скачать книгу бесплатно
Шукшин. Критика и анализ литературного наследия
Константин Трунин
Теперь можно приступать к критическому осмыслению творческого пути Василия Шукшина. Он показан таким, каким скорее всего являлся. Вполне очевидно, чужая душа – потёмки. Остаётся только предполагать, будто Василий мог придерживаться схожих взглядов. У людей, его знавших, допустимы другие предположения. Не стоит забывать и про простую истину: порою человек не знает сам себя, причём гораздо чаще, чем порою.
Шукшин
Критика и анализ литературного наследия
Константин Трунин
© Константин Трунин, 2023
ISBN 978-5-0060-2873-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Предисловие
В человеке всегда присутствует стремление к преображению. Никогда человек не останавливается на достигнутом. До конца своих дней каждый из нас продолжает напитываться новыми представлениями о должном быть. Пусть эти представления изначально могут ничего не значить, как в случае Василия Шукшина.
Парень из алтайского села, не мысливший ничего другого, кроме сельской жизни. Потом он стал причастен к городу. Именно тогда возникло ощущение противоречия. Каким образом деревенский житель может найти себя в городе? Живя с пониманием такого противоречия, мысль Шукшина продолжала развиваться. После Василий станет соотносить человека из глубинки с людьми из городов, расстояния начнут увеличиваться. Герои его произведений уже не колесят по дорогам в горах и предгорьях Алтая, они живут в разных условиях одной большой страны. И как долго Василий мог о таком говорить? Совсем скоро его герои более напоминали борцов с ветром, кого проще назвать лишёнными способности к адекватному восприятию действительности, а не имеющими стремление жить иначе, нежели могут другие.
В творческих изысканиях Шукшин всё более отходил от советских реалий. Он искал правду в прошлом, где с несправедливостью боролись совсем иными методами. Смотрел Шукшин и на настоящее, всё более замечая присутствие преступных элементов в обществе, кто ни в чём не сможет примириться с обстоятельствами. Василий готов был перейти из разряда писателей-деревенщиков в бытописатели криминальных хроник. Читатель должен знать, как однажды Шукшин намеревался изложить историю маньяка.
Биться за правду, добиваться справедливости – идея Василия в последние годы его жизни. Может быть потому и последние, ни в чём не похожие на первую половину творческого пути. Отрицать проблему перехода села в город и наоборот – никто бы не стал. Это было насущной проблемой тех дней. Но открыто угрожать государству… Кто бы такое стал терпеть? Пусть это всего лишь предположение, только читавшие произведения Шукшина должны понимать, насколько радикальным Василий стал к семидесятым годам. Ранняя смерть писателя явилась полной неожиданностью. Разве жаловался Василий на здоровье? Совсем нет. Может о том получится прочитать в трудах биографов, для чего публицистических работ и художественных произведений самого Шукшина явно недостаточно.
На Алтае продолжают чтить заслуги писателя. Можно даже сказать, нет другого литератора, равного ему по значимости. Пусть его именем не названа краевая библиотека, зато такой чести удостоен краевой театр драмы. И это особая сторона отношения к творчеству Василия Шукшина. Перед смертью он желал трудиться как раз на благо театра, имел намерение писать пьесы. Как же много потерял читатель и театральный зритель, лишившиеся возможности прикоснуться к новой грани таланта. Но ведь Василий мог создавать пьесы по уже написанным произведениям… Того всё равно не случилось.
Пока творчество Шукшина продолжает приковывать внимание. Нужно сожалеть, либо радоваться, описываемые Василием проблемы в редких случаях воспринимаются потомками за важные. Скорее нужно говорить о бытописании времён, ставших утраченными. Отчасти люди остались такими же, пусть и в довольно малом соотношении.
Теперь можно приступать к критическому осмыслению творческого пути Василия Шукшина. Он показан таким, каким скорее всего являлся. Вполне очевидно, чужая душа – потёмки. Остаётся только предполагать, будто Василий мог придерживаться схожих взглядов. У людей, его знавших, допустимы другие предположения. Не стоит забывать и про простую истину: порою человек не знает сам себя, причём гораздо чаще, чем порою.
Двое на телеге (1958). Светлые души (1959). Лида приехала (1960-е)
Начинать говорить всегда трудно. Лучше обождать! Оставить первые шаги человека в писательском ремесле на потом, чтобы остеречься от скорых суждений. Какого литератора не возьми, редкий начинал в качестве прекрасного беллетриста. Как и любая другая профессия, труд писателя требует выдержки, умения построить диалог с читателем через умелое выражение собственного внутреннего содержания. Не стоит и о Шукшине говорить в возвышенных тонах, разбираясь с его первыми шагами в мире художественного слова. Пусть Василий пытался найти сюжет, передав в полагающихся красках – всё это остаётся на уровне начинающего работать над выражением мысли человека. Последующие произведения Шукшина мало в чём изменятся от первых, если судить по их наполнению. Со вступления на путь литератора Шукшин говорил о простом человеческом, о незамысловатом, о нужном и вполне полезном.
К числу самых первых принято относить рассказ «Двое на телеге». Как и в жизни, в разговор людей вмешивается постороннее лицо. Что ему от них требуется? Важным становится торопиться, поскольку должно быть лекарство, теперь требуется как можно быстрее отправляться. Как же быть с неспешными разговорами? Придётся их отложить до лучших времён. Так и не узнавал читатель подробностей сверх, кроме сообщаемых в спешке.
Не вносит ясности и следующий рассказ – «Светлые души». Разворачивается сцена вокруг продувки карбюратора, перетекающая к рассмотрению семейных неурядиц. Жена может ревновать мужа, хоть к женщинам, хоть к работе, изменений в привычках от него она скорее всего не добьётся. Вновь читатель недоумевал, трудно осознавая, к пробуждению каких мыслей побуждал Шукшин. Вполне вероятно, это найдёт отражение в фильме 1960 года – «Из Лебяжьего сообщают». Василий пристальнее отнесётся к рассмотрению влияния занятости на семейный быт. Пока же такой ясности не имелось.
Ещё один рассказ, с чьей датировкой трудно определиться, называется «Лида приехала». Исследователи творчества Шукшина относят его написание к началу шестидесятых, тогда как по смысловому наполнению не превосходит самые первые произведения, и скорее всего должен был быть написан в конце пятидесятых годов. Василий сообщал о девушке, приехавшей из села домой. Отсутствуя, она делала полезное дело, каковым его и понимал советский читатель. Лида занималась не совсем приятным ремеслом – навоз на быках развозила. Теперь она среди своих и старается найти точки соприкосновения с взятым родителями на попечение студентом-квартирантом.
