скачать книгу бесплатно
Москва забирает у человека волю, полностью подчиняя его своим законам. Москва – наркотик. Она даёт иллюзию эйфории, а затем начинает выкачивать из попавшегося на крючок силы. Москва, как чёрная дыра, обладая мощнейшей притягательной силой, поглощает все попавшие во влияние её гравитационного поля объекты, которые отдают ей себя без остатка, увеличивая её массу, исчезая в ней навсегда.
Такая вот властная, жёсткая Москва встретила только что прибывших поездом «Екатеринбург – Москва» москвичей и гостей столицы тёмным, хмурым, слякотным зимним утром.
Глава 3
Александр Павлович Шарвунец был несколько потрёпанным жизнью человеком, дивидендов особых не снискавшим, давно уже во всём разочаровавшимся.
Но потрёпан жизнью он, надо сказать, был так – ласково, по-отечески: невзгод особых не испытал, но и блистать не довелось.
Всю жизнь ему не хватало чуть-чуть. Чуть-чуть до золотой медали, чуть-чуть до красного диплома, чуть-чуть до поступления в аспирантуру, чуть-чуть до интересной работы, чуть-чуть до любимой женщины. Распознав в этих «чуть-чуть» определённую закономерность, угодил Александр Павлович Шарвунец во власть фатализма.
Под влиянием своего жизненного опыта и связанных с ним личностных эволюционных метаморфоз, Шарвунец давно потерял всякую амбициозность и даже гордость, благодаря чему сохранил редкую в нынешнее время искреннюю доброту, сваленную, впрочем, на самое дно сознания, венчало которое величавое равнодушие.
Александр Павлович давно уже пришёл к выводу, что удовлетворение собственным бытием человек может испытывать только на заре своей жизни – в детстве, отрочестве и в юности, когда всё ещё впереди, и живёшь ожиданиями и надеждами. В этой связи он любил повторять слова поэта:
«Тогда верни мне возраст дивный,
Когда всё было впереди
И вереницей беспрерывной
Теснились песни из груди.
В тумане мир лежал впервые,
И, чуду радуясь во всём,
Срывал цветы я полевые,
Повсюду росшие кругом.
Когда я нищ был и богат,
Жив правдой и неправде рад.
Верни мне дух неукрощённый,
Дни муки и блаженства дни,
Жар ненависти, пыл влюблённый,
Дни юности моей верни!»
Когда же понимаешь, что наступила, собственно, жизнь, какие-то из ожиданий уже не реализованы, а ждать реализации других планов особых оснований нет, наступает разочарование. Остаётся лишь слабая эфемерная надежда на непонятно что, и начинается поиск чего-то, иногда сознательный, иногда – нет, но всегда тщетный.
Переживая в своё время вспышки субъективного юношеского максимализма, Александр Павлович, конечно, мечтал о журналистских расследованиях политических заговоров, разоблачении шпионов, обнародовании коррупционных скандалов и прочем подобном. Однако судьба распорядилась иначе: Шарвунец вёл рубрики светской хроники, будучи внештатным корреспондентом различных советских, впоследствии российских газет. Потом он поступил на службу в популярный еженедельник «ТВ – Диван» редактором, где обрёл кое-какие связи, которые, убедившись, в отсутствии излишних амбиций у Шарвунца и его бесконфликтности, предложили возглавить скандально известный еженедельник «Жёлтая пурга», где он и служит до сих пор.
Возглавляемое им издание специализируется на публикации часто заказных и ещё чаще умаляющих достоинство и порочащих честь публичных персонажей материалов. Кроме этого, в больших объёмах публиковались шокирующие мерзости и их подробности, а так же слухи, выдумки, комментарии, подтверждения, опровержения, просто забавное и интересное, ну и банально – ничем не прикрытая провокационная бесстыжая ложь.
