Пельта. Вне Программы

Константин Токарев

Пельта. Вне Программы

Глава 1

Константин Токарев

Программу мы назвали буквой древнего алфавита «Пельта». Кроме собственно звукового обозначения она также несёт в себе смысл, суть которого можно передать как «общее занятие, коллективный труд».

 Пельта / Вне Программы

В молл мы приехали не так чтобы уж очень рано. Все выходные проторчали на даче, месте довольно глухом и уединённом. Обоим моим родителям – папе и маме это очень по душе. Любят они, как снег стает, уехать из города, так, чтобы нормально отдохнуть. Ну, то есть, чтобы с работы никто звонками не затрахивал и людей рядом чужих не было. Тишина и покой. Дача – место для этого просто идеальное. Связи телефонной нет и не было никогда. Телевизор «не ловит». Соседей самый минимум, да и те особо глаза не мозолят. Рядом речка, вокруг леса – красота! И всё это в каких-то двадцати километрах от города – нашего бесподобного Яцкого Выползня.

В воскресение с дачи домой мы сильно не спешим, но в этот раз собираемся выехать пораньше – покупки кое-какие надо сделать, да и учебный год ещё не закончился – к школе нужно ещё кой-чего успеть сделать. Седьмой класс в моём историко-правовом лицее что-то вроде университета: подготовки много и учиться тяжело.

С утра пока мама кормит нас завтраком, папа отвлекается и долго что-то быстро пишет в блокноте. Он сотрудничает с местной «Яцко-Выползневской Хроникой» и, похоже, именно сейчас ему пришла в голову идея статьи. Из-за этого мама сердится и делает ему замечание. В ответ папа морщит лоб и продолжает писать. В общем, всё, как всегда. Потом мы всё-таки заканчиваем сборы и выезжаем. До города добираться по нашим дорогам минут сорок.

В планах короткий шопинг – обязательная программа и специальная. Обязательная – это покупка жрачки (ничего интересного). Специальная – обновление моего гардероба, а именно обуви в преддверии очередного летнего сезона (тоже ничего особенного, хотя всё зависит от бюджета). Сделать и то, и другое наиболее рациональным образом можно в молле, куда мы собственно и направляемся.

Молл – место особое. Начать нужно с того, что это самый большой в городе торговый центр – целый квартал под одной крышей. Когда его два года назад открыли, в Яцком Выползне случилась паника. Такого у нас ещё не бывало! Город наш невелик и крупных магазинов немного, а этот так просто преогромный! Куча разных отделов, народищу всегда – не протолкнёшься. Публика молл сразу распробовала и признала – расположен удобно, всё в нём красивое, новое, яркое. Всё что хочешь можно купить. Фуд-корт просто отличный. Подростки сразу начали там целыми днями тусоваться. Мы с родителями тоже заходили, но только на первый этаж за продуктами. На второй или третий, там, где шмотьё всякое продают, поднимались редко. Но сегодня вначале направляемся как раз туда. Вообще родители меня особо обновками не балуют – говорят, что кредиты весь заработок съедают, но тут уж хочешь, не хочешь, а приходится раскошелиться – нога выросла, и старая обувь тупо не налезает.

Да, так вот – мне уже несколько месяцев как четырнадцать. Маму я уже перерос сантиметров на пять, папа пока ещё меня выше, но это, как он говорит, ненадолго. Вообще всё это не важно, а важно то, что потом, после обувника, мы, наверно, заскочим наверх в фуд-корт и слопаем с мамой по бургеру с картошкой и сырным соусом. Я съем большой, а мама самый маленький. Папа будет смотреть на нас с укоризной (он сам такое никогда не ест), но ругаться не станет – хорошую покупку надо вкусно «заесть», иначе пользы от неё не будет. Такая у нас традиция. Мама, конечно, скажет, что она тоже давно себе ничего не покупала. Папа подумает и что-нибудь ей пообещает.

Но это потом, а сейчас мы пока ещё только въезжаем в город. Двигаемся легко и быстро, потому, что транспорта на дорогах почти нет – это приятно. Терять время в пробках совсем не хочется.

