скачать книгу бесплатно
– Меня зовут Маркус. А тебя?
– Вы спрашиваете меня, потому что тебе важно знать, или потому что так принято?
– Мне это действительно важно. – он лгал.
– Я – Натали. Приятно познакомиться.
– Уж а мне-то как приятно. – он закатил глаза, пользуясь тем, что она, уткнувшись ему в грудь, не видит его лица.
– Ты мне нравишься!
Маркус подавился слюной. Он конечно ожидал, что последний день жизни будет изрядно отличаться от всех остальных, и встреча с молодыми родителями, в спешке покидающими этот город, надеясь успеть родить, если выиграют ещё одни сутки, его в этом убедила окончательно. А вот ещё и Натали туда же. Он аккуратно отлепил её от своего торса, придерживая за плечи, потому что очень сильно захотел в этот момент взглянуть ей в лицо.
– Ты ведь меня совсем не знаешь! Как я могу тебе нравиться?
– В том-то и дело, что только незнакомый человек и может нравиться!
– Ладно, хорошо. – успокаивал он сам себя, – Чем же я тебе смог зацепил?
– Потому что молодым девушкам нравятся моральные уроды. – без тени смущения сказала она.
Маркус почувствовал, как закипают его мозги от не понимая.
– Просто прекрасно! – воскликнул Маркус, – Значит я – моральный урод!? Это ещё почему!?
– Ты ко всему безразличный человек, а это – то ещё уродство!
– Как ты это смогла выяснить?
– Я это узнала, когда целовала тебе, и когда ты обнимал меня.
Его руки соскользнули с её плеч и безжизненными веревочками упали по швам его брюк. Он молча смотрел на неё, не находя слов, чтобы ответить на её замечание, потому что он знал, что она права.
– Ты покинешь этот город? – спросила она, легко сменив тему. – Так многие делают, чтобы прожить ещё сутки.
– Не вижу смысла в ещё одном дне. А ты как?
– Я останусь, у меня кое-какие дела не законченны, а ещё мне просто лень уезжать. – она изобразила улыбку, которая была резким контрастом подтекам туши после слёз. – Проведём этот день вместе? Если конечно вы не заняты… Другой.
Её внешность была ему симпатична, да к тому же Маркус не знал, как провести эти сутки.
– Я абсолютно свободен, но мы ведь незнакомы…
– У нас есть время познакомиться.
Маркус всплеснул руками, принимая их встречу, как неизбежность:
– В таком случае, чем мы займемся в последний день жизни?
Она вновь подошла к нему вплотную, обвив руками его плечи, чтобы ещё раз соприкоснуться языками, но на этот раз он не сопротивлялся, а очень даже наоборот. После продолжительного поцелуя, она первая отстранила свои губы, чтобы прошептать ему на ушко:
– Для начала мы напьемся, потом бесполезно, но весело проживем этот день, а напоследок займемся сексом в самых разных позах, которые только придут к нам в голову.
– Не самое плохое времяпрепровождение.
4
Сделаем то, что должен был сделать Маркус, а именно познакомимся со стариком, пострадавшим от недавнего автомобильного происшествия, поближе. Зовут этого человека Михаил Викторович. Он невысокого роста, как и многие старики. Совершенно седой. В то раннее утро он был одет в строгий костям, какие носились в семидесятые. И самое главное, он был вдов.
Со своей единственной женой он прожил сорок восемь лет под одной крышей, и это при том, что они были знакомы ещё с детства, будучи одноклассниками. В шесть лет они впервые встретились в одном классе, а шесть лет назад она умерла от инсульта. Других женщин в его жизни не было. Сейчас ему семьдесят и он, как всегда на протяжении последних шести лет без неё, ранним утром шел открывать их общую сувенирную лавку.
Они открыли её благодаря совместным усилиям пятнадцать лет назад, будучи вдвоём на пенсии. Он в домашних условиях изготавливал всевозможные изделия из дерева: цветы, животных, маленькие машины, а она заведовала сбытом рукоделия Михаила Викторовича, являясь продавцом в сувенирной лавке под названием «Миша и Маша». (Машей звали жену Михаила Викторовича). После её смерти лавка переименовалась и стала называться «Мария».
