скачать книгу бесплатно
Самоход. «Прощай, Родина!»
Юрий Григорьевич Корчевский
Попаданчество
Он попал на Великую Отечественную из нынешней Российской Армии.
Он не спецназовец, не разведчик, не диверсант, а простой солдат-срочник, наводчик противотанкового орудия «Рапира».
И боевое крещение в кровавом 1941-м он принимает за прицелом пушки-«сорокапятки», которую на передовой прозвали «Прощай, Родина!» – слишком большие потери несли наши противотанкисты в схватках с немецкими танками.
Но фронтовая судьба хранит «попаданца», пересадив его в боевое отделение самоходки. Сначала это трофейный «Артштурм», потом легкая Су-76, которую кличут «сукой», «голозадым Фердинандом» и «братской могилой экипажа». А в свой последний бой САМОХОД из будущего идет на грозной Су-85, способной «завалить» даже «Королевского Тигра»…
Юрий Корчевский
Самоход. «Прощай, Родина!»
Глава 1
В пекле
Повестка в армию пришла неожиданно. Нет, Виктор знал, что придется отдать священный долг Родине. Но только вчера он получил диплом техника по ремонту и эксплуатации автомобильной техники, и на завтрашний день были планы оттянуться по полной с сокурсниками – за три года техникума он обзавелся друзьями по интересам. И вдруг – как гром среди ясного неба.
Служить не хотелось, и не столько пугала дисциплина и хождение строем, как дедовщина. Правда – это кому как повезет. В их большом многоэтажном доме были парни, отслужившие в армии, и кто-то дедовщиной пугал, другие же говорили – брехня.
Отец назидательно сказал:
– Я три года срочной отслужил и, как видишь, жив и здоров. Армия из тебя мужчину сделает.
Виктор понимал, что в чем-то отец был прав. Ныне без службы в армии ни в силовые структуры, ни на государственную службу не устроиться.
Мать всплакнула и под бдительным оком отца собрала тощий сидор.
Утром провожали всей семьей – отец, мать и младший братишка Иван.
Около призывного пункта народу было полно, провожающие слегка хмельные, кто-то на гармошке наяривает, остальные песни горланят. Девушки – у кого они есть, конечно, – на шеях у призывников виснут, дождаться обещают.
А потом построение, перекличка. Тут же, на призывном пункте, переодели в армейское, постригли. Многие себя в зеркале не узнавали. Конечно, лысые, все в одинаковой форме и похожи друг на друга, как болты в коробке.
Автобусом до железнодорожного вокзала, и – здравствуй, Мулино, 468-й окружной учебный центр.
Виктор резонно полагал, что в армии его обучат на водителя бронетранспортера или механика-водителя танка, а попал в учебный противотанковый артиллерийский полк. И пушечки далеко не новые, 100 мм, буксируемые МТ-12 или 2А29 серии «Рапира». Производиться они начали еще во времена СССР, с 1970 года. Позже, в армии, для борьбы с бронированными целями появились ПТУРСы – противотанковые ракетные комплексы, причем управляемые сначала по проводам, а потом – по лазерному лучу. Пушки потихоньку уступали позиции, однако и ракеты оказались не без изъянов. Стоило противнику пустить дымовую завесу, и лазерное наведение слепло. Кроме того, пушки обладали лучшей кучностью и точностью боя.
Виктор вначале расстроился. Пушкарь – не очень современно. Но затем ему стало интересно, тем более что механика его всегда интересовала.
Расчет у этой пушки состоял из шести человек, но Виктор попал в наводчики. Прицелы изучали – АПН-6-40 и ОП4М-404, материальную часть пушек. Хуже всего были занятия по баллистике – сплошная математика и расчеты. Для стрельбы прямой наводкой по цели они не очень-то и нужны, тем более что все расчеты вел командир батареи или огневого взвода.
Порядки в «учебке» были строгие: подъем, умывание, физзарядка, завтрак, занятия, и с непривычки он к вечеру падал в койку полумертвым. Однако через месяц-два привык, втянулся, полегче стало. А когда от теории перешли к полевым занятиям – и вовсе интересно. Плохо только, что пушка тяжела, три тонны весом, попробуй по неровному полю расчетом в шесть человек катить ее, да еще капонир отрыть!
Потом к стрельбам перешли. Тренировались по мишеням – сначала неподвижным, а потом движущимся. Для экономии дорогих боеприпасов в ствол пушки вставлялся вкладной стволик под патрон крупнокалиберного пулемета 14,5 мм, и все номера расчета действовали так, как будто стреляли боевыми снарядами. Заряжающий вкладывал пулеметный патрон в ствол, клацал затвором, а после выстрела кричал «Откат нормальный!», хотя никакого отката не было совсем.
К концу «учебки» проводились стрельбы боевыми снарядами, по три на ствол. Но снаряд – это по-обывательски. В артиллерии снаряд – это то, что вылетает из ствола и поражает цель. А вообще-то, если грамотно – патрон или выстрел, который объединяет снаряд и гильзу с пороховым зарядом, довольно тяжелые.
Батарея состоит из шести пушек. Командиры орудий приказали:
– Готовьсь! Зарядить подкалиберным!
Заряжающий патрон в камору ствола втолкнул, затвор сам закрылся.
– Наводи! Дальность – восемьсот метров!
Виктор приник к дневному прицелу, увидел далекую цель и стал вращать маховички вертикальной и горизонтальной наводки. Только сразу некую странность заметил – изображение у сетки прицела не такое, как всегда. Сначала подумал – не глаза ли «замылились» от напряжения? Повернул голову влево – там пушка, где наводчиком Лешка, сосед по кровати. Нет, все нормально, к прицелу приник, лицо сосредоточенное. И видит его Виктор четко.
Он снова приник к прицелу. Первое указание было – стрельба по неподвижной цели, силуэтику. А тут мишень качается, и полное ощущение – на тебя настоящий танк ползет, да еще на лобовой броне крест немецкий. Для боевых стрельб нарисовали?
Однако командир орудия вел себя как всегда. Он резко опустил поднятую руку с флажком и крикнул:
– Выстрел!
Виктор нажал спусковой рычаг. Грянул выстрел, пушка подпрыгнула, ствол откатился назад, звякнула выброшенная из патронника гильза и остро запахло сгоревшим порохом. Заряжающий закричал «Откат нормальный!», но Виктор обратил внимание, что голос у него изменился, сиплым стал. У заряжающего Павла голос звонкий, мальчишеский еще.
Виктор повернул голову и замер: рядом с пушкой стояли два солдата, однако они были совершенно незнакомы ему, а еще и в советской форме старого образца – с петлицами вместо погон.
Виктор скосил глаза – и у него погон нет. Все это было непонятно и странно, тем более что и пушка была ему незнакома. Не его МТ-12, а маленькая, низкая – такие он в старой кинохронике видел, «сорокапятка», или «Прощай, Родина!» – так ее называли пушкари. По сравнению с его «Рапирой» просто игрушечная, и заряжающий вбрасывает в казенник патрон удивительно маленький.
Командир орудия с тремя треугольниками в петлицах кричит:
– Попали! Горит, сволочь! Целься по бронемашине, слева двадцать!
Виктор оторопел – кто горит, почему? И люди вокруг настроены сурово и решительно. А еще – они же незнакомы, но почему-то его за своего принимают.
Виктор приподнял голову над низким щитом: впереди, метрах в трехстах, стоял и дымил настоящий немецкий танк T-II – видел он такой на фотографиях и в хронике, такие в поверженный Париж входили. Бред какой-то!
Но слева от танка бронетранспортер выползает.
Виктор припал к прицелу. Ну да, прицел тот, в который он целился – прицельная марка в виде треугольника. Стекло слегка мутноватое, не такая кратность, как на прицеле «Рапиры».
Виктор навел марку на капот двигателя и нажал кнопку спуска. Грянул выстрел, и бронетранспортер встал. Из него посыпались солдаты в серой форме.
– Попал! Так им! – И командир витиевато, от души выматерился.
Виктор украдкой осмотрелся.
Пушка стояла в неглубоком капонире, благо – сама низкая. Впереди, в полусотне метров, была видна траншея и пулеметный окоп, мелькали стальные каски.
В эту секунду из пулеметного окопа по немцам ударил пулемет. Звук был необычный, отличался от РПК или «печенега». И щиток на пулемете – неужели «максим»? Виктор ведь его только в музее видел, на стенде, посвященном Гражданской войне.
Каждая минута приносила удивительные моменты, которые он объяснить не мог.
Его слегка толкнули в руку.
– Пить будешь? – заряжающий протянул ему солдатскую фляжку.
Виктор кивнул, отпил пару глотков и вернул флягу. Неожиданная мысль пришла ему в голову: если это сон, то почему вода настоящая? И самое непонятное: если он неожиданно оказался в другом времени или пространстве, то почему никто из расчета пушки не видит, что у прицела сидит другой наводчик? Неужели так похожи лица? Форма солдатская одинакова у всех, понятное дело, армия – но лицо? Голова шла кругом, но с разборкой Виктор решил пока повременить – ситуация не та.
И тут он едва не прокололся, похлопав пушку по казеннику:
– Это «сорокапятка»?
Сказав так, он едва не прикусил язык. В документальном кино он видел хронику, и пушки были точь-в-точь такие, но везде говорили о калибре в 45 миллиметров. Откуда ему было знать, что в основе противотанковой артиллерии РККА была немецкая лицензионная пушка РаК 3,7 см 35/36, которая начала производиться на подмосковном заводе имени Калинина под индексом 1К и которая стала первой противотанковой пушкой Красной армии? На тот период пушка показала хорошую эффективность – на 300-метровой дистанции ее снаряды пробивали 30 мм брони.
Но отечественный завод производил пушки полукустарно, многие детали слесарям приходилось подгонять вручную, и на первых порах было много брака. Кроме того, бронебойные снаряды отечественных заводов уступали немецким – причина была в неправильной термообработке. Перекаленные снаряды просто раскалывались о броню, не пробивая ее.
В боях 1941 года участвовало немало пушек 1К, использовавших трофейные боеприпасы. Почти все 37-миллиметровые отечественные пушки были потеряны в тяжелых боях лета и осени сорок первого года.
В 1937 году пушку переделали. На лафет 37-миллиметровой пушки положили 45-миллиметровый ствол, ввели подрессоривание колес. Увеличение калибра позволило увеличить бронепробиваемость. Снаряд весом 1,43 кг на дистанции 500 метров пробивал по нормали 43-миллиметровую броню. Осколочная граната давала сто осколков – по фронту 15 метров, в глубину 5–7 метров. Картечь давала осыпь по фронту 10 метров, а в глубину – до 400.
Пушка обладала малым весом – всего 560 кг – и скорострельностью 12–15 выстрелов в минуту. Немаловажно еще и то, что ее силуэт был низким – это позволяло легко маскировать ее на поле боя подручными средствами.
Но и немецкое танкостроение не стояло на месте. С началом войны, столкнувшись с новыми моделями наших танков КВ и Т-34, немцы увеличили толщину брони основных танков первого периода войны – T-III и T-IV до 50 мм, и «сорокапятка» могла поражать их только в борт или с малой дистанции – 100–200 метров.
Бой стих. Подносчик снарядов и заряжающий выбросили за бруствер гильзы и подтащили поближе ящики со снарядами. Виктор ждал, когда командир орудия отдаст приказ о смене позиции. Как хорошо ни маскируй орудие, после первых выстрелов оно обнаруживает себя – по вспышкам выстрелов, по звуку, по взметнувшейся перед стволом пыли. Немцы наверняка позицию засекли и могли накрыть ее артиллерийским огнем.
Однако командир уселся на пустой снарядный ящик и закурил.
Виктор офицерского училища не заканчивал, но несколько правил армейской жизни усвоил. Дал очередь из автомата – перекатись, смени позицию. А тут – полная беспечность.
Он подошел к сержанту.
– Садись, закуривай! – предложил тот.
– Нам бы позицию сменить, – не удержался Виктор. – Мы отстрелялись, немцы нас засекли – как бы чего плохого не вышло.
Сержант помрачнел лицом, на скулах заходили желваки.
– Твое дело – наводить и попадать в цель. А решать будет командир батареи. Ясно?
– Так точно! Разрешите идти?
– Идите…
Так, контакта с командиром пушки не получилось.
Заряжающий и подносчик снарядов разговор Виктора с сержантом слышали.
– Ты чего сам нарываешься?
– На что?
– Капонир копать хочешь? Саперной лопатой не наковырялся?
Виктор пожал плечами: не хотят – не надо.
Он осмотрелся, нет ли где поблизости окопа или воронки – на всякий случай.
Укрытие понадобилось уже через довольно короткое время – далеко в небе показались точки, довольно быстро приближающиеся. Через несколько минут они превратились в пикировщиков Ю-87, прозванных красноармейцами «лаптежниками» за характерный вид обтекателей на неубирающихся шасси.
Пикировщики встали в круг, передний вошел в пике.
Заряжающий закричал:
– Воздух! – И бросился в капонир. Сделал он это зря, поскольку сверху капонир виден отлично.
От самолета отделились бомбы.
Секунду Виктор смотрел на них, пока наконец до него не дошло – надо спасаться. Он бросился в ложбину метрах в двадцати от пушки. Успел упасть и прикрыть голову руками.
Бомбы падали с противным воем, а еще для устрашения на пикировщиках включили сирену. Жутковато стало.
Грохнул один взрыв, за ним с полусекундной задержкой – еще три. Правда, далеко, метрах в ста пятидесяти, и наверняка по другим позициям.
Второй самолет отбомбился ближе, а третий сбросил бомбы на их позицию. Все заволокло пылью, уши заложило.
Когда самолеты отбомбились и улетели, Виктор выбрался из укрытия.
Картина его взору предстала нерадостная: пушка лежала на боку, рядом с капониром – две воронки.
Виктор пошел к пушке. Заряжающий был убит и наполовину присыпан землей. Командир орудия также убит – ему оторвало обе ноги. Жив был лишь только подносчик снарядов, да и то потому только, что в окопчик спрятаться успел.
И в это время от траншеи пехотинцев раздались крики:
– Танки!
Виктор быстро осмотрел пушку. Видимых повреждений он не заметил, скорее всего орудие просто перевернуло взрывной волной.
– Ну-ка, помоги! – приказал Виктор подносчику.
Навалились вдвоем, поставили орудие на оба колеса. Виктор – сразу к прицелу – не помят, не искорежен, оптика цела. Стрелять можно.
– Патрон!
Виктор снова приник к прицелу. Далеко, едва заметно переваливаясь на неровностях, ползли четыре танка. Но надо ждать, пока они подползут поближе. Пятьсот метров, четыреста, триста…
И в этот момент из пехотной траншеи раздался выстрел из противотанкового ружья – кто-то не выдержал напряжения. Но танки так и продолжали ползти.
Правее Виктора хлопнул пушечный выстрел, и стоящий рядом подносчик сказал:
– Это из нашей батареи, расчет Поликарпова. Цел, стало быть…
– Сколько было пушек в батарее?