«Благонравный отец днём – ночью извращенец БДСМ-зоофил», «Кровавая битва за трусы кумира», «Известный певец скормил собственную крайнюю плоть доберманам», «Пьяная звезда танцевала нижний брейк в собственной блевотине»; «Известный рэпер Титя сочинил свой лучший трек «Рыба, мясо – тусую как квас я» в психушке»; «Грудь Соньки: вместо силикона пластилин и вата»; «Мусясюсь: «Тренируюсь только пупырчатыми огурцами»»; «Бывший замминистр задохнулся газами провинциальных проституток», «Пьяный фанат плюнул Кутяку в рот, когда тот тянул верхнее фа»; «Фекал-Рок банда «Туалетные грузчики» налимонили попсовым «Малинкам» клубнички»; «Мальчиковая группа «Клубни» с новым, пятым в этом году альбомом «Ночной бриз на твоих сосцах»; ««Душа, сечёная хламидиозом» – так называется прощальный тур Нака Такина»; ««Меня засосала вагина» – презентация новой песни композитора сексопата»; «Видеоклип на супер-хит «Усрусь, но до тебя доберусь» снимал режиссёр-андроид»; «Величайший прозаик современности Антон Заев прибыл на долгожданную встречу с министром верхом на двух порноактрисах»; «Художник-гипертрофатор-экзистенциалист Хукозин представил инсталляцию, составленную из 10 000 унитазов, искусно выполненных лично художником из помёта различных видов животных и птиц. Композиция призвана прочувствовать всю полноту апокрифичности программного демонстративного антиэстетизма»; «Говно-говно, насрать-насрать» – таково мнение известной телеведущей музыкального канала «ЗвуМу-ТВ» Алисы Щекоталки о своих фанатах»; «Исполнитель роли карлика-вонючки Крючка в сериале «Пускаем слюни» Рома Карп уже более пяти лет находится в сексуальном рабстве своего продюсера»; «Ведущий радиостанции «Му-да-Му» Артём Корка пропагандирует секс с кетчупом» – такие и им подобные материалы сопровождались красочными фотографиями и яркими интервью участников, свидетелей и очевидцев.
Поначалу Шарвунец активно занимался журналом и даже лично участвовал в разработке большей части материалов. Он находил такую деятельность забавной, усматривая в ней, по его выражению, «плебейскую пикантность». «Это как сиська вдруг из лифчика выскочит», – говорил он о «Жёлтой пурге». Энтузиазм быстро угас, и Шарвунец впал в привычную меланхолию и, держа под контролем только самые необходимые процессы, пустил еженедельник на самотек, что самому изданию, похоже, только на пользу пошло.
Теперь Александр Павлович у себя в кабинете обсуждал новый материал с молодым журналистом.
– Андрюш, ну, как же так? Ты пишешь: «Он клеился ко всем бабам, включая мужиков». Повнимательней. Потом, у тебя тут: «Завалий отправился в туалет что-то нюхать». Если имеешь в виду кокаин, то так и пиши, а то получается, что он пошёл говно нюхать.
– Ой, да, правда… как же я так? Я мигом всё исправлю!
– Да, давай – у тебя час. И вот здесь…
Тут дверь издала пару звонких стуков, распахнулась и показала улыбающуюся физиономию Коврина.
– Здрасте, Сан Палыч, позвольте побеспокоить?
– A-а, Лёша. Заходи, заходи. Как съездил?
– Всё отлично: материал готов – вот, – Коврин протянул шефу зелёную папку.
– Неужели получилось? А когда ж ты успел-то, ведь ты только… – Шарвунец заглянул в блокнот, – …только вчера…
– Всё верно – вчера приехал. Всю ночь работал.
– Хм. Молодец. Откуда такое рвение?
– Очень материал интересный.
Коврин действительно работал всю ночь, только истинная причина такой спешки была в том, что ему хотелось побыстрее разделаться с этой неприятной работой и забыть про очередное своё профессиональное фиаско.
– Да? С удовольствием ознакомлюсь.
Александр Павлович отпустил Андрюшу, затем открыл зелёную папку и прочитал следующее:
«Близ одной уральской деревушки в одинокой избе живёт на первый взгляд ничем не примечательный, но на самом деле – просто удивительный человек. Зовут его Фатей. В деревне меня сразу обескуражили: «Если нет в тебе откровенной боли какой физической или душевной или ещё какого дела равного по важности, даже и не пытайся – не примет тебя Фатей». Я решил попробовать и не знаю уж, по какой причине, но по отношению ко мне Фатей оказался очень даже гостеприимным: в дом пригласил, накормил, напоил и спать уложил. Вот так! Широчайшей души человек. Впрочем, всё по порядку.
Не буду вас утомлять описанием того, как я несколько часов плутал по лесу в поисках избы Фатея, перейду сразу к главному. Выхожу на полянку, а посреди неё стоит избушка маленькая, неказистая. Вдруг дверь открывается и выходит мужчина почтенных годов. Глаза такие глубокие, добрые. Смотрит на меня, улыбается, а потом жестом в дом приглашает. Накормил он меня и спать уложил. А наутро мы завтракали замечательной пищей, которую раньше мне пробовать никогда не доводилось. А потом долго беседовали с Фатеем. Только на вопросы, касающиеся своей биографии, Фатей отказался отвечать наотрез. Видимо, есть на то особо важные причины. Но и без того беседа выдалась очень содержательной.
