скачать книгу бесплатно
Нет, всё-таки, грузовики – это не так опасно, и они, и китайцы здесь на равных условиях. Если только у китайцев нет миномётов. От них можно было попытаться уйти в перестрелке, с боем оторваться. Ставить мины, использовать гранаты, уходить перебежками. Тянуть до ночи. В