скачать книгу бесплатно
– Неужто совсем ничего не соображаешь? – восхитился он. – Бывает же… Ну, слушай, коли так.
Рассказчик он оказался неплохой, но вот от его рассказов мне совсем поплохело. Угораздило же меня неведомым образом попасть в шкуру зэка. Да еще какого!
Манзырев Александр Михайлович, кличка «Дядя Саша», за свою жизнь накуролесил столько, что советская Фемида наградила его званием особо опасного рецидивиста. Начал он сидеть чуть ли не при царе и продолжил это дело (с небольшими перерывами) уже при Советской власти. Общее количество честно заработанных сроков существенно превышало количество прожитых лет. Сидел он, то есть теперь я, уже года три, и ничего хорошего впереди не светило. Особенно учитывая то, что на дворе стоял 1941 год и нас эвакуировали в глубь страны, подальше от фронта. Как раз в этот момент нас и накрыли бомбами немцы. Паровоз и несколько вагонов разнесло в щепки, часть заключенных погибла. А меня и еще нескольких прилично контузило близким разрывом. Насколько я помнил, особенно в этих случаях не церемонились, и, не подхвати меня соседи на руки, конвой без лишних слов добил бы меня, как неспособного к передвижению. Однако же почетное звание, присвоенное мне Фемидой, имело и обратную сторону. Бросить «заслуженного» зэка в данном случае было западло, вот соседи и стали приводить меня в чувство. Посильную помощь в этом оказал конвой, это им я был обязан пинком под ребро и синяком на опухшей морде. Говорливый мужик, отзывавшийся на кличку Крест, сунулся было помочь и тоже схлопотал по рылу. Куда нас вели, никто не знал. Что будет впереди, где мы находимся сейчас – полная неизвестность.
За разговорами время шло достаточно быстро, и вскоре на горизонте показались какие-то строения. Минут через 30 нас всех загнали в широко раскрытые ворота какого-то пакгауза. Колонна медленно втянулась внутрь, и заскрипевшие ворота отрезали нас от окружающего мира.
Выбрав себе место у стены, я уже было собрался присесть.
– Дядя Саша. – Этого шкета я не знал. Да и, собственно говоря, никого я тут не знал, но этого так и видел в первый раз.
– Чего тебе? Кто ты, вообще, такой?
– Иголка я! Там люди тебя просят.
– Что за люди?
Шкет осекся:
– Так, это… Хромой, Барин, Красавец. Все люди собрались, тебя ждут.
– Ты все сказал? – Это нарисовался Крест. – Не видишь – в печали человек. Иди, родной. Мы будем.
– Куда это? – спросил я Креста, когда шкет растворился в полумраке пакгауза. – Что за люди такие?
Он пожевал губами.
– Все воры серьезные. Я их краем знаю, на пересылке в соседнем бараке были. Но так, чтоб близко, – не был, ничего не скажу.
– А ко мне какой интерес? Я их тоже вроде не помню.
– Ну, ты даешь, дядя Саша! Кто у нас по рывкам специалист?
– И кто?
– Ну не я же! – заржал Крест. – Это у тебя четыре побега за шесть лет. Такого бегунка, как ты, еще поискать.
– И от меня им что надо?
– Уходить надо, – Крест вдруг престал балагурить. – И скорее, а то, чую я, всем нам тут скоро амбец настанет.
– С чего бы это вдруг?
– А ты сам посмотри. Немец – вон он, рядышком. Пешком нам не уйти, а поезд… сам знаешь где. А у этих приказ – немцам нас не отдавать.
– Думаешь, пострелять могут?
– Да запросто! А то и просто сожгут. Ворота заперты, много нам тут надо? Бензином польют, и все.
– Да ладно тебе. Не слыхал я про такие зверства.
– И я не слыхал. Да и впредь слышать не хочу. А все же – кто их знает.
– Лады, пойдем, погуторим.
Шагая через лежащих на полу людей, я думал. 41-й год, начало войны. Ну, и что мы могем? Стукнуться к начальнику конвоя, мол, так и так, знаю я нечто крайне важное и серьезное. Для победы нужное, так что ведите меня к самому высокому начальству. И что же он мне скажет? Да ничего хорошего. Ну откуда у закоренелого зэка может быть какая-то важная информация? Никаких вещей из будущего у меня нет, доказательств моего вневременного происхождения – тоже. Историю войны помню в общих чертах, конкретных дат не знаю. Где и что произойдет, могу только в общих чертах рассказать. Мало… Чертеж «калаша» нарисовать – за милую душу, только надо, чтоб чертеж этот в ГРАУ попал, а как? Научить солдат чему-то новому? Да запросто, только вот, опять же, надо к этим солдатам еще попасть как-то. В штрафники пойти? Так рано еще, да и не возьмут. С таким-то букетом статей?
