Kundskabens træ iii. 2015

Kundskabens træ iii

2015

Константин Кадаш

© Константин Кадаш, 2016

© Екатерина Гераскина, фотографии, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

[Enfaldig sång om inte återvänder]

в две трубы медные – по небу, с обратной,тыльной стороны недовериямы разбираем разности,сами окрыленные,с ногтями плоскими ив перьях.ты —с края раями медоносными мазанного,я —с игольного ушка через которое ни черту,ниангелу.отставаясь к каждому встречному, скорее,случайными,и,всего чаще,напрасными.

[отступные]

непутёвое множество сно-видал,сам говорил под нос: эка невидаль.если частое полунное сечение обрывается на полуслове,если не-ба позолота оплывает оловом,и твои оловянные солдатики маршируют строемпо роговеющему месяцу… еслиотозваться не эхом, новыстрелом, в этойпеснестанет больше прорешек, в которые:грошиком – в землю, семечком —в пашню, лакмусовой бумажкой – вчерничные пятнышки,расплывающиеся с каждым ударомсердешным.окажись здесь вещим, вешним,нездешним,рая отщипникусок украдкой,запиши в тетрадку:жил.

[на выдохе]

с чьей подачи страх – бел,чем смертен?…(так в фильме скверном:в скверемеломобвести тело…)с чьих слов мир сед и болен,и по какому праву – ваш?я воленрасписаться в этой пустоте,все знакираспознать/не выжечьна кости,на коже.но блажьподобиязашита с детствав мозжечке…«убий», не заповедь, зачин,и евхаристия – задел,пролог к очередному «да укрАди».я-вечность бога радииз ледяных твоих творилочередного человека.века.и не успел.

[говорение о непостижимости гражданской совести]

а человек был чобатый и —с комарами на пузе,ротозей,вызревал в каждое крохотное, толченое,как одуванчик – в асфальта трещины.кроткие кургузые лепесточки токал:цок-цок, словнокопытками ослик.дальше: лишь волглая пашенкапорастала мундирами, шлемами.так космические лоботрясыпотрясали дубинками,клокотали, каталисьи – до слепоты – ярое солнышкос ладоней высматривали.мы были белы и пострелы…пока бесцветный пан феней лопотал,сонливые птицы обессутиютились на раскидистых ветвяхбеспородных елей,елеем мазанных,холодом взлелеянных;вестимые вестники нашегоненаглядного, пущегоосмысла.

[радуга]

для непутевых, путейных, питейных прогнозов —новая радуга, переломленная через колено;да, дня говор с моих слов передан верно,до каждого нового трамвая донесен,бегущего по кольцу от бульваров к сердцевинеизжеванного ситцевого платьица бессловесной алисы,свернувшейся комочком в чащобах своего зазеркалья,лишенного заповедной заветности, выморочной праведности.ты только дождись, дождись: дождей, снега, мороза,всякой другой ненаглядной былинной х..ни,заштопай победные дыры выходного своего мундира,задуши в себе люто и чортом, и малютками его.тогда и выдохнем легко и свободно,тогда и покатимся колечком золотистым к солнышку в горницуот самого своего крылечка кособокого,от смешливого заупокойного детства. прочь.

[черный прямоугольник на сером фоне]

путеводные кострырасхристанные, христовые,как на расчерченной намертво дощечкеимени своего каракули вывести;сушеные каракумы жевал,сплевывал лихо сквозь зубы, дурень,а все-все пушки/ружьишки/танчикиветром взъерошило, и понеслостаей воробьиной над лесами-полями-весями,змеем развеселым бумажным над куполами,над маковками, под ногами твоими,широкой походке сватанными.и было оружие словом, а слово былокак слава,как колокол,как легкое покалывание в сердце на выдохе,когда от алого к букварю ниточка протянута,когда в одеяле – дырочка-морока,в которой – пальчики в кулачки и – инеем.и если ты не достаешь ногамидо спасительной голой веточки,дождись меня, дружочек,повиси еще вечность-другую,все тут будем, одним словом – навылет.

[Богоматерь песка]

Ритуалы необъяснимого:Голые короли рисующие по коже стиломНежность;Настырная педерастия и гомогенностьНеуемного распада:Сквозь темень и бездонность-Свет и серп.И легковесное отчаянье утраты ада.Всё – человечность,Всяк – человек.И каждыйЗаключен в святость и телесность нисхожденьяК бездушным небесам.Распятья, жертвенность, разлад,Судья которым —Сам,Пустыни ищущийВ избытке сада.

