Просто проза

скачать книгу бесплатно

Просто проза
Константин Конышев

Сборник рассказов разных лет и разной направленности. Детские воспоминания, детективные рассказы

Константин Конышев

Просто проза

Чукотские воспоминания

14 мая 1982 года я должен был защищать кандидатский минимум на кафедре философии медицинского института. Специализацию и английский язык мне предстояло сдавать в родном институте. Я, в то врем, работал на кафедре конькобежного спорта  и осенью должен был поступить в аспирантуру. И уже начал писать наброски кандидатской. Моим куратором была назначена старейшая преподаватель кафедры Смирнова Полина Васильевна. Я вел третий курс, и поэтому мне было проще проводить исследования на студентах, так как большинство из них были кандидатами и мастерами спорта, а мои исследования касались, как раз этой категории спортсменов. Но вмешался случай. У случая было имя – Неонилла Евгеньевна, моя тёща. Мать моей жены уже лет двадцать работала на Чукотке в школе и приехала в отпуск. И, как-то при разговоре предложила  попробовать нам   с женой поработать в этом суровом крае и не просто так, а всё-таки за более высокую заработную плату. Жена врач, я преподаватель. Север, где эти профессии всегда были нужны, и мы согласились. Что тут скрыват, зарплата преподавателя вуза в 120 рублей, как-то не очень грела, а на Чукотке, в школе, сразу двойной оклад плюс каждый год прибавка в 20 процентов и в итоге, через пять лет работы – тройной оклад, а это 600 рублей в советское время. У жены и того больше –  дежурства. Извините за подробность, да, хотелось получать за свой труд нормальные деньги. Меркантильность, может да, но условия жизни на Чукотке того стоили, чтобы получать надлежащие деньги.

Улетали мы 12 мая, на улице было под 25 градусов тепла. Когда самолет садился в аэропорту Магадана, увидели в иллюминатор заснеженные сопки. В аэропорту достали из чемоданов зимние вещи.

И вот 14 мая 1982 года мы высадились в аэропорту «Залив Креста», находящийся в пяти километрах от посёлка  Эгвекинот. Там жила и работала моя тёща. На улице было минус 16 и сугробы снега, который растаял только к середине июня.

Жена через два дня уже работала в районной больнице, я через неделю в школе. Учебный год подходил к концу, я успел провести уроки физкультуры два дня.  И начались каникулы, и мне надлежало проводить всевозможные спортивные мероприятия с  учениками  школы, отдыхающими  в летнем оздоровительном лагере. И ещё сопровождать их и учить плаванию при поездках в бассейн ЭГРЭС поселка «Озёрный», что находился в 13 километрах от Эгвекинота.

Надо сказать, что учителями физкультуры в школе работали «зубры» этого дела – Горелов Михаил Вениаминович (ученики дали ему кличку «Витаминыч») и Горгоц Владимир Васильевич. Первый при росте 160 сантиметров окончил кафедру баскетбола, второй кафедру волейбола, но у него рост был чуть выше 180. И надо отдать должное и тот и другой очень даже хорошо владели мячами, один баскетбольным, второй волейбольным. Для примера – команда нашей школы, состоящая из нас, троих учителей физкультуры, с примкнувшим к нам врачом районной больницы Шевченко  и учащегося 10 класса  Авакова  Андрея занимали второе место по волейболу и третье по баскетболу на первенстве Иультинского района. А команд и там и там было семь-восемь.

Но это было потом, а сейчас необходимо было подготовить спортивный зал к новому учебному году и мы этим занялись. Ещё до моего прихода было решено занавесить окна спортзала сетками от вратарских футбольных ворот. Окна в спортзале были высокие, и их было восемь штук. Для того  чтобы закрепить эти сети необходимо было вбить в стены дюбеля. И я, как самый молодой, залезал на  верхотуру и забивал эти дюбеля через метр друг от друга, а это двадцать штук. Но зато, когда мы натянули сетку и прикрыли окна, получилось хорошо. Мячи отскакивали от сетки и стекла окон были защищены. Ещё мы обновили баскетбольные щиты, покрасив их, разрисовали стены спортивной символикой, смонтировали гимнастическую перекладину так, что её не надо было вытаскивать из кладовой. Просто одну стойку закрепили к стене и теперь, для установки перекладины, надо было только развернуть её на 90% и закрепить растяжками. Покрасили пол, а когда он  высох, сделали разметку для игры в баскетбол и волейбол. Спортивный зал был готов к новому учебному году. Закончили мы это всё к началу августа, при этом я ещё занимался с детьми в пришкольном лагере. И ещё поступила команда создать из учащихся 8-9 классов футбольную команду для участия в первенстве района. Пришлось создавать, а что делать – назвался груздём ………

Рыбалка

Где – то в середине августа Горгоц предложил съездить на рыбалку в бухту Этелькуюм. Сам он находился в местном отпуске. Бухта эта находится по правую сторону, если идти на лодке  из Эгвекинота.  У Горгоца  была лодка «Казанка» с мотором «Вихрь». Гараж, где это богатство хранилось, находился за причалом порта в небольшой бухте, где подобных гаражей было очень много. Всё – таки Север, море в котором водиться красная рыба и желающих добыть эту рыбу своими руками. На время,  а это конец августа и весь сентябрь, рыбнадзор разрешал вылавливать по 12 «хвостов» за 12 рублей. Но если быть честным, кто придерживался этой нормы, если в «затяжник»*  заходил «косяк» из 20 и более рыб? В итоге было принято решение местной власти разрешающая частным лицам осуществлять вылов рыбы с обязательной сдачей  её в «Райторг» по рублю за голову, зато в магазине появилась свежая рыба. Горбуша, кита, голец.