Михаил Викторович не желал нанимать продавца, он сам стал исполнять функции сбыта. Конечно ему сильно помогала единственная, уже взрослая дочь, разбираясь с документами, налогами и прочим юридическим. Так что всё, что делал Михаил в последние шесть лет было изготовление из дерева сувениров и их продажа. Дело это было не прибыльное, но принципиальное. Изначально, после выхода на пенсию это ремесло стало излиянием души, способом не потеряться в жизни для двоих пенсионеров, но после смерти Марии – смыслом оставшейся жизни. Так что когда он говорил Маркусу, что отжил свою жизнь несколько лет назад, он не лукавил. Всеобщий конец света естественно Михаила Викторовича никак не тревожил, потому что он уже пережил свой личный, так что последний свой день пенсионер решил провести, как обычно, не придумывая интриг и посторонних дел. Бывает что человек умирает ещё до того, как умерло его тело. Умирает морально, личностно.
Рука болела в ушибленном месте, но он не обращал на боль внимание, так как последние лет десять у него постоянно что-то болит. Если бы его не сбила с утра машина, то болело бы что-нибудь другое. Всегда что-нибудь болит.
После расставания с Маркусом, Михаил ещё час шел своим неспешным старческим шагом, прихрамывая на правую ногу. Хромать он начал девятнадцать лет назад, когда впервые в жизни, по просьбе Марии, попробовал встать на коньки, она была огромным любителем этот зимней забавы. Всего семнадцать минут потребовалось ему для того, чтобы подвернуть лодыжку и поломать одну из костей, учитывая возраст в котором случился этот инцидент, хромал Михаил до сих пор. В тот вечер они из-за этого поругались так, как ругаются старики – громко, но несерьезно, потому что знают, что кроме друг друга у них никого нет.
К своей сувенирной лавке Михаил Викторович уже много лет ходил одним и тем же маршрутом, хотя он был длиннее наилучшего в полтора раза. Объяснялось это тем, что старик поворачивал в городской парк – это было его любимым местом в городе. Здесь он чувствовал себя живым человеком, важной частью природы, а не дряблой шестеренкой в механизме жизни. Ранним летним утром одиноко шагать среди зелени, умывающейся росою, в тишине, без рёва многотысячного города, по тропинкам, застеленными прозрачным туманом, было наслаждением для Михаила. Он был один на один с природой и это было его утопией. Он словно слышал природу, мог с ней разговаривать. И чем старше он становился, тем явственнее и отчетливее становились разговоры. Пожалуй, ему нужно было бы переехать в деревню, но в городе его держит сувенирная лавка.
Вот и сегодня Михаил Викторович свернул в парк, но идиллии не получилось. Сегодня здесь было многолюдно, и возгласы разрозненной толпы перекрикивали голос природы. Старик удрученно склонил голову и неспешно пошел, глядя под ноги, бросая иногда унылые взгляды на деревья, которые сегодня молчали. Только запах росы, единственное, что напоминало ему привычное утро. Но Михаил Викторович был смирен и мудр, поэтому не сильно расстраивался.
– Видимо не поговорим мы с тобой напоследок. – произнёс он вслух, считая, что молчит.
В это время внимание Михаила привлёк писклявый детский голосок:
– Мама, смотри, старик сам с собой вслух разговаривает!
Михаил посмотрел в сторону, откуда раздался голос и увидел, как на него указывает пальцем маленькая девочка лет пяти. Моментально мама, к которой обращалась девочка, отдернула руку дочки и, поймав на себе взгляд Михаила Викторовича, густо покраснела. Между ними было расстояние в четыре шага, и мама поспешила извиниться:
– Простите, пожалуйста, – сказала она, сгорая от стыда, – девочка ещё совсем ребенок.
– А мы сегодня все, как старики, – поделился Михаил Викторович своим умозаключением, – экономим время. В такую рань обычно только старики просыпаются, а сегодня все на ногах.
– Если честно я бы лучше поспала, – призналась мама, улыбаясь, – меня сюда приволокла дочка. Мне иногда кажется, что детям сон не нужен.
– Опять-таки из-за экономии времени, они не спят, потому что им нужно многое узнать. А вот вы, познакомившиеся с этим миром, но не успевшие осознать его скоротечность, тратите много времени для сна, а ведь пока ты спишь, ты не живешь, но продолжаешь умирать.
– Давайте не будем о грустном. Только не сегодня.
Михаил Викторович предпочёл ничего не отвечать, и пойти дальше. Через пол часа прихрамывающей ходьбы он добрался до сувенирной лавки. Над входом красовалась двухметровая в длину табличка, сделанная руками старика из дерева, с именем «Мария». Он вытер ноги об коврик перед парадной дверью, и зашёл внутрь.
Помещение встречало входившего запахом дерева и звоном колокольчика над дверью. Лавка состояла из двух частей: парадной, где продавались деревянные розы, солдатики, самолётики, шахматы, и другие изделия, а так же скрытой от глаз посторонних комнаты, где все подделки мастерились.
Старик переоделся и приступил к уборке помещения. Первым делом он взял стремянку, тряпку и вышел на улицу, вытереть пыль с вывески.
– Старик, ну ты нашёл чем заняться! – окликнул один из молодых людей, который вместе со своими друзьями проходили мимо. – Последний день ведь живём!
Михаил Викторович ничего не ответил, за своим занятием он вспомнил, как много лет назад предложил дружбу девочке, чьё имя теперь было вырезано на вывеске, которую он теперь с такой любовью вытирал.
* * *
Стояла суровая зима. Сухая, без снега и ветра, но страшно холодная. Второклассник Миша возвращался со школы. У него не было варежек, и потому холод обжигал его руки. Приходилось нести ранец, прижимая его к груди, а руки прятать в рукава тулупа. Как же сильно хотелось бросить этот ранец, но нельзя, ведь этот ранец носил в школу старший брат, у которого теперь растёт свой ребенок, так что ранец этот позже пригодится племяннику Миши. Но холод жжёт пальцы рук до самых костей прямо здесь и сейчас.
Внезапно пронзительный крик заставил его забыть о холоде и всецело приковал внимание ребёнка. В ста метрах от него собака скакала вокруг девочки, угрожающе гавкая и брызгая слюной. Девочка плакала и пыталась отойти от собаки, но та постоянно перескакивала с места на место, отрезая все пути отступления. Не успев подумать, Миша бросился на помощь, и только перед самым столкновением с собакой понял, что не знает, что ему делать. Как справиться с большой собакой обычному школьнику? Всё до чего Миша догадался – это бросить ранец в собаку (в этой ситуации-то можно), и то она отскочила в сторону, пропуская мимо себя пущенный в неё предмет. Двое детей оказались напротив бешеного животного, не имея возможности хоть как-то защититься. Но даже в этот проигрышной ситуации, напуганный Миша поступил более чем достойно. Он собою заградил путь собаки к девочке, встав между ними. «И пусть будет, что будет!» – подумал мальчик. Но тут подоспели взрослые. В момент, когда ощетинившаяся собака зарычала, показав желтые клыки и приготовившаяся напасть, двое мужчин, проходивших мимо, подскочили к ней и пинками и криками прогнали прочь. Девочка долго ещё рыдала, даже после того, когда оказалась в безопасности.
– А ты смелый, пацан. – сказал один из мужиков Мише, – Не побоялся за девочку вступиться. Человеком растешь!
Миша ничего не ответил, он жутко трясся от страха. Вскоре мужчины пошли своей дорогой. Спасённой девочкой оказалась Маша, его одноклассница с которой он никогда раньше не разговаривал, потому что она девочка. Он предложил проводить её, она не отказалась. Когда они прощались возле дома её бабушки, Маша сказала:
– Возьми мои варежки, а то у тебя руки замерзнут.
Мише было не ловко, и он отказался:
– Мне не холодно. – соврал он.
– Я же должна тебя как-то отблагодарить.
Следующие слова Миша сказал игриво, шутя:
– А давай, дружить?!
К его удивлению Маша восприняла вопрос всерьёз, и они дружили восемь лет, а потом ещё прожили вместе сорок восемь лет, вплоть до смерти Марии.
Закончив вытирать пыль с вывески, Михаил Викторович вернулся в лавку. Для него самой большой ценностью являются воспоминания. Он только ими и живёт. Неважно проживёт ли он долгие годы или один день, он проживёт свой остаток в их общей сувенирной лавке вместе с воспоминаниями о Марии.