Тому студенту должно было казаться райским пребывание в семье Лиды. Покоя ему не давали, постоянно приглашая за стол. Живи и пируй, не чувствуя неудобства. Но хватит нескольких грубых слов, чтобы самое благоприятное впечатление растворилось. Придётся студенту покинуть родителей Лиды, понимая вынужденность этого. На кого будет негодовать отец семейства? Вполне очевидно – на Лиду.
Именно с такими рассказами Шукшин вступал на стезю творчески одарённого человека. Повествовал он не шибко, чтобы хорошо. Но и не скажешь, чтобы до ужасного плохо. Писал в меру приятно, заставляя читателя задумываться над некоторыми моментами. Василию понадобится ещё год-два, после чего его рука окрепнет, да и слог обретёт твёрдость. Станет понятно, заботиться нужно о создании различных историй, из которых впоследствии черпать вдохновение для киносценариев. Ведь из чего ещё может исходить режиссёр, как не от грамотно составленных текстов? Трудно сразу написать единое повествовательное полотно. Гораздо проще сплести его из ряда рассказов. Собственно, к тому Шукшин и подойдёт, пока только подготавливаясь и созидая тех, чьи образы в будущем примут вид единых персонажей на киноэкранах.
Из Лебяжьего сообщают (1960)
Шукшин обязательно потом скажет – пишет он таким образом специально, поскольку иначе не мог рассказывать. Сама жизнь наполняла его прозу, либо проза как раз и соответствовала жизни. Как с человеком ничего определяющего не происходит, так и герои произведений Шукшина ни к чему себя не подталкивают, просто существуя, ведь им другого не суждено. Хорошо о таком писать и литературные произведения. Рассказы Василия становились основой для сценариев, да и сами сценарии порождали новые рассказы. Ещё не став талантливым прозаиком, Шукшин нашёл возможность написать сценарий фильма «Из Лебяжьего сообщают», известный ещё одним названием – «Посевная компания».
Читатель и зритель друг друга не поймут. Пока читатель узнаёт в происходящем на экране уже хорошо знакомые истории, зритель внимает всему с особым чувством. Даже интересно, какие эмоции овладеют зрителем, узнай он фрагменты из увиденного в рассказах, где действуют иные герои? В любом случае, отделить одного от другого трудно. Пусть между рассказами и их адаптацией, либо наоборот, можно провести границу – она окажется не настолько уж существенной. Если брать для рассмотрения «Посевную компанию», видишь, из чего Шукшин впоследствии сверстал рассказ «Коленчатые валы», хоть и написанный позже, но имеющий мало отличий от сценария фильма, снятого в 1960 году. Ежели это о чём-то и говорит, то только об умении Шукшина бережно относиться к имевшимся у него идеям.
Канва первого самостоятельного фильма не так сложна. Зритель должен был понять тяжесть посевной компании. Пока у некоторых горят сроки, другие страдают от семейных неурядиц. Всё равно страда останется за кадром. Иное должно беспокоить зрителя! Ладно, председатель выгнал наглого алиментщика, которому впоследствии наваляют за антикоммунистические воззрения, но как быть с судьбою простого ответственного человека, редко показывающегося дома из-за аврала на работе? А как помочь тому, кто говорит о проблемах другого плана? У товарища стоят машины, ибо не хватает деталей, вышедших из строя. Понятно, ко всему нужно быть готовым заранее. Однако, не каждый подготовит всё, обязательно о чём-то забыв. Вот потому кому-то нужны валы, а кому-то пора вспомнить про жену.
Есть у Шукшина и сентенция для зрителя. Его персонаж доставал со дна колодца ведро с водой и вручал его людям, отпив несколько глотков, сообщая, что всё в любви происходит с той же степенью необходимости. Что делать с ведром, успев напиться малым? Разумеется, придётся его опорожнить. Никто не станет пить лишнее! Вот и любовь – пара глотков устроит человека, тогда как больше того ему не требуется. И коли пришла пора расходиться, нет смысла продолжать удерживать рвущиеся нити. Стоит ли говорить, что председатель не сможет убедить героя, роль которого и исполнит Шукшин в экранизации. Плюнь на посевную компанию и наладь семейную жизнь. Но жизнь не стоит на месте, значит и человеку нет нужды останавливать должное произойти.
По идее, читатель ожидал увидеть, после описания семейной трагедии, погружение в будни трудового люда. Этого дождаться он так и не сумел. И был ли смысл о том Шукшину повествовать? Страда никуда не денется. По желанию или против воли, но советский гражданин выполнит долг перед собою и отечеством, честно оправдав возложенные на него надежды. А с семейным разладом предстоит разбираться потом, невзирая на упущенное время.
Кажется, для начала подход к изложению у Василия выдался излишне суровым. Вместе с тем, подход оказался переполненным от избытка обыденных проблем.
Стёпкина любовь (1960)
Читая Шукшина, обязан смотреть снятые им фильмы. Вернее: не снятые, а поставленные. Так лучше понимаешь, из чего исходил Василий, задумывая определённый сюжет. Хотя можно и запутаться, обнаружив прежде где-то виденное или читанное. Всегда будет присутствовать ощущение непременной повторяемости. Вот взять для примера «Стёпкину любовь». По сюжету рассказа парень подвёз симпатичную девушку за так, ничего не потребовав. После забудет, пока не увидит ещё раз. Что это за сюжет? Дальнейшее развитие событий будет использовано Шукшиным в фильме «Живёт такой парень». Следовало бы объединить «Стёпкину любовь» с рассказами «Классный водитель» и «Гринька Малюгин», но они будут написаны лишь через два года.
Чем же выделяется «Стёпкина любовь»? Это повествование о развитии отношений между женщиной и мужчиной, случившихся в одностороннем порядке. Всё-таки влюбился как раз Стёпка. Он же пылал жаром, став свидетелем поцелуев девушки с другим. Внутренне он понимал, то происходило на театральной сцене. Она – актриса, тот мужчина – актёр. Могло ли быть между теми двумя серьёзное? Как окажется, вполне! Главное, действовать на опережение. Знать бы заранее, когда следует начинать. Вполне часто оказывается – поезд ушёл, догонять поздно. Но будь так у Шукшина, писать рассказ вовсе не стоило. Поэтому читателю предстоит наблюдать за борьбой за женское сердце.