В Этелькуюм мы добрались без приключений, устроились в домике, который стоял там с незапамятных времен, поставленный таким же рыбаками. На обед нас пригласили отдыхающие неподалеку пара из нашего дома. Оба работали в ЖКХ, в данный момент находились в отпуске вот и отдыхали на природе. На обед нам подали уху, ну, а то, что полагается к ухе, было у нас. Так собственно и прошел день, поставленный нами «затяжник» улова не дал, да мы и не переживали, ухи-то уже попробовали.

Утром, по опрокинутой  мусорной бочке поняли, что ночью приходил мишка.  Опять поставили «затяжник» и потихоньку начали собираться в обратный путь. Мне завтра предстояло выходить на работу.

Улов опять оказался нулевым, собрав вещи и уложив их в лодку, собрались отчаливать. Да не тут-то было. Начался прилив, причем довольно таки интенсивный. Я гребу от берега, Горгоц ждёт момента, чтобы опустить мотор и завести его, а не получается. Нас приливом отгоняет к берегу. Выждав момент, когда я отгреб на более – менее глубину, позволяющую запустить мотор, не опуская его полностью, а под наклоном, Горгоц запустил и в ручном управлении  мы потихоньку отошли на глубину, где мотор встал в нужное положение и Горгоц пересел за руль. Пошли по левой стороне залива вдоль отвесной стены. Это более удобный путь к тому же и ближний. Отошли с километр, и началась волна. Не буду придумывать, но под метра полтора – два она была. Не забывайте, шли мы на «Казанке». А это не очень остойчивая (именно остойчивая) лодка. Побросало нас изрядно. Но мотор работал, волны Горгоц умело старался обходить. Периодически он просил меня прикурить сигарету, что я и делал, брав сразу две и наклонившись, чтобы брызги не затушили спичку, прикуривал. Так мы  минут за сорок дошли до мыса «Опасный», обойдя его, попадаешь в бухту  «Эгвекинот». Обошли и вот вам «здрасте», полный штиль. Ни волн, ни ветра. К нашему гаражу подошли около девяти часов вечера. И что меня удивило – прилив.   Обычно вода подходила  к берегу, где находился гараж Горгоца, останавливаясь за десять – восемь метров. Сейчас вода стояла у самого порога  и еще прибывала. Сняв мотор, Алексеевич поцеловал его и произнёс – «Спасибо, что ты не заглох», тут я понял, что прогулка наша была, скажем так – экстремальная. Затащили лодку в гараж, установили мотор на стеллаж. Добавлю – перед этим мы попросили сходить в магазин, пока он не закрылся, встретившего нас на берегу преподавателя военного дела интерната Николая Ефимовича, бывшего военного летчика, сейчас учителя. Выходили мы из гаража в одиннадцатом часу, не забывайте про полярный день, на Чукотке светло летом. Вода стояла уже за гаражами и дошла до объездной дороги, а это метрах в пятидесяти и нам пришлось уходить по крышам гаражей и всё равно ноги промочили. Но это была ерунда.

Я прожил на Чукотке семь лет, но больше такого прилива не видел.

*Затяжник – сеть, один конец, которой  закреплён на берегу, а второй, при помощи сбитых жердей, заводиться в море на 20 – 30 метров. Для того, чтобы сеть не всплывала, на конце заведенного в море крепится груз.

Самый ранний урок на планете

Вот о чём я хотел рассказать. В те времена в Эгвекинотской   школе училось более 1200 учеников. Население поселка перевалило за пять с половиной тысяч человек. Не хватало классов и спортзала для проведения уроков в обозначенное  по школьной программе время. Приходилось, как-то выкручиваться, и было принято решение проводить нулевой урок по физкультуре. А это в семь пятнадцать утра. В чем прикол. В это время в Москве еще двадцать два часа пятнадцать минут вчерашнего вечера ( девять часов разница) и в штатах то же еще вчерашний день – двадцать часов разница. ( 14.15 часов) Получалось, что я проводил уроки, в наступившем новом дне, первым  в стране. Да и не только в стране, а в мире. Вот как-то так.

«The White Silence»

(белая тишина)

Так   называется  произведение Джека Лондона, которое впоследствии, в русском  переводе  1946 года  А. С.Елеонской  стало называться «Белое безмолвие». И, на мой взгляд, оно более точно отображает суть и сущность сурового климата Аляски. Находящаяся на противоположном берегу Берингова пролива Чукотка  ничем,  по суровой  красоте, не отличается от Аляски.  А может даже и превосходит по некоторым параметрам суровости. Один из примеров – на Чукотке не растут деревья, а только кустарники высотой не более метра. Но я о другом. В какой-то степени мне удалось, чуть-чуть, прикоснутся к «Белому безмолвию». Думаю не только мне одному.

В феврале полярная ночь отступает и на смену ей постепенно приходит полярный день. Еще раньше, 21 января, если смотреть на Залив Креста с высоты чуть выше второй опоры горнолыжного подъемника в поселке Эгвекинот, можно увидеть, как на линии слияния ледяного покрытия Залива и неба появляется краешек солнца. И начинается медленное восхождение. Вот в эту пору и начал я в выходной день уходить в сопки на лыжах. Надо сказать, что пяти километровая лыжная трасса, на которой проходили соревнования, была проложена в распадке и поднималась вверх вдоль замерзшего ручья «Изыскательский» затем с поворотом направо и тоже вверх. Получалось, что половина трассы шло вверх, половина –  вниз.

Ручей знаменит, во-первых, водопадом, который находится где-то в километре от поселка и тем, что угол течения ручья составляет ровно 45 градусов. Он чуть ли не единственный такой в мире.

Поднимался я обычно выше обратного поворота  трассы к кратеру, во всяком случае, он так выглядит, что находился в окружении сопок и там останавливался, чтобы перевести дыхание. Все – таки подъем в гору и для тренированного человека – нагрузка. И вот там я и прочувствовал это «Белое безмолвие». Кругом белый, не тронутый ни какими угольно-химическими осадкам снег. И тишина. Мертвая тишина. Я слышал только биение моего сердца. Слышал ушами.

ТОЙОН

Как я уже писал ранее, моё детство прошло на линиях, а именно на  Пятой линии. Ближайшая, «крупная» дорога была улица «Омская», Мой дом был третьим от неё. На углу Пятой и Омской улиц жил Валера Варов, мой одноклассник, а за ним, в сторону Четвертой линии находился дом в котором у хозяев жила немецкая овчарка. Если быть точным, то это был он и звали его Тойон. Тойон был умным псом и, как я понимаю, выдрессированным. К нам, детям, он относился хорошо, давал себя погладить и, насколько я помню гулять ходил без намордника. Потом они с хозяином куда-то переехали. Но вот имя его, Тойон, мне запомнилось.

На день рождения наши друзья Орловы решили подарить мне собаку породы пекинес. У них самих была такая по имени «Айка», вот она то и родила нескольких кутят. Отцом этих «новорожденных» был пекинес по имени «Тан», проживающий  тоже у наших хороших знакомых. Мне предстояло выбрать себе одного из кутят. Я выбрал самого «наглого» и крупного. Его наглость заключалась в том, что когда я выбирал, он, а они все ещё были почти слепые, растолкал своих братьев и улегся в более выгодном положении. Когда он подрос, мы его забрали, было ему два месяца. Вот я и вспомнил имя той овчарки и назвал подаренного мне пса «Тойон». Имя это  было заимствовано из якутского языка, в котором является стандартным термином для обозначения князей и аристократов. Если учесть, что порода пекинесов действительно является  императорской породой, то имя  «Тойон» было подобрано правильно. Приучать к шлейке я его начал сразу, как он переехал к нам. Соорудил шлейку из подсобных материалов, поводок нашёл и выводил это «чудо» гулять  по утрам, дням и вечерам. Так постепенно он привык к такому гулянию, но, заложенная у него в крови императорское начало, давало знать и иногда он умудрялся   выскользнуть из шлейки и уйти в «свободное плавание» –  просто убегал. Я его потом искал по всему посёлку и находил в стае местных Чукотских собак. Надо сказать, что эти, местные, большие по размеру собаки с густой шерстью были очень добродушными, они никогда не лаяли просто так и не трогали жителей поселка. И вот вижу – бежит стая собак и в самом конце, наш китаец. Разница в холке больше метра, но, его не трогали, а может просто не обращали внимание. И , что я запомнил- мне надоедало его искать по посёлку (куда он денется) и я шёл домой. Жили мы на втором этаже. Зимой под окнами образовывались снежные кучи под два метра. И вот, в очередной раз этот «беглец» убежал, я пошёл домой. Не успел снять куртку, как услышал лай. Выглянул в окно кухни. На сугробе сидел Тойон, и глядя в окно лаял. Оказалось, дверь в подъезд была закрыта, и он не смог зайти. Пришлось выйти и впустить этого любителя путешествий.

Как – то, в очередной раз «пропажи» Тойона, звонит мне Паша Орлов и говорит – забери своего пса.

Ну, думаю, Паша выводил гулять Айку и повстречал Тойона. Спустился со второго этажа и  поднялся на пятый этаж соседнего подъезда. (А жили мы тогда, на улице Рынтыргина, дом 3. Мы в первом подъезде, Орловы во втором

Паша мне и рассказывает. Слышу, кто-то стучится в дверь. Посмотрел в глазок – никого. Только отошел, опять стук. Открыл двери, вышел на площадку – никого. Зашёл домой, пошел в комнату, на кухне какая – то возня. Захожу – твой пёс доедает Айкину, не съеденную ей еду.

Забегая вперёд, скажу. Уже в Омске Тойон умудрился, благо двери были не закрыты, забежать в квартиру наших соседей и на глазах изумленного кота, который только собрался искушать пельмени ручной работы и запить это всё  молоком, с удивлением наблюдал, как наш Тойон всё это съел. Моей маме, по вине, которой дверь осталась открытой, пришлось сварить две сосиски и отнести «голодному» соседскому коту.

Пришло время нашего отлёта с Чукотки.

