скачать книгу бесплатно
Чекистам понравилось все летное. Поскольку на аэропланах до поры до времени вооружения не было, летчиков вооружали Маузером С-96. Отличный пистолет с дальним и мощным боем, с деревянной кобурой, играющей роль приклада, как нельзя лучше подходил для пилотов, ибо пользоваться можно было пистолетом одной рукой, в отличие от винтовки. Маузер был значительно мощнее Нагана и, в отличие от револьвера, имевшего семь патронов в барабане, заряжался десятью или двадцатью патронами, в зависимости от модификации. Всем хорош пистолет, но дорог.
Антанта вместе с летными костюмами поставляла еще и Маузер. И чекисты присмотрели пистолет для себя, потом уже, после революции и Гражданской войны, заказывали в Германии этот пистолет с укороченным стволом и 20-зарядным магазином, получившим прозвище на Западе – Маузер-боло, большевистский Маузер.
Чтобы не возвращаться к вопросу одежды.
Величайшим одобрением 19.09.1914 года была утверждена форменная одежда для летного состава: фуражка черная с черным околышем и красным кантом, шинель черная, ботинки кожаные высокие, куртка и галифе кожаные, краги и шлем кожаные. А еще куртка суконная однобортная. Погоны серебряные с красным кантом. Слева на поясе кортик – нож, справа в кобуре пистолет. Пилоту положено жалование 300 руб. и 200 руб. летных.
Зарядили моросящие осенние дожди. Очень пригодилось кожаное обмундирование – не продувалось ветром, не промокало. Еще везло, что аэропланы взлетали и садились без проблем на травянистый покров летного поля.
В Севастополе 21 ноября 1910 года открылась вторая школа военных летчиков. Узнав об этом, офицеры позавидовали, в Крыму даже осенью тепло и сухо, в отличие от Гатчины, да и от всей губернии. Сказывалась близость Балтики.
Когда все курсанты освоили рулежку по аэродрому, начались полеты. Андрей полагал, что полеты начнутся с инструктором, он по ходу дела подскажет, подстрахует, подправит. Однако аэропланов с дублированным управлением не было. Инструктор Горшков буквально на пальцах объяснил.
– Даешь обороты мотору, как он набрал их, машешь обеими руками, солдаты бросают крылья, и начинается разбег, через полсотни аршин ручку легонько на себя. Легонько! Аэроплан сам оторвется от земли. Плавненько поднимаемся до уровня вон того тополя, делаем разворот, убираем обороты мотору и садимся. При посадке главное – выдерживать направление и касаться земли одновременно левым и правым колесом.
Перед взлетом по одному-два солдата держали каждое крыло аэроплана, так как тормозов не было. По команде пилота одновременно отпускали крыло и резко пригибались, чтобы не задело хвостовым оперением. На взгляд современного человека, видевшего технически совершенные самолеты, настоящий цирк. Но так летали не только в России, но и в других странах, осваивавших авиацию.
Андрей все выполнил скрупулезно. Мотор взревел на больших оборотах, в лицо ударила струя воздуха, аппарат затрясся, задрожал всеми сочленениями. Андрей поднял и опустил руки. Солдаты бросили крыло и пригнулись. Аэроплан начал разбег. Амортизации никакой. Казавшееся ровным поле изобиловало ямочками и бугорками. Аппарат подскакивал, Андрей педалями держал направление. Собственно, и ручку он не тянул. Тряска вдруг прекратилась, и земля стала уходить вниз. Справа промелькнули верхушки тополей, а аэроплан продолжал набирать высоту. Андрей спохватился, убрал обороты. Аэроплан перешел в горизонтальный полет. Дух захватывало от высоты, от открывавшейся перспективы. Слева по железнодорожным путям шел поезд. Медленно, ибо подходил к станции. Пассажиры смотрели на аэроплан в окна. Невидаль большая, летательных аппаратов в России три десятка наберется, посмотреть хотелось всем. Андрей дал вперед левую ногу, через педаль за тросы повернул хвостовой руль, аппарат стал разворачиваться. Вроде и радиус поворота большой, а центробежные силы стремятся аппарат наклонить. Эдак развернись резко и сам вылетишь из сиденья. Хотелось петь, кричать от избытка чувств. Ему подвластен летательный аппарат, он волен лететь, как птица! Но управление требовало внимания и сил. Убрал газ почти до минимума, двигатель залопотал на малых оборотах. Андрей подал ручку вперед, аппарат наклонил нос, стал снижаться. Причем на снижении стал набирать скорость. Инструктор внизу размахивал руками, что-то показывал. Понять бы еще – что? Перед самым касанием земли Андрей ручку на себя потянул, аэроплан приподнял нос и мягко коснулся колесами взлетно-посадочной полосы. Первый полет, а получилось идеально. Картежники в таких случаях говорят – везет новичкам или пьяницам. Весь полет длился считаные минуты, а Андрей после приземления едва спустился с крыла, все силы куда-то ушли. Лоб платочком вытер, хотя во время полета не чувствовал, что потеет. Видимо, для организма полет дался не просто.