[причины и следствия/забвение языка]

Дни настали и схлынули,К осени запылились,Городом впроголодь исхлесталиРебра, ладони, губы.ИКаждыйГлаза прищуром роптал,Меняясь в лице, маясьВопросом, голосом, кризом,Седея волосом, аТолстобрюхие вприсядкуТвари,Голохвостые– крысы —В подполе словарьОбгрызли.И ничего не случилось

[узнавал…]

Узнавал небо на ощупь:Все-все ложбинки, изгибы, формы —От граней отступления/разрывы.Не видел солнца. ПальцемКасался, обжигаясь, края;Не ведал рая,лебедой незрячесть правил,Пока не стал молчанием,Пока не обернулся —Пылью,Укрывшей кости бога.Когда над солнцем занялась заря немых,В бумажной кроне птицы стали.

[первая вариация для альта]

Следы читают меня со стоп,с изнанки,где колос,прорастающий в зерно, себя собою дарит…чаще к вопросу склонен голос,чем ум —чему меня учить, когда тышаг за шагом отступаешь к океану,оступаясь, остужаяпространство отражений,движений от, движений по.Не человек, но птицас асфальта поднимает стебель, тень,прячет в карман.И говорит, частит, срывается на крик,но не исходит звука

[…]

мой черный человек с бледными волосами не прячет лица,перед сном не укутывается в плед.читает лишние книги с конца,к обеду покидает планету,прихватив от бед оберег —игрушечного кита,опоясанного усом, кусок плащаницы,рукопожатие, реку.за ним – дым, там, пустые обиды…к черту планеты, звезды, болиды.с ампутированной душой инвалиды —мы – отступаем от края обрыва, помня черты,осцилляцию пульса,во рту привкус свинца.(но даже такое сердце битьсяне переставало)…после, лелея нарывы,справа-налево пунктиромвести по каса-тельной к телу ладони, пальцевкроткое посягательство.каждый не палач, но,в лучшем случае,жертваобстоятельства.в той или иной.вброд по дороге от/до_мойдо нитки промокнув в недвижной реке,выползаю к красной строке,ничей человек, оброненной тобой.

[Вихрь хунвейбин]

берег крут раскатистыйкак поросль неба в пере змея, когдак звездам, к брови, к паперти,и – падающие каплине уместить в ладони майскойсерый глазом, без берегав буйном боевом океанебуйнымберегом под беды боемчучелом конька-горбунка – к ковчегамкочегаром – к звездамкраснымнад пегой ломанной горизонтанад безмерной алойпод радугой революцийв малом – комком земляным, колобкомглиной вылепленным, чадным, вечнымразнымбыл буй жаром обуянный несносныйпадал со скатерти папироснымогарком о/грани берег, хранили в памяти таял-таялбез лепестка, без корня,а к утру – стихло всё

[…и песни белых китов]

(наброска)

Великое смирение берет начало от великого греха,От введения к искушению.Ловчий ветра рассматривает рельеф потолкаКамеры добровольного одиночного заключенияГде-то на задворках вселенной, в летнем дворцеГлашатая смерти и зачинателя милосердия.Он уже стар, слаб, наг. Точнее – в одном шутовском колпакеИ в тапках на ногу босу и неверно поправшую тверди,Как наверху, так и – под землей, там, где костьми играет Лета.Вот только лодки как не было, так и нет.И в лачуге смирения зима собою сменяет лето,В и без того тусклой лампочке неспешно меркнет свет.Ожидание смерти – ничто прежде сонма вещей,К примеру, уныния, жажды прощения и исхода.Ловчий ветра, погрязнув в теле и в тени, за тем и за нейНе усматривая в себе человека,в этой вечности заперт, бездушен, богоподобен, зверея от года к году.Дворец обветшал: позолота, лепнина, резьба по кости и плоти живойПолнит пространства лишенное площади, стен, пола;Что горит – сожжено, что все еще живо – лживо в своей полноте. СноваЗа дверью в небо картечью палит безликий звездный конвой.Из колыбели, лежанки, ступеней, дверей, выпростанных лет,Из того, что когда-то хранило свет и цвело,Собран нехитрый ковчег.Монетку вложив под язык,Ловчий ветра закуривает и берет в руки весло.Выгорел. Равнодушие разъело плоть, что твой яд,Здесь не возможно ни пробы взять, ни поставить точки.Клоуны и палачи, тени, сменяя друг друга шаг в шаг подрядПлетутся вдоль берега, нащупывая брод, наугад,И – безмолвные – тонут____ прочеркПовторение фарса по сути – тот же актСо-творения лжи, но с изнанки вдохаЛовчий ветра не верит ни в рай, ни в ад.Только в плотность воды и невозможность бога.