Прошло более тридцати лет, но вспоминаю это чудесное время, с кем там  познакомиться и общался. Всё-таки Север очищает людей от ненужной шелухи и делает их более  человечными.

В ветлечебнице Тойону сделали прививку и выдали справку. В аэропорту его взвесили, и мне пришлось купить билет по весу, (6 кг.) где-то за  40 рублей. До Анадыря летели на АН-26, а это грузовой борт, там нет сидений, а откидные скамейки вдоль борта. Перед вылетом Тойон пометил колесо самолёта, для удачи. В Анадыре сразу пересели на рейс до Магадана. Тойон вел себя хорошо, спрятавшись под кресло. В Магадане нам предстояло прождать рейс до Омска сутки. Сдав чемоданы в камеру хранения, и получив талон на размещение в гостиницу, отправились туда. Талон был на нас с женой. Тойон не был в нём указан. Поэтому заходили в гостиницу так, чтобы его не было видно администратором. Заселились и предупредили «китайца», чтобы он сидел тихо. И ведь сидел.

На пути из Магадана дважды садились, в Якутске и Братске. Во время полета Тойон сидел под креслом и ничего не ел.

Прилетели в Омск, на улице жара, сели в такси, Тойон, высунув язык, а сидели они с женой на заднем сидении, прильнул к моему уху и, как я понял, хотел показать, что хочет пить. Не успели мы приехать домой, где нас  встречала моя мама, Тойон  пронёсся на кухню и съел, приготовленную ему мамой, курочку, причём грудку. И так продолжалось до его смерти, мама готовила курицу – белое мясо Тойону, красное себе. Подарили его мне, а любил он мою жену, было такое, что он падал в обморок, когда она задерживалась на работе и приходила домой.

А сейчас у нас кот, Мотя. Шерсть черная, глаза желтые. Так вот этот кот больше любит спать со мной. Может потому, что я его кормлю?

Мысли на полях тетради 2020 года

Как-то в «День космонавтики» вспомнился старый анекдот. После полета Юрия Гагарина Хрущев вызвал Патриарха Алексия I и сказал  – «Гагарин был в космосе и Бога там не видел», вот об этом и скажи на проповеди. Спорить с Хрущевым, Алексий не стал, мало ли что, снимет башмак.

На следующий день в конце проповеди Алексий I так и сделал- сказал прихожанам «Гагарин, будучи в космосе Бога не видел». Помолчал и добавил – «а вот Бог Юру видел и благословил».

В апреле, впрочем, я заметил и в другие месяца, по две даты. 12 и 22 апреля, в мае – Первомай и День Победы, в июне – День России и мой день рождения, ну и тогдалие.

Так вот, я про 22 апреля, что подумал.(Имеется в виду 2020 год) Зря кто-то предложил провести голосование по поправкам в Конституцию именно в этот день. Думаю, Ильич возмутился. Люди моего поколения помнят транспарант – «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». Что – то все – таки в этом есть. Интересно с Зюгановым хотя бы обсудили этот вопрос, как  – никак, а он то, наверное, поддерживает связь с вождем пролетариата. А так, что получилось – решили среду сделать выходным, да еще и в день рождения Владимира Ильича – голосование. Кто не знает, скажу – Ильич на всякие хитрые штучки был ещё тот мастак. Помниться, когда засомневавшийся шпик решил проверить свои подозрения и спросил у него «Закурить не найдется?», Ильич, чтобы не произносить слово с буквой «р.» бодро ответил – «Спички закончились!». А тут такое. Думаю, он там связался по «вертушке» с Мао Цзэдуном и устроили они нам не один выходной в апреле, а целый месяц. И как результат случилась пандемия, и голосование было перенесено на 1 июля 2020 года. А пандемия и сейчас ещё гуляет по миру.

Житейские зарисовки

Время собирать камни и время их разбрасывать

Первый камень, собравшийся покинуть мою левую почку, случился в 1990 году.

Мы год, как вернулись с Чукотки и по приезду посетили, открывшийся в нашем городе, диагностический центр, где, в то время работала подруга моей жены. Она, сделав мне УЗИ, поведала, что в моей левой почке имеет место быть камень и ещё, что у меня врожденный порок сердца. По первому пункту я спорить не стал, а вот второй меня немного озадачил. Как я с такой болячкой мог заниматься спортом, окончить институт физической культуры и умудрялся участвовать в соревнованиях и на Чукотке и по приезду домой? Но, тем не менее, когда камень пошел, и приехала скорая помощь, я показал результаты УЗИ и меня отвезли куда надо, то есть в урологию, где камень благополучно покинул мой организм после поставленной мне системы. И тут, через 33 года опять из той же левой почке пошел очередной, собранный мной за прошедшие годы, камушек, но задержался в мочеточнике и стал доставлять мне некоторые неудобства. Тот, у кого случалась такая ситуация меня поймёт, кто этого «счастья» не испытал, навряд ли. Поймут женщины. Выход камня, если ещё и с задержкой в мочеточнике, чем-то похож на роды. По болевым ощущениям. Да простят меня женщины за сравнения.

Скорая помощь доставила нас с женой в БСМП. Если театр начинается с вешалки, то больница с приёмного отделения. В данном случае вешалка в театре лидировала.

