Встреча

скачать книгу бесплатно


– Да, и в прошедшие дни вы мучились оттого, что яростно отрицали сей очевидный факт, – вновь попал в точку психолог.

– Он все время твердит, что я – это он… – Я в задумчивости повернул голову и вдруг узрел Славика. – Вот он, доктор!

– Прошу, называйте меня Михаил. Что он делает? Он что-нибудь вам говорит? – Михаил торопливо надел очки и взял тетрадь, приготовившись писать.

Мальчишка стоял молча. Я, посмотрев на него, ответил:

– Ничего не говорит.

– А если вы с ним пообщаетесь? Попробуйте, не бойтесь, – приободрил психолог, полагая, видимо, что я все еще могу опасаться выглядеть глупо.

– Слав, – позвал я. Пацан не реагировал. – Слав!

– Молчит?

– Угу.

– Но смотрит на вас? С каким выражением?

Глядя в насупленное личико Мальчонки, я разозлился и раздраженно сказал:

– Ты притащил меня сюда и не хочешь теперь говорить. Ты маленький упрямый шкет, портящий мне жизнь!..

Ребенок напрягся…

– Стоп! – громко прервал меня Тарасов. – Что вы только что сказали?

Я смущенно повторил фразу. Подняв указательный палец вверх, Михаил произнес:

– А сейчас давайте сменим формулировку. Повторяйте за мной…

– Почему я должен менять формулировку, когда сказал правду? – возмутился я.

– Потому что, во-первых, это правда лишь отчасти, да и то искаженная, – терпеливо пояснил он. – Часть вас самого никак не может по своей воле вредить вам, если только, – эти слова прозвучали более отчетливо, – вы САМИ не вынудите его защищаться. – Он многозначительно помолчал секунду и продолжил: – Ну, а во-вторых, признайтесь честно: понравилось бы вам самому, если бы к вам обратились с подобной критикой?

– Не понравилось бы, – согласился я. – Более того, я врезал бы в морду любому, кто посмел бы…

– Но ваш Ребенок, к сожалению, не может ответить вам физически, сами видите, – резонно заметил Михаил. – Итак, повторяйте за мной: Малыш, я знаю, что у нас с тобой…

– Малыш, я знаю, что у нас с тобой… – в легком смущении повторил я.

– Глядите на него, вы к нему обращаетесь, – поправил Михаил и продолжил: – …были нелегкие отношения. Но сейчас я прошу тебя: пожалуйста, поговори со мной, скажи мне, что тебя не устраивает или беспокоит, чем я могу помочь тебе?

Повторив все слова, я выжидающе посмотрел на Славика. Шкет некоторое время молчал, потом произнес, пальцем указывая на психолога:

– Я буду говорить только с ним, не с тобой.

– Он… – начал было я, но Тарасов прервал:

–Я слышал, можете не продолжать, он общается вашими устами. Хорошо, пусть говорит со мной. – И уставился прямо на меня.

Я не знал, что делать. С одной стороны, на меня глазел исподлобья пятилетний Я, которому Бог весть что понадобилось в моей нынешней жизни, с другой – лупился во все зенки психолог, которому я должен был выдать какой-то результат.

– Вы мне ничего не должны! – прочел, видимо, Михаил мой растерянный взгляд. – Вы НИКОМУ ничего не должны, это чувство долга и вины довело вас до такого состояния!

– Док… то есть, Михаил, а это… очень серьезно?..

Поняв по моему дрогнувшему голосу, что я почти собрался надеть смирительную рубашку, Тарасов поспешил меня успокоить:

– Вячеслав, то, что с вами происходит, бывает со множеством людей… Хотя, честно говоря, я поражен, какой уникальный выход нашла ваша психика, – за все годы работы я еще не встречался с подобным способом подсознания донести о проблеме, – и все же это лечится, не беспокойтесь, до сумасшедшего дома дело не дойдет, – закончил он с улыбкой. – Итак…

– Слав, – искренне попросил я. – Ну ты же видишь, надо с доктором поговорить… Ну не молчи ты, как истукан, не трави душу, скажи уже хоть что-нибудь!

На секунду глаза Мальчика блеснули, и он собрался раскрыть рот, но затем что-то произошло, и он опять насупился – на этот раз сильнее прежнего.

– Вы, возможно, не даете ему ответить, – предположил психолог.