– Ну, молодец, поручик! – одобрил полет инструктор. – Все бы так первый полет совершали. Поручик Бондарь, в аэроплан!
Со стороны смотреть за полетом было страшновато. Аэроплан под управлением Бондаря то клевал носом, то рыскал по курсу. Андрею подумалось – неужели и он так пилотировал? Со стороны-то оно виднее.
Обучение происходило на аэроплане «Фарман-IV» с двигателем «Гном», ротативного типа аж в пятьдесят лошадей табуном. Развивал аэроплан максимальную скорость 55–60 км в час при максимальной высоте 510 метров. Аппарат представлял из себя биплан на велосипедном шасси в четыре колеса и хвостовым костылем, а не колесом, прозываемым в авиации дутиком. Пилот сидел на сиденье, на передней кромке крыла, за ним бензобак цилиндрической формы, на задней кромке крыла двигатель с толкающим винтом. Приборов никаких не было. Справа от пилота ручка управления горизонтальным рулем, слева – ручка управления двигателем. Ногами пилот опирался на деревянную качалку, наподобие педалей, от которой шли тросы к вертикальному хвостовому оперению. Проще уже невозможно. Летать на «этом» могли только смелые или безрассудные люди. Как ни странно, пока Андрей обучался, ни одной катастрофы не произошло. Да, колеса ломали, даже один раз конец крыла повредили, задев ангар. То ли от больших проблем спасали маленькая скорость и малый вес аппарата всего в четыреста килограммов, то ли высокая сознательность и ответственность офицеров, все же не нижние чины, каждый имел военное училище за спиной, прошел отбор.
Месяц занимались полетами и теоретической подготовкой, а как первый снег пошел да замело-завьюжило сразу, причем очень рано, в ноябре, дали три дня выходных. Почти все офицеры, не сговариваясь, поехали в Санкт-Петербург. Питерских из курсантов только двое было, им красоты города уже приелись, они к семьям отправились. Остальные – поглазеть на дворцы, посидеть в ресторане. Курсанты питались в столовой при авиашколе и были не в восторге. Офицеров радовало, что получили жалование. Некоторые хотели посетить почту и отправить часть денег родным, семье. Большинство курсантов от 25 до 40 лет, и почти все семейные, серьезные. Андрей среди них самый молодой. Когда ехал в авиашколу, предполагал, что будут молодые офицеры, его возраста, ошибся. Обычно молодым свойственно осваивать новинки, ошибаться, идти вперед. Дальше так и получится, начнут учиться молодые офицеры.
Добрались поездом до Санкт-Петербурга, заняв сразу три купе. Первым делом с поезда – на Почтовую улицу, сделали переводы. Потом гурьбой к Исаакиевскому собору. Величественное сооружение! Походили, задрав головы на купол с росписью, фрески на стенах, образа. Затем на Дворцовую площадь, обошли Александровскую колонну. Слева от нее, если от Невского смотреть – Зимний дворец, справа – вогнутое здание Генштаба с аркой. К Генштабу то и дело подъезжали пролетки или автомобили с офицерами, явно штабными, судя по аксельбантам. Поглазели. Отправились на Невский в ресторан. О нем рассказали офицеры, которые в Питере жили. Не успели дойти, сзади женский возглас:
– Андрей?