[Kundskabens træ iii]

Теперь отходим от обочины, глаза закрыты:Читать бездорожье по теням следов,Когда чуждое копошение ветра складывается радугойЛунной, и невнятица голосов ваших, дорогие мои мертвые,Посыпает песком ладони —Птичьи – повернутые к небу иПочернелые, как заглавные буквы в моём букваре(молчаливое сердце, скользящее над крышамиС востока – на запад нечетным созвездием,Гордыни несобранная головоломка, тем числамДевяностотретий – год отЛакуны, в которой дремлет рыба)И, пользуясь случаем, я бы хотелПередать привет тебе, дружище:У нас здесь почтичто зима, качели,Бесконечные твои холмы, как прежде, тянутся в небо,Верят крыльям, быстроногие.И юный Альберт все также марширует святым своим шагомПо-над кронойВ город, которого не стало.

[ta världen på lån]

Старый медведьгонит прочь от себя сон;когда первый снегнаносит мелом слепые пятнана стекла, онсчитает звездных китов,подбирает оброненныелистья.Ты никогда-никогда не видел гор осенью, тыникогда не слышал, как стонет буря —закачай в свой уютный мирок мой архив пустоты,зашифруй мою скоропись детской азбукой,где не осталось согласных, и мыс тобой полны звезд…придуманные медвежата млечного пути,пойманные в силки собственного безволия, считаемволоски на затылке старой обезьяны:то, что было безумием – было,с нами случалось, дрожало на этих ветвях иопадало с ветром (смотри на кончики пальцев,не касаясь лица, считай их, опадающие мгновения,от первого снега – до солнцестояния,только не спи)

[En Annan Morgon Raga]

нет смысла в повторении бытописания очередного лазаря,помноженного на дождевых червей, воспитанных телом его,бежавшего из лазарета в свет, когда темные дниприходили на смену темной ночи и даже дальше:блуждающие палестины твоего разума, восторженные воины,пирующие в яблоневых садах на мусорных кучахдень – в – день солнцестояния, снежной пыли, легкогоозноба, когда смотришь на стены и видишь стены и стены.и город пьет твоё небо своими дождями.

[ведомость учета ландшафтов]

Вневременность бремени выдоха, экс-Территориальность ландшафта, неладные твои косы,Режущие стебли по живому в тот миг,Когда водой – к горлу, когда, если память, то к дождям,Суламифь?Но снег.Погода: ветер, гололед.Разрозненность следов в уставшем паркеКак по паркету – слом, по памяти, в бумаге,Где складываешь лоскуты от плащаницы.Глазницы все еще незрячи.Всеведающий слеп и глуп, как тать,Как против слова в поле полемИ по полям бегущая строфа:Здесь от грозы до вдоха – шепот пыли,От влаги до зори – туман.Твои слова: начала, морок.Твой город – весть,Но все еще взыскуем продолженияИ тискаем кривые горизонта.

[…]

Галактическая дыраВневременного твоего молчания о частностях,Размытые границы, краски спектра, чаще грешащие красным —Так отмечается волна отступления… отступлениеВолны, капитуляция. Нам —Прочие кажущиеся диссонансы:В каплях, в казуальном Эхо, в эго,Наступающем на пятки плоскостей настоящего.В звуке.Прочее – шум.

[оратория мерзнущих мочек]

миметис-мемет\на мимике отстранения сухого остатка,в торбу скарб высыпатькак старик,в страхе отступающий от границы – вглубьматерика/океана/оврага/овина/и моя голова повинна в сеченииесли не золото’м, то изрядноотдающем картавым эльслюды, ро’дная…следствие усечения —непостижимость краянелестной услужливостиацефала,взыскующего шляпыоб эту пору крестителя/вора…свора святого растяпиярастянута от платяногозанавеса спасителя = [равно] дорова(О)Я не увижу нихолода, нислова доброго.единого.одного.в секунду лишнегонеугодногоблагоразумия.