– Но откуда вы…

– Все на вашем лице. Я не могу его видеть так же отдельно, как вы, но ясно наблюдаю ваш язык тела, вашу реакцию, ведь вы с ним – одно целое, помните, я говорил…

– Ага. А еще вы вроде говорили, – не без досады напомнил я, – что там есть еще какой-то… Взрослый, кажется. И что он, якобы, отвечает за работу. Так почему же он не может так же прийти и помочь мне, вмешаться? Он-то поумней меня будет, как я понял.

– Потому что в отношениях со Взрослым у вас нет проблем, и в его непосредственном появлении отсутствует нужда, в отличие от ситуации с Ребенком. У вас, похоже, произошло некое… расщепление, так, что ли, назвать. Ребенок и Родитель друг друга не слышат, каждый тянет в свою сторону, цели их взаимоисключаются. И длится это так много лет и настолько яростна ваша борьба между собой, что это стало выходить уже на физический уровень. Но психика живуча: ваш Ребенок сам привет вас сюда, в тот момент, когда почувствовал, что откладывать дальше уже критично! Вы сами пытаетесь излечить себя, хотя и не отдаете себе в этом отчета, и – более того, – Михаил посмотрел мне в глаза, – вы ведь и теперь до конца не верите, что он – это вы в детстве, признайтесь?

Я молчал, но моего безмолвия ему оказалось достаточно, чтобы, медленно кивая, словно соглашаясь с моим ответом, сделать вывод:

– Это-то его и тормозит. Вы не позволяете ему говорить, вы фактически приказываете ему молчать, потому что уверены, что его – нет. А как может говорить то, чего нет?..

Мне было нечего возразить.

– Хорошо, – сцепил психолог пальцы в замок. – Пойдем другим путем. Только прошу, – предупредил он, – не вините себя за это, такое отрицание является защитным механизмом вашей психики, а вовсе не вашим личным промахом. Что ж, затронем больные струнки…

– А может, не надо?.. – спросил я робко.

– Надо, Вячеслав, надо. Итак, повторяйте за мной, стараясь не забывать, насколько возможно, так же обращаться к Славику. – Он устроился в кресле поудобней и вдруг произнес ласковым голосом: – Ты мой хороший!

– Ты м… – я изумленно выпучил глаза.

– Ну же, повторяйте! – приободрил Михаил. – Сперва будет тяжело, покажется, что почти невозможно… Ведь вам самому давненько такого никто не говорил. Но потом пойдет легче – начните лишь, скажите пару слов…

Вздохнув и покашляв, я стал неуверенным, деревянным голосом произносить:

– Ты мой хороший… Ты умница… Ты очень способный мальчик… Отзывчивый и добрый… Я горжусь тобой…

– Он врет! – резко и бесцеремонно прервал меня Славик. – Он все врет, дядя доктор, он так не чувствует! – громко продолжал он, глядя мне прямо в глаза…

– Послушай, ты! – вскипел я. – Ты думаешь, легко мне тут комедию ломать ради того, чтобы ты не зря меня сюда притащил!! Ради твоих каприз несчастных…

– А ты думаешь, мне с тобой легко жить?! – закричал Мальчишка. – Ты считаешь, каково мне вечно выслушивать, какой я неряха и бестолочь, каково, вместо того, чтобы делать интересные дела, пить невкусную и горькую воду и скучно работать за компьютером! Каково быть всегда и во всем виноватым, даже если не виноват!!! – он истерично заревел. И тут я сделал то, чего в данный момент менее всего ожидал от себя: расплакался вместе с ним! Разум мой был в шоке, пытался всеми силами остановить это безумие, вернуть хотя бы частичный контроль… Все было тщетно: тело, слушаясь не меня, а Ребенка, содрогалось в рыданиях, слезы лились из глаз, подобно бурным потокам, прорвавшимся, наконец, через разрушившиеся стены сдерживавшей их дамбы…

В конце концов я кое-как успокоился. Подняв потрясенный взгляд на психолога, я увидел, что он, хоть и сочувствовал, был почти что счастлив. Ребенка нигде не было.

– Ну вот вы и сами озвучили все свои проблемы, поздравляю! – с сияющей улыбкой сказал Тарасов и подал мне платок. – И Славушка выплакался и исчез. Вам ведь легче? Но имейте ввиду, что это – лишь начало!