Андрей имя услышал, но не отреагировал. Кто его в Питере знает? Потом стук каблучков и уже ближе:
– Андрей?
– Поручик! Тебя окликают. Да такая красавица! Когда ты только успел познакомиться?
Андрея холодный пот пробил. Девушка того Андрея, вместо которого он служил. Они же знакомы и переписывались. О ней он совсем забыл, вылетело из головы. Когда не видел человека, нет взаимно прожитых событий, о чем писать? И сейчас о чем говорить? А еще испуг – вдруг заявит при офицерах, что он не тот Киреев, за которого себя выдает? Все мысли эти в секунду пронеслись. Повернулся, самую обаятельную улыбку на лицо нацепил:
– Настя? Подумал сперва, что ослышался! Прости великодушно!
– Ты как здесь? Здравствуй!
– Я же писал, у меня будет перевод. Ныне я в Гатчине на учебе, в столице проездом.
– Поручик, может, ты познакомишь нас с дамой?
Это штабс-капитан из группы летнабов. И другие офицеры глазами просто пожирают девушку. У Насти от мужского внимания щечки запунцовели.
– Извольте, господа! Моя невеста, зовут Настя, учится в Смольном институте.
– Добрый день, господа, – кивнула девушка.
На самом деле выглядела она великолепно. Короткое суконное пальто с меховым воротником, из-под которого видна длинная юбка, едва приоткрывающая сапожки. Из-под лисьей шапки выбиваются кудри каштановых волос. Лицо классическое, нос прямой, кожа нежная, как у персика. Конечно, никакой косметики, как у современных девушек. Это Андрей сразу для себя отметил.
– Настенька, позвольте от лица офицеров пригласить вас в ресторан? – галантно наклонился в ее сторону штабс-капитан.
Видимо, еще тот повеса.
– Спасибо за приглашение, но меня маменька ждет в экипаже.
Действительно, недалеко от офицеров, на брусчатке, стоял экипаж, и на авиаторов поглядывала женщина лет сорока пяти.
– Жаль, искренне жаль! – щелкнул каблуками штабс-капитан. – Поручик, вы скрывали от нас такое чудо?!
Андрей подхватил девушку под локоток, отвел к паребрику. Офицеры всей гурьбой зашли в ресторан.
– Настя, мы на казарменном положении, в авиа-школе. За месяц, что мы здесь, это первый выходной.
– Не оправдывайся! Мог бы телефонировать. – Настя обиженно надула губки.
– Настя, там нет телефона! Там взлетное поле, аэропланы. Я на пилота учусь.
А сам лихорадочно обдумывал, что делать. Спровоцировать ссору, девушка уже в обиде, и многого не надо. И разорвать отношения или повиниться и загладить? Все же девушка Андрею понравилась, в его вкусе. И знакомиться не надо, уже знакомы. Насколько близко, Андрей не знал. Настя обернулась на экипаж. Девушка точно не из бедной семьи и хорошо образована, не зря Смольный называли «институт благородных девиц».
– Настя, я еще завтра буду в городе, давай встретимся, поговорим.
– Тогда приглашаю тебя на завтрак завтра к двенадцати. Адрес не забыл, надеюсь?
– Обязательно буду! – заверил Андрей.
А уже копыта лошади по брусчатке зацокали, экипаж проехал несколько аршин и остановился напротив Андрея и Насти. Андрей проводил девушку до экипажа. Поприветствовал мамашу, щелкнув по примеру штабс-капитана каблуками и склонив голову. Маман одарила его благосклонной улыбкой.
– Офицеры так галантны! Шарман!
Экипаж тронулся. Андрей в раздумье зашел в ресторан. Офицеры уже сняли шинели, сдвинули вместе два стола, уселись на стулья. Возле них возник официант – волосы с пробором, напомажены по моде.
– Что будем заказывать, господа?
– Готовое что-нибудь есть? Чтобы не ждать долго!
Заказом руководил штабс-капитан, видно было – дока в этих делах. Сосед Андрея, поручик Андреев спросил:
– Ты чего такой грустный? Такая девушка в невестах, а ты нос повесил.