Врач скорой завела меня в кабинет уролога, где находилась девушка, как я понял медсестра, врача не было. Минуты через три в кабинет вошёл мужчина в халате. Вас, как зовут, обратился он к медсестре. Она ответила.

Мужчина кому то позвонил и поинтересовался, кто сегодня дежурит. Выслушав ответ,  он вышел из кабинета.

Кто это, спросил я.

Заведующий отделение, был ответ медсестры.

Интересно, подумал я, завотделением не знает, кто дежурит. Ну, да ладно, будем ждать врача. Он скоро появился. Молодой врач выслушал меня и направил проходить обследования. А это – рентген почек, УЗИ почек, ЭКГ, сдача крови и сдача мочи. Где-то в течение пятидесяти минут все эти процедуры я прошел, оставалось ждать результатов. А вот эта процедура затянулась. Видимо сказалось количество ожидающих того же в приёмном отделении. УЗИ не смогло определить, что там у меня в мочеточнике. Или камень или какое-то образование и меня направили на повторный рентген, но уже с вводом контраста – йода. Пришедший ставить мне укол молодой фельдшер «напугал» меня тем, что при вводе йода в вену последняя может «взорваться». Что он имел в виду, я не понял. Вена может «взорваться» если нагрузка на неё будет запредельная, но, чтобы «взрываться» от введения препарата, я не слышал такого. А вот проколоть вену насквозь – это да, может быть такое. Что, в итоге и случилось. Накаркал «эскулап». Рентген мне после этого сделали дважды с интервалом в 15 минут. Результат тот же. Не опознали ничего. В итоге уехали мы с женой домой, получив рекомендации от врача. А что толку. Боль возобновилась, кровь в моче не исчезла. В итоге, промучившись еще,  пять дней, я вызвал скорую помощь опять. В этот раз нас отвезли в другую  БСМП. Там в течение менее часа я прошел всё те же процедуры и даже мне сделали КТ почек и через полтора часа я уснул в палате. До этого три ночи подряд я, можно сказать, не спал. Мой диагноз звучал так – камень, застрявший в левом мочеточнике размером 6х3мм. Камень размером 10х6 мм.  в правой почке. А вечером мне сделали операцию по выводу камня из мочеточника в мочевой пузырь и вся моя боль исчезла.

Зачем я так долго это рассказываю, да затем, что, к сожалению, не во всех медицинских учреждениях нашего города имеют место быть надлежащая аппаратура позволяющая установить диагноз.

И, не могу не заметить, в первой БСМП, куда меня доставили в первый раз, главным врачом, в своё время, был нынешний министр здравоохранения области.

ДЕД

В палате, где я лежал было шесть коек. Палата просторная. Самому молодому пациенту было 47 лет, самому старому – 88. Вот о нём – то и хочу рассказать.

Звали его Зорин Эдуард Андреевич, 22 июня 1935 года рождения. Когда началась война, ему исполнилось шесть лет. И он рассказывал, что в этот день с утра они семьей и друзьями отца – армейскими офицерами пошли в парк отметить это дело. А жили они, да он и сейчас там живёт в двух кварталах от Парка, который тогда назывался «Новая загородная роща», а в 1948 году получил название ПКиО им. «30-ти летия ВЛКСМ». Сидели они на траве, отмечали. И тут к офицерам подошёл, видимо, вестовой и сообщил, что началась война. Как закончил свой рассказ "Дед", оба офицера погибли в  течение полугода. Что меня поражало, так это память "Деда", 88 лет всё-таки. Он подробно рассказал, как попал служить  на Тихоокеанский флот, кем служил и как служил. Как учился в техникуме и как «обмывал» с товарищами первую зарплату. Но удивил он меня вот чем. Как-то рассказывая о днях молодости, он упомянул, что учась в техникуме, занялся конькобежным спортом. Вот здесь я его остановил и попросил рассказать об этом более подробно. Почему, да потому, что я сам занимался этим видом спорта, но через девять лет после него. Он начал в 1952, я в 1961. Ему было 17 лет, мне 12. Начал его спрашивать, у кого он занимался, кого помнит. Его ответы меня шокировали. Занимался он у Кортусовой Веры Петровны. Вера Петровна была мастером спорта СССР, пятикратная чемпионка Сибири, девятикратная чемпионка области по конькобежному спорту, судья Всесоюзной категории, долгие годы возглавляла федерацию и учила нас, начинающих тогда судей правилам судейства. Была проректором института физической культуры и вручала мне диплом об окончании этого института. Я её очень хорошо знал. Следующими были фамилии отца и сына Головченко, Полякова, Пластинина. Головченко отец – Алексей Нестерович заслуженный мастер спорта СССР, создатель школы велосипедного и конькобежного спорта. Его сын Юрий, тоже ЗМС СССР, чемпион СССР и Всемирных студенческих игр 1951 года. Поляков Евгений Петрович, неоднократный победитель и призер, как областных, так и соревнований на первенство Сибири. Я помню, как он в 1963 году вместе с таким же ветераном конькобежного спорта Бордовским Иваном бежали три тысячи метров, а Полякову было уже 71 год. Один из первых значкистов ГТО Омска, награжденный знаком «Отличник физической культуры», Евгений Петрович вдохновлял своим примером молодежь, долго не уходя со спортивной арены. 8 марта 1973 года прославленный ветеран спорта вышел на лед стадиона «Динамо» в возрасте восьмидесяти лет! И, наконец, Алексей Федорович Пластинин. Заслуженный тренер России, воспитавший плеяду спортсменов – мастеров спорта СССР. Чемпионов и призеров России, СССР, ДСО «Труд».

Юрий Алексеевич Головченко, так же, как и его отец, участвовал в соревнования ветеранов конькобежного спорта области,  будучи в преклонном возрасте

Всех ветеранов  я знал и мне, конечно, было интересно пообщаться с человеком, который знал их задолго до меня.

А ещё «Дед» рассказал, как они с пацанами лазили за морковкой.

Как я уже говорил ранее, «Дед» жил недалеко от Парка. С правой стороны Парка, в те годы находилась Детская сельскохозяйственная станция, а рядом находилось овощехранилище. Вот туда-то и наведывались наши герои. Как пояснил «Дед», брали морковь, ее не надо было варить-запекать, как картошку, отряхнул и ешь. Это его слова. Однажды они пошли «на дело» в очередной раз. Воздуховод по размерам был рассчитан на худощавого «Деда», к тому же он был самым младшим в их компании. Спуск, в хранилище прошел успешно, вот только верёвка, которой он был обвязан, выскользнула из рук сообщника находящегося наружи и упала на нашего героя. И тут, как, на зло, открылась входная дверь и вошла работница хранилища и направилась, как раз к месту хранения моркови. Увидев нашего героя, женщина, закричав, выбежала наружу и закрыла дверь на замок. Отхода у «Деда» не осталось и он, ожидая продолжения, автоматически накладывал морковь себе за пазуху в майку. Вскоре дверь отворилась, и вошли та женщина и милиционер. Милиционер вывел нашего героя на свет Божий и потребовал объяснений и заодно вернуть похищенное на место, но, как рассказывал «Дед» – я сопротивлялся и не хотел отдавать то, что было у меня за пазухой, но пришлось. Откуда-то появилась бабушка, и милиционер сделал ей замечание за ненадлежащий присмотр за внуком, на что она ответила, что присматривать тяжело, отец на фронте, мать работает сутками. Милиционер сжалился и отпустил нашего героя. По дороге бабушка строго сказала внуку – еще раз такое повториться – прокляну. «Дед» будучи крещенным, поверил бабушке и более в подобных «мероприятиях» участия не принимал. Не хотелось ему быть проклятым.

Действо в больнице происходило в июле месяце и «Дед» стремился выйти до 30 июля – дня «Военно-морского флота», чтобы отметить этот праздник дома и выпить рюмку своей настойки. Дай Бог ему здоровья!

Примус

Вот так подумаешь, а ведь действительно, где-то там написана книга, а может всего лишь рассказ, нашей жизни. Ну вот, что помешало нам, с моим другом Мишкой Шлычковым, сразу после окончания школы, поступить в институт физической культуры? Оба входили в состав юношеской сборной области, Мишка, тот вообще был в  олимпийской молодежной команде, а мы решили поработать. Как же без нас-то промышленность всего Советского Союза могла обходиться.

А школу мы окончили в 1966 году. В тот год выпускались сразу два потока, те, кто учился 11 лет и те, кто, как и мы 10 лет. Вот поэтому, может быть, мы и решили подождать. Мишка устроился на завод «Полет», я на завод им. «П.И. Баранова».  И уже будучи «рабочим классом», и выступая за ДСО «Труд», на соревнованиях Первенства школ высшего спортивного мастерства России, которые походили в январе 1967 года в Свердловске, отобрались на первенство СССР среди старших юношей. Но, к сожалению и "благодаря" нашему тогдашнему тренеру, туда мы не попали. Он просто не захотел ехать.

К лету 1967 года мы с Мишкой «созрели» и решили, что спорт без нас может пропасть, а значит нам туда дорога, то есть в институт физической культуры. Тем более подошли (окончили школу) наши друзья – соперники, младше нас на год и уже сформировалась целая группа из одних только молодых спортсменов нашего города. В итоге руководством института было принято решение сделать набор на кафедру конькобежного спорта в 1967 году в количестве 30 человек. Это было первый и последний раз. Желающих поступить на кафедру  перевалило далеко за 30. Причем более 20 были из других регионов. Но это предисловие. Разговор пойдет немного о  другом.

Как я уже писал ранее, до 14 лет я проживал на Пятой линии города Омска в частном, купленном ещё моим дедом доме. В зимнее время бабушка готовила, а она была главной по этой части, еду в русской печи. Надо сказать, что всё ею приготовленное было очень вкусно. А уж про шанежки, куличи и другие выпечки я вообще молчу. На это бабуля была просто мастер. Летом действо переносилось в сенки. Там стоял довольно таки большой стол, за которым мы и обедали. Готовила бабушка еду на примусе, который находился здесь же. Примус образца до военного времени, но работавший очень даже продуктивно, способствовал приготовлению пищи в разных ипостасях. Бабушка на нем варила борщ, суп, жарила картошку и мясо и ещё варила варенье. А ещё у нас был медный с медалями самовар. Бабушка разжигала его,  и мы пили чай. Это было что-то. Вода из самовара отличалась от той, что закипала в чайнике, у неё был свой, своеобразный, ни с чем несравнимый вкус. Когда мы получили квартиру и уезжали, бабушка отдала самовар соседке, а вот примус взяла с собой, хотя в благоустроенной квартире он не был нужен, но факт остаётся фактом. Вот этот примус я и взял с собой, когда мы, перед сдачей вступительных экзамен в институт, решили поехать в Боровое, (Казахстан) чтобы там, на природе постигать знание. Нет, учебник по биологии я точно взял, русский язык и литературу мы, вроде бы знали. Во всяком случае, объяснялись на нём, нашем русском. Литературу помнили из школьной программы.

Так вот, примус оказался самой нужной, в нашей палаточной жизни на берегу озера «Большое  Чебачье», вещью. Мы на нём готовили нашу еду. Керосин покупали в Боровом. Место расположения нашего лагеря выбрали на берегу озера и не далеко от родника, что истекал из подножья горы «Синюха». В нескольких метрах от нашего лагеря проходила «дорога Пржевальского», которую, как нам рассказали местные, выкладывали пленные «Крымской войны» в девятнадцатом  веке.

Место мы выбрали удачное. Хвойный лес, родник, озеро и плюс хорошая погода. Провизию закупали два раза в неделю в « Боровом». Я взял с собой ласты, маску с трубкой, на месте, в песке на берегу озера, нашёл толстую проволоку, из которой с помощью камня изготовил, что-то на подобии гарпуна. И занялся промыслом рыбы. У меня был хэбэшний спортивный костюм красного цвета, который нам выдали для участия в Первомайской демонстрации. (Учащиеся ДЮСШ, в те года принимали участие в таких мероприятиях). Вот в нём я и нырял, и надо сказать, что удачно. Рыба, видимо не видела ранее такого «чуда» и с интересом подплывала ко мне, а мне этого и было нужно. Рыбы хватало и на тройную уху и оставалось, чтобы её завялить. Биологию мы тоже не забывали и, в свободнее время открывали учебник. А его (этого времени) у нас было не так уж и много. В – первых мы предприняли попытку залезть на вершину «Синюхи», но выбрали изначально неверный маршрут. Полезли со стороны «Окжетпеса», а там ровный, под углом в 45% откос, Шурик сорвался и покатился вниз, хорошо успел зацепиться, но кожу в некоторых местах сорвал. В следующий раз покорять вершину стали с обратной стороны. И получилось. Предприняли попытку влезть на «Окжетпес». Долезли уже на более половины горы, но, проход, который должен был привести нас на вершину, оказался замурован. Как выяснили позже, его замуровали, так как, какой – то «турист» залез на вершину и сиганул  от  туда вниз.

Примус нас очень выручал. Макароны по-флотски, уха, картошка с консервами молодого поросенка, которые мы впервые увидели и купили в магазине, короче говоря, мы не голодали. В самый последний день случилось два происшествия. Я, взяв свой гарпун острием назад, умудрился, напороться на него, причем даже и не почувствовал боли. Он прошел под кожей вдоль икроножной мышца. Пришлось выходить из воды, держа гарпун вертикально. Удалив рукоять, стал тихонько вытаскивать сам стержень, всё шло нормально, пока не  дошел до самого острия, а там же зацепка, мною выточенная, вот она и застопорила выход. Пришлось брать лезвие бритвы и сделать надрез. Замазал все зеленкой. И вторая неприятность – у примуса отломилась одна из ножек. Хорошо, что мы уже уезжали. Но, думаю, что нибудь бы придумали. Примус закопали недалеко от нашего лагеря. Он и сейчас, наверное, там лежит.

Вступительные экзамены мы с Мишкой сдали. И успешно закончили институт.

Путевые заметки

Довелось нам с женой в апреле – мае побывать в Болгарии. В Солнечном берегу. Приехали мы по делам семейным, не совсем хорошим, но не буду о плохом. Квартира наша находится в комплексе «Амадеус  люкс», а это не далеко от центра и от моря тоже. Сделав все свои дела, нам оставалось только просто отдыхать. Пляжный сезон ещё не начался, да и с погодой были проблемы, то холод, то тепло, но не очень-то и тепло. И,  тем не  менее, гулять по набережной и по городу нам никто не запрещал. При общении с местными жителями, ни каких  отрицательных эмоций, с их стороны не наблюдалось, наоборот они сожалели, что российских туристов стало в разы меньше. Причем это говорили не люди в возрасте, а можно сказать – молодые.

В наш комплекс, в то же время, что и мы приехали муж с женой из Санкт- Петербурга, с которыми мы были знакомы уже лет десять – чета Даниловых. Он капитан первого ранга, подводник. А тут и праздник – «День Победы» ну, как не отметить. Он офицер и я офицер, почему бы и…. Купили всё необходимое в таких случаях, хотели сначала посидеть на улице у бассейна, но опять всё спутала погода. Пришлось расположиться в домашних условиях. И вот, к чему я веду – «День Победы» отметили в стране члене НАТО, пили, с "отвращением", их спиртные напитки и закусывали их же едой. Но праздник мы отметили, а как иначе, это же наш Великий праздник.

Трудная неделя

Август 1994. Понедельник

В девятом часу вечера позвонил дежурный по РУВД и доложил, что на стадионе «Шинник»  обнаружен труп и машина за мной уже выехала. Чтобы было понятно, я в то время, занимал должность начальника криминальной милиции и, в связи с болезнью начальника РУВД исполнял и его обязанности.

