скачать книгу бесплатно
– Шорником в кожевенной слободе работал, хорошую сбрую для лошадей делал, да вишь, не повезло, забрала его к себе костлявая.
Я достал из кошеля свой подарок – височные кольца и протянул женщине.
– Это тебе мой подарок.
– Да за что мне? – Нерешительно дотронулась до колец. – Дорого больно, мне и муж такие не дарил.
– Это тебе за урон и беспокойство, что дома тебе я учинил, как татар отбивали.
– Так, всеобщее дело – от нечестивцев обороняться, каждый должон свою лепту внести.
Мы посидели с часок, поговорили о разном, уходить не хотелось, в доме чувствовалось женское тепло и уют, которых мне не хватало, но компрометировать хозяйку не хотелось. И так любопытные соседи периодически поглядывали через забор.
– Когда к тебе зайти еще можно?
– Некогда мне сейчас, лекарь Юрий, холсты в боярский двор закончить надо, приходи через три дня, если не забудешь.
В последующие три дня работы было много – снимал швы у тех, кому обрабатывал раны при нападении татар, принимал болящих.
Поток пациентов день ото дня потихоньку рос. Слава богу, также быстро плотники заканчивали домик для приема пациентов во дворе у Игната Лукича.
Проблема с досками теперь отпала. Я каждый день забегал на стройку, показывал, где поставить стол, лавки, себе заказал два стула. Плотники постарались на славу – стулья сделали резные, с фигурами птиц и зверей. Поскольку приближалась осень, нужно было поторапливаться, теснота и неудобство приема в небольшой комнате на втором этаже начинали тяготить.
Наконец, выпало свободное от работы окно, и я быстро собрался на торг. Долго выбирал подарок Анастасии и ее сынишке, Мише купил красивую рубашку, а Анастасии – отрез шелка и красивый кожаный ремешок.
В этот же вечер направился в гости. На этот раз меня ждали. В горнице был постелен домотканый половичок, на столе стояло небогатое угощение – пирожки, квас, зелень с огорода.
Я достал из сумки подарки – мальчонка тут же облачился в обновку и посмотрел на мать.
– Хорош, к лицу ему, за что ты так нас радуешь? – молвила женщина.
– Нравишься ты мне, Настя!
Женщина зарделась, схватила шелк и уткнулась в него лицом.
Мальчишка уже давно убежал хвастаться перед соседскими ребятами, мы остались одни. Я подсел поближе, обнял Настю, погладил по голове – волосы были легкие, пушистые, блестящие.
– Неужто нравлюсь? – прошептала Настя. – Я ведь тебя еще тогда ночью приметила, да ты в мою сторону и не смотрел, конечно, некогда было на баб оглядываться.
Лицо ее разрумянилось, глаза живо блестели, губы слегка приоткрылись, показывая жемчужные зубки. Красавицей ее назвать, пожалуй, было нельзя, но симпатичной – да, однако было в ней что-то такое – достоинство, женственность, какая-то особая привлекательность. Да и умом Господь не обделил.
– Я ведь замужем десять лет пробыла, сына родила, кровиночку мою, а с мужем так и не слюбилось. Отец с матерью засватали, меня никто не спрашивал, да и то в отцовой семье восемь детишек, а сыновей всего двое, землю только на них община выделяет. Вот батенька нас быстро из отчего дома и спровадил. Муж работящий у меня был, – продолжала она, – внешностью, правда, не вышел, плюгавенький да вино пить любил, в пьяном виде и меня, и сына бил часто. – Слезы навернулись на ее глаза. – Вот.
Женская доля!
Я как мог ее успокаивал, поглаживал спину, любовался ее волосами, целовал в ушко. Потихоньку стал возбуждаться, все-таки женщины у меня не было давно, не сказать, что бабник был, но все-таки живой человек.