Андрей отшутился. Сам же пытался вспомнить адрес Насти. На Васильевском острове – точно. А вот какая линия и номер дома? Знал бы, что пригодится, выучил или взял с собой конверт. Андрей сосредоточился. Зрительная память у него неплохая. Так, на конверте СПб. ВО (сокращенно – Васильевский остров, в народе – Васька), две единички всплыли, выходит, одиннадцатая линия, а вот дом? Впрочем, можно спросить у жителей на улице или околоточного надзирателя, они знают свой околоток как «Отче наш». От души отлегло. А официант уже принес графинчики с холодной водкой, блюдо с байкальским омулем, холодец с хреном. Офицеры рюмки наполнили, поднялись дружно.
– За государя!
Первый тост офицерство и чиновники поднимали за самодержца. Через год уже стукнет юбилей – триста лет дому Романовых. Не самая плохая династия для страны случилась. Бывали слабые императоры, но был и Александр II.
Выпив, набросились на холодец. Плотный, мясистый да с хреном ядреным, что слезы выдавливал. А официант уже куриный суп несет. С пылу с жару, из супницы половничком разливает ароматное варево. На Невском в ресторанах плохих поваров не держали, иначе заведение прогорит. За супом котлеты по-киевски. Затем перерыв – покурить, поговорить, полюбоваться дамами. По случаю выходных в ресторан к вечеру публика собираться стала. В основном лица гражданские, мужчины во фраках, женщины украшениями сверкают, как новогодняя елка игрушками. Видно, не в первый раз в ресторане, завсегдатаи, по отдельным кабинкам парочки разошлись. В углу общего зала стал играть маленький ансамбль – пианист и скрипач.
Офицеры еще выпили, уже за армию, потом за авиацию, ну и за себя любимых. Водка в графинчиках кончилась, штабс-капитан заказал еще. Андрей понял – это надолго, а завтра у всех будут помятые физиономии. Пора делать ноги. Улучив момент, подошел к Вяземскому, так звали штабс-капитана.
– Прошу прощения, мне необходимо покинуть компанию. Назовите сумму.
Штабс-капитан помолчал, явно прикидывая.
– Думаю, рублей двадцать получится.
Андрей достал купюры, отдал.
– Но сумма не окончательная, – предупредил Вяземский.
– Если буду должен, в понедельник отдам.
– Не сомневаюсь. Завидую я вам. Я ведь понял, куда вы собираетесь, поручик.
Штабс-капитан шутливо погрозил пальцем.
Ну да, предполагал – к Насте Андрей направится. А на самом деле пошел он в гостиницу. Надо выспаться, утром в порядок себя привести. А бритвы с собой нет, стало быть, в парикмахерскую идти надо. Вот что хорошо на Невском – все под рукой. Рестораны, магазины, гостиницы, храмы. Но дорого! Потому как центр.
Номер снял, раздевшись, принял ванну. В номерах тепло, электрическое освещение, даже телефоны есть, что по тем временам роскошь. Но все звонки через коммутатор, с барышней-телефонисткой.
По армейской привычке встал в шесть утра. Себя в порядок привел, легкий завтрак в номер заказал. По утрам привык всегда есть, ибо иной раз по службе не получалось пообедать и весь день приходилось быть голодным. Парикмахерская при гостинице открылась в девять. Через полчаса уже покинул гостиницу и в магазин. Заявиться в гости после долгой разлуки с пустыми руками – признак дурного воспитания. А что подарить девушке? Вещи – банально, цветы – недолговечно, да и по морозцу пока донесешь, они пожухнут, почернеют. А как раз мимо ювелирного магазина шел. Решил зайти. По причине раннего времени – всего десять часов, для фешенебельного района рань несусветная, в магазине пусто. Приказчики позевывают, увидев офицера, сразу лица любезные сделали.
– Чего господин офицер желает?
– Подарок для девушки.
– Вы попали по адресу! У нас изделия не хуже, чем у Фаберже, только дешевле.
Андрея проводили к витрине. И это дешевле? Он постарался напустить на себя невозмутимый вид. Изделия красивые, одно на другое не похоже, чувствуется рука мастера, вкус. Но цена! Минимум половина его жалования и далее вверх, до годового жалования. Ну, так он не генерал.
