скачать книгу бесплатно
– Ты чего это?! Опять?! – вскричал выбежавший на стук копыт Евстафий. – Уходи от греха подальше!
– Где Лиза?! – твёрдым стальным голосом спросил Мирон.
– Т-там… – протягивая руку в сторону березняка, ответил немного струхнувший дворецкий. – Госпожа отдыхают, в беседке, – добавил он, не выдержав настойчивого взгляда гостя.
Ничего больше не говоря, Мирон чуть ли не бегом кинулся в указанную дворецким сторону.
– А, это вы… – вместо приветствия холодно произнесла Лиза. – Почему вы здесь?
– Я думал, ты придёшь меня проводить.
– Проводить?!.. – широко раскрыла удивлённые глаза Лиза. – Отчего?.. Извините, сударь, но вы мне не супруг и не жених.
– Но, я полагал… Наши отношения – они привязали нас друг к другу, – подавшись всем телом вперёд, произнёс Мирон.
– Может быть… – едва кивнула головкой Лиза. – Но теперь-то что общего между нами?.. Помните, вы мне процитировали Сумарокова: «Какое барина различье с мужиком?..» Ответ поэта далёк от действительности: «И тот и тот земли одушевлённый ком…» Возможно, так оно и есть – в конце жизненного пути. А в жизни совсем по-другому: какое равенство может быть между барыней и холопом?.. Надеюсь, вы поняли меня? – отвернулась она в сторону.
– Лиза, как можно вот так взять и враз всё разрушить? Ведь я не совершил ничего предосудительного! – искренним голосом, идущим из глубины души, воскликнул Мирон.
– Хм-м… – иронично хмыкнула Лиза. – Может, и так… Но неужели ты думаешь, что я отправлюсь за разжалованным в солдаты неизвестно куда? Хотя он и не совершил ничего дурного, – взглянула она на него высокомерным взглядом.
– Лизонька! – послышался голос быстро семенившей к беседке Алевтины Николаевны; видимо, дворецкий уже доложил о непрошеном госте. – Непристойно тебе находиться в обществе какого-то солдафона… Пошли в дом.
– Иду, маменька… – поднялась Лиза и, гордо подняв голову, прошагала мимо Мирона.
– Убирайтесь отсюда! И оставьте мою дочь в покое! – обернувшись, гневно произнесла Алевтина Николаевна. – Выпроводи его отседова! – строго приказала она дворецкому.
Мирон с горестным лицом медленно опустился на траву.
– Господи!.. – поднял он глаза в бездонную высь неба. – Неисповедимы пути твои… Что ждёт меня там – в далёкой и загадочной Сибири?.. Дай же мне силы испить до дна эту горькую чашу.
Зайдя на крыльцо, Елизавета вдруг, дёрнувшись всем телом, с нежным рвущимся взглядом повернулась к Мирону.
– Пошли! – твёрдо произнесла Алевтина, увлекая дочь в открытую дверь…
– Идите, сударь, идите… – потряс его за плечо Евстафий. – Давайте по добру…
Мирон поднялся и медленно побрёл к ожидавшей у ворот лошади…
«Кто же так жестоко обошёлся со мной?» – который раз задавал он себе неразрешимый вопрос…
Три артели рекрутов, сопровождаемые поручиком и солдатами, поднимая сапогами пыль, двигались на восток… Где-то в десяти верстах от села Тугулым их встретил высокий столб с надписью «Сибирь». Здесь, крестясь и припав остриженными чубами к холодной земле, они со слезами на глазах шептали: «Прощай, матушка – Россия». …А далее, в далёкой стороне, их ждали остроги, крепости, форпосты сибирских линий…
Сибирь
…Солнечный осенний день сентября 1785 года зарождался над сибирским Приобьем. Нежно-розовая полоса занявшегося рассвета багрянцем подёрнула стелющуюся над лесом и лугами сизую дымку марева, зажгла мириадами огней капельки утренней росы и позолотой упёрлась в раскинувшееся над водой облако тумана. Покой и тишина охватили безбрежную долину широкой Бии. Лишь время от времени всплеск крупной рыбы да скрип весла в уключине рыбацкой лодки, нарушая безмолвие, тревожили уснувшую в своём течении реку…
Служивый в форме хорунжего, увлечённо склоняясь над мольбертом, торопился быстрыми мазками кисти запечатлеть рождение нового дня. Разнообразие красок осени, рождённых светом пробуждающейся зари, быстро ложилось на белый лист бумаги…
Но вот первые лучи солнца, прорезав утреннюю мглу, пробежали по долине, осветили крутые берега реки, облицованные камнем стены крепости, скользнули по медным стволам пушек на бастионах и засияли на золотых куполах взметнувшейся ввысь церкви.
