скачать книгу бесплатно
Под сенью жёлтого дракона. Том 2
Константин Дмитриевич Петришин
За основу написания романа взяты события, связанные с пребыванием в Особом районе Китая легальной группы советских разведчиков – официальных представителей ТАСС и Коминтерна в период с мая 1942 по ноябрь 1945 годов. И о непростых отношениях, которые складывались у руководителя группы Владимирова с Мао Цзэдуном и его окружением, в том числе и с его супругой Цзян Цин, начальником службы безопасности Особого района Кан Шэном. Книга является частью ранее опубликованной.
Под сенью жёлтого дракона
Том 2
Константин Дмитриевич Петришин
Редактор Елена Константиновна Петришина
Корректор Светлана Викторовна Мазникова
© Константин Дмитриевич Петришин, 2023
ISBN 978-5-0060-9190-0 (т. 2)
ISBN 978-5-0060-9191-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Часть третья
Глава первая
1
Пятого января во второй половине дня в доме появился секретарь Мао Цзэдуна Дэн Фа и передал Владимирову приглашение Мао Цзэдуна послушать с ним старинную китайскую оперу в исполнении местных артистов.
– …Опера будет дана в нашем павильоне в четыре часа дня, – уточнил Дэн Фа.
В распоряжении Владимирова оставалось ещё два часа. До Яньцзалина было не более получаса ходьбы, однако Владимиров вышел из дома пораньше – слишком скользкая была тропа. А ехать верхом на лошади он не рискнул. Да и погода выдалась, как говорил Орлов, «нелётная». Кругом, куда хватало зрения, простиралась мрачная картина: снег, местами покрытый лёссовой пылью, к концу дня подмораживался, и вся округа сковывалась ледяным панцирем. От быстрой ходьбы стало жарко. Владимиров расстегнул ватную куртку, и холодный воздух приятно освежил грудь. Он только на одно мгновенье, на ходу закрыл глаза, и в его сознании всплыл осенний лес Подмосковья, таинственно шумевший под напором лёгкого ветра и роняющий на притихшую землю багряную листву… Владимиров открыл глаза и с ужасом увидел, что стоит в двух шагах от обрыва в ущелье…
…Мао Цзэдун и Цзян Цин уже ждали его у входа в своё жилье. Владимиров не мог обратить внимание на то, что Мао был одет слишком просто для публичного посещения оперы. На нём была поношенная ватная куртка, ватные штаны, а на ногах войлочные туфли. Но более всего Владимирова поразила шапка-кепи на голове Мао с поднятыми вверх наушниками. Зато Цзян Цин выглядела безупречно. Приталенный элегантный полушубок подчёркивал её стройную фигуру. На ногах замшевые ботинки на застёжках, а на голове шапка из белого меха. Все говорило о её хорошем вкусе. Владимиров поздоровался с Мао за руку. Цзян Цин только сдержанно кивнула головой и опустила глаза.
– Ну что, товарищ Сун Пин, – проговорил Мао. – Мы готовы. Идём?
– Идём, – ответил Владимиров.
До павильона было не более полукилометра. Цзян Цин шла впереди, Мао и Владимиров шли за ней.
– Пусть это не покажется вам, товарищ Сун Пин, странным, – сразу заговори Мао, – но я всегда с большим уважением относился к вашей стране, хотя и ни разу в России не был. Я прекрасно понимаю, в каких тяжёлых условиях приходится воевать вашему народу, однако я уверен: не за горами время, когда Советский Союз одержит победу над Гитлером. – Мао Цзэдун на какое-то мгновение прервал свою речь, старательно стряхнул с воротника куртки снежные крупинки, которые начали сыпаться с низкого неба, затем продолжил: – Сегодня мы подошли к такому рубежу в наших отношениях, когда единство антияпонских сил становится необходимой реальностью. В этом деле роль Коминтерна была заметной… Я полагаю, с роспуском Коминтерна кто-то поторопился. Я не говорю, что Исполком Коминтерна во всём был прав… Тем не менее, он сыграл положительную роль в международных делах…
Последние слова Мао настолько удивили и поразили Владимирова, что он не сдержал себя и сказал.
– А мне почему-то казалось, что в Яньани роспуск Коминтерна был воспринят с воодушевлением, как избавление от вмешательства в ваши дела…
Мао Цзэдун усмехнулся.