– Фатей, а правда, вы от всех болезней можете вылечить, даже от самых неизлечимых?
– Случалось, приходят люди совсем безнадёжные. Поживут у меня, воздухом подышат, поговорю с ними, и легче им становится. Но в этом моей заслуги нет, это места здесь такие.
– Я слышал, и душевные раны вы излечиваете?
– Здесь человек обновляется полностью, душой и телом.
– А можете какой-нибудь случай рассказать, особенно замечательный?
– Женщина одна приходила, жаловалась – десять лет с мужем живёт, а детей нет. Так пожила у меня с недельку – и пожалуйста, в том же году тройню родила. Ещё девочку приводили с раком крови – жива и здорова теперь.
– Как вы здесь живёте, чем питаетесь?
– Пищу лес даёт, в основном летом, конечно, а на зиму запасы делаю. Ну и люд добрый приносит кое-чего полакомиться.
– А то, что вы судьбу предсказать можете, тоже правда?
– Кое-что могу рассказать о человеке. Иного насквозь видно.
– Ну, например, обо мне что можете сказать?
– Хороший ты, в общем, человек и в своём деле способный. Но много лишнего в тебе, хлам тебе глаза застит. Но всё у тебя хорошо будет и в личной жизни, и в работе. Наберись терпения только.
– Не хотели бы вы в Москву перебраться, людей лечить? Многие в вашей помощи нуждаются, но не каждый о вас знает и сюда добраться может.
– Мне здешняя земля, лес силы дают, без них я ничего не смогу. А в Москве и без меня хороших людей хватает.
Что ж, и то правда, в Москве хороших людей много, а вот Фатей – один такой на всю Россию. Вот так. Пообедали мы. Тепло попрощались, и отправился я восвояси, пообещав Фатею, что обязательно ещё к нему заеду. Возвращаясь, я побеседовал с местными жителями, которым посчастливилось общаться с Фатеем. Вот что они мне рассказали…».
Далее следовали несколько историй о чудесах Фатея.
– Ну, что ж, Лёш неплохо. Скандалу не хватает, конечно, всё уж очень гладко как-то… ладно, оставь мне запись интервью, я послушаю и подумаю, как какой-нибудь скандальчик приплести.
– Сан Палыч… дело в том, что этот дед сразу предупредил, что под диктофон ничего говорить не будет. Пришлось отключить.
– Хм, вот как? – Александр Павлович равнодушно взглянул на Коврина из-под очков. – Ладно, на счёт скандала в любом случае надо что-нибудь…
– Да, я уже думал об этом. Как вам такая история: Фатей был советским космонавтом, секретным, смертником. Посылали его на Марс, и вернуться оттуда он не должен был. Однако ракета при взлёте взорвалась, а он в капсюле упал на Землю, чудом выжил. Удивительные способности появились в результате стресса, связанного с катастрофой. А спецслужбисты как ни старались найти его, так и не смогли.
– Ну что ж, отлично. Подготовь тогда и всё. Отдыхай.
Коврин вышел из кабинета шефа и с облегчением выдохнул. Да, конечно, никакого сенсационного материала не вышло, героем стать, понятно, тоже. Однако задание выполнено, шеф, кажется, доволен – значит, будет заслуженное вознаграждение. Сейчас вообще виделось, что ожидать сенсации было слишком наивно. Ничего ведь особенного на самом деле и не было. И даже если бы удалось пообщаться с этим Фатеем, вряд ли это что-нибудь изменило. Ну что уж такое невообразимое мог бы он порассказать? Да ничего. Скорее всего то же самое, что Коврин выдумал, а может – и того хуже. Да, так бывает, перед началом какого либо дела или в его процессе представляется, что оно очень значимое, однако, как только дело сделано, сразу становиться видна ничтожность плодов. Так и Коврин думал, что этот материал получится очень ценным, даже была мысль попробовать этот материал напечатать в «Московском комсомольце» и в других авторитетных изданиях и тем самым прославиться. Но теперь-то было очевидно, что «Жёлтая пурга» для такой статьи самое место, даже если бы интервью было бы настоящим.
– Привет, Лёх? Как путешествие?
В невесёлые раздумья Коврина ворвалось небритое, бледное, интеллигентски утончённое лицо Вени Листана, его коллеги.