– Почему-то я в этом не сомневаюсь, – пробормотал я, вытираясь дрожащими руками.

– Кстати, а позвольте нескромный вопрос: сильно ли вы выпиваете? – Заметив мое смущение, Тарасов попробовал догадаться: – Ну, стопочку-две Хеннеси… Больше? И не Хеннеси… Дениелс! Наш старый дружище Джек Дениелс… А как расчет коктейлей? Нет? Ну, пивко-то попиваете… После Джека? Помилуйте, разве так можно…

– На каком-то этапе становится все равно, да и деньги кончаются, – признался я.

– Но могли бы хоть начинать с пенного, а не портить им благородное послевкусие… И по утрам бы чувствовали себя лучше. Впрочем, этот совет вам ни к чему, поскольку первое, чего я от вас потребую, – вы полностью – слышите? – полностью прекращаете пить! Праздников впереди никаких, случаем, не намечается? Прекрасно. И второе. Вот вам домашнее задание: всю неделю до следующего сеанса вы не только начинаете свое утро с похвалы и искреннего пожелания доброго утра Малышу, но и в течение дня стремитесь как можно меньше и, главное, – конструктивнее критиковать его, а хвалить – наоборот, как можно чаще и красочнее, но, разумеется, по делу. Не беда, что вначале будет получаться как бы не от сердца, – дело привычки, как его, так и вашей. Наблюдайте внимательно его реакцию и записывайте ее в специальный дневник, это даст нам направление для дальнейшей работы.

Глава 6. «Я тоже его вижу!»

Первые дни после сеанса я с немалым удивлением чувствовал, что мне действительно полегчало. Все еще находясь в легком шоке от пережитого, я решил честно исполнять то, что сказал мне Тарасов. Едва придя домой, я подумал и вместо глупых наивных попыток «приласкать» произнес появившемуся только что Славику похвалу, которую он, по моему мнению, реально заслужил:

– Знаешь, Слав, мне кажется, твоя идея с походом к психологу была не такой уж… бредовой. – Поистине удивительным было его выражение нечаянной радости, смешанной с какой-то робостью…

В течение оставшегося дня я, старательно делая неумелые комплименты, отчетливо видел, как они отличаются от первых искренних слов, но все же продолжал следовать намеченному плану и попутно записывал реакции Славика в блокнот. Полагаю, если бы мои записи попали кому-нибудь постороннему в руки, он от души улыбнулся бы.

«День первый. 11:30. Сказал ему про идею с психологом. Стоит, молчит, глаза круглые, чуть-чуть лыбится.»

14:00. Назвал его «хорошим мальчиком». Зырит. Молчит.

14:45. Сказал ему, что он умный. По-моему, он в шоке. Молчит, лыбится…» – И далее в таком же духе. Вскоре мои усилия начали приносить первые плоды, и в записях под заголовком «День третий» появилась следующая отметка: «Говорил ему, что он, в принципе, нормальный пацан, и, если бы не он, я бы, наверное, не знал, что такое радость. Он сказал: «Спасибо».

Первая его словесная реакция показалась мне в тот момент настоящим прорывом. Ведь, как и предсказывал Михаил, Мальчонка тоже должен был привыкнуть к новому обращению…

***

– Это начальная эйфория, – со знанием дела произнес Варфоломей. Они со Светозаром неотступно следили за Лисицыным, с самого момента его выхода из кабинета Михаила Тарасова.

– Что значит – начальная? – спросил Светозар. – Будут еще и другие?

– Будут, как во всякой борьбе с собой – и взлеты, и падения… Ну, ты же в курсе прописных истин. Жизнь духовная в этом плане ничем не отличается от психической. Пока его надолго не хватит: скоро вновь на старую дорожку свернет.

Видя опечалившегося приятеля, Варфоломей добавил: – Только не говори, что не знал этого. Понимаю, ты вовсе не уверен, что он из очередной ямы «падения» выберется… О, – посетила вдруг его мысль, –а давай-ка опять поможет ему, но на этот раз зайдем с другой стороны, – подмигнул он заговорщически…

***

К огромному моему сожалению и горькому разочарованию Славика дольше трех дней я себя сдерживать не сумел.