В дальнем углу пакгауза на полу тлеет неяркий костерок. Чуть в стороне ото всех, поближе к костру сидело человек пять.
– Поздорову, бродяги! – присел я у костра. Краем глаза я отметил, что Крест к костру не подошел, сел в стороне. Народ потеснился, давая мне место. Кто-то протянул горячую кружку. Чисто машинально я глотнул. И глаза мои полезли на лоб. В молодые годы я, случалось, чифирь пробовал. Но такой! Однако же бросать кружку нельзя, не поймут. Зажав ее в руках, я, переведя дух, глотнул еще разок, уже осторожнее. Передал кружку кому-то невидимому в темноте. Так, похоже, все правильно. Никто не дергается пока. Молчите? Ну, и я помолчу. Это ж вы меня звали, вот и начинайте.
– Что скажешь, дядя Саша? – Худой, как щепка, человек, справа от меня, протянул к огню ладони.
– О чем?
– Что делать дальше будем, не надумал?
Интересно, и что же такое я должен был надумать? По всему судя, разговор не первый. А может быть, я ошибаюсь?
– Ноги делать надо, – вспомнил я Креста и его подозрения. – И скорее, а то всем хана.
Народ у костра слегка ожил, похоже, я сказал то, о чем они все думали. Или догадывались.
– А как? Не прикинул еще?
А на самом деле – как? Ну, стену мы не сломаем, это и ежу ясно. Потолок… высоко, не достать. Ворота. Двое ворот. В одни мы входили, там охрана. Вторые – не знаю.
– Что там? – кивнул я в их сторону.
– Голяк, – ответили сзади. – В щели видно – пулемет и трое часовых.
– Глухо. Завтра что будет, пойдем куда? Или тут держать будут?
– Не знаем. Слух был – в тюрьму переведут.
– С чего бы это? То гнали, гнали (тут уж я рисковал. Кто знает, сколько на самом деле длился этап, может, только сегодня утром и начался), то вдруг вдругорядь в тюрьму. Она, чай, не резиновая будет.
– Щербатый у ворот слушал, говорит, часовые гуторили.
– Немец далеко отсюда?
– Когда от вагонов шли, вроде пушки слышно было.
– Значит, рядом. Значит, тюрьма мимо кассы.
– И что же теперь?
Хороший вопрос. Я и сам бы не прочь это знать. Подумаем. Эшелон под нас не дадут, невелики птицы. Окопы копать – это вряд ли, не было такой практики, тогда отчего бы ей сейчас появиться? Пешком погонят? Может быть, хотя скорость у нас… Неужто и впрямь – кончат? И что? Бежать с зэками? К немцам? Ну, это еще бабушка надвое сказала. Мне бы только из-за колючки уйти, а там…
– Значит, так. С едой у нас что?
– Плохо у нас с едой.
– Насколько плохо?
– Совсем.
– Оружие?
– Ножи, штук пять.
– Негусто.
– Что есть.
– Тогда так. В город поведут – идем. Тихо идем и смотрим. Город знает кто?
– Да. Есть отсюда человек, судили тут.
– Смотрим, куда поведут. Если к вокзалу, идем не бузим. Если к тюрьме – тоже. А если за город… тут уж деваться некуда. Как крикну – все рывком в стороны.
Еще минут десять-пятнадцать мы посидели у костра, прикидывая все возможные варианты развития обстановки. Их и так было немного, а уж после того, как я высказался, стало еще меньше. На прежнее место я уже не вернулся, для меня постелили на досках какие-то тряпки, и я уснул.
Всю ночь мне снилась какая-то хрень. Я опять прыгал из окна, лаялся с узбеками и любезничал с официантками, которые угощали меня чифирем. Заснул крепко я уже под утро.