Как поступил Стёпка? Он сказал отцу, чтобы тот шёл сватать его. Как так? Никто уже таким образом не поступает! В данном духе смел возражать отец. Благо получил укор уже от своего отца – деда Стёпки. Сам-то отец Степана в бытность собственной молодости не отважился подойти к понравившейся ему девушке, поступив таким же образом, о котором просит Стёпка. Тут бы сказать, что это дело десятое. Пойдут они все вместе, где и застанут сцену чаепития и должной решиться судьбы выбранной Стёпкой женщины. Пройди ещё один вечер, и искать герою повествования другую суженую, навсегда утратив эту.
Как следовало продолжать рассказ? Шукшин задумал пойти на попятную. Чем не выработка примечательности его стиля? Оборвать историю, сведя её к пустоте. Как не было ничего до, так ничего не останется и после. Всё как в настоящей жизни, не имеющей отчётливых периодов происходящего. Не нужно лишних красок, всё и без того окрашено в единый цвет. Допусти Василий невнятный конец, он сам бы себя не понял. Для чего тогда писал? И как наработанный рассказ затем перенести на киноплёнку? Нет, отступить Стёпка не должен. К тому его побудит выбранная им женщина. Может той и не думалось, будто произойдут перемены в намеченном. Читатель склонен оказывался задуматься о сложности человеческих взаимоотношений. Более вдумчивый читатель осознавал пропасть перед Стёпкой. Уж коли пассия столь сомнительна и не прочь переменить надоевшее на новое, настолько же хлипкой будет семейная жизнь, способная разрушиться от единственного расшатанного винтика.
Конечно, рассказ «Стёпкина любовь» отчасти будет использован Шукшиным в фильме «Живёт такой парень». Василий возьмёт малую часть, не найдя в остальном ему требуемого материала. Может поэтому это произведение чаще обычного забывается. Виной тому и ранний период творчества Шукшина, продолжавшего вызывать у читателя противоречивые чувства, вследствие неразработанной модели повествования. Василий желал говорить о чувствах, не концентрируясь на общественных проблемах или вечных темах. Это всё у него впереди. Непременно талант Шукшина разовьётся. Уже на следующий год он станет уверенным беллетристом – мастером прозаического повествования, словесным художником.
Солнце, старик и девушка. Стенька Разин (1960)
И вот Шукшин – практически мастер. Пробы пера привели к нужному результату. Робко, но Василий создаёт жизненные портреты. Чем не нагляднее воспринимается рассказ «Солнце, старик и девушка»? На село приехала молодая художница, ей довелось рисовать портрет старика. И читатель не сразу понимает, почему между старым и молодым человеком возникает взаимная симпатия, будто они способны друг друга хорошо понимать. Вместе с тем, никакого понимания между ними нет вовсе. Для осознания этого читателю придётся дождаться завершения повествования.
Отчего старик мог сетовать на горести жизни, при этом радуясь единственному – присутствию солнца на небе? Он к нему тянулся, словно не имел ничего другого, о чём ему хотелось делиться приятным впечатлением. Почему так? Читатель определённо догадывался, как и молодая художница, не смея верить догадке. Однажды старик не придёт. Окажется, он умер. Тогда и узнает девушка о нём подробнее – старик был слепым. От таких сведений люди обычно становятся взрослее. Впрочем, о том, что может влиять на переосмысление жизни, Шукшин ещё успеет сообщить.
Другое наблюдение Шукшина, отражённое им в рассказе «Стенька Разин», – не всё есть то, каким оно желается. Казалось бы, нужно выполнять трудовые обязательства, насколько тяжело тебе не будет. А если душа не лежит? Не хочется заниматься ремеслом, для которого ты не предназначен. Потому, сколько не старайся, ничего путного не выйдет. Вот потому Василий сообщил историю про Васька. Может затем и наделив его собственным именем, потому как остро чувствовал, видимо не раз получив за жизнь укор, что в руки ему лучше ничего не давать – обязательно испортит. Это лишь предположение. Опять же, смотря какой инструмент давать в руки. С молотом к наковальне его может лучше и не подпускать, а вот с пером к бумаге – пожалуйста. Тогда-то он и сделает всё в лучшем виде.
Только Васёк не слыл за писателя. Втайне он предпочитал вырезать фигурки из дерева. И выходило то у него на загляденье. Мог воплотить любой сюжет, какой не пожелай. И особенно ему нравилось такое историческое лицо, каковым являлся Стенька Разин. Читатель знает, такую же любовь разделял к казачьему атаману и сам Василий. Пока Васёк умело вырезал, передавая фигурке один из драматических эпизодов, Шукшин лишь к такому приготовлялся. Нужно ещё набраться таланта, уже потом создавая нетленное произведение, способное продемонстрировать читателю новое понимание будней казачьей дружины, поднятой на восстание Разиным.
Шукшин определённо хотел написать о Стеньке. Причём именно так, чтобы читатель пролил слёзы, словно рассказанное Василием происходило точь-в-точь. А если не так, то лишь бы читатель поверил и был поражён в сердце истиной, не желаемой быть принятой из-за нехватки знаний о прежде происходившем. Оттого Васёк и расчувствовался, особенно вдохновлённый подлостью царской власти, заставшей его врасплох. Да не знал Васёк тогда всех подробностей. Оказалось, со Стенькой под царский сапог в тот же момент угодил и его брат. Оба они – мученики – приняли для них неизбежное. Впрочем, вдохновение рассказами стариков – не есть подлинная истина. Шукшин не мог о том не знать. Но как же греет осознание близости измышленной специально правоты, перед которой меркнут все несуразности.
Получается, не видя чего-то, о том можно смело рассуждать, ощущая тебе потребное. Ежели слепому достаточно ощущения тепла солнца, то потомку может показаться нужным восстановить историческую справедливость такой, какую он в своей слепоте иначе познать не в состоянии.
Далёкие зимние вечера (1961)
Кому-то описываемое Шукшиным далеко. Чаще в географическом плане, но и в жизненном не менее далеко. А брался он повествовать о простом, нисколько не претендуя на оригинальность. Мог он вспомнить и себя. Именно так бы хотелось думать читателю, внимая сюжету рассказа «Далёкие зимние вечера», написанному в 1961 году, опубликованному несколько лет спустя, став заглавным для первого сборника Шукшина – «Сельские жители». Сообщал Василий о ситуации, случившейся с мальчиком, что вместе с сестрой ждал возвращения мамы. Тот мальчик – в меру шебутной ребёнок, живущий теми увлечениями, которые ему и должны быть свойственными. Такому мальцу сколько не указывай на благоразумие, он всё равно не поймёт, продолжая проводить дни в проказах. Но возвращение мамы домой – это особый случай, заставляющий забыть обо всём на свете.