Выбрал брошку. Перстень или кольцо – так размер пальца знать надо, а брошь красивая, даже с намеком, в виде стрекозы. Посмотрел на часы в торговом зале – почти одиннадцать. Надо поторапливаться. На трамвае добрался до Биржи, спрыгнул. Начал прохожих спрашивать, где одиннадцатая линия.
При Петре вместо улиц на Васильевском острове каналы были, жители передвигались на лодках вместо подвод или экипажей. После смерти Петра каналы засыпали, назвали немудрено – линиями, по номерам. До нужной улицы добрался быстро. И неожиданно повезло. На углу стоял полицейский, в темно-синем мундире, с саблей на боку. Почему-то полицейскую саблю прозвали «селедкой». Андрей подошел, в приветствии руку к козырьку фуражки вскинул. Полицейскому приятно, он-то из народа, а не благородных кровей.
– Не поможешь ли, служивый? На этой улице девушка Настя живет.
– О! Да и не одна! Какую надо?
– В Смольном учится, институтка.
– Такая только одна. Свой дом у семьи. Люди крайне порядочные. Папенька – чиновник в городской управе, свой выезд имеют. Семнадцатый дом по левой стороне, извольте.
– Благодарю.
Андрей успел вовремя. Только стукнул подвешенным на двери молоточком по медной табличке, как дверь слуга отворил.
– Вам назначено?
– Приглашен на завтрак. Доложите – поручик Киреев.
– Андрей, входите!
Со второго этажа по лестнице уже сбегала Анастасия. Слуга в сторону отступил, потом прикрыл за Андреем дверь, помог шинель снять, на вешалку определил. Андрей руку Насте поцеловал. Обнять при слуге или даже в щеку поцеловать постеснялся. В каких отношениях тот Андрей с Настей был? Уж лучше как-то нейтрально для начала.
– Пойдем наверх! Ты замерз?
– Настя, я же боевой офицер, а на улице градусов пять.
Настя провела его в свою комнату. Андрей решил сразу подарок вручить. Достал коробочку, обитую малиновым бархатом.
– Это тебе!
– Ты не забыл? Какой ты молодец! У меня сегодня день ангела.
Настя открыла коробочку.
– Какая прелесть! Можно примерить?
– Она твоя, делай что хочешь.
Девушка прицепила брошь к платью, подошла к зеркалу, покрутилась. Видимо, подарок пришелся по вкусу. Подскочила, обняла, прильнула, чмокнула в губы.
– Я на секунду, похвастаться маман! Ты не скучай.
И выбежала из комнаты. Андрей оглядел комнату. Он впервые был у гражданского лица в его комнате, было интересно. В шкафу книги, у трюмо лежат пяльцы с вышивкой. Платяной шкаф Андрей открывать не стал. Кровать с панцирной сеткой по моде тех лет с прикроватной тумбочкой, на полу ковер с толстым ворсом. Никаких излишеств, признаков богатства. Поставь сюда телевизор и ноутбук, и получишь комнату девушки-студентки из его времени. Вошла Настя, вид довольный, щечки порозовели.
– Маман сказала – прелесть, у тебя хороший вкус.
– Я рад.
– Стол уже накрыт, пойдем.
Маму Настя называла на французский манер. Дворянство из иностранных языков предпочитало именно французский. Немецкий груб, для военных команд подходит и для маршей. К тому же почти все царицы были немками и в народе большой любовью не пользовались. Андрей пошел за Настей, держа ее за руку. Дом каменный, в два этажа. На втором – длинный коридор, из него двери в комнаты. Обеденная зала приличного размера с длинным столом, персон на двенадцать. Во главе стола, в торце его, папа Насти сидит, по случаю завтрака с гостем не в домашнем халате, а в сюртуке.
– Добрый день! – склонил голову Андрей.
– Доброе утро скорее. Впрочем, уже первый час. Давненько вы к нам не заходили, давненько. Пожалуйста, садитесь поближе. Федор, подавай.
В залу вошла маман, которую Андрей уже видел в экипаже. Андрей вскочил со стула, подошел, поцеловал ручку.
– Ваш подарок дочери мне понравился, – кивнула мамаша.
Обед растянулся на час. Ели не спеша, под разговоры. Слуга менял блюда по знаку хозяина. Потом Евграф Николаевич, как звали папу Насти, спросил:
