно истощенных людей и стараемся, чтобы и продукты питания стали для них лекарством. А вот строительство корпусов финансирует только банк. От них и зарплата персоналу, и покупка медикаментов. Но и банк не бездонная бочка – деньги им заработать нужно, поэтому так медленно строимся. А Вы собранные деньги в полной сумме собираетесь передать Астрее?

– Да, такая договоренность существует. Правда, есть одна просьба, возможно, даже личного характера. Вчера погибла моя подруга, а ее сын лечится в швейцарской клинике. Его содержание уже оплачено, но в память о подруге, надо сказать достойным она была человеком, хотелось бы хоть какие-то копейки зачислить на счет клиники. Так сказать, оказать им тоже незначительную благотворительную помощь. Клиника не самая бедная, но Вы сами, наверное, знаете, как трепетно иностранцы относятся к знакам внимания.

– Так вы же сразу можете со своего счета сначала перечислить деньги в Швейцарию, а уж затем остатки на счет Астрее, – посоветовала Ольга.

– И все-таки, хотелось бы, чтобы деньги ушли со счета Астреи. Мне было бы гораздо проще завершить марафон. Я своим искусством могу привлечь меценатов, а что касается бухгалтерии, то для меня это темное пятно и, следовательно, большая проблема, поэтому лучше эту операцию поручить специалистом Вашего центра, – настаивала Карина.

– Признаться, я в бухгалтерии тоже большой профан, – улыбнулась Ольга, – но знаю точно, что просто так перевести деньги с наших счетов, задача совсем непростая. Денежными средствами центра распоряжается совет попечителей. Не напрямую, конечно, но именно там рассматриваются наши сметы и отчеты об их исполнении. А, впрочем, я сейчас проконсультируюсь у директора банка – основного учредителя нашего центра. Как она скажет, так и будет!

Ольга позвонила в Москву, генеральному директору банка «Индустриальный», Ирине Сергеевне Костиной.

После обычных вопросов, которые можно задать близкому человеку, Ольга сообщила свою главную новость:

– Ирина, у нас областной драмтеатр, а вернее его прима, заслуженная артистка республики Розина, организовала благотворительный марафон в пользу Астреи. Но часть собранных денег она хотела бы, чтобы мы со своего счета перевели в качестве благотворительного дара в одну из клиник Швейцарии. Там сейчас находится на лечении сын недавно погибшей нашей землячки. Что скажешь?

– Это неправильно, – уверенно ответила Ирина, – в этом случае они могут открыть два счета, раздельно для Швейцарии и Астреи. Это, конечно, замечательно, что общество Заревска просыпается для благотворительности. И в результате, какой бы сумма не оказалась, все равно мы должны высказать в адрес инициаторов марафона самые искренние слова благодарности. Ты уж, Оленька, постарайся не обделить вниманием это мероприятие. Но у меня для тебя тоже очень хорошие новости. Я буквально на днях перечисляю на счет Астреи тридцать миллиардов рублей.

– Тридцать миллиардов? – переспросила удивленная Ольга, – И это значит, что я могу готовить договоры на строительство следующих корпусов?

– Ты вслух-то не повторяй сумму денег. Как я поняла у тебя в кабинете люди и мало ли, что… Сама понимаешь, осторожность никогда не повредит. Вернемся к деньгам. Конечно, такую сумму нашему банку поднять было бы тяжеловато, но коллеги скинулись на благое дело. Так, что жди. Это о делах. А сейчас позволь пару вопросов личного характера? Ты Алексею уже сообщила о своем интересном положении?

– Пока не решилась. Мне по-прежнему кажется, что моя новость пусть не заставит, но спровоцирует его на предложение. А я хочу, чтобы это было не от порядочности, а от любви.

– Глупая, ты глупая! Виталий меня каждый день пытает, о новостях из Заревска. Рвется к вам на свадьбу. И очень за друга переживает. Говорит, что ты лишаешь его главной радости в жизни – счастливых дней в ожидании чуда рождения ребенка. Я никогда этого не испытала, но у него такое в жизни было. И он считает, что ты не только лишаешь своего ребенка отца, но и рушишь жизнь Алексея. Леша любит тебя, поверь мне. А своей новостью ты просто улучшишь качество его жизни. Давай, решайся. И не тяни, не рви свою жизнь на части: до и после. Береги себя и ребенка. Целую, пока.

– Хорошо, Ира, – согласилась Ольга, – еще немножко подумаю и какое-то решение приму. Я тебя тоже обнимаю и целую.

Ольга закончила разговор и обратилась к Карине:

– Ну, вот, я все выяснила. Нужно открывать два счета, а затем…

– Ничего не нужно, – не дала ей договорить Карина, – мне ужасно стыдно за свою необдуманную просьбу. Вы меня, Ольга Павловна, извините, но качество связи таково, что я невольно слышала весь Ваш разговор. Даже хотелось покинуть Ваш кабинет, чтобы не причинять Вам неудобства. Итак, я приняла решение – никаких перечислений в Швейцарию. Все собранные деньги зачисляем на счета центра. Маленькое условие все же остается – Ваши специалисты помогают мне с открытием счета для сбора средств. Мне туманно известно, что это должен быть какой-то субсчет на балансовом счете Астреи. И это все мои бухгалтерские познания. Поэтому, помогайте!

На том и договорились. Ольга пригласила в свой кабинет главного бухгалтера и своего заместителя по экономике. После того, как было достигнуто решение о порядке открытия счета для сбора средств от меценатов, которое устраивало обе стороны, Карина сказала:

– В вашем центре царит атмосфера любви и добра. Уходить от вас совсем не хочется. Может Вы, Ольга Павловна, уделите мне еще хотя бы полчаса, и покажете центр? Была бы Вам очень признательна!

Ольга провела актрису по палатам, показала процедурные кабинеты, отделение хирургии. Затем в столовой они выпили по чашечке кофе и договорились, что после спектаклей Ольга в обязательном порядке будет навещать Карину в гримерке. Уже подойдя к лифту, Карина кивнула на торец коридора, и спросила:

– Ольга Павловна, а там у Вас какая-то секретная лаборатория? Я заметила, что в те двери редко заходят. Но там с утра перед закрытой дверью сидит какой-то человек. Я его заметила, когда мы шли в Ваш кабинет.

– Там реанимационное отделение, – пояснила Ольга, – и там часто сидят родственники наших больных. Надеются, что больной почувствует их присутствие. Я не показала Вам это отделение, потому что там борются за жизнь тяжелобольных людей. Неподготовленному человеку там лучше не бывать – зрелище тяжелое и больно бьет по психике. Я, например, до сих пор не могу без дрожи в сердце заходить в это отделение. Сейчас там находится обгоревший на недавнем пожаре паренек.

– Можно мы с Вами его навестим? Наверное, ему не помешает наша поддержка. Я могла бы к нему иногда наведываться.

– Если Вы настаиваете, то давайте зайдем к нему. А вот часто навещать его пока нет необходимости – он в коме.

На скамеечке, возле входа в реанимационное отделение сидел пожилой мужчина, одетый в засаленную и изрядно потертую камуфляжную форму.

– Вы пришли кого-то навестить? – спросила Ольга.

– Да, хотелось бы, с Вашего разрешения, – мужчина смотрел на Ольгу красными, слезящимися глазами, – у Вас паренек лежит обгоревший. Если Вы позволите, я здесь подожду, когда он очнется. Он будет рад мне. Позвольте мне побыть возле него.

– И Вы давно здесь сидите?

– Нет, не давно, одни сутки. Так Вы мне позволите остаться?

– Пожалуй, позволю, если Вы будете соблюдать мои указания. А они следующие: сейчас Вы спуститесь на первый этаж и найдете завхоза центра. Ему скажите, что Вы от Ольги Павловны. Пусть он Вас отведет в душ, затем переоденет, отведет в смотровой кабинет, хотя бы для внешнего осмотра. И еще скажите ему, чтобы поставил Вас на учет в нашу столовую. Трехразовое питание на весь период лечения Вашего друга. Но ночевать возле реанимационного отделения Вы не должны. Вы вообще, где живете? У Вас есть, квартира или хотя бы место для ночлега? Я могу помочь Вам. Если есть такая необходимость, то я позвоню в общежитие химкомбината. Они всегда по нашей просьбе выделяют пару мест родственникам наших больных, для временного проживания. Надеюсь, что и для Вас там место найдется.

– Милая моя, дорогая барышня, – совсем прослезился мужчина, – дай Бог тебе здоровья. Найду я, где переночевать. Спасибо тебе, золотая ты моя. Уж больно мне хочется увидеть, как мой паренек оклемается.

Ольга и Карина вошли в реанимационное отделение. Постояли возле стеклянной перегородки, за которой находился парень.

– Бедный воробышек, – дрогнувшим голосом тихо сказала Карина, – есть надежда на его выздоровление?

– Не знаю. Сейчас врачи дают более оптимистичный прогноз, нежели чем после его поступления к нам.

– И все-таки разрешите мне иногда навещать его, – снова попросила Карина.

– Может и разрешим. Все зависит от его здоровья и согласия лечащего врача. Будем надеяться, что паренек вернется в жизнь.

Ольга проводила гостью и позвонила Алексею:

– Леш, ты мне не звонишь. Я тебе совсем неинтересна?

– Я полагал, что все наоборот – это я тебе неинтересен. Может, встретимся и все обсудим?

– Я как раз собиралась пригласить тебя в театр, на несколько премьер.

– Видишь, как у нас с тобой все складывается неправильно. Это я тебя должен был пригласить в театр. Но в любом случае я согласен. Говори время и место встречи.

– Поверь, нас ждут непростые премьеры. Это камерные спектакли и на них начнется благотворительный марафон в пользу нашего центра. Устроители этих мероприятий, а вернее одна из устроителей, заслуженная артистка нашей республики Розина Карина Ромуальдовна, сегодня приезжала в Астрею и вручила мне на каждый спектакль по два билета. Приглашен весь местный бомонд. В том числе и оба генерала: начальники управлений МВД и МЧС. Присутствовать там мне необходимо, сам понимаешь, работа обязывает. Ирина посоветовала уделить устроителям марафона максимум внимания, по окончанию высказать благодарность.

– На бомондовских тусовках бывать мне не приходилось, и сейчас большого желания нет. Но тебя сопровождать я готов хоть на край света. Только предупреждай меня хотя бы на день раньше назначенной даты. Сама понимаешь, у меня тоже работа. Оля, а как там наш погорелец? Кто-нибудь интересовался его состоянием?

– Сам-то он, со слов его лечащего врача, вроде как получше. И, да, им интересовались. Тут объявился его товарищ, сутки просидел возле реанимационного отделения. Сегодня я отправила нашего посетителя мыться, назначила ему медосмотр и полный больничный пансион.

– Бомж что ли? А как он выглядит?

– Пожилой, плотного телосложения, в грязном, пропахшем дымом, камуфляже. А, впрочем, уже, наверное, не в грязном, потому что его должны в такой же камуфляж переодеть, только в новый. Нам недавно воинская часть подарок сделала. Солдатское белье и полевая форма. Как раз то, что нам было просто необходимо. Мы эту форму сейчас раздаем бездомным людям. И они ей очень рады – говорят, что очень удобно. В карманы можно разложить все свое имущество. Это я к тому, что ты тоже не расстаешься с такой формой.

– На самом деле тоже из-за карманов. А твой посетитель очень похож на того человека, которого мы видели на пожаре. Оля, ты спросила у него данные на пострадавшего? Он их точно знает!