От проказ мальчика с утра стояла на ушах школа. Только учитель выходил за дверь, как начиналось! Ребята бросали занятия и с увлечением играли в бабки. Лучше всех метал кости Мишка – главный герой повествования. А как он умело сморкается, как щурится и как мастерски бьёт при игре: загляденье. После школы не находит он покоя – проказничает. Может снести снежную бабу, без задней мысли. Это спустя десятилетия про него скажут, будто у него синдром дефицита внимания и гиперактивности. Тогда же – такое считалось нормальным для ребёнка. Не должен мальчик пребывать в спокойствии, никуда и ни к чему не стремясь. Но для него должен существовать авторитет, которому он будет беспрекословно подчиняться. Так как об отце и речи нет, то малец должен принимать и иную социальную роль, поскольку должен ещё заботиться о матери и о сестре.
Что до детей – они счастливы. Ничего они не хотят, кроме общения. Могут и голодными побыть, пока будет готовиться блюдо – именуемое пельменями. Принесла мать домой теста и мяса. Обидно, конечно, сразу это есть не станешь. Тем лучше! Закипит в семье работа. Сразу озадачатся отсутствием дров. Делать нечего, пойдут в ближайший лесок, рубить берёзу. С особой ответственностью подойдёт главный герой, пускай и малый годами, зато способный держать топор в руках и бить по месту, указываемому матерью. Где ещё найдёшь описание приготовления блюда, когда должен быть учтён столь немаловажный момент, как выбор дров? Да и не сваришь пельменей, не разведя огня.
Дело будет спориться. Мать заведёт с детьми разговоры. Сын покажет свою ответственность, сестра – наоборот – станет настаивать на свойственной ему безответственности. Главное во всём этом другое – сообщаемая Шукшиным атмосфера детства. Годы спустя это принимается за архаику. Но стоит ли говорить о перемене взглядов? Когда-нибудь описываемое Василием повторится, а где-то и поныне мать покупает тесто и мясо, зовёт сына пойти нарубить в лесу дров. Потому чаще всего и далёк от читателя Шукшин. Им описываемое словно безвозвратно ушло, хотя ничего навсегда канувшим не бывает.
Поверит ли читатель предположению о прямом отношении Василия к им рассказываемому? Не где-то приметил и решил записать, а прочувствовал и выдал за данность, некогда с ним происходившую. Не Мишкой того мальчика звали – сам Шукшин стал главным героем повествования. Впрочем, домысливать можно о чём угодно, многажды ошибаясь и оказываясь правым. Должно быть понятным – полной правды не знает и сам человек, о котором берёшься рассуждать. Василий мог отказаться и высказать другое мнение. Однако, оставим всё таким, каким тут измыслили.
Племянник главбуха (1961)
Другой мальчик из рассказов Шукшина – герой повествования «Племянник главбуха». Перед читателем ставилась проблематика понимания, когда происходит взросление. Установить то получится ближе к концу сообщаемой истории. Сначала Василий расскажет о неуживчивом характере молодого человека, всерьёз не считающего, будто профессия счетовода должна почитаться за полезную обществу. Тут сказывается и воспринимаемое за классическое советское мышление – почитания достойны люди труда и зримых свершений, а не работники, не поднимающие головы от стола с бумагами. Но понять это – очень сложно. И осознание взросления произойдёт совсем из других побуждений. До того момента нужно следить за представляемым для внимания сюжетом. Опять же, говоря о Шукшине, сюжет в его рассказах – вещь условная.
Человек, проживший жизнь, не пожелает близкому доли, не обещающей ему ничего, кроме трудовых свершений. Разумеется, хорошо, когда твоё имя используют репортёры для воспевания очередного подвига. Но как это помогает в жизни? Действительность времён Советского Союза воспитывала угодное государственному строю поколение, с чем юные граждане не спорили, стремясь соответствовать. Потому и герою повествования Шукшина казалось лучше встать за станок или прослыть за лучшего в стране конюха, лишь бы не оказаться в числе счетоводов. Он юн, что его и оправдывает.
За юный возраст главного героя говорит его отношение к противоположному полу. Никакого уважения или трепета у него не возникает. Женщин в бухгалтерии он именует довольно обыденно – дурами. Своё мнение он изменять не собирается. Разве станет адекватный человек тратить дни на бесконечные суммирования, вычитания, умножения и деления? И разве можно назвать упражнение с цифрами тренировкой? Ответ главного героя вполне очевиден. Он согласен тренироваться на турнике, но с цифрами тренироваться нельзя: такова его уверенность.
Читатель обязательно предположит исправление мыслей молодого человека. Женский коллектив должен изменить отношение к профессии счетовода. Кому-то ведь полагается пленить мальца? Но Шукшин не изменил своей привычке не доводить повествование до логического конца. Может по той причине, что логического конца существовать не может? Велика ли разница сказать, якобы племянник главбуха остановится на том или ином выборе? Можно подумать, он не успеет ещё порядочное количество раз переменить однажды высказанное мнение. Нет, Василий пошёл другим путём. Конечно, бухгалтерское дело главный герой забросит.
Так в чём же кроется его взросление? Снова выступает за главную побудительную силу мать. Станет известно об одном мужчине, вполне способном стать её мужем. Не значит ли это перемен в доме? И не значит ли это изменения отношения матери к сыну? В чём-то он определённо виноват, ежели мать решила искать другого хозяина, каковым себя только-только начал ощущать сын. В том и будет заключаться взросление. Оно характеризуется появлением ответственности. Может, осознав это, главный герой переосмыслит существование и вернётся к дяде, чтобы продолжать учиться искусству счетовода. Об этом читателю узнать не получится – этому не нашлось места на страницах.
Читатель так и не поймёт – было ли чего или не было. Одно устанавливается точно – счетоводом главный герой старался не стать. Прочее – домыслы, возможно имеющие отношение к настоящему, либо специально придуманные, дабы убедить в необходимости наконец-то взяться за ум и делать действительно полезное дело, пусть и воспринимаемое с огромным скепсисом.
Сообщит читателю Шукшин и собственное мнение об описанном. Вполне становится ясным, почему молодого человека отправили к дяде – он не должен был мешаться матери, решившей заново устроить личную жизнь. Тогда да – бухгалтерское ремесло стало для него отвлечением.
Сельские жители (1961)
О селе без слёз не скажешь. И не по наличию каких-то причин, а в силу привычки думать о сельских жителях не в лучших чертах. В самом деле, отчего бы не взъесться на деревенский образ жизни? Казалось бы, Шукшин с таким трепетом относился к далёким от крупных городов поселениям, вместе с тем рассказывая довольно неприятные вещи. Пусть то он делал с юмором, но ведь делал. Вместе с тем, Василий понимал, сельский житель сельскому жителю рознь. Не из села ли вышли герои его произведения, первоначально названного «Перед полётом»? Для читателя разворачивается полотно, где двое – внук и его бабка – обсуждают, каким образом ответить на письмо, присланное им с приглашением прилететь на самолёте. Послание отправил сын бабки – лётчик-герой. Надо понимать, некогда бывший таким же сельским жителем. Получается, село способно давать стране замечательных людей, только продолжают жить и те, кто не склонен изменять уклад, прежде существовавший веками.
Представленная вниманию бабка – сама по себе анахронизм. Откуда Шукшин её такую вообще взял? Этой бабке неведом телеграф. Она думает, будто телеграммы требуется писать с той же основательностью, какая полагается для писем. Что уж говорить про самолёты? Существует и многое из того, к чему бабка и близко не подойдёт. Хотя Шукшин и не говорит, чтобы не перегружать повествование, да должно быть ясно – сия бабка испужается и автомобиля. Ещё удивительны познания в существовании поездов. Читатель уже начинал думать: бабка поедет до аэропорта в Толмачёве на телеге… и никак иначе. Впрочем, Шукшин не желал излишне прямолинейного понимания текста. Отнюдь, читателю полагалось увидеть старого человека, не успевшего подстроиться под изменяющийся мир.
Возможно – только возможно – в качестве предположения – Шукшин отвечал собственному прошлому. И он – выходец из села, уроженец Сросток, тогда ещё относившихся к Сибирскому краю, весьма далёких от административного центра Новосибирска, пускай и недалеко от Бийска – одного из самых старых городов Юго-Западной Сибири. Теперь для Василия наступала пора новых возможностей, и воспоминаний об обидах. Поскольку нет ничего лучше сарказма, к оному он и решил прикипеть, позволяя читателю вволю посмеяться над заблуждениями сельских жителей. Вроде бы ничего особенного, да некоторым деревенским могло стать обидно. Как знать, не подвигло ли то их позабыть об одолевавших их страхах?
На селе хватает разных жителей. Есть среди них бывалые – ходившие по городам и весям, вернувшиеся продолжать жить старым укладом. Всегда к ним и идут за советом. А они не говорят доброго, лишь заставляют больше сомневаться. Бабка могла вполне полететь, если бы знала дорогу. Ей укажут путь, дав заодно и наставлений, перепугав до смерти. Вся надежда оставалась на внука – единственного здравомыслящего человека среди деревенских. Парень знал премудрости городской жизни, ведал о правилах отправления телеграмм и самолётов не боялся. Только где ему переубеждать бабку? Оставалось смириться и согласиться поехать когда-нибудь потом на поезде.
Шукшин давал читателю уверенность – нужно не бояться перемен. Читатель может посмотреть на самого Василия. Вроде и представляется он сельским жителем, незнамо каким образом оказавшийся в числе городских, ещё и выучившийся на режиссёра и начавший снимать собственные киноленты по собственным же сценариям. А ведь мог остаться в Сростках, прожив жизнь, в итоге оставшись в памяти лишь поселян. Тому не суждено было оказаться именно так. Наоборот, Шукшин подал пример необходимости следовать за переменами, никогда не задерживаясь на уровне ранее живших поколений.
Демагоги (1961)
Вновь Шукшин сталкивал в рассказе старое поколение и юное. Теперь он сообщал про деда с внуком, как отправились они с раннего утра на рыбалку и провели в общении до наступления позднего времени суток. Случиться с ними случалось разное, единожды дед едва не утоп, благо спасённый сноровистостью внука. По глупости, разумеется, дед запутался, разговорившийся не в меру. И внук его спасал, не прилагая мысли, действуя по наитию. Два сапога – пара: сказали бы про них люди. Может и говорили они так. Между ними малая разница. Заключается она в том, что дед жил по заветам предков, зная всё о с ним происходящем, ибо ту мудрость до него донесли наблюдательные отцы. Внук от него не отставал, умея и сам сообщить полезные сведения, которыми дед не располагал. Почему так? Всё-таки юнец учился в школе, в которую дед, надо полагать, не ходил.
Читатель каждый раз вспоминает – дед с внуком пошли на рыбалку. И Шукшин о том помнит, но ловить рыбу у героев повествования не получалось. Они шли вдоль реки и высматривали место получше. Какое бы не выбрали – всё не то. Где-то одна причина, где-то другая. Почему не тут? Мог спросить деда внук. И затягивал в ответ дед историю про утопленника, вроде как именно тут и нашедшего упокоение. А разве это мешает рыбачить? Для деда это очевидно. Он живёт верованиями предков, такой же суеверный, какими были они. Внук к тому склонности не имел, объясняя школьными знаниями. В самом деле, как утопленник может повлиять на рыбалку? Умер он давным-давно, может более полувека с той поры прошло. Да и дед не имеет уверенности, будто всё в здешних местах случилось.
Конечно, разговор о рыбалке порою лучше самой рыбалки. А выловленная рыба в чьей-то с жаром рассказанной истории, приравнивается к собственноручно выловленной такой же. Поэтому удить у деда с внуком не получалось. Они шли дальше, продолжая травить байки. В своих историях они насаживали червя на крючок, затем умело одолевая хитрость очередной речной обитательницы, в совершенстве владея мастерством рыболовов. Как обычно и случается – за теоретическими знаниями практические навыки могут не поспевать. Стоит ли удивляться, видя в героях Шукшина краснобаев, едва стоило им отважиться на ужение, как по воле случая удалось избежать трагедии.
Нет, ничего не огорчало героев повествования. Они продолжали перед друг другом строить всезнающих. Дед твёрдо знал, почему реки наполняются водой не только по весне, но и летом – по причине таяния снега и льда в горах. Знает дед и о земле, твёрдо уверенный – бывает она жирной. Внук не поверит ему. Разве возможно такое… жирная земля? Не маслом ли она вымазанная? Есть отчего читателю усмехнуться и взгрустнуть. Но дед передаёт внуку знания прежних поколений, которые юное поколение должно обязательно суметь принять. Прочему действительно научат в школе.
Как же всё-таки быть с рыбалкой? Солнце близилось к закату, улова не свершилось. Матери юнца останется развести руками. Честно говоря, она и не ожидала пойманной демагогами рыбы. Шукшин ввёл её в повествование специально, так как, без вмешательства в происходящее нового лица, поставить точку в рассказе не получалось. Вместе с тем, читателю преподносилась суть содержания, характеризующаяся многословием без какого-либо результата. Только читатель и сам понял, что результат не всегда зрим – порою он сугубо умозрителен.
Коленчатые валы (1961)
Определённо, рассказ «Коленчатые валы» в том или ином виде, но существовал до написания киносценария «Из Лебяжьего сообщают». Просто ныне трудно установить, предварительно не проведя изысканий, что чему и как именно предшествовало. Однако, читатель должен согласиться, всякий труд о Шукшине хоть в чём-то должен претендовать на самостоятельность высказываемых суждений. А ежели считать именно так, значит трактовать нужно, исходя из знакомства с произведениями. Так всё же: что считать за основу? Вполне логично пальму первенства отдать рассказу. Объясняется это просто – не доведённой до конца логичностью повествования. И снова – опять же – трудно делиться подобными суждениями, поскольку проза Василия на том и основывается, будучи переполнена жизненностью. Это может означать многое. Проще говоря, читатель всему должен давать собственную оценку, косвенно опираясь на становящееся ему известным от других.
В колхозе «Заря коммунизма» накрылись коленчатые валы. Не потому ли колхоз именуется «Зарёй коммунизма»? Не по причине накрывшихся валов, а от бессознательности людей, вроде стремящихся к наступлению светлого будущего, научившись главному – перекладывать ответственность на других. Потому и накрылись валы – от безразличия механиков. Им де без разницы, ведь без разницы всем остальным. Кто дал испорченное масло? С того и должен быть спрос. Иного выбора у них не было. Залили испорченное масло – накрылись валы, не залили бы этого – накрылась бы вся система. Читатель видит в повествовании сознательное вредительство. И читатель крепко задумывается, понимая, проблема исходит не с низов. Проблема опускается с самого верхнего уровня. Как же быть? Трудно измыслить для России выход из положения. Учитывая и то обстоятельство, что советские писатели начали активно писать о проблемах, которых прежде будто бы не существовало в Советском Союзе, якобы русский человек в тридцатые годы был совсем другим.
Ладно: решал читатель – всякое случается. И валы накрываются, и масло по недосмотру заливают испорченное. Где теперь искать требуемые для ремонта детали или сами валы? Должна помочь взаимовыручка. Рядом есть другие колхозы, стремящиеся к тому же коммунизму. Они не откажут. В действительности иначе. Ближайшим колхозом управляет председатель по прозвищу Каменный человек. У него и крохи не выпросишь. Отнюдь, он не скуп, просто знает цену всему, и разбазаривать припасённое на нужды безалаберных не собирается. Возьмись он каждому помогать – сам разорится. Скрепя сердце Каменный человек всё-таки одолжит валы. Не сразу это произойдёт. Но возврат валов он обязательно потребует.
До разрешения ситуации валы придётся искать на стороне. Главный герой повествования станет спрашивать едва ли не каждого встречного, в результате чего и сойдётся с тем злостным алиментщиком, который знаком читателю по киносценарию «Из Лебяжьего сообщают». Встреча произойдёт при несколько иных обстоятельствах и будет протекать не с той же степенью экспрессивности. Вынести суждений можно порядочное количество, как и во время просмотра фильма – сугубо негативных. Как бы не пришлось поймать мысль о не такой уж зловредности алиментщика. Просто он говорил открыто, не скрывая намерений, тогда как механики из колхоза «Заря коммунизма» поступали разве только не хуже, всего лишь не задумываясь, насколько их дела сходны с помыслами настроенных против коммунизма людей.
И сам Шукшин активно критиковал советский строй, точно не говоря – за него он выступает или против. И так становилось ясно: критики Василия удостаивают внимания не сложившиеся порядки в государстве, а продолжающие одолевать людей нравы. Разве с таким населением построишь коммунизм? Разве только и пробудешь на границе зари, не зная, ожидать рассвет или готовиться к вечной ночи.
Правда. Артист Фёдор Грай (1961)
Говори всегда правду: понимает читатель, продолжающий знакомиться с творчеством Василия Шукшина. При любых обстоятельствах, какой бы та правда не оказывалась излишне громко звучащей. Нельзя допускать недоговорённостей – они приравниваются ко лжи. Это становится понятно из таких рассказов, названных «Правда» и «Артист Фёдор Грай». Впору вспомнить жаркие речи большевистских вождей, вещавших в десятых годах с трибун одно, в итоге получивших отнюдь не запланированное. Чем тогда отличается речь председателей колхозов, открыто говорящих о проблемах, только столь незначительного порядка, что их наличие и скрыть не стыдно, зато у слушателя создаётся ощущение честности и открытости. При этом не сообщается о затруднениях более серьёзного уровня, на которые закрываются глаза. В том и состоит правда жизни – в незнании истинных проблем, прикрываемых для виду мишурой.
Сообщив всё терзавшее естество, укорив сложившуюся систему поощряемой риторики из правды и недоговорённостей, Шукшин переходил к представлению людей, не готовых мириться с для них неугодным. Василий не стал тревожить колхозы изнутри, доверив право говорить театральному артисту. Ведь и его нечто может угнетать. Например, будучи простым человеком, он отрицательно относится к надуманной простоте. От него требуют играть роль сельского жителя, измыслив для роли выражения и модель поведения, свойственные совсем уж древней деревенщине, коих он в глаза никогда не видел. Причём не от собственной слепоты, а так как таковых людей на селе не водилось. Задумываться о существовании пасторального реализма Василий не стал, ибо чего нет, того допускать на театральную сцену не следует.
Артист Фёдор Грай молча мирился. Он худо-бедно исполнял требуемое, неизменно находя возможность дать зрителю понимание наигранности происходящего. Шёпот Фёдора еле можно было расслышать. Нести чушь он не хотел. Зачем сообщать зрителю всю ту ерунду, о которой советские драматурги толком ничего не знали. Те писаки заражены общей идеей, не желая увидеть действительность собственными глазами. Что же, Фёдор тогда и будет говорить тихо. Как же к его выходкам относился режиссёр? Он бесился! Показывал, как надо играть простых людей. Впору оказывалось необходимым смеяться над его потугами. Настроившийся на зрелище, невзыскательный зритель мог и улыбнуться, тогда как серьёзный человек отнесётся к таким сценам со скепсисом. Вот и Фёдор держался, пока у него хватало сил.
Шукшин готовил бурю. Должна быть выездная проверка театров, вроде конкурса. К оной все начнут готовиться. Мудрено ли читателю узнать, каким образом артист Фёдор Грай поступит? Будто не хотел продолжать молчать, а на личном примере показать приезжим гостям собственное отношение к проблемам. С громким голосом он выйдет на сцену, подойдёт к человеку, исполняющему роль председателя, и вместо робкой покорности с заискивающим взглядом, обрушит груз скопившихся эмоций. Представление пойдёт не по сценарию, никто не окажется готовым к доминированию над Фёдором, взявшимся нести правду в массы. Наоборот, риторика тех дней требовала, чтобы развенчание социалистических достижений показывалось с истинной стороны, чтобы за словами об успехах открывалась истина. Правда ведь в том и заключалась, что об имеющем место быть не сообщалось: замалчивалось.
Не желал молчать Шукшин. Раз он писал рассказы, снова и снова затрагивая проблемы сельских жителей, значит к тому и стремился. Время Василию способствовало, иначе не знать читателю ни режиссёра, ни писателя, в качестве которых Шукшин состоялся. Когда-то фильм о проблемах общества в разрезе неурядиц жизни простых людей ценился на вес золота. Жаль, всё былое кануло в Лету, кроме людей, оставшихся прежними.
Воскресная тоска. Лёнька (1961)
Совсем ещё молодой автор, с едва окрепшим талантом беллетриста, Шукшин взялся рассуждать: для чего человек пишет? Может он знает нечто такое, о чём не знают другие? Или есть иная причина, побуждающая рассказывать о чём-то определённом? Об этом Василий размышлял в статье «Приглашение на два лица», позже публиковавшуюся под названием «Воскресная тоска». Но ладно другие… для чего Шукшин писал сам? Он был уверен, им рассказываемое – не есть данность многих, скорее свойственное сугубо ему одному. Верил Шукшин – никто другой не чувствует уединения с природой, которого он мог добиться. Именно об этом он думал, предложив статью для публикации в «Комсомольской правде».
Как нужно понимать уединения Шукшина? С природой ли? Или он подразумевал природную суть человека? Остановиться в суете жизни, поразмыслить о смысле бытия и представить на суд читателя таким, каким оно и должно казаться. Вполне вероятно так понимать, приступая к знакомству с любым из рассказов Василия. Хоть взять для примера «Лёньку». Это повествование без начала и конца – просто эпизод существования, не подразумевающий глубокого смысла.
Получилась следующая ситуация – была спасена девушка. Она шла, не ожидая опасности, когда в её сторону устремилось сорвавшееся бревно. Быть беде, не успей поспеть на помощь Лёнька. Лом был воткнут в землю, бревно упёрлось в преграду и остановилось, сам же лом отлетел. Обычно подобный рассказ приводит к определённым отношениям, ведь неспроста автор брался за повествование. Не полагается же представить ситуацию, малость её обыграть и поставить точку, не удовлетворив ожиданий читателя. Между тем, Шукшин привык именно к такой подаче историй. Конечно, развитие отношений случится, обязанное раствориться в небытии.
Сперва девушка пыталась отблагодарить спасителя. Он обязывался придти к ней, встретиться с её мамой, выслушать благодарность и рдеть от смущения. После он уйдёт, будто и не спасал никого. Исходя из этого, читатель даже пожелает вывести образ героя произведений Шукшина. Это такой парень, живущий без мысли о завтрашнем дне, поступающий на благо других и не требующий проявления ответной благодарности. И всё складывается таким образом, чтобы этому парню обязательно повезло, хотя бы на краткий миг. С ним самим произойдёт нечто приятное или не очень, вследствие чего он окажется на короткое время счастливым. Затем не бывать ничему, поскольку на том Шукшин предпочитал обрывать повествование. Вот и над судьбою Лёньки читателю предстоит гадать, в каком направлении полагается жить сему счастливчику, упустившему для него свыше данное.
Поэтому Василий прав, размышляя, для чего он взялся писать. Пусть современники и потомки говорят, будто Шукшин писал про им близкое. Может потому и писал про близкое, ибо жизнь всегда одинакова, не имеющая начала и конца. Это ли не познание природы человека? Не требуется предварения и завершения, лишь определённый миг, исходящий из складывающихся обстоятельств, растворяющийся в переменах, подоспевающих придти на смену. Других причин найти не получится, их и не нужно пытаться искать.
Опять же, каков смысл рассуждать о творчестве писателя в обобщающих чертах, только-только взявшегося воплощать себя в ремесле писателя? Обычно, как ни крути, редкий человек меняется. Он может быть перевоспитан, будет стараться казаться другим, постарается соответствовать возлагаемым на него требованиям и надеждам, но общий ход мысли сохраняется. Такому явлению есть объяснение, имелась бы необходимость заострять на нём внимание. Не забыть бы о творчестве самого Василия Шукшина.
Классный водитель. Гринька Малюгин (1962)
Рассказы «Классный водитель» и «Гринька Малюгин» неразрывно связаны со снятым в 1964 году фильмом «Живёт такой парень». Вместе с тем, они способны выступать в качестве самостоятельных произведений, каковыми их и представил читателю Шукшин. Оба они связаны с профессией водителя и создают впечатление об её неоспоримой важности. Читатель и прежде в этом косвенно убеждался, запомнив, какая ответственная задача возлагается на плечи водителей транспортных средств. Теперь предстояло лично познакомиться с теми парнями, от умений которых зависит не только успех посевных компаний, но и порою спасение народного хозяйства.