– Это были эмоции, связанные, порой, с ложным чувством собственного достоинства. Но, если эти чувства не отражают истины, то и наш разум окажется в ложном положении, а путь ошибочным, – витиевато ответил он…
Когда, наконец, дошли до павильона, Владимиров увидел здесь много народа и особенно молодёжи. Скорее всего, это были студенты университета и учащиеся гимназии. Большой зал павильона тоже был полон народа. Мао Цзэдун поздоровался со всеми вялым помахиванием руки и вместе с Цзян Цин и Владимировым прошёл к отведённым дня них местам.
Только тут Владимиров обратил внимание на то, что, и когда они шли, и здесь, не было охранников.
К ним тут же подошёл Жень Биши и сел рядом с Мао. Пока они о чём-то тихо говорили, Цзян Цин пояснила Владимирову.
– Опера, которую мы будем слушать, называется «Красавица». Она написана была в сто восемнадцатом году до новой эры на слова выдающегося поэта ханьской эпохи Сыма Сянжу…
В это время Мао Цзэдун повернулся к Владимирову и, прервал Цзян Цин словами:
– Товарищ Сун Пин, после оперы мне необходимо кое о чём с вами поговорить… Так что вы сразу не уходите.
Спектакль начался под восторженные аплодисменты огромного зала. Владимиров порой искоса поглядывал на Мао. Тот был весь поглощён происходящим на сцене. Во время коротких пауз в спектакле Цзян Цин наклонялась к Владимирову и тихо спрашивала: «Вам нравится?» Тот в ответ молча кивал головой. Владимирова поражало в опере множество музыкальных инструментов: гонгов, барабанов, трещоток и двухструнных скрипок, которые музыканты держали на коленях. Не менее поразительны были и яркие персонажи в масках: генерал, старик, императрица, учёный, девушка, предатель, шут и все в шёлковых костюмах. Одни – в красных, что символизировало, как подсказала Цзян Цин, честь и храбрость, другие – в черных, грубоватую доброту, третьи – в голубых, означающих признак буйного, заносчивого характера. Жёлтые костюмы означали скрытность, а белые – символ юности и печали. В спектакле было всё: пение, диалог, пантомимы и даже акробатика.
Когда спектакль закончился, Владимиров невольно обратил внимание на то, что никто не вставал с мест, пока Мао Цзэдун и Цзян Цин, в сопровождении Жень Биши, не вышли из зала.
Мао Цзэдун взял Владимирова под руку и отвёл немного в сторону от потока зрителей, хлынувшего к выходу из павильона.
– Я не так давно получил телеграмму от товарища Димитрова, – заговорил он тихо. – Телеграмма вызвала у меня глубокие раздумья. Скажу вам откровенно: она взволновала меня до глубины души той заботой, которую товарищ Димитров проявляет о нас и его готовностью помочь руководству Особого района в непростой момент нашей жизни. – Мао кашлянул в кулак и продолжал: – Лично я высоко оцениваю позицию товарища Димитрова и полагаю, что и товарищ Сталин разделяет мнение товарища Димитрова. Я думаю встретиться с вами и обсудить те проблемы, которые были затронуты в телеграмме товарища Димитрова.
– Я с удовольствием встречусь с вами, – ответил Владимиров.
Мао улыбнулся и подал ему руку.
– Вот и прекрасно, товарищ Сун Пин. – Значит, договорились. Вы нас не ждите, – добавил Мао. – Я ещё здесь задержусь… Да! Может, вам кого-нибудь из моих людей выделить?.. Ну, на всякий случай…
– Нет. Спасибо, – ответил Владимиров. – Я дойду сам…
…Домой Владимиров возвращался в кромешной тьме, освещая себе дорогу лучом электрического фонарика.
Сразу на выходе из Яньцзялина на тропе луч фонарика вырвал из темноты человеческую фигуру, которая двигалась ему навстречу. Владимиров подошёл ближе и узнал Чана.
– А ты что здесь делаешь? – немало удивился он.
– Так Коля сказал мне, что вы не будете на ужине, а пойдёте в Яньцзялин… Вот я и подумал пойти вам навстречу… Народ разный тут бродит. А вдвоём идти веселее…
2
Шестого января в первой половине дня Владимиров встретился с Бо Гу, который подготовил по его просьбе материал с анализом военно-экономического положения Китая.
Передавая ему папку с материалом, Бо Гу сказал:
– …Ничего хорошего нет… В ходе боевых действий войска центрального правительства потеряли, по нашим данным, около шестисот тысяч человек убитыми, ранеными и пропавшими без вести. Японцы на сегодняшний день полностью контролируют девять китайских провинций с населением свыше ста миллионов человек. Да ещё карликовые, так называемые государства, которые каждое тянет на себя одеяло… Будете смотреть материал, обратите внимание, – продолжил Бо Гу, – на один важный момент. Практически на всей территории Китая, за исключением оккупированной японцами и Особого района, большое влияние американских миссионеров. Их тысячи, и они ведут работу не в пользу китайского народа…
От Бо Гу Владимиров сразу поехал домой. Не успел переступить порог дома, как появился Дэн Фа и сообщил, что Владимирова, Орлова и Риммара товарищ председатель Мао Цзэдун приглашает на обед, в два часа дня.