Полицейский дорожный патруль возникает совершенно внезапно. Обычно в это время в городе их не видно, но кто знает, что за дела у этих дядек на текущий момент. Папа невозмутимо протягивает патрульному права и страховку. Полицейский заглядывает в салон, всматривается в наши лица. Похоже, папины документы его совершенно не интересуют. Возвращая их назад, офицер как-то совсем без интонации произносит, – жетоны ещё, пожалуйста.

– Простите? – переспрашивает папа.

– Вы в статусе? – продолжает патрульный и, видя замешательство собеседника, интересуется, – куда сейчас направляетесь?

– В молл, а что? – всё более изумляется папа.

– Всё верно. Проезжайте, – очевидно, последний ответ полностью удовлетворил полицейского, – дорогу знаете? Вас сопроводить?

– Не нужно. Спасибо. Мы сами…

– Что это было? – шепчет мама, когда мы отъезжаем и катимся дальше. Папа молча пожимает плечами. Я тоже воздерживаюсь от комментариев. Полицейские – люди иногда загадочные.

У молла необычно безлюдно. Это понятно – погода хорошая и все свалили на природу на пикники. Нас здесь в Яцком Выползне солнышко не часто радует. Зимой пасмурно и холодно. Летом пасмурно и дожди, а если распогодится, то все спешат за город – на дачу, на речку нашу Яцку, на озёра, в общем, куда попало. Мы бы тоже на даче задержались, если бы не эти тапки мои.

Как и планировалось, сразу поднимаемся на второй этаж, минуя продуктовый супермаркет. Там тоже почти никого.

На втором этаже всякие бутики дорогие и подешевле. Всё в стеклянных перегородках. Витрины классные. Некоторые выглядят вообще офигенно. Компании тут любят собираться – девчонки в основном, так они здесь сутками готовы болтаться. Таращатся на шмотьё, в магазины заходят и вещи меряют, фоткаются. Ничего не покупают, делают это просто так, чтоб поржать и фотки потом своим показать или в сети разместить. Но что-то здесь сегодня не так. Там, где тусовка всегда собирается, сегодня скамейки пустые.

Мама тоже удивляется, – Вообще людей нет, куда все подевались?

Папа смеётся – всё, кончились люди. Зато персонал смотри каков – панцергренадёры! Все как на подбор!

Папа прав – работников молла сегодня с избытком, но это не продавцы, а администраторы всё какие-то и секьюрити – и женщины и мужчины, все в костюмах и строгой униформе. Молодые, крепкие, подтянутые. Смотрят как-то нагловато. Зачем их столько? Покупателей нет, а эти стоят на каждом углу и улыбаются друг другу как-то криво.

Покупатели по бутикам всё же снуют, но совсем мало. Пока мы с мамой боты мне смотрели, папа своего старого сослуживца встретил. Они раньше хорошо общались, а теперь только по случаю. У этого дядьки фамилия прикольная – Тулявко. Сам серьёзный такой, Евгений Станиславович, а фамилия как из мультфильма. Он с дочерью уже взрослой тоже пришёл обувь смотреть. Меня увидел – удивился, что уже такой большой вымахал. А его дочь уже академию, говорит, свою закончила и ещё куда-то дальше на учёбу собралась. Худая такая, вся из себя горделиво-важная.

– Слушай, – говорит этот Тулявко папе, – хотели туфли Владе померять, тут есть пара подходящая, но с размером не попали. Хотели попросить продавца поискать нужный размер, так найти никого не можем. Даже на кассе нет никого. Куда все разбежались? Абсурд какой-то!

Папа пошутил, что сегодня магазины работают в режиме музея – на товары можно только смотреть, покупать нельзя. Маме, похоже, шутка не зашла, но сказать она об этом не успела, потому, что к ним как раз подходят эти, в строгих костюмах. Улыбаясь, они начинают разговор и как-то так получается, что папа с мамой уже порознь, и каждый говорит с несколькими сотрудниками. Меня замечает непонятно откуда-то вдруг объявившаяся продавщица (где дядя Женя Тулявко?), подходит и заглядывая в глаза тихонько мурлыкает, – молодой человек в курсе, что у нас сегодня большая распродажа? Товары, отмеченные знаком «ПЕЛЬТА», реализуются по специальным ценам. Но только для участников программы. Ваши родители уже подписались?