Я стянул с нее сарафан, под ним оказалась рубашка, к моей радости, лифчиков и трусов женщины здесь не носили. От поцелуев шеи я перешел на соски и груди. Грудь, несмотря на роды, была упругой, хорошо держала формы, крупные, как вишенки, соски так и просились на язык. Мы как-то незаметно оказались в кровати, за печкой, и я принялся ласкать промежность, явно женщины средневековья не знали ласк клитора, лоно стало влажным и горячим, стан женщины выгибался, с губ слетало бессвязное бормотание, соски поплотнели, дальше не мог сдерживаться и я, приспустив брюки, лег на нее. Любовницей она оказалась неумелой, но темпераментной. Ладно, лиха беда начало, мы еще разучим камасутру. Надолго меня не хватило, сказалось длительное воздержание. Анастасия бурно дышала, грудь ее высоко вздымалась:
– Так хорошо мне с мужем не было, неужели так сладко может быть. – Она ухватилась за причинное место. – Да и дружок у тебя неплохой, мужу до тебя далеко было.
Хоть и комплимент, но в душе кольнула ревность. Да, я не бабник, но холостой, и женщины у меня были, и почему-то часто после любовных игр они начинали сравнения, меня это всегда раздражало.
Немного передохнув, мы снова, уже не спеша, принялись за ласки. В это время в сенях раздался грохот, детский крик. Анастасия подхватилась, накинула сарафан и побежала к дверям, пока мы миловались, стемнело, и ее сын, возвращаясь домой, впотьмах зацепил ведро, облился водой. С виноватым видом он вошел в комнату, ругать его мама не стала, вытерла и переодела в сухое.
– Дядя Юра, а теперь ты у нас жить будешь? – прозвучал детский вопрос. В ожидании ответа оба притихли.
Я замешкался.
– Пока нет, а там видно будет. Поспешишь – людей насмешишь, знаешь такую поговорку?
– Тогда ты к нам почаще заходи, такой рубахи, как у меня, ни у кого из ребят нету, – наивно сообщил мальчуган.
У порога мы обнялись, Настя прижалась ко мне:
– Теперь я поняла, что такое настоящий мужчина, заходи чаще, мы оба тебя ждать будем, – и перекрестила на прощанье.
Легким шагом, с хорошим настроением я добрался до своей постели. Игнат Лукич лишь лукаво улыбнулся, встретив меня за столом в трапезной, старый лис, понял, что у меня появилась женщина.
С утра прискакал посыльный – боярин к себе зовет, просил не медлить.
Голому собраться – только подпоясаться, я быстрым шагом направился к боярскому дому, стоявшие у входа воины без вопросов пропустили, видно, были предупреждены.
– Здрав будь, боярин, – слегка наклонился я – все же свободный человек, не холоп.
– Заходи, жду. Чарку гостю!
Из внутренних покоев выскочил парень в расписной рубашке и на подносе поднес чарку вина, отказываться было не принято. Я осушил кубок и перевернул, показывая, что выпил все и зла на хозяина не держу. Боярин взял меня за локоть, и мы прошли в горницу.
– Садись, дело у меня к тебе. Поведал я о тебе князю нашему, так он ночью уже гонца прислал – жена занедужила. Приказать я тебе не могу, но князю отказать – сам понимаешь.
– Добро, когда выезжать?
– Как соберешься.
Я почти бегом добрался до постоялого двора, собрал инструменты и одежду в сумку, постоял с кошельком в руке, да и кинулся к Анастасии. У князя, я думаю, и так накормят. Запыхавшись, вбежал во двор, стоявшая у сарайчика Анастасия испуганно обернулась. Лицо ее вмиг стало тревожным.
– Случилось что, любый мой?
– Князь просит спешно в Рязань прибыть, жена занедужила, думаю, за пару недель обернуться, чтобы ждалось легче – возьми деньги.
– Что ты, что ты, не муж ведь ты мне.
– Бери, тебе и мальчишке они нужнее.
Я буквально всунул кошель в ее руки, крепко обнял и поцеловал:
– Некогда, прости! – и припустился обратно.
У постоялого двора уже ждали несколько всадников, одна лошадь была под седлом – для меня, екнуло в груди. Никогда в жизни я не ездил на лошади. Для местных это было привычно, ездить сызмальства умели все мужчины.
В панике я помчался к Игнату Лукичу.