По приезду на место выяснилось, что обнаружил страшную находку вышедший погулять с собакой мужчина из соседнего дома и, даже не мужчина, а его собака, которая учуяла, что-то не понятное, начала разгребать лапами землю и откопала руку, которая и торчала из земли, когда я подъехал. На месте уже была оперативная группа. Ждали работников прокуратуры. Вскоре подъехали и они во главе с прокурором округа.

Бригаду оперов возглавлял начальник отделения по раскрытию убийств Андрей Борисенко. Пока эксперт колдовал над выкопанным трупом, оперативники отправились в поквартирный обход. Рядом со стадионом находилось несколько пятиэтажек. Основная цель – выяснить, не пропадал ли кто из жильцов.

Через полчаса ко мне подошел Борисенко и отозвав в сторону доложил, что в одном из соседних домов день назад пропал мужчина. В ходе опроса соседей выяснилось также, что в его квартире была гулянка и сейчас опера устанавливают всех фигурантов застолья. Сообщил Андрей и данные пропавшего и его приметы. Подойдя к трупу я оглядел его более внимательно и действительно на пальцах левой руки увидел наколку – «Паша». Когда я назвал данные потерпевшего, прокурор округа удивленно посмотрел на меня:

«Откуда такая информация? Спросил он.

«Работаем» ответил я.

Чтобы не утомлять скажу – осмотр места происшествия еще не был закончен, а Андрей Борисенко доложил мне, что подозреваемые задержаны.

Просто пьянка закончилась поножовщиной, а чтобы скрыть следы преступления собутыльники решили спрятать труп, не придумав ничего другого, как закопать его на близлежащем стадионе.

Август 1994. Среда

Я был у себя в кабинете, было начало восьмого вечера, раздался звонок внутренней связи. Звонил дежурный:

«На Панфилова два трупа в квартире» доложил он.

Спустился вниз, опергруппа уже была готова, выехали на адрес. Знакомая картина – в квартире следы попойки всё разбросанно и в кухне два трупа в луже крови.

Участковый был уже на месте и совместно с ребятами из уголовного розыска начали, как говориться «плясать от печки», с поквартирного обхода. Данные участников «банкета» были установлены на следующее утро, а к обеду они были задержаны. И опять элементарные разборки на почве излишнего возлияния и отсутствия консенсуса в вопросах совсем не политического характера.

Август 1994. Суббота.

Часов в девять утра позвонил дежурный по РУВД и сообщил, что на 27 Рабочей в частном доме обнаружены тела пожилой женщины и двоих детей, мальчика и девочки со следами насильственной смерти. Когда я приехал на место, то застал там ответственного по УВД области Шерстнева Юрия Николаевича. Мне повезло, Юрий Николаевич принял «удар» от жителей улицы, толпившихся у дома, где всё это произошло, на себя. Кто не помнит, напомню –  девяностые годы двадцатого века представляли из себя симбиоз разрухи государственных предприятий и оболванивания трудящихся   лозунгами о демократии, которая, почему то касалась только особо приближенных к телу тогдашнего руководителя страны. А народ, в основной его массе не получал зарплату месяцами, дети сидели голодные, предприятия стояли, но коробки с долларами, известные всем люди, куда – то и кому – то, носили. А тут еще и такое преступление на тихой вполне улице, где, как раз и проживали те, кто трудился на предприятиях, которые стояли. Осмотрев место преступления и, чтобы не мешать работе экспертов и следователей, мы с ребятами из уголовного розыска вышли в ограду. Надо было на ходу определить первые шаги наших действий.

«Андрей, не мне тебя учить, отправляй ребят на подомовой обход. Только, чтобы всё до мелочей и подробно выспрашивали. Благо сегодня воскресенье, значит, большинство должны быть дома. План оперативно розыскных завтра с утра мне на стол» обратился я к, уже знакомому вам, Андрею Борисенко. А сам присоединился к Шерстневу, который всё ещё общался с жителями близлежащих домов и попросил их, по возможности, рассказать оперативникам всё, что им может быть известно. К концу осмотра места происшествия подъехала родственница убитой. Осмотрев дом, она сказала, что не видит, что бы что – то из вещей пропало. В принципе и наш осмотр не выявил таких следов. По предварительной оценке судмедэксперта смерть всех троих наступила часов 12 – 14 назад, а значит в районе восьми часов вечера субботы.

На следующее утро на планерке мы обсудили план работы по установлению лиц, причастных к данному преступлению  и опера уехали продолжить подомовой обход с охватом большего пространства. Борисенко поехал в морг на вскрытие, а затем в экспертно – криминалистический отдел УВД. После обеда в РУВД приехал первый заместитель начальника УВД полковник Радивил Сергей Федорович.

« Какие новости и что сейчас делается, чтобы в кратчайшие сроки выйти на след этих негодяев?» обратился он ко мне.

Я доложил ему обстановку на сегодняшний день. Рассказал кто и чем занимается по этому делу.

«Если нужна будет помощь в людях – доложи мне» распорядился Сергей Федорович и уехал.

Убийство трех и более человек это ЧП и о нем  сразу докладывается в министерство.

Вечером Борисенко доложил о проделанной работе. Что –  то в его докладе и взгляде меня насторожило.