Девушка смущённо улыбается и указывает маникюрным мизинчиком на приделанный к её лацкану маленький круглый значок, обвитый пестрой ленточкой. Там в круге корячится какой-то логотип или иероглиф, Ну, какая-то хрень непонятная.

– Нет, – говорю я ей, – ничего ни про какую программу мы не слышали, но может сейчас что-то узнаем.

Смотрю туда, где в отдалении маячат родители и понимаю, что там что-то действительно происходит, но связано ли это с сегодняшней распродажей разобрать невозможно. Я продвигаюсь в их сторону и слышу как папа раздражённо разговаривает с молодым парнем и девушкой в костюмах, – Не собираюсь я заполнять никакую анкету! Тем более на таких условиях… Простите, но мне это неинтересно…

Парень в отглаженном прикиде пытается папу успокоить и уговорить, – Вы всё усложняете. Условия участия вполне приемлемые. Многого от вас пока и не требуется, сделайте только первый шаг!

Тут подбегает взволнованная мама, говорит к папе, – Костя это маньяки какие-то. Я не понимаю, чего от нас хотят… Они такие вопросы задают! Зачем вам это знать? (Это она уже не к папе, а к двум другим костюмированным людям, с которыми она всё ещё продолжает разговаривать), – …простите, но это нарушает моё личное пространство!

Костюмные снова начинают вполголоса что-то настойчиво объяснять и, судя по реакции родаков, пытаются уломать их на что-то, что им вовсе не кажется прикольным. «Папа, судя по всему начинает терять терпение, – «послушайте», – говорит он уже на повышенных, – вы должны понимать, что это непростой вопрос, и я не понимаю, почему мы должны принимать решение именно сейчас!

Костюмные же ему в ответ снова тараторят своё, а потом один вообще замер и говорит громко и чётко так, чтобы слышно было им обоим, – «тогда вы не сможете стать частью Программы! Как вы это не понимаете!».

При этом он тычет себя пальцем в грудь, а там у него такой же значок с ленточкой как у той продавщицы. И у всех остальных, кто в костюмах и униформе такие же значки прицеплены. Вся эта история начинает быть душной, просто пипец! Уже хочется свалить отсюда домой – всё равно фуд-корт уже стопудово не выгорает. А дома можно поиграть в новую версию ZyYaXu и выбить, наконец, подлых марсиан обратно к себе на Красную Планету. А если они заартачатся, закидать их базы водородными бомбами! Или встать за юпитериан и схлестнуться с землянами за ближнее внеземелье.

Папа и мама, похоже, с этими так ни о чём не договорились. Наоборот, ещё больше разругались и, как я и думал, сразу стало как-то не до шопинга. Папа машет мне рукой – дескать, давай, всё, пошли отсюда. У мамы тоже настроение совсем никакое. Вот так вот – ни тапок тебе, ни бургера. Сплошное разочарование! Двинули мы, короче, до ближайшего эскалатора. Тот, который был на спуск почему-то стоит без движения. Мы хотим спуститься по нему вниз своим ходом, но тут, как раз, и начинается всё то, о чём дальше вспоминать не хочется.

Охрана нас не пропускает – говорят прохода нет. Мы им: «как это прохода нет? Только что на соседнем сюда поднимались, а почему вниз нельзя?». Охрана вежливо так снова говорит, что эскалатор в аварийном состоянии и пройти вниз здесь у нас не получится. Ладно, мы не ругаемся, разворачиваемся и идём дальше, до ближайшего спуска. Мама, конечно, недовольна, папа пока ещё относительно спокоен. Мама работает замом директора у себя в аптеке. Привыкла, чтоб всё идеально было и всегда очень эмоционально реагирует, когда сталкивается с чем-то, что кажется ей неправильным.

До следующей пары эскалаторов идти-то всего ничего, но там барьерами всё перекрыто, так, что ни вверх, ни вниз хода нет. Папа молчит, а мама предлагает дойти до ближайшего лестничного пролёта и спуститься к главному выходу, – «пускай», – говорит, – на эскалаторах сами катаются. Хороший магазин был – а сейчас во что превратился! Сто лет сюда больше ни ногой!