– А, а Вень, ты… да всё нормально. Сделал материал.
– Ну и что, это действительно волшебник оказался?
– Да, неординарный мужик.
– Пойдём, кофейку дерябнем, расскажешь.
Коврин попытался отказаться, но Листин проявил настойчивость:
– Пойдём, пойдём, у меня тоже есть что порассказать.
Коллеги прошли до ближайшего кафе и уселись за столик.
– Может, ликёрчику?
– Нет. Я за рулем, так что…
– Ну, ладно. Шеф доволен?
– Да, вроде всё нормально, кое-чего подправлю и всё – готово.
– Ну, расскажи, расскажи.
– Нет, Вень, не упрашивай, ты же знаешь, у меня принцип – до публикации материал не обсуждаю.
– Всегда поражался, зачем эти принципы вообще нужны? А, Лёш? Ты не задумывался? Так, чтобы при случае некоторые тупообразные моралисты человека за ниточки дёргать могли, как марионетку? В нынешнее время принципы только тормозят прогресс, мешают поступательному движению. Ну, ты, конечно, как хочешь… в сей час меня так и подмывает тебе про свою новую работу рассказать. Значит, так: мне заказали Ваню Барабунцова, представляешь!
– Ничего себе, у него же отец! – Коврин неподдельно удивился, присвистнул и поднял вверх палец, указывая на то место, где находится отец одной из самых известных эстрадных звёзд России.
– Не будем называть его фамилию… В том-то и дело! Цель – не сам Барабунцов, но начать пока решено с него. Кто-то очень мощно копать там начал. Кто – не знаю, и знать не желаю, но бабла мне отвалят – ого-го.
– Представляю! – Коврин даже не пытался скрыть зависть: такой заказ – подарок.
– Да, эти люди по мелочам не размениваются: если уж задумали дело, средств не жалеют. В общем, целый разворот мне дадут в «Пурге». И это – только начало. Потом и в другие издания пойдёт, а может, даже и по телеку. А видел бы ты, какие фотки и видео мне их спецы сделали! Это вообще такая жесть, не хуже той, из которой советская власть консервные банки делала! Что подделка – никакая экспертиза не докажет. Очень подкованные ребята. То, как они там после концертов каждый раз всем своим творческим коллективом с проститутками, – мальчиками, девочками, – оргии жгут за кулисами – это цветочки. Там есть видео, как вся их обдолбанная компашка в аквапарке развлекается. Целиком аквапарк себе засняли и давай там оргии мутить. Секс без разбору, бухалово рекой, нюхают, колются, а в конце концов, аквапарк этот поджигают. Специально для развлечения. Выгорел весь! И, как оказалось, вместе со всем персоналом! Эти отморозки сами выбежали вовремя, а персонал заперли внутри! Пожарные приехали, а Барабунцов со своими не пускает их, чтобы зрелище не портили. Ценишь?! Есть ещё, как Барабунцов мента избивает – охрана держит, а он бьёт. Есть как на машине мальчика сбил насмерть – типа случайно камеры ГИБДДшные засняли. Есть, как едут по Москве в двух лимузинах, орут, из огнестрелов из люков палят по окнам, по прохожим, по машинам. В ресторане есть – очень мне нравится. Пьяный Барабунцов требует шефа – блюдо, типа, не понравилось. Приходит повар, Барабунцов ему жрачку эту в рот запихивает, рожу соусами-майонезами мажет, потом всё, что на столе в штаны этому повару суёт, после чего бьёт об его башку посуду. В итоге обливает повара водкой и поджигает – тот, объятый пламенем, в ужасе убегает. Наши герои, ясное дело, ржутнимогут. Конечно, не только заснято всё – полно «свидетелей». Ну, ты понял, – Листин сделал модный жест пальцами, заключая свидетелей в кавычки, – у которых я интервью буду брать. И ещё там всякой хрени масса! В общем, там всё писец, как непадецки. Ну, а я-то уж развернусь, такие комментарии разрисую… ты ж меня знаешь! А в итоге мораль – вон он какой беспредел творит, и ему всё нипочём. Мало того, и не знала ничего общественность про проделки его, пока отчаянно смелый журналист Вениамин Листин, – запомните, люди, имя этого честного профессионала – такие люди в наше циничное время уже почти не встречаются! – не вытащил это всё на свет Божий. А почему? Потому, что отец всё прикрывал. Теперь справедливость должна восторжествовать. Далее следуют бурные аплодисменты восхищённой публики и куча бабла. Опа-опа-опапа!