[наброски к тезисам об озимых и животноводстве]

и только над городом. и тольконадгородогородить границамипунктиры,отточия,переносы.империя, начиная с красной строки,за щекоюхранитпулю…расписываясь в собственной любвик человеку,к многочисленности вопросовоб излишествежития, выпрастанного вовне(железный город в корчах, в огне,исчезает в окне/в окопе/в отбросах)любую другуюлюбовь любо беречь,но не к твоимприжизненным лаврам,сентиментальным увечьям, литаврам,тиранам и встречамрабочего и капитала…над горизонтом несло копотьюв окно колотило метелью,металлом,нестройным прочим.религиозный озноб,экстаз единения с нацией, впрочем,будучи даже изрядно побитым молью,зае…

[палестинская бородатая рыбина или чорные полковники на папертях]

Веха (о) zвери:Мальчики, зубами и членами рвущие время на части,Девочки-частности, давящиеся настоящим.Фюрер бредит музыкой и архитектуройВ их руине; мои спичечные скульптурыВыгорели.Сентиментальная мерзость, лубокНемудреной изжоги в миниатюре,Складной, состряпанной по фигуреВ два полюса: желчи и сахарной ватыРаздвоенность мимикрии, посаженной на кол.Ты – моя голубка, я – твой голубок.В том бессловесная небесная Монголия,Где толпы внутреннего выгорания,Сношения не_лепости перстом камланияВ зеркалах отражаются не то тризной кирзовой, не то инквизицией…В равной мере портящих экспозициюПернатой обездоленности оратории.Дрязга,Я от яблоньки куцей косточки отплясывал.Все едино: в чалме ли, в рясе —В сердцевине положен трепет сердечной мышцы, кишок – то же.Т.е., своего рода схожесть. Пусть нутром, не рожей.После – тоска.

[man among the ruins]

…ко времени отсутствия тебя в пейзаже, кроха,когда маленькие солнца, выпекаемые всухомяткуна лодочках бездомных ладоней, хранящих тепло выдоха/вдоха,дыхания, прикосновения к летнему камню города, к груди под майкой,и весеннее равноденствие, равномерное, равновеликое,как возможность наблюдать движение льда в июне(наши последовательные шаги друг от друга, чужоепреодоление спеси, сумятицы, притяжения. Скуки)сливаются всхлипом заблудившегося в океане,где ни китов, ни суши, ни – горизонта…и это, пожалуй, самое страш/нное/иное,если верить точке отсчета пилотаидущей ко дну субмарины/снаряда/зонда.я не вижу ни космоса, ни вершины. Поле.отсюда и дальше – насколько хватает взгляда.дистиллят не слезы, но дождя, и кроменичего. Геенны ли, горнего сада.Отсюда сама идея ада смыкается пустотою.Там, где нас не останется, станут пустыни, дюны,Там, где мы упокоимся – там прорастем травой —Бессловесный, первый придет огонь – звездой,И упадет в наш лес, зияющей раной. руной.

[диптих для школьной тетрадки]

i/

Возвращаюсь из варваров.Тонкая кожаЦивилизацииНе лопается под острием взгляда.Еще есть, к чему стремиться —Каплями пота на лбуВыступает прошлое,Скользит по щекам, размывая перспективу:Точно мутное стекло между мноюИ миромТам, вовне,Где так много огня.

ii/

Разными цветами день мазали,Собирали горстями.Гостей привечали, приветливые…Вот только отвечали всегда невпопад,И глядя как будто мимо.Несовершенно —Тихий, холодный чай.Голодно. Над городом – пыль.Время сияния, но небо ненастно.Разбирая скоропись капель в ладонях,Упускаю твои отражения.В минувшем – чуждые знаки.Слова.

[рага попутного ветра]

тени тленпо капле в купели пеплаи в скатерти-на_изнанкувыдавливать из оконечниковпамьяти точнотатлин тоткрыльями с башенок окрестился,крысонькада и я спросонокглазоньки отворяявне гляделся,где – белы'м бельма рисовать,покакаплет в донышкоглазок, детонька,точкой ставшихи ручёнкой в окошечкотонко купели зватиот осени – к паводкам,там кранов маковкитонут,тем карты крайкартаворазлинован вдоль венустья.весне пустоот слога талого,от пущенного рукою твоею корабликак краю без моря.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.