– …Доктор Орлов уже знает об этом. Мы ему сообщили, – добавил он.
Через час приехал и Орлов.
– Нас всех приглашают на обед к Мао! – с порога объявил он.
– Мы уже знаем, – ответил Владимиров. – Приезжал Дэн Фа… Однако, радиоузел оставлять нельзя…
– Это точно, – согласился Орлов. – Придётся нам с тобой отдуваться… Ты не знаешь, с чем связано это приглашение? – Поинтересовался он.
Владимиров в ответ пожал плечами.
…Ровно в два часа Владимиров с Орловым уже были у Мао и немало удивились, когда увидели у него чуть ли не весь состав Политбюро. Завидев вошедших, Мао Цзэдун неторопливо пошёл им навстречу. Каждому пожал руку, а Владимирова даже приобнял за плечи со словами:
– Теперь, почти все…
Не успел Мао закончить фразу, как в дверях появился Чжоу Эньлай. Он за руку поздоровался с Владимировым и Орловым. Затем к ним подошёл Кан Шэн.
– Вот видите, – проговорил он, широко улыбаясь. – Вы здесь самые почётные гости!..
Он ещё хотел что-то сказать, но Мао Цзэдун пригласил всех к столу. Владимиров и Орлов обратили внимание на то, что все блюда были приготовлены исключительно по-китайски. Правда, виски в бутылках с яркими наклейками были американские.
– Товарищ Сун Пин, и вы, товарищ Орлов, – обратился к ним Мао Цзэдун, – я прошу вас сесть рядом со мной. – И добавил, усмехнувшись: – Чтобы вас никто не увёл…
Обед начался с тоста Мао за великий китайский народ и скоро вылился в пиршество. Тосты шли за тостами, но что удивило Владимирова, ни одного за Мао и «верный курс, по которому он ведёт партию».
И уже под конец застолья Мао Цзэдун вдруг потребовал внимания и сказал.
– …Сегодня у нас за столом самые дорогие гости. – Он посмотрел сначала на Владимирова, затем перевёл взгляд на Орлова и продолжил: – Вот они!.. Рядом со мной!.. Это и честь для нас, и напоминание о том, что они представляют здесь великую державу, которая несёт на своих плечах основное бремя войны с фашисткой Германией. Поэтому я предлагаю выпить за них и в их лице за великую державу во главе с товарищем Сталиным!
Мао Цзэдуна поддержали с удовольствием и шумно, так, словно этот момент был отрепетирован заранее… По крайней мере, Владимирову так показалось. Ещё он заметил, что за всё время обеда за столом не было Цзян Цин. На это обратил внимание и Орлов. Когда они уже были дома, Орлов спросил.
– Интересно, почему за столом не было Цзян Цин?
Владимиров развёл руки, усмехнулся и сказал.
– Андрей Яковлевич, она профессиональная актриса и не участвует в спектаклях на уровне художественной самодеятельности.
…Каково же было удивление Владимирова, когда на следующий день к дому подъехал на низкорослой лошади Мао Цзэдун в сопровождении двух уже знакомых Владимирову молодых охранников. Владимиров проводил Мао Цзэдуна в дом. Риммар сходил за Чаном и тот принёс горячий чай, бутылку рисовой водки, стаканы и закуску из квашеной капусты и мочёных яблок, купленных им на рынке день тому назад. Мао взял с тарелки яблоко, откусил и положил обратно на тарелку.
– Вкусное… – сказал он. – Я когда-то очень любил такие яблоки. – С тяжким вздохом глянул на бутылку рисовой водки, поморщился и обронил: – Сегодня супруга потребовала от меня ничего не есть, и не пить… Разгрузочный день после вчерашнего обеда… – Пояснил он и отодвинул от себя тарелку с яблоками и капустой.
– Ну, хотя бы чай можно? – спросил Владимиров.
– Чай можно, – ответил Мао и выразительно глянул на Чана.
Владимиров всё понял.
– Чан, спасибо… Можешь быть свободным…
Тот кивнул головой и вышел из дома. Мао, как показалось Владимирову, почему-то с облегчением вздохнул.