Шагаем энергично вперёд через весь молл. Впереди нас и сзади идут ещё несколько человек из покупателей. Две высокие тощие девицы в сапогах на высоченных каблуках (на таких не то чтобы ходить, как стоять вообще можно?) и бабушка с тёткой чуть постарше моей мамы. Тоже возмущаются, не понимают, что вокруг происходит.

Перед выходом на лестницу вниз дежурят несколько дядек и женщин того же строгого типа, что и общались с нами раньше. Не говоря ни слова, пытаемся их обойти, но это не получается – они встают прямо перед нами. Блондинка в костюме с забранными на затылке волосами без улыбки здоровается и спрашивает, – вы подключились? Вы получили жетоны? Видя, что мы не понимаем, что от нас хотят, блондинка делает знак своим и те в долю секунды занимают позицию по обе стороны от неё. Быстро подходят ещё несколько человек из той же команды. Блондинка смотрит, как будто царапает маленькими серыми глазками, – «Очень жаль. У нас официальное мероприятие. Здесь проход только для участников. Воспользуйтесь другими возможностями».

Папа, не говоря ни слова, разворачивается, и идёт вперёд, увлекая нас за собою. По нему видно, что он уже вне себя. Такое с ним бывает редко, но мы с мамой знаем, что в такие моменты ему лучше под горячую руку не попадаться. Перед нами эскалатор наверх. Он тихо, почти бесшумно работает. Препятствий, чтобы им воспользоваться нет. Мама пытается взять инициативу в свои руки, – «может, поднимемся наверх и немного перекусим? Я бы чего-нибудь попила – в горле от всего этого уже пересохло».

Я с готовностью соглашаюсь. Стакан холодной газировки был бы сейчас самое то. Папа кивает и ступает на ползущую вверх ленту. Мы идём за ним и медленно едем вверх. Сверху нам видно почти безлюдное пространство магазинов внизу. Кое-где маленькими группами стоят эти, которые никого никуда не пропускают. Они все в похоронном чёрно-белом, и поэтому хорошо заметны. Вдалеке заметна внезапно возникшая суматоха. Какая-то тётка в красном плаще начинает громко орать. Мужик рядом с ней тоже загудел. Эхо раскидывает звуки: О-о-ооо-о! Слов не разобрать. Чёрно-белые со всех сторон сбегаются к этим двум. Дальше ничего не видно и не слышно, потому, что мы уже поднялись наверх. Весёлого гомона, всегда стоящего внутри фуд-корта, сегодня не слышно. Музыка играет, но людей почти никого нет. Едой, правда, пахнет так, что обо всём на свете можно забыть. Ну что, родители, съедим по бургеру, а?

Навстречу нам выплывает дама в платье в блёстках как со сцены. Улыбается, ручки пухлые на животике сложены. Рот весь в красной помаде. Нас увидела, радуется как родню повстречала, – «Ждём, проходите пожалуйста, у нас сегодня особый день. Таких скидок вы ещё не видели! Вы сейчас в каком статусе? Где ваши жетоны?».

Услышав, что никаких жетонов у нас нет, улыбаться мгновенно перестаёт, – «простите, но у нас здесь только для тех, кто приобрёл правильный статус и участвует в программе. Вам нужно вниз».

Мама ей кричит, что мы хотим просто спокойно посидеть и выпить чаю. Мгновенно, как из-под земли, возникают трое черно-белых. Папа что-то глухо рычит и угрожающе наступает на них. Один с бородкой и мушкетёрскими усами выставляет руки ладонями вперёд и громко говорит, что, если мы не прекратим нарушать общественный порядок, он вызовет полицию.

– Замечательно! – хохочет папа, – я как раз очень хочу пообщаться с полицией. Где они? Прошу немедленно вызвать полицию!

Этот с усиками улыбается, поднимает руку с выставленным вверх указательным пальцем и из глубины фуд-корта немедленно являются двое полицейских. Оба очень серьёзные и даже сердитые. Один, который постарше, меряет папу фирменным полицейским взглядом и интересуется, – «вы, гражданин, что же, пытаетесь воспрепятствовать законным действиям работников охраны ТЦ?».