Началось все с просыпанной на кухне банки растворимого кофе. Ползая с веником в руке и пытаясь вымести остатки порошка из труднодоступных мест, я, как мог мягко, все же выговаривал Ребенку:

– Вот видишь, просыпал, ты меня отвлек, теперь корячиться надо…

Пока что Славик просто растерянно молчал, но, когда в следующий раз я по давней привычке как следует обругал его в магазине за забытый дома кошелек, он здорово расстроился и всерьез надулся… На другой день я чудом сообразил остановиться вовремя, распекая его за ошибку в заполнении квитанции в банке: благо, живо вспомнил, чем грозит мне вновь довести его до слез.

«Блин, а ведь все так хорошо начиналось», – досадовал я про себя. Держу пари, в тот момент мысли наши были схожи…

***

Стояла глубокая ночь. В спальне на шестом этаже девятиэтажки по центральной улице, на теплой постели под уютным одеялом сладко спал Михаил Григорьевич Тарасов, готовясь во сне к завтрашней очередной встрече с чудным пациентом, видящим, как он утверждает, воочию свою детскую составляющую…

Варфоломей и Светозар стояли у изголовья психолога.

– А с ним все будет хорошо? Он точно выдержит? – опасливо спросил Светозар. Варфоломей тихонько усмехнулся:

–Уж поверь, психика у него у него явно покрепче, чем у твоего бедолаги, и коль уж тот более-менее справляется… А теперь – тихо, не мешай мне. Второй раз, если сейчас не получится, разрешения могут и не дать.

Склонившись над спящим человеком, Хранитель сосредоточенно простер руки и, шепча молитву, слегка коснулся его головы. Мягкое золотистое свечение показалось из-под кончиков пальцев Ангела и чуть отпугнуло окружавшую мглу…

Громко хрюкнув в ответ, Михаил снова сладко засопел. Варфоломей распрямился:

– Порядок. Завтра он его увидит.

– А дальше что будем делать? –осведомился наблюдавший с интересом Светозар.

– А дальше, – товарищ хлопнул его по спине, – будем действовать по обстоятельствам!

***

Я как манны небесной ждал следующего сеанса. Отношения мои со Славиком вконец испортились, а перенести встречу на более раннее время у Тарасова не было возможности. Ситуация стала еще хуже, чем прежде. Если раньше я несколько побаивался невесть откуда появившегося Ребенка, то теперь, когда мне расшифровали, кто он есть, мое обращение к нему стало откровенно фривольным. И главная беда заключалась в том, что, даже соберись я, вряд ли смог что-нибудь сделать: меня просто ужас как бесил невыносимый Мальчишка.

«Проклятый Пятилетка… Свалился на мою голову, чего ему в подкорке не сидится…» – была моя самая, пожалуй, частая мысль в то время.

И посему меня совершенно не удивило, когда в назначенный мы, едва продрав глаза, поняли, что думаем об одном и том же: надо срочно бежать к Тарасову. Мы оба чувствовали, что лишь этот человек сумеет помочь нам избавиться друг от друга…

***

В дверь кабинета постучали. Михаил поднялся с кресла и подошел открыть. Ожидавшие в стороне Хранители переглянулись.

***

Отворив дверь, Тарасов сперва несколько секунд в молчаливом удивлении переводил взор с меня на Ребенка и обратно. Видно было, что он теперь каким-то образом тоже замечал Славика и сам был озадачен этим фактом не меньше нашего.

– Так вот, как ты выглядишь, – с улыбкой произнес он наконец. – Ну, здравствуй, Малыш, заходи скорей! – И проследил взглядом за прошмыгнувшим впереди меня Славиком.

– Привет! Да, я такой, – ответил довольный Мальчуган. – А ты меня видишь? Теперь-то ты за меня заступишься, а то вот он, – маленький указательный пальчик устремился в мою сторону, – опять ругается.

– Та-ак, Дитенок снова жалуется на вас, – шутливо обратился ко мне психолог.

– Вы… его…

– Да, представьте себе, я тоже его вижу! – с сияющим взглядом подтвердил он. Подобно контрастному душу, вместе с шоком я испытал неимоверное облегчение: во-первых, я точно не ненормальный, а во-вторых, Тарасов будет непосредственным свидетелем того, что терпеть неуклюжего Шкета просто нереально!

– Знаете, очень интересное ощущение, – сообщил с удовольствием психолог. – Между прочим, зря вы так напрягаетесь!