– Я тоже об этом подумала, но в тот момент была не одна. Сейчас я позвоню завхозу и попрошу, чтобы он этого человека привел ко мне. Ладно, расскажу тебе все при встрече. Завхоз добросовестно исполнил все поручения – человека помыли, осмотрели, переодели, выдали лекарства, накормили и отпустили. Он ушел, пообещав вернуться на следующий день. Сказал, что все здесь просто замечательно и все ему нравится, но он на ночь должен устраиваться в другом месте. Зовут этого бедолагу Иваном Тимофеевичем. Сейчас он бомж, а раньше был учителем в школе. Преподавал математику. Жена умерла, а дочь вышла замуж, попросила папочку не мешать ее счастью и освободить квартиру. Он не успел забрать документы и собрать вещи – дочь поменяла замки на входных дверях и в квартиру его больше не пустила. Так и его пенсия осталась у дочери – почтальон по-прежнему приносит деньги на старый адрес, а дочь получает. Иван Тимофеевич считает, что, конечно же, он без труда смог бы с пенсией разобраться, но не хочет причинять дочери даже малейшее беспокойство.

– Ничего, проживу как-нибудь, – сказал он завхозу, – жалко, конечно, что жилье наше сгорело. Все там уже было обустроено, даже стиральная машина имелась. Правда, старенькая, но стирала хорошо. И плита электрическая стояла, еще от детского садика осталась. Кто хотел горяченького супчика, то вполне можно было приготовить. Но, видимо, не зря пословица гласит, что на чужом несчастье свое счастье не построишь. Проклятое там было место – педофил там прижился и детей калечил. Вот бог огонь на здание и наслал. Электрощит не выдержал нагрузку и загорелся. Может, от старости и перегрузки, а может кто-то рукотворное замыкание сотворил. Теперь уж кто разберет?

– Давайте мы все-таки поможем Вам пенсию вернуть, – снова предложил завхоз, – У нас в центре юристы работают. Таким, как Вы, обиженным, помогают. Будет у Вас новое пенсионное удостоверение, вот тогда и заявление о переводе пенсии можно будет написать. Ведь пенсию совсем необязательно получать по месту прописки. Можно каждый месяц самому ходить за деньгами в отделение связи. Появится гарантированное денежное обеспечение, тогда можно будет арендовать, пусть не квартиру, так хотя бы угол.

– Да, конечно, можно, – согласился Иван Тимофеевия, – но дочь не работает, ребенка ждет. А муж забулдыга какой-то. Не работает, но пьет и гуляет. А если дочь его поругает, то он уходит, а потом набродяжничается и назад возвращается. Я недавно со своей бывшей соседкой встретился, она и рассказала. Безденежье там и горе. Уж думаю, что нужно бы каким сторожем устроиться, чтобы дочери помочь. Если бы кто взял меня на работу без документов, их-то у меня как раз и нет. Поэтому сначала нужно документы выправить. Вот где помощь ваших юристов пригодилась бы. Но это попозже. Когда Николаша поправится. Выйдет он из больницы, тогда и угол нужен будет. Вместе мы с ним жить будем. Я за ним ухаживать буду, а он пусть со своим компьютером занимается. Вот и семья у нас с ним образуется. А пока пусть все так и остается.

– Как-то так, Ольга Павловна, – в заключение своего рассказа сказал завхоз, – такой получается авантюрный роман про интеллигентного, образованного бомжа, эгоистку дочь и забулдыгу-альфонса. А виной всему – слепая родительская любовь. А про нашего пострадавшего он Вам завтра сам все расскажет. Говорил, что придет с самого утра, к завтраку. Но уже сейчас мы знаем, что парня зовут Николаша. Николай, как я понимаю.

Но на следующий день, ни к завтраку, ни к ужину интеллигентный бомж в центре Астрея не появился.