Папа начинает протестовать, – «простите, но своими действиями эти самые работники охраны препятствуют моему законному праву…».

– Гражданин, – полицейский складывает руки себе за спину, – согласно постановлению Яцко-Выползневского горсовета № 15/24 от 05.06. 20.. работники ведомственных и корпоративных охранных структур временно наделены чрезвычайными административными полномочиями…

На ремне у полицейского кобура, палка (чтобы сразу по башке огреть, если чего вдруг не так?), футляр с наручниками, баллон с перцовым газом, какие-то ещё штучки.

– Нам-то какое дело? Да мы нисколько не возражаем, – папа пытается гнуть своё, – мы элементарно хотим сюда…, а лучше вообще отсюда…

– Не волнуйтесь, мы сейчас всё уладим, – в разговор встревает невысокая молодая особа из чёрно-белых, – сейчас мы спустимся вниз и обо всём договоримся.

Её мягкий голос успокаивает. Её хочется слушать, с ней хочется взаимодействовать. Женщина лёгкими обволакивающими движениями отделяет папу от полицейского и направляет нас назад к эскалатору, двигающемуся вниз. Мы подчиняемся её воле и через пару секунд медленно движемся туда, откуда мы втроём ещё за пару минут до этого отправились в надежде что-то перекусить. Дама с волшебным голосом едёт рядом и что-то ещё успевает вполголоса рассказывать маме. Мама на неё поглядывает искоса и изредка не слишком охотно кивает. Я провожаю взглядом уплывающий вверх фуд-корт. Полицейские уже совсем не такие сердитые – добродушно перебрасываются словами с чёрно-белыми. На лацканах их чёрных форменных курток светятся маленькие круглые значки, обвитые разноцветными ленточками.

Ступив на твёрдую поверхность, папа вновь бросается в атаку, – «я отказываюсь понимать происходящее, вы что за балаган здесь устраиваете? Немедленно…».

– Пожалуйста, не волнуйтесь. Ваши права соблюдаются в полной мере, – сопроводившая нас вниз женщина мягко прикасается маленькой ладошкой к папиной руке. Тот вздрагивает, замолкает и позволяет ей говорить, – «Не нужно нервничать, иначе снова придёт полиция. Я знаю, вы этого не хотите. Пока можете успокоиться и отдохнуть. Для вас всё приготовлено. Пойдемте, я покажу».

Одна из секций, которая наверняка недавно была немаленьким по размеру бутиком сейчас пустая. Ну, то есть не совсем пустая – прилавков и шмотья там уже нет совсем, но зато рядами стоят какие-то лавки и скамейки. Мама, когда видит это, усмехается, – «смотрите-ка, для нас топчаны уже поставили! Они что ли нас здесь ночевать хотят оставить?».

Папа кашляет в кулак и произносит только одно слово, – «охренеть!».

Мама садится на ближайшую скамейку и говорит, что ей надо воды, чтобы запить таблетку. Мы с папой оглядываемся по сторонам – мы здесь оказывается не одни. В разных концах ещё люди. Как-то сразу их не заметили. Десятка полтора мужчин и женщин тихо сидят на лавках, а ещё двое или трое даже лежат. Несколько человек сняли верхнюю одежду и обувь (давно уже здесь зависают?). Почти все молчат, только некоторые тихонько переговариваются.

Громко с надрывом начинает голосить пожилая тётка, – «Ой-ой-ой! Я не могу! Я ничего не хочу! Дайте мне воздуха! Слышите, воздуха! Мне воздух нужен!».

Ей глухо вторит сидящий рядом с ней дядька. К ним немедленно рванули трое из охраны. За ними вразвалочку двигается полицейский. Потом прибегает молодая врачиха в халате и с чемоданчиком. Все вместе они что-то поспешно делают, но из-за их спин ничего не видно. Слышится приглушённое бормотание, но больше никто не кричит. Потом черно-белые прикатили два кресла-каталки и этих людей куда-то быстро увозят. А ещё через минуту сюда же привели папиного знакомого дядю Женю Тулявко. Он тоже что-то пытается выяснить у охраны, что-то доказать. Достаёт из карманов и показывает той же самой даме, которая увела нас с фуд-корта, какие-то документы. Его очень вежливо выслушивают, с чем-то даже соглашаются, а потом показывают на свободные лавки в углу рядом со стеклянной стенкой. Там они с его длинноногой дочкой садятся. Вид у обоих такой, что даже не знаю как сказать.