Разбудил меня гомон голосов. Ворота были открыты, и конвой выводил из них группу заключенных. Я поискал глазами хоть одну знакомую рожу, но таковых поблизости не оказалось. Отросшая щетина недвусмысленно намекала на утренний туалет. Ну да, а еще бы баньку. Да и кофе в придачу не помешал бы…
Снова заскрипели ворота, и ранее ушедшие вернулись. Они тащили с собой пару мешков и несколько баков. Еда! Ну хоть какой-то просвет в жизни наметился… Около вошедших зеэков сразу образовалась толпа, вспыхнула перебранка. Ну, посмотрим, сколь авторитетны мои вчерашние собеседники. Сумеют они хоть тут все упорядочить? Собеседники мои оказались на высоте. Гомон стих, и минут через пять выбежавший из толпы зэк поставил передо мной миску с какой-то бурдой и положил несколько кусков хлеба. Ложка обнаружилась за голенищем сапога. Так, уже кое-что. Перекусив, я оставил миску на месте и двинулся поближе к воротам. Они были приоткрыты, и я рассмотрел на улице редкую цепь охранников. Ну, и где у них тут что? Пулемет вскоре обнаружился. И не один. Двое пулеметчиков с «ДП» сидели на крыше небольшого домика, метрах в 30 от ворот. Да, тут без мазы. До них не добраться. Тот, кто ставил охрану, был в своем деле человек знающий. Надо полагать, и с противоположной стороны сделано не хуже. Конвойные выкликнули еще несколько человек, построили их в колонну и увели. Потом еще и еще.
– Дядя Саша! – Один из вчерашних собеседников нарисовался как-то совершенно незаметно.
– Ну, чего там?
– Не пойму я. Народ куда-то ведут, никто ничего не говорит.
– И много уже увели?
– Да, человек сорок.
– Ну, нас тут впятеро осталось, а то и поболе. Подождем пока, посмотрим.
В ожидании прошло часа три. Конвой привел назад часть ранее уведенных зэков, и нас стали строить в колонну уже всех. Ага! Значит, этап будут выводить. Так оно и вышло, и вскоре мы медленно потопали на выход. При формировании колонны мои собеседники оказались недалеко от меня. Их сопровождало еще несколько типов, при взгляде на которых рука начинала машинально искать «ПМ». Колоритные морды, наколки на пальцах – впечатляло. Хотя я и сам, надо полагать, выгляжу не хуже. Во всяком случае, перстни на пальцах у меня вытатуированы весьма впечатляющие. Пройдя пару километров по улицам города, мы свернули куда-то по направлению к окраинам.
– Куда идем? – не обращаясь ни к кому конкретно, процедил я сквозь зубы.
– Миха говорит – к заводу. – Это кто-то незнакомый.
– Что еще за завод?
– Кирпичный.
– От города далеко?
– Говорит, что совсем на окраине.
– И за каким рожном нас туда ведут?
– Миха говорит, там «командировка» была, работали на нем раньше.
Колонна медленно втянулась между высокими кучами песка. Что-то не нравилось это мне. Нет, поведение конвоя не изменилось, такое впечатление, что их было даже меньше, чем вчера. Но какая-то заноза не давала мне покоя. Что-то не так, что? Я еще раз огляделся по сторонам. Точно, их стало меньше, почему? Пакгауз-то охранять уже не надо, зачем там охрану оставлять? Или там сделали временную пересылку? Они идут с карабинами, автоматчиков всего трое: один впереди, один справа и один сзади. Что за черт?
– Что-то тут не так, – повернулся я к соседу справа. – Где конвой? Почему их так мало?
– Так нам же и лучше, дядя Саша, легче сомнем.
– Ты, милок, их совсем за дураков-то не считай!
– Так…
Выстрелы! Справа! Чей-то крик: «Давай, ребята!» И колонна взорвалась, народ бросился врассыпную. Куда, бараны недоделанные, кто кричал?! Увлекаемый толпой, я вместе со всеми побежал налево, в проход между кучами песка. Обернувшись, я видел, как автоматчики длинными очередями отсекают зэков, пытавшихся побежать вперед или назад. Где-то сбоку бухали карабины. Загон! Это загон! Они нас гонят именно между песчаными кучами! Надо делать ноги, сейчас тут будет жарко. Но как? Через верх песчаной кучи – снимут, там я – мишень. Назад, под автоматы? Еще лучше. Лечь тут – тоже не вариант. Передо мной кучка зэков добивала охранника, он пытался отмахиваться карабином, упал, и толпа навалилась на него. Вперед, скорее! Веером над головой прошлась автоматная очередь, и добивавшие охранника зэки зайцами бросились врассыпную, два или три упали. Черт, трудно бежать, клиент достался мне совсем не спортивного сложения. Вот, наконец, и выход… Все! В последний момент я успел нырнуть головой вперед в ложбинку между кучами песка, и выпущенная в упор с расстояния менее 30 метров пулеметная очередь прошлась над моей головой.
– Товарищ капитан! Заключенный Манзырев по вашему приказу доставлен!
– Идите.
– Есть! – и конвоир хлопнул дверью.
– Садитесь, – кивнул на стул мне хозяин кабинета. – Слушаю вас.
Я тяжело присел на стул, нога еще побаливала, и посмотрел на него. Капитан стоял у окна и курил, выпуская дым в форточку. Я впервые увидел его так близко. Во время всех наших предыдущих встреч у меня как-то не хватало времени его рассмотреть. Тогда, на заводе, после того как, орудуя прикладами, конвой согнал остатки колонны в кучку, он к нам не подходил. Стоял, так же вот курил и вполголоса что-то говорил стоящему рядом с ним лейтенанту. Да, и после этого, когда меня привели на заседание «тройки», как-то вот не было ни времени, ни желания его рассматривать. Заседание… 10 минут времени, простая формальность. Сержант-секретарь зачитал показания, и я узнал о себе немало интересного. К моим многочисленным грехам добавились агитация в пользу немцев, подготовка массового побега и, как необходимый атрибут, контрреволюционная троцкистко-террористическая деятельность. Теперь и я попал под 58-ю статью. Закономерный итог – высшая мера социальной защиты. По-русски – стенка. По возвращении в камеру я постучал в дверь и попросился на допрос. Терять было уже нечего, сидел я в одиночке, и опасаться недоуменных вопросов (а то и недвусмысленных действий) со стороны сокамерников уже не приходилось. Вообще, с момента так хорошо подготовленной ловушки на заводе (а в этом я не сомневался ни на минуту, прямо как по нотам все было разыграно) я успел перекинуться едва ли парой слов с уцелевшими (за что и получил прикладом по ноге), после чего уже неделю сижу в одиночке. Кормят, на прогулку не водят, допрос был всего два раза. Не знаю, как следователю, а мне так с самого начала было ясно, что вся история с мнимым побегом – подстава со стороны конвоя. Среди зэков у них наверняка были свои люди, да и сам маршрут был спланирован с умыслом. Стрелял, естественно, конвой, кричали, скорее всего, тоже они. «ДП» стояли на заранее подготовленных позициях. Одного взгляда было достаточно, чтобы все это понять. Стрелки залегли на верхушках песчаных куч и там нас и поджидали. Следователь, однако, добросовестно валял ваньку, задавая никому не нужные вопросы. Все мои попытки сказать что-либо не по теме жестко пресекались им с помощью кулаков конвоя. Мое мнение его не интересовало абсолютно, и в конце концов я, махнув рукой, подписал всю его писанину. Из нее явствовало, что я совместно с другими заключенными (следовал перечень ничего не говорящих мне фамилий) организовал устойчивую группу заключенных. Нашей целью являлась организация нападения на конвой, после чего мы планировали перейти на сторону немцев. Итогом всего этого и явилось заседание «тройки». Я не сомневался, что капитан и был истинным режиссером всей этой кровавой постановки.
– Итак? – прервал молчание капитан. – Вы хотели сообщить мне нечто важное?
– Да, гражданин капитан, хотел.
– Ну так говорите. Время у вас пока есть.
И я начал говорить. Возможно, моя речь выглядела не слишком аргументированной, где-то я перескакивал с одного на другое, но в целом старался держаться обдуманной мною еще в камере линии повествования. Капитан не перебивал, молчал, изредка делая пометки на бумаге. Потом перестал, снова закурил и до самого конца моего монолога бумагу более не трогал.
– Это все?
– Нет, гражданин капитан, я еще много чего сказать могу. Только нужно специалистов привлечь, мне некоторые вещи трудно будет вам пояснить.
– Не сомневаюсь в ваших талантах рассказчика. Что-что, а говорить вы умеете. В вашем деле это хорошо описано. Читать это я и раньше читал, а вот так слышу впервые. Интересно и убедительно это у вас выходит. Я даже и сам сначала поверил было. Вас подводит незнание конкретных деталей и общей оперативной обстановки.
– Так я же и объясняю вам, что…
– Не трудитесь. Я все понял. На вашем месте я и сам постарался бы быть максимально убедительным. Другого-то выхода у вас нет. И в иное время я бы, возможно, и направил вас для вдумчивого допроса специалистами, но…