– Я вот о чём решил с вами поговорить… – продолжил он. – За последнее время я много думал, и то решение, которое я принял, далось мне нелегко… – И, видя, что Владимиров не совсем понимает его, объяснил: – Я говорю об антияпонском фронте, но не только с Гоминьданом, а в союзе со всеми, кто заинтересован в нём. – Мао сделал паузу, словно хотел убедиться, что Владимиров верно воспринимает его мысли. Затем снова продолжил. – В нашей борьбе за свободу и независимость китайского народа я всегда стремился учитывать опыт вашей партии. Хотя и не всегда мне удавалось это делать. – Вдруг признался Мао. – И всё потому, что порой не на кого было опереться с одной стороны, а с другой – у нас в партии ещё не изжито явление, когда одни в корыстных целях могут очернить других… Я имею ввиду товарищей Ван Мина и Чжу Дэ. Я прошёл с ними тяжёлый и длинный путь, где были и победы, и поражения. Я знаю, оба они внесли неоценимый вклад в дело нашей революции…
Мао говорил долго и спокойно, взвешивая каждое сказанное им слово. Несколько раз он вставал с места, закуривал и снова садился за стол. Порой он вдруг умолкал и чутко прислушивался к тому, что происходило на улице. Подходил к двери и тоже прислушивался. Затем говорил и говорил. Несколько раз восхищался победами Красной Армии и мудрым руководством Сталина. Потом оборвал свою речь на полуслове и спросил.
– …Товарищ Сун Пин, у вас есть пару листов бумаги?
– Есть, – ответил Владимиров, подошёл к книжной полке, взял бумагу и подал её Мао.
– И ручку, – попросил тот.
Владимиров подал ему свою ручку.
– Я хочу в вашем присутствии составить телеграмму товарищу Димитрову и выразить ему благодарность за его внимание к нам. И заверить, что лично я и мои товарищи-единомышленники не свернём с намеченного пути.
Мао быстро составил текст телеграммы и протянул её Владимирову.
– Я попрошу вас прямо сейчас, если можно, отправить её в Москву.
И стал прощаться.
Проводив Мао, Владимиров вернулся в дом и внимательно стал читать телеграмму. В ней Мао Цзэдун выражал, как он и говорил, благодарности Димитрову и просил понять политику, проводимую руководством Особого района, а также излагал проблемы, которые в ближайшее время будет решать ЦК КПК по укреплению рядов партии на основе сплочения и единства. Упоминал и имя Ван Мина, как своего соратника. И заканчивалась телеграмма словами: «…По отношению к Гоминьдану наша позиция остаётся неизменной: в её основе заложена необходимость укрепления единого фронта против японских фашистов».
Прочитав телеграмму до конца, Владимиров отнёс её Риммару.
– Отправь на имя Димитрова… – сказал он.
– Шифровать? – уточнил Риммар.
– Не надо, Коля… Эта телеграмма не нуждается в шифровке…
3
Уже вечером Владимиров не без удивления узнал от Орлова, что в этот же день Мао Цзэдун навестил и Ван Мина. Об этом сообщила Орлову Роза Владимировна.
– …Она сказала, что Мао пробыл у них больше часа, пил чай с ними и пожелал её мужу скорейшего выздоровления, чтобы приступить к работе. Вот так, Пётр Парфёнович! – сделал заключение Орлов. Не сдержался и спросил: – Что бы это могло значить?
Владимиров ответил не сразу: было на чем задуматься. Два визита Мао в один день: сначала сюда, затем к Ван Мину… И телеграмма Димитрову… Всё это могло означать: или Мао лавирует, или серьёзно намерен пересмотреть своё отношение к антияпонскому фронту, и к так называемой «Московской группе».
– Ты знаешь, Андрей Яковлевич, – начал медленно говорить Владимиров, – тут всё возможно. И потому какие-либо выводы, по-моему, делать рано…
…Девятого января приехала Цзян Цин. Владимиров помог ей снять меховую куртку. Шапку Цзян Цин снимать не стала, и Владимиров догадался: она приехала не на долго. И, словно в подтверждение его догадки, Цзян Цин сказала.
– …Я на несколько минут… Но сначала скажите, как вам опера? Понравилась? Тогда вы быстро ушли, а в прошлый раз я просто не могла к вам подойти…
– Опера прекрасная, – ответил Владимиров.
Цзян Цин оживилась и в её глазах загорелись искорки.
– Помните, я как-то говорила вам о поэте ханьской эпохи Сыма Сянжу? Именно в то время в Китае появились и прекрасные оперы, первые крупные произведения художественной прозы, и даже книги о фантастических приключениях. Не верите? – на лице Цзян Цин появилось нарочито-обиженное выражение.