5
В соответствии с их неписанным ранее уговором, первый пункт которого гласил напиться, предоставленные только самим себе Маркус и Натали отправились на поиски выпивки. Можно было с легкостью раздобыть алкоголь в любом универмаге, но из-за капризов Натали, коих у этой юной леди оказалось не мало, как вскоре выяснил Маркус, пара искала исключительно достойное их внимания заведение. Натали посчитала достойным ирландский паб в самом центре города.
Заведение расположенное в шести тысячах семистах километров от Ирландии было чересчур Ирландское. Оно включало в себя все предрассудки этой страны. Зеленый фон в оформлении помещения, лакированные стойки из красного дерева для пива по периметру, высокие круглые табуретки, повсюду виднелось изображение клевера: на столах, на стаканах, на стенах, на телевизорах, и конечно же леприконы в длинных полосатых носках с горшочками золота. Не хватало, пожалуй, только живого выступления группы U2 и постеров с Колином Фарреллом.
Входная дверь была сделана из прозрачного стекла, которое на этот момент было уже выбито. Барная стойка пустовала, в отсутствии бармена. Во всём заведении была только одна душа – мужчина, который мирно смотрел запись боксёрского поединка по телевизору, в углу паба.
– Возьми что-нибудь выпить поприятнее! – отрывисто бросила Натали Маркусу, и устремилась прямиком к единственному посетителю.
Полки с алкоголем на баре изрядно пустили в сравнении с собою же однонедельной давности. В отсутствии бармена на них не красовались коллекционные бутылки с виски семи и пятнадцати лет выдержки, которые манили бы к себе посетителей. Полки были заброшены. Маркус пошарил на кухне в холодильнике, но ничего приятнее Bell’s не нашел, хорошо хоть не White horse. Видимо те, кто успел вынести входную дверь до прихода Маркуса, позаботились о более драгоценном виски.
Прихватив с собой ещё четыре стеклянных бутылки Coca-cola, он вышел из кухни, и первое что он увидел, это Натали, склонившаяся над мужчиной и жадно впившаяся в него губами, словно она целовалась последний раз в жизни (хотя может и вправду это в последний раз). Она стояла над своей очередной жертвой, наклонившись почти пополам, руками упираясь в его колени. Мужчина явно был застигнут врасплох, как и Маркус совсем недавно, но в отличии от Маркуса он не отстранялся от горячей девушки. Неизвестно, как поступил бы другой мужчина на месте Маркуса. Может быть негодовал и помешал бы этому поцелую, но ему было до лампочки. Он расположился на другом столике вместе с выпивкой, развернулся спиной к целующимся и, открыв виски с колой, предпочёл смотреть боксерский поединок.
Только он успел удобно расположиться, смешать в оптимальных пропорциях алкоголь, как белого боксера послал в нокаут афроамериканец. На ринг выбежали люди из тренерского штаба победителя, они сразу же бросились подымать в воздух боксера, заработавшего им этой победой очередное приличное вознаграждение. На опухшем от гематом лице победителя красовалась беззубая улыбка. Моментально на ринг вынесли пояс, заслуженный боксером. По рукам людей, скопившихся на ринге пустили микрофон и они по очереди поздравляли победителя, выражали благодарность за столь красочный бой и так далее, и тому подобное. Разочарование-то какое, смотреть, в забытом Богом пабе, награждение боксера-победителя. Есть ли что-нибудь нуднее, чем церемония награждения победителя. Почему её постоянно показывают? Кто её смотрит? Церемонию награждения можно сравнить с мытьём посуды после вкусного обеда.
В этот момент Маркус услышал едва уловимую поступь Натали за его спиной. Она прошла мимо и, словно услышав мысли Маркуса, подошла к телевизору, переключив канал на музыкальный, а затем как ни в чём не бывало подсела к Маркусу.
– Я для тебя совсем ничего не значу? – округлив глазки, спросила она.
Первым делом Маркус посчитал, что этот вопрос был связан с его безразличием по-поводу её поцелуя с другим мужчиной, но Натали быстро его разубедила:
– Ты даже не налил мне выпить!
– Справедливое замечание. – кивнув головой, Маркус согласился и вскоре исправился.
Натали сидела на табуретке словно на иголках. Она елозила из стороны в сторону, постоянно мотала головой вокруг, куда-то оглядываясь в поисках чего-то, барабанила пальцами по столу, перебирала ногами. Она была бесконечным потоком энергии никуда не направленным. От этой женщины, не смотря на её молодой возраст, веяло роковой опасностью, которая присуща взрослым и солидным дамам. Натали была хищницей, с которой не каждому мужчине по силам справиться. После того, как её стакан наполнился, она моментально его опустошила, и Маркусу пришлось повторить выпивку.