– Успел… – довольно вздохнул хорунжий, с удовлетворением рассматривая плоды своего труда.
Аккуратно уложив в сумку мольберт, он запрыгнул в седло своего скакуна и галопом погнал его к крепости…
…Усталые караульные, щуря посоловевшие от бессонной ночи глаза, вглядывались в туманную даль, застилающую горизонт.
– А чо, Никифор, говорят, манжурцы гдей-то недалече стоять, – скорее от скуки, чем из интереса спросил товарища дородный казак Андрон.
– Ну, а как жа! Слыхал, чо надысь хорунжий говаривал: верстах в двухстах лагерь ихней. Который уж год не уходют оттель, – зевая во всю ширину рта, кивнул на юг Никифор.
– Фи-и! Двести… Далё-ёко… – закатил глаза Андрон. – А вон Матвей Юшков за двадцать вёрст от крепости хотел сена накосить и вот на тебе…
– Чево тако?!.. – перебил его Никифор.
– Чо, чо – двенадцать дён в арестанской за енто просидел! – вызывающе ответил Андрон. – Ты, Никифор, будто не знашь, што комендант строго-настрого запретил без его дозволения дале заречного бору уходить. А из-за чего?.. Не пойму? – пожал он плечами.
– Хм-м… И я не пойму… – хмыкнул Никифор. – Говорят, россейска та землица тепереча… А Матвея в поруб[2 - Поруб – деревянный сруб, используемый в качестве места заключения.]?.. – пожал он плечами. – Вон сколь инородцев апосля войны с манжурами к нам в крепость припёрло… Которы здесь и поостовались – вон мой сусед Тархан, какой год уже в слободе живёть, – кивнул Никифор в сторону притулившихся к крепости избушек.
– Во-о!.. А нам туды, в Телеуцку землицу, не дозволяють… Можа, из-за золота? Правда иль нет, чо оно там в горах под ногами лежить? И самородки по рекам собирають… Чево твой сусед про то говорить? – остановил на сослуживце любопытствующий взгляд Андрон.
– Хм… Говорить!.. – криво усмехнулся Никифор, – ентот только лыбится… Ты вон Мирона Кирьянова спроси про ту землицу, он за ясаком[3 - Ясак – натуральный налог пушниной.], ой сколь по горам исходил! Вот только не видать, чо бы золотом разжилси… Да и чево об етом рассусоливать, всё одно нам туды дорога заказана, – махнул он рукой.
– Эт я так, для разговору, чо бы сон не сморил, – оправдался Андрон…
– О!.. Харунжий наш, уже назад возвертается, – заметили они скачущего всадника.
– Осип, вороты отворяй! – донеслось с дозорной башни…
– Ну, чего он там? – не услыша скрипа открываемых ворот, склонился вниз Андрон. – Вот даёть! – повернулся он к товарищу. – Стоя спить… Видал тако? А?!..
– Стоя?!.. – встрепенулся Никифор… – А слыхал, Андрон, как его Степан Соколов перепужал… Вот такжа задремал на посту, ну а этот бугай подошёл да как гаркнить ему в ухо – так Осип со страху аж обмочился.
– Ну, да?! – прыснув, закачал головой Андрон, поглядывая на притулившегося к стене часового. – А ну-ка, погодь-ка, – достал он из-за пазухи половину подсолнуха.
Вышелушив семечки в карман, он метко запустил огрызком в прикимарившего служивого. Молодой конопатый солдат, оторвав сонную голову от крепостной стены, непонимающе закрутил головой.
– Чево башкой крутишь, тетеря, вороты открывай! – перевесившись вниз, крикнул Никифор.
Поднимая пыль, хорунжий, мимолётно взглянув на часового, промчался в сторону солдатских казарм. И вновь в воздухе повисла усыпляющая тишина…
– Стройсь!!! – вдруг раздалась команда около казарм.
Никифор с Андроном сразу взбодрились, делая вид, что внимательно наблюдают за окрестностями. Преклонных лет унтер-офицер, припадая на одну ногу, бегал вокруг скопища солдат. Недовольно ворча – кого ногой, кого рукой – подталкивал он заспанных служивых.
– Стройсь!.. В шеренгу!.. По росту – я сказал!.. Куды ты наперёд лезешь, недомерок?! Пшёл в конец!.. Ранжир[4 - Ранжир – построение в шеренге по росту.] сполнять! – срываясь на хрип, сортировал унтер служивых гарнизона крепости. – Тьфу! И надо же было новому коменданту смотр устроить, – сокрушался он.
– Хорунжий, твои все здесь?..
– Мои-то… – вытянув шею, осмотрелся Фёдор Иванов, остановив вопрошающий взгляд на Мироне Кирьянове.
– Никита Назаров… – понимающе подсказал тот. – …А-а, вон он идёт!
– Чего опаздываешь? – сердито зыркнул на сына Ефим Назаров…
– Мои все здесь!.. – крикнул Фёдор унтеру.
– Ты-то чего припозднился? – как бы между прочим поинтересовался у него Ефим.
– Заря нынче красивая занималась…Такие дивные краски, – не глядя на товарища, мечтательно произнёс Фёдор.
– Чево, чево? – не понял Ефим.
– А-а-а… – махнул рукой Фёдор. – Не понять тебе этого, Ефим. Нет в тебе жилки художника… Чево это колыванских не видать? – переведя разговор на другую тему, кивнул Фёдор в сторону казарм.
– Так они вчера промаршировали, а сегодня, по указке коменданта, за весь гарнизон службу будут нести. Кузьма сказывал, что Богданов шибко доволен остался их выправке.
– Видать там, в Барнауле, они только маршировкой и занимались, – усмехнулся Фёдор…
Молоденький, невысокого роста худощавый поручик бегающим взглядом окинул толпу служивых.
– Построением занимаюсь, ваше благородие! – вытянулся перед ним унтер.
– Вижу!.. – махнул рукой тот. – Вот-вот комендант появится, а здесь что – стадо баранов?! – зло окинул он взглядом застывшего перед ним служивого.
– Не могу знать, Ваше благородие!
– Равняйсь!.. – заорал поручик во всю силу своих лёгких. – Унтер, давай вперёд! Право плечо вперёд, шаго-ом арш! – срывая голос, выкрикнул он. – Ать-два левой, ать-два правой, – похлопывал в такт команде хлыстом по руке поручик. – Ну и впрямь, как бараны за пастухом… – Ты чево вышагивашь, чисто гусак?! – подскочил он к идущему вразвалочку служивому. – Иде у тебя лева нога?! – оттянул он его хлыстом по спине.
– Ну, дык вон она… – стушевавшись, кивнул неопределённо вперёд служивый.
– Котора?!.. – зло впился в него глазами поручик.
– Ну, дык вроде… – втянул голову в плечи служивый, ожидая следующего удара хлыстом.
– Налево равняйсь! – гаркнул впереди идущий унтер.
От комендантского дома шёл командир гарнизона Пётр Богданов в сопровождении офицеров. Поручик, махнув рукой на служивого, быстрым шагом направился к коменданту.
– Ваше высокоблагородие, вверенный вам гарнизон по вашей указке занимается строевой подготовкой, – вытянувшись в струнку, отчеканил он.
– Продолжайте, поручик, продолжайте… – кивнул комендант в сторону шагавших солдат.
– Слушаю-с! – развернувшись на каблуках, побежал он назад. – Ать-два, ать-два!.. Ногу тяни!.. – вновь эхом зазвучало над площадью… – Плечо держи! Носок вниз, куды пяткой! – зло сверкая глазами, шипел унтер, бегая впереди колонны.
– М-да… – недовольно нахмурив брови, отвернулся в сторону Богданов. – Никуда не годится такая маршировка. Видать, прежний комендант мало уделял внимания солдатской выправке. Вон вчера вечером роты майора Павлуцкого маршировали, – любо посмотреть. А эти… – взглянув на марширующий строй, махнул он рукой.
Офицеры молча потупились, не зная, что ответить командиру гарнизона.
– Ваше высокоблагородие, – первым подал голос сотник Кузьма Нечаев. – Ведь, почитай, на самой границе стоим – до маньчжурцев рукой подать, вот и приходится большей частью в дозоре людей держать. Да и ясак с инородцев – тоже наша забота. Когда ж маршировке обучаться?
Офицеры одобрительно загудели на слова Кузьмы.
– Значит, по-вашему, сотник, маршировка – лишнее в воспитании доброго солдата? – вопросительно-ожидающе повернулся к Кузьме комендант.
– Никак нет, господин комендант. Просто я хотел сказать, что в нашем положении или, вернее, в возложенных на нашу крепость задачах – для маршировки не остаётся достаточно времени, да и офицеров, способных к обучению этой дисциплине, нет.
– Ну, ну… – безучастно ответил Пётр Богданов, пристально вглядываясь в марширующих по площади солдат. – Офицеров, говоришь, способных нет? А вон, посмотри-ка! – кивнул он в голову колонны. – Вот это выправка!.. Похвально, похвально… А как ногу ставит! И вон ещё кучерявый, рядом с ним – тоже неплохо. А ты говоришь, способных нет… Вот они!.. Чем не учителя?! – указал комендант на чётко чеканящего шаг, высокого статного служивого. – Кто такие?! – вопросительно взглянул он на офицеров.
– Рядовой Мирон Кирьянов и урядник Никита Назаров, – ответил стоявший рядом поручик.
– Мирон Кирьянов из Смоленской губернии, – добавил Кузьма Нечаев. – Ко всему – он первый в стрельбе.
– Вот и направить их в помощь. Ну и с колыванского батальона парочку самых способных отрядить, – обвёл комендант взглядом свиту.
– Ваше высокоблагородие, – извиняющимся тоном обратился Кузьма. – Так кто ж ясак собирать будет? Мирон, считай, правая рука у Ефима Назарова. Третий год у нас служит, а уже и язык инородцев знает и где какие поселения в горах – смышлёный. Да и Никита, сын Ефима, с ними же.
– М-да, – крякнул комендант, заложив руки за спину и раскачиваясь с пятки на носок. – Ясак – дело серьёзное, но и про маршировку разговор я неспроста завёл. Сообщение на днях пришло из Барнаула: заинтересовался Сенат Телеуцкой землицей. Говорят, дошли слухи до Государыни, что золотишко там имеется. И полагают в управлении Колывано-Воскресенских заводов, что с весны не одну экспедицию в горы послать придётся. А все дороги-то через Бийск идут. Вот и собираются к нам с проверкой крепости нагрянуть. А уж проверяющий непременно захочет смотр гарнизона устроить. Но когда?.. Если до снега не приедут, тогда только весной ждать.
– Да, да… – закивали головами офицеры, понимая важность момента.
– Так что с завтрашнего дня половина гарнизона – службу нести, а половина – маршировку исполнять, до седьмого поту гонять… – жёстким взглядом обвёл комендант свиту. – А Кирьянов и Назаров поручику помогать будут. Ну, а придёт время за ясаком ехать – освободим от маршировки, раз без них там не обойтись… И ещё вот что, господа… – продолжил Богданов. – Я хотел бы с вами обсудить депешу, полученную от управляющего Колывано-Воскресенских заводов, господина Качки. Поэтому просьба: всем быть после смотра в комендантской канцелярии…
Прохладный осенний ветер, ворвавшись через открытое окно, зашелестел бумагами на столе коменданта.
– Рассаживайтесь, господа, – показал рукой на стулья Богданов толпящимся около дверей офицерам. – Суть депеши его превосходительства в следующем… – дождавшись, когда офицеры рассядутся и в комнате установится тишина, начал комендант. – Совсем недавно в Барнауле, по поручению её Величества, побывал член имперского Кабинета генерал-майор Соймонов. В разговоре с ним Гавриил Симонович Качка показал образцы цветных камней и самоцветов, собранные рудознатцами в Телеуцкой землице. А также просил передать в подарок императрице несколько самородков золота, найденных в верховьях Бии. Генерал-майор был поражён чистотой цвета и яркостью коллекции камней и весьма заинтригован самородками и рассыпным золотом, найденными экспедициями Чулкова и Шангина. Их превосходительство – Пётр Алексеевич – задержался на Алтае, знакомясь с отчётами экспедиций, чтобы собрать больше сведений о богатствах присоединённой территории, и вернулся в столицу с уверенностью заинтересованности императрицы начать серьёзные изыскания в Телеуцкой землице… Ну вот, пожалуй, всё, чем поделился со мной их превосходительство господин Качка, – испытующим взглядом обвёл присутствующих комендант. – Ну, а теперь, господа, прошу высказываться…
– А что тут может от нас зависеть? – первым взял слово майор Павлуцкий. – Приезжал как-то в Барнаул господин Соймонов, нас тогда маршировать заставили – показательный смотр горного батальона устроили. Серьёзный человек и хорошо разбирающийся в геологии. Если его заинтересовали алтайские самоцветы, значит Сенат возьмётся всерьёз за Телеуцкую землицу. Да только нас спрашивать о чём-то никто не станет.
– Да, вы правы, майор, – согласился комендант. – Спрашивать нас никто не станет, но, если в те места любители лёгкой наживы – золотоохотники – кинутся, – вот здесь с нас со всей строгостью спросят, почему наши дозорные не уследили за расхитителями её Величества собственности.
– Это, конечно… Знамо дело… – загудели офицеры.
– Ну, вот… – одобрительно кивнул комендант. – Поэтому необходимо изменить порядок патрулирования местности, увеличить число дозорных вверх по Бии; всех подозрительных, пробирающихся в сторону Телесского озера, доставлять в канцелярию. Поручаю это дело вам, майор, и сотнику казаков Кузьме Нечаеву, – кивнул он на того и на другого. – О принятых нами мерах я сообщу их превосходительству… Он ждёт от нас конкретных действий, – поднялся комендант, давая понять, что разговор закончен…
Сброшенный наземь наряд берёзовых рощ золотистой позёмкой шелестел по убегающей вдаль равнине. Жёлтые листья, подхваченные порывами ветра, хороводом кружили вокруг небольшого отряда дозорных, патрулирующего местность к востоку от Бийской крепости. Растянувшись по летнику[5 - Летник – дорога, которой пользуются только летом.], казаки, скорее от скуки, изредка перебрасывались короткими фразами. Мирон с Никитой, немного поотстав от товарищей, лениво поглядывали по сторонам. Их лошади, отгоняя хвостами назойливых мух, бок о бок брели по идущей берегом реки дороге, петляющей среди перелесков березняка и сосен.
– Хоть в дозор вырвались, – тяжело вздохнув, произнёс Никита.
– Что, замучила уже маршировка? – улыбнувшись, ответил Мирон.
– Не знаю, как у тебя терпения хватает, а мне уже это ох как надоело… Ну, разве можно деревенского мужика научить правильной маршировке? – с досадой в голосе продолжил Никита. – Я ему говорю: «Плечо держи», а он за него рукой хватается. «С левой ноги начинай», а он мне: «Котора левая?» И откуда только таких бельмесов[6 - Бельмес – ничего не понимающий.] набрали? – усмехнувшись, пожал он плечами.
– Да не бери ты это в голову… На следующей неделе за ясаком поедем – хорунжий сказывал… А тебе отец ничего не говорил?
– Ничего… – покачал головой Никита. – Мы с ним видимся-то утром да под ночь – когда спать ложиться.
– Эй, друзья, что вы сзади плетётесь?! Догоняйте! – крикнул командир дозора Фёдор Иванов.