– Да, молодец! Рад за тебя.
– Хм, да уж. Ладно, ты как-нибудь ко мне заскочи, я тебе материалы покажу. Ну, всё, я спешу на самом деле, просто очень уж рассказать хотелось. Всё, кеда-покеда.
Листин мгновенно растворился, а Коврин остался сидеть, отдав себя на растерзание зависти, которая была в тот момент особенно зубаста. Почему же этому Листину всегда везёт, всегда ему чего-то такое горяченькое подкидывают, а главное – денежное?
– Привет, Лёш, чего такой грустный?
Коврин поднял глаза. Напротив сидела Аллочка Довлатова, довольно известная «тусующаяся» фотокорреспондентка, работающая в основном с солидными изданиями, но изредка печатавшая свои наиболее пошлые работы в «Жёлтой пурге» под провокационным псевдонимом Даша Саная-Обос. Аллочка обладала довольно обширными связями в мире бизнеса и власти, приобретенными этой миниатюрной блондиночкой за счёт солнечного обаяния и искренней непосредственности. Её мимика, взгляд, голос заставляли мужчин любого возраста и социального положения таять и проявлять к этому созданию всяческую заботу. Да что там – мужики! Даже женщины к Аллочке относились очень хорошо, что вообще являлось самым отчаянным парадоксом, поскольку пользующаяся особенным вниманием мужчин женщина никогда не заслужит доброго отношения однополок.
Общаясь с ней, любой обязательно расплывался в искренней доброй улыбке. Ей было двадцать пять, но выглядела она лет на шестнадцать, наверное. Вряд ли кто-то даст многим больше. Звали все её не иначе как уменьшительно-ласкательно – Аллочка. Коврин не был уверен, что её продвигали мощные любовники. Не было уверенности даже в том, что они вообще у неё были. Иногда думалось, что у такого существа вообще не могло быть любовника априори – настолько невинным созданием она выглядела. Ангелочек, да и только! Мужчина должен был бы испугаться даже дотронуться до неё, чтобы не испортить своими грубыми пальцами столь хрупкое творение.
– A-а, Аллочка, привет, – Коврин невольно расплылся в широченной улыбке. – Да вот, только из командировки. Подустал немного.
– Куда мотался-то?
– На Урал.
– Я тоже только вчера прилетела.
– Откуда?
– Из Милана. Там показ мод был, много наших модельеров перфоманс давали.
Здесь зависть так больно вонзила свои зубы в Коврина, что он побледнел. Аллочка, заметив это, поспешила перевести тему.
– Слушай, Лёш, я смотрю, ты с Листиным только что общался…
– Ну, так не то, чтобы… – Коврин замялся, он знал, что Аллочка негативно относиться к Листину, а ещё он знал, что она очень хорошо разбирается в людях, а значит – такое отношение вполне справедливо. – Так, привет-пока… знаешь, как бывает, мы ж приятельствовали когда-то.
– Лёшик, ну, зачем он тебе сдался, ну что у тебя может быть общего с ним? Не вяжись ты с этим ублюдком, – даже откровенно грубые слова из уст Аллочки звучали как-то нежно, вот и этот «ублюдок», несмотря на все свои проблемы с легальностью появления на свет, виделся таким белым, пушистым мышонком. – Знаешь, все мы, здесь, конечно, не ангелы – не самым нравственным делом занимаемся, но всё-таки предел какой-то должен быть. А этот вообще всю свою совесть до капли продал, мразь подлая, – «подлая мразь» приобрела вид невероятно трогательной лупоглазой панды. – Ты слышал, что ему Барабунцова заказали?
– А ты откуда знаешь?
Аллочка в ответ мило сгримасничала, как бы говоря: «посмотри на меня – разве от меня можно что-то утаить».
– Ах, ну да, конечно… Только что рассказывал.
– Представляешь, какая сволочь! Ну, понимаю, можно где-то подыграть гонорароплательщику… но вот так уничтожать человека, – совсем, может быть, неплохого человека, кстати! – это предельно жестоко. Ведь от такого ему уже не отмыться никогда. Даже если это только в «Пурге» пойдёт. Никакие опровержения, оправдательные судебные решения, ничего ему уже не поможет. И это ведь не в первый раз: Листин этим постоянно занимается! Он и своих уже продаёт. Смотри, будет вариант, он и тебя кому-нибудь за пару штук впарит – и не задумается даже. Кроме всего прочего, это совсем небезопасно, так что ты поосторожней с ним, не вздумай от него халтурку брать.