– Ты целуешься лучше, хоть и менее пылко. – ни с того, ни с сего заметила она.
– Ты всегда такая, как сегодня? Я имею ввиду твою бесшабашность. За неполный час ты успела повисеть на двух незнакомых тебе мужчинах, это для тебя нормально?
– Нет, обычно я не такая, но хотела бы такой быть. Менять мужчин как можно чаще, чтобы как можно большему их количеству навредить! И сегодня очень удобный случай стать собою. Заметил, как мало людей сегодня вышло на работу?
– Это да, никто не хочет тратить последние часы жизни на свою постоянную работу.
– Что нам это говорит о работе? То что дерьмо это, а не работа! Прошу простить меня за выражение, это всё от нервов. Вообще, работа в моей голове воспринимается, как рабство двадцать первого века! Ты насилуешь сам себя, каждое утро просыпаясь под звон будильника, уезжаешь из своего дома в неведомую даль, по пути трясешься в общественном транспорте с такими же, как и ты неудачниками, чтобы провести большую часть твоей, по сути короткой жизни, за занятием, которое не доставляет тебе удовольствие, и всё ради того, чтобы твой начальник купил себе машину подороже или хозяин квартиры, которую ты снимаешь, заплатил очередной кредит! Но самое страшное в этом рабстве то, что его не воспринимают, как рабство. В обществе распространилось мнение о том, что работа – это почетно! В итоге вырастает поколение за поколением, не осознающих своё истинное положение, рабов. Армия продавцов, работники общепита, бесполезные охранники, полчища уборщиков, тысячи бухгалтеров и банкиров. И если в реальном рабстве зло, против которого можно восстать, на лицо, то в рабстве двадцать первого века зло невидимо, и в этом огромная его сила. Кто-то может сказать, что в отличии от рабов, он получает деньги, позволяющие ему существовать, но, заметьте, ведь и рабов кормили. Здесь нет надзирателей и рабовладельцев, но всё же есть насилующий каждое утро звон будильника.
– Ты как будто успела уже поработать не один десяток лет. Твоё время ещё не пришло для того чтобы так говорить, ведь ты толком нигде не работала, а значит твои слова не состоятельны.
– Как раз самое время для того, чтобы мне так говорить. У меня нет кредитов, нет детей, я ни кому не должна, а значит свободна и способна трезво оценивать картину жизни. Моё мнение ни подкупно и ни предвзято.
– И всё же ты ошибаешься. Работа – очень важное составляющее звено в жизнедеятельности общества. Человек без работы перестаёт быть человеком.
Натали наклонилась вперед, ближе к Маркусу, повисая над столом и выделяя каждое слово отчеканила:
– Если работа так важна, то почему же последний день жизни никто не хочет тратить на неё. – сказав это, она вновь отпрянула назад, усаживаясь поудобнее, – Где бармен? Где охранник этого паба, дверь которого с утра пораньше вынесли? Где общественный транспорт на улице?
Маркусу нечего было возразить, да и не хотелось, ему ведь всё безразлично:
– Просто признай, что есть что-то важнее работы. – подытожила Натали.
– Если это для тебя имеет значение, то да, на белом свете работа не самое главное.
– Почему ты не уехал из города и не выиграл ещё один день у этой жизни? – молниеносно сменила тему Натали. Казалось, темы для разговоров бурлят в её голове и она не всегда могла ими управлять.
– А ты? – так же быстро парировал Маркус.
– У меня в этом городе незаконченное дело.
– Чтож, а у меня в других городах нет ни одного важного дела.
В их разговоре возникла пауза, которую прервала девушка:
– И ты даже не поинтересуешься какое у меня дело? Тебе совсем-совсем безразлично?
И тут-то в их диалог вмешался единственный посетитель паба, который неловко и с сомнениями медленно подошел к беседующей паре и спросил:
– Вы не будите возражать, если я сяду вместе с вами? – по существу, он больше обращался к Маркусу, как будто только Маркус решал кому и где сидеть.
– Мне абсолютно до лампочки! – сказал Маркус, отвечая на вопрос Натали, нежели на вопрос подошедшего мужчины.
