скачать книгу бесплатно
Застынешь, сирый и разрушенный в глуши,
Но знай, что будут жить отныне две души,
Святую память о покинутом храня.
Как не хранить! Не ты ли охранял
Труды и дни того, кто в глубь веков проник,
Кто лучше всех познал российский мой язык.
Кто знал, что значит Русь и русский идеал.
III
Не тем ли, русские, мы славны и горды,
Что с честью выплыли из гибельных веков,
Что Русь избавили от варварских оков
Гостей непрошеных из Золотой Орды.
Татары! Горе нам! И села вмиг пусты,
И с воплем Русь бежит в заволжские леса,
И за селом село горит, и небеса
С землей сливаются в кровавые мосты.
Теперь смотрю кругом с саратовской горы
И вижу: там вдали рассыпался Увек
Равниною степной. На ней в татарский век
Сурово высились ордынские шатры.
А ближе – вот она, широкой полосой
Царица русских рек теряется меж гор.
Не ты ли, матушка, и счастье, и раздор
Вселяла много раз в стране моей родной!
Не по тебе ль ходил отважный атаман
На челнах расписных. Не ты ль хранишь утес,
Где он, разбойничьих и страшных полон грез,
Готовил вольности несчастливый обман.
Но все же ты теперь свободную волну
Победно мчишь чрез Русь и русским городам.
Покорным, как и ты, мятежности годам,
По-прежнему даришь несметную казну.
И я помчусь, как ты, свободная река,
Когда моя душа с душой слилась другой.
И снова зазвенят под расписной дугой
Все колокольчики под песню ямщика.
Нам замелькают вновь златистые поля,
Тысячеверстные, открытые ветрам,
И сладкой свежестью упьемся по утрам,
Когда росой лугов нас окропит земля.
Нам позабыть ли вас, о Волга, Жигули!
Вы снова верой в Русь наш воскресили дух.
И шума вашего так жаждать будет слух,
Когда мы будем жить вдвоем от вас вдали.
22 июля / 4 августа 1923
Саратов. Волга
Ты слышишь Лермонтовской грусти чарованье
<Д.Н. Марковичу>
Ты слышишь Лермонтовской грусти чарованье,
Нездешних песен благостный порыв.
И чувств нечеловеческий надрыв.
И на небесную обитель упованье?
Мятежным Демоном таинственно томим.
Он в горы уходил, чтобы молиться звездам.
И там слетал к нему Хранитель-Херувим.
Когда, измученный, он приближался к безднам…
Ты слышишь Пушкинской гармонии волненье,
И Музы царственной волшебную свирель,
И мирных струн классическую трель,
И чувств возвышенных небесное томленье?
Смятения и звуков горних полн,
Он убегал в широкошумные дубровы,
И с берегов вечнозвучащих волн
Неслись его восторженные зовы.
4 сентября 1923
К жене
Теперь не скрою я тайной маской
Свое лицо.
На безымянном сверкает лаской
Твое кольцо.
Не буду петь я с тоской суровой
О злой судьбе.
С душой воскресшей, с душою новой
Иду к тебе.
Ты не отвергла мольбы безмолвной.
Раскрыв печаль.
Душою чуткой, любовью полной
Манила вдаль.
И снова верить могу отныне
Былым мечтам.
И никому уж моей святыни
Я не отдам.
11 сентября 1923
Ломоносов
Он в Конференцию вошел, крича:
– От Академии меня отставить?!
Элементарнейших не знаете начал!
А без меня – и Академия пуста ведь! —
И, хлопнув дверью, он ушел к себе,
В лабораторию химических открытий,
Чтобы с таинственной Натурою в борьбе
Найти ее невидимые нити…
Утихнул гнев, и горечь всех обид
Забыта вмиг. И, вдохновенья полный,
Он чисел ряд восторженно чертит
И вдаль глядит, Нева где катит волны.
И грезится ему полярных деревень
Суровый круг, и он бросает числить…
Текут в стихах взволнованные мысли:
«Лице свое скрывает день…»
15 сентября 1923
Элегия на половину
<Д.Н. Марковичу>
Ты жертвуешь уже поэту лист второй
Бесспорно объективного альбома.
Чтоб стариной тряхнуть и помечтать порой.
Как за стихами грустными Прюдома.
Ведь ты мечтал не раз, не раз и разбивал
Мечты свои о каменные плиты.
И снова мчал к тебе мечтанья страстный вал —
Ты верно скажешь – моря сын сердитый.
Не утихает жизнь… Но, друг, прости меня!
Ты не грустишь теперь. Зачем пучиной
Пугаю я тебя средь солнечного дня
И заменяю солнца свет – лучиной…
27 ноября 1923
О чем еще грустить. Вечерней тишиной
О чем еще грустить. Вечерней тишиной
И лаской неожиданных стихов
Так успокоено взволнованное сердце.
Оно простит недавние обиды,
Простит незаслуженные страданья
И упрекнуть не сможет никогда.
И все ему прелестно, как и прежде:
И ветра невесенние порывы.
И пенистые радостные волны.
И набережных стройные граниты.
И улиц бесконечные ряды.
А дома что? В старинных переплетах
Столетием взлелеянные томы,
И на столе рабочий беспорядок.
И по стенам старинные портреты.
Дневная и ночная тишина.
Прелестно всё. И хочется работать.
Жаль погасить глубокой ночью лампу.
Жаль отложить перо, бумагу, книги,
Немых друзей оставить для постели,
И трудно оторваться от стола.
И нет усталости. И сон не клонит вежды,
И ждешь зари, и ей стихи готовишь
. . . . . . . . . . . . . . .
1923
Душа цветет, когда любовь украдкой
Душа цветет, когда любовь украдкой
Покой дарит.
Душа цветет, когда надеждой сладкой
Любовь горит.
Душа поет, и песен рой стыдливый
Летит к полям.
Душа поет, и песни звук пугливый
Уж млеет там.