К ним молча подходит папа – руки в карманы, улыбается, но обоим не фига не весело. Коротко о чём-то поговорили и тут же оба направляются в сторону чёрно-белой тётки, которая разговаривает по телефону. Возле администратора тут же возникают трое из охраны – встают полукругом, заложив руки за спины, вслушиваются в разговор, ждут. Голоса папы и дяди Жени Тулявко звучат глухо. Слова не разобрать, разве что отдельные обрывки долетают, но и так понятно, что они возмущены, они ругаются и требуют… Администраторшу напротив слышно хорошо. Её голос звонкий, уверенный – она заглядывает в планшет: «уважаемые гости №№ ММ/316 и ММ/402… что?.. да, в соответствии с пунктом протокола Программы ваши личности идентифицированы, вам присвоены индивидуальные номера… если ваши действия не войдут в конструктивное русло, вы будете ограничены в праве обращения к администрации ТЦ и перемещении по этажу… что?… да, у вас есть право на получение информации… не отвлекайте от работы…что?.. в этом вы должны винить только самих себя…».

Дядя Женя подходит к администраторше вплотную и начинает что-то ей говорить прямо в ухо. Ей это не нравится, она делает знак охране и те втроём берут дядю Женю за руки и подталкивают к выходу. Ещё трое других останавливают папу, когда он шагнул, чтобы помочь товарищу. Дочь дяди Жени машет руками, но её тоже уводят, и они больше не возвращаются.

– ВНИМАНИЕ! ДЛЯ СВЕДЕНИЯ ОЖИДАЮЩЕГО КОНТИНГЕНТА! – голос диктора звучит громко и отчётливо, как выступление завуча на классном часе, – В ФОЙЕ ДЛЯ ВАС НАКРЫТЫ СТОЛЫ С НАПИТКАМИ И ЗАКУСКОЙ. ПРОСИМ ПРИНЯТЬ ВО ВНИМАНИЕ: ПРИГЛАШЕНИЕ ДЕЙСТВУЕТ В ПЕРИОД С 13 ЧАСОВ ДО 13.30. В ДАЛЬНЕЙШЕМ ПИТАНИЕ БУДЕТ ОРГАНИЗОВАНО ЧЕРЕЗ КАЖДЫЕ ШЕСТЬ ЧАСОВ С ПЕРЕРЫВОМ НА НОЧНОЙ ОТДЫХ. ПОВТОРЯЮ, В ФОЙЕ НАКРЫТЫ…

– Вот дела! – тут уж я не могу сдержаться, – «это что ли про нас? Вот шиза! Они нас здесь что ли до утра мариновать собрались? Вот бы…».

– Тихо, – шикает папа, – слушаем дальше!

– В ДНЕВНОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ОЖИДАЮЩЕГО КОНТИНГЕНТА БУДЕТ ОРГАНИЗОВАНА ТРАНСЛЯЦИЯ ИНФОРМАЦИОННО-РАЗВЛЕКАТЕЛЬНЫХ ПЕРЕДАЧ…

Родители обмениваются взглядами, но ничего не говорят, потом папа подмигивает мне, – «сынок, сходи, разведай что там в фойе, и принеси маме водички».

Меня долго упрашивать не надо. Я и сам чувствую, засиделся тут на лавке. Мимо проходят несколько человек «ожидающего контингента» в сторону выхода. Я встал и тоже шагаю вперёд на мягких лапах. В фойе действительно вытащены столы со жрачкой. Тут меня разобрало – я-ж реально голодный! Вперёд! Подскакиваю, оцениваю обстановку. Из напитков всего ничего: вода в бутылках, кипяток в кулерах, чай в пакетиках выставлен – хочешь, бери, заваривай. Стаканы пластиковые упаковками стоят, сахар в разовых пакетиках, как в поезде или в самолёте дают, россыпью навален.