– Выручай, князь к себе призывает, жена занедужила, на лошади ехать боюсь, дай повозку с рессорами.
– Да ты, парень, запрягать хоть умеешь?
– Не доводилось.
– Ну вот, а повозку просишь!
Трактирщик задумался:
– Прошка, подь сюда, вот лекаря повезешь в Рязань, аккуратно только, в Рязани встанешь на постоялом дворе у моего брата, он поможет в случае нужды, привет ему передавай. А сейчас не мешкай.
Холоп умчался одеваться в дальнюю дорогу, другой челядин по грозному окрику Игната Лукича бросился запрягать кобылу.
Я забросил свои небогатые пожитки, и мы, в сопровождении четырех воинов, выехали со двора.
Еще проезжая по городским улицам, я мысленно поблагодарил себя за рессоры.
Подвеска была превосходной, если бы еще колеса не так громыхали, ведь обода были окованы железом.
Никогда ранее, даже в своем времени, я не был в этих краях. Слева и справа, впереди – до горизонта расстилались поля, часто перемежающиеся лесами. Небольшие речушки и ручейки прихотливо извивались, и так же извивалась проселочная дорога вдоль них, изредка попадались небольшие бревенчатые мостки. Часов через пять остановились перекусить у опушки. Ратники и Прохор ослабили подпруги, пустили коней щипать травку. Почти все из седельных сумок достали провиант – в основном сушеную рыбу, копченое мясо, лепешки, огурцы. На летней жаре продукты долго не выдержат. Оказалось, дальновидный Игнат Лукич положил здоровую торбу с харчами. Эх, инструменты собрал, к зазнобе сбегал, а о еде и не побеспокоился. Мысленно я поблагодарил трактирщика. После перекуса напились уже согревшегося кваса из фляжек и кувшинов и снова двинулись в путь. Мелькали редкие деревеньки, из-под колес летела пыль. Двое верховых ехали поодаль впереди, двое сзади. Охраняли грамотно.
Езда уже начала утомлять.
– Сколько верст мы проехали?
– Дык, верст двадцать пять – тридцать.
В таком же темпе, не останавливаясь, мы ехали до темноты, отдохнуть решилим на опушке березового леса. Расседлав лошадей, быстро развели костерок и повесили котелок. Скоро запахло кашей с мясом. Все подсели поближе и по очереди ложками стали вычерпывать. Ложки подозрительно быстро заскребли по дну. В этом же котелке подогрели воду, развели меда, напились и улеглись спать, один остался у костерка сторожить. По всей видимости, подобный вид отдыха был им привычен, сопение быстро переросло в богатырский храп. Прохор улегся под повозкой, расстелив взятый из-под облучка старый тулупчик. Я долго ворочался на мягком сиденье повозки, донимали комары. Но потихоньку сон сморил меня. Утром я проснулся от запаха дыма, готового кулеша, металлического позвякивания, всхрапывания лошадей.
– Долго спишь, лекарь, – весело бросил один из воинов.
Пришлось быстро умываться и в кружок. При всем ко мне уважении долго никто ждать не стал, а перспектива остаться голодным до обеда не радовала.
И второй день прошел как первый. Чем ближе мы подъезжали к Рязани, тем чаще начинали встречаться деревни, иногда попадались постоялые дворы прямо на перекрестках дорог, жалко, указателей на них не было. Я понял, что поговорка «Язык до Киева доведет» – это явно из этих времен.
Вечером, вымотанный вусмерть, я буквально свалился с сиденья. Сил хватило, чтобы сполоснуться и покушать. И я, и мои спутники были пропылены донельзя. На лицах белели лишь глаза и зубы, но держались мои попутчики не в пример мне значительно бодрее. Крепкий народ был на Руси, нынешним да городским не чета. Мы просто избалованы и изнежены цивилизацией. Никаких куриных мороженых окорочков, йогуртов, сосисок здесь не было. Что из дичи убил, то и сварил. В огородах урожай пусть и не богат, так ведь и без химии. В эту ночь сон был крепкий, даже здоровенные комары не помешали.
С утра снова по установленному распорядку – быстрые сборы, горячая похлебка из взятых с собой запасов и снова в путь. В конце дня пятая точка, несмотря на рессоры и мягкую подушку сиденья, уже болела, а вернее, я ее не чувствовал. К вечеру, когда мы подъехали к постоялому двору, я взмолился – давайте здесь остановимся, горячих щей поедим, на перине поспим, помоемся хоть. Воины переглянулись, кивнули. Завтра к полудню уже подъедем.
Я подошел к владельцу постоялого двора:
– Есть ли банька, хозяин, топлена ли?
– А как же, холоп проводит.
С таким наслаждением я не мылся давно, пыль грязными потоками стекала с моего тела.
Отмякнув душой и телом, переодевшись в чистую рубашку, я вошел в трапезную. Воины уже поели и, сыто порыгивая, отправились спать. Спешно закусив половиной курицы и запив ужин пивом, последовал за ними. Выехали снова рано утром, душу грело сознание, что конец путешествия уже близок.
Вот вдалеке показались предместья – ремесленные слободы, окружавшие высокие белокаменные стены. К городу сходилось множество полевых дорог, по которым ехали подводы. Внутри поблескивали купола церквей, курился дымок из топившихся печей.
– Рязань, лекарь, доехали!
Глава 5
Мы подъехали к воротам города, крестьянские телеги сгрудились у въезда, перегораживая его. Воины растолкали телеги, кого потчуя крепким словцом, а кого и плеткой. Наконец, мы в городе, по узким улицам помчались к Кремлю, что возвышался поодаль. В стороны от всадников прыскали испуганные горожане. Вот и княжеский дворец в Кремле, охрана было заступила дорогу, но старший из воинов сказал:
– По княжьему поручению.
Из дверей вышел невзрачный человек, одетый ярко и в то же время как-то обыденно. Встреть такого на торгу, и не вспомнишь, как он выглядел.
– Ты лекарь из Касимова?
Я кивнул.
– Следуй за мной!
Быстрым шагом направился он по комнатам, переходам, лестницам. Я не успевал рассмотреть даже мельком убранство княжеских палат, хотя было очень уж любопытно. Где бы я еще это увидел?! Наконец, мы остановились перед массивной дубовой дверью с двумя воинами по бокам. Сделав мне знак остаться, провожатый исчез за дверью и почти сразу вышел:
– Заходи, князь ожидает.
Я вошел, следом провожатый. В большой комнате было светло. Стены завешаны пурпурным бархатом, в середине комнаты, на огромном ковре стояли стол и кресло, в котором в богатых одеяниях сидел князь. Властное лицо, обрамленное темной бородкой, короткие волосы скрыты под тафьей, умные, живые глаза. Я поклонился:
– Здравствуй, князь.
– И тебе долгих лет, лекарь. Мой боярин касимовский сказывал – ты зело искусен во врачевании, жена любимая сильно занедужила, вылечи, ничего не пожалею. Ее уже местные лекари пользовали, да толку чуть.
– Хорошо, князь, ведите к больной.
Снова переход по коридорам и лестницам, ей-богу, шел бы один – заплутал на обратном пути.
Подошли к покоям княгини, такие же дубовые двери, только без охраны. Сопровождающий деликатно постучал, выглянула сиделка.
– Вот, лекаря касимовского князь прислал.
Двери распахнулись шире, и я вошел. Комната оказалась поболее, чем у князя, везде ковры и парча, окна закрыты, воздух тяжеловатый. В комнате куча народа – сиделки, няньки; судя по травам, торчащим из узелков, – местные травники и лекари. В углу стояла широкая кровать, на высоких подушках возлежала красивая женщина, лет этак тридцати пяти. Меня за руку подвели к больной. Русые волосы прядями прилипли к потному лбу, глаза запали, губы искусаны чуть не в кровь.
– Здравствуй, княгиня. Я лекарь из Касимова, по распоряжению князя и мужа твоего лечить тебя буду.
Кивнула, здороваясь.
– Я хотел бы для начала, чтобы открыли окна и всех людей отсюда удалили.
Служанки кинулись исполнять. Я присел на край кровати, взялся за пульс – частит, но наполнение хорошее.