В «Классном водителе» сообщается о Пашке – лёгком на подъём парне, выходце из староверов, в Сибири прозываемых кержаками. Пашка сразу приглянулся председателю колхоза, которого взялся подвезти. Заметив лихость водителя, председатель предложил поработать у него в колхозе. А чем заняться водителю в новом для него месте? Работа будет выполнена в срок, но и о досуге нельзя забывать. Прикипит он к местной красавице, стараясь показать себя с лучшей стороны. Да за дурашливостью трудно разглядеть серьёзность намерений. К тому же, намечалась в повествовании культурная баталия между московским инженером (женихом той красавицы) и Пашкой (нигде не бывавшим, кроме Алтая). Каким бы не был герой повествования отчаянным, всё-таки он не собирается разрушать чужое счастье. Наделав дел, осознав вину, он ретируется, уступив красавицу тому, кто её и должен любить. На этом в рассказе ставилась точка.
Разумеется, для сюжета фильма такой сценарий не годится. Нужно больше деталей. Тогда Шукшин добавит в действие эпизоды из других рассказов, подведя в окончании к тому, о чём он сообщал в повествовании «Гриньки Малюгина». Сам рассказ ставил для читателя дилемму понимания стремлений людей с советским образом мышления. Не раз говорилось, насколько важно заботиться об общем имуществе и не жалеть жизни, всегда действуя на благо других. Что же, Гринька Малюгин – практически идеал. Он поступил геройски. Долго не думая, заскочил в горящий бензовоз, загоревшийся среди прочих автомобилей, и отвёл его в сторону обрыва, чудом выпрыгнув в последний момент и сломав ногу. Теперь он попал в больницу, где и происходит основное действие сообщаемой истории.
Парень – определённо герой. Но оправданно ли? Шукшин изначально представлял Гриньку тридцатилетним, холостым и скорее всего с недалёким умом. От такого не знаешь чего ожидать – ему скорее нравится дурачиться. О чём его не спроси – вечно нафантазирует. Как оказался в больнице? На Луну летел да свалился. Зачем бросился бензовоз отводить? Сдуру. Лишь на вопрос о прошлом отвечал уверенно – танкист! Когда спросили об образовании, замялся. Стыдно сказать – пять лет школы за плечами, всего лишь. Как же быть с подвигом? Думайте, что хотите, главное, чтобы потом в глаза людям не стыдно смотреть было. И читатель невольно мог провести параллель с классным водителем Пашкой, о чём Шукшин позаботился заранее, представив в фильме их в качестве одного персонажа.
Оба рассказа публиковались в «Новом мире». Сказать о том, какое это имело значение для писателя тех лет – ничего не сказать. Публикация в журнале такого уровня обеспечивала пристальное внимание всего Советского Союза. Кто такой Шукшин? О нём могли начинать говорить даже в самом глухом углу. Особенно это не могло обойти внимание жителей Алтайского края. Из прозаиков сих мест практически никто не добивался столь широкой известности, как не отмечался оной и в дальнейшем.
Лёля Селезнёва с факультета журналистики (1962)
Отчего советский литератор непременно должен обращать внимание на несуразности имевшейся в его окружении действительности? Потому как иных проблем он не замечал. Его удовлетворял уровень жизни, но полному осознанию нужного мешали портящие настроение обстоятельства. Ещё со Сталина пошла традиция строить литературные сюжеты, исходя из необходимости воспевать лучшее во имя ещё более лучшего. А раз так, значит должно существовать и нечто не совсем лучшее, достойное порицания. Не потому ли советская литература наполнялась сюжетами умышленного раздолбайства? С этим непременно начинали бороться сознательные граждане. Вот и у Шукшина в рассказе про Лёлю Селезнёву с факультета журналистики происходила похожая ситуация. Читатель узнавал – из-за халатности простаивают машины, не способные переправиться на пароме. Нужно срочно разрешать ситуацию. За оное и взялась Лёля Селезнёва.
Спрашивается, зачем тебе это надо, ежели никому другому подобное не требуется? Спокоен председатель колхоза, не выражает беспокойства глава райкома. Что до всех прочих – пусть терпят! Ситуация обязательно разрешится не мытьём, так катаньем. Какая разница – переправа произойдёт сейчас или немного погодя? Посевная компания не страдает, возможные издержки учтены заранее. Но нет! Лёля Селезнёва рвётся из последних сил, требуя восстановить переправу. Она переживает прежде всего за простаивающие машины, способные выдать больше, нежели у них в итоге получится. Вроде бы её поведение похвально, если бы Лёля не стремилась добраться до сути проблемы, вслед за её решением намереваясь разбираться основательно. Что тут скажешь? Товарка Селезнёва – подлинный житель социалистического государства, стремящегося к коммунизму. Похоже, только она одна понимает, насколько страдает общее положение, воспринимаемое ею за личное поражение.
Так почему переправа пришла в неисправность? Денежные средства на поддержание выделялись. Вопрос: куда делись деньги? Другой вопрос: где искать деньги снова? Раз уж они прежде были выделены, значит повторно на то же давать не полагается. Хорошо, Лёля добьётся требуемого. Она получит необходимое. Вслед за её инициативой обязательно полетят головы. Это произойдёт потом. Пока следует озаботиться восстановлением переправы. Кто этим займётся? Опять Лёля. Не своими руками, но усилиями плотников. И как же быть с тем, кому полагается заниматься ремонтом? Они бы рады, но трудиться сверх им положенного – их не устраивает. Как тут не вспомнить стахановцев? Однако, шестидесятые годы – не тридцатые. Ныне нужно убеждать работать в три смены, забыв про покой и сон, лишь бы сделать дело, которое изначально не следовало допускать до аврала. Энтузиазм Лёли поможет починить переправу в короткий срок.
Читатель недоумевает. А советский читатель и подавно недоумевал. Не так важно, отчего деньги не были потрачены по назначению. Как знать, они могли быть использованы на другие нужды, заполняя прорехи, требующие немедленного реагирования. Не всё прогнило в Советском Союзе, как о том могло подуматься. Не случись инцидента с переправой, могли накрыться хоть пресловутые коленчатые валы. Тогда бы не до переправы было вовсе, ибо, при отсутствии транспортных средств, всё вовсе встанет намертво. Впрочем, в рассуждении можно касаться различных ситуаций, должных происходить в неимоверном количестве комбинаций. И оправдания изыскивать столь же отличные друг от друга. Сам Шукшин говорил однозначно – денежные средства ушли не по назначению, значит райкому следует разобраться и наказать виновных.
Василий доказал роль личности в происходящем. Какого бы не случилось коллективного хозяйствования в будущем, без твёрдой руки горящих идеей людей не обойтись. Ведь всё рухнет, когда каждый будет надеяться на товарища, поскольку и тот начнёт надеяться на каждого. Следовательно, лучшего ждать не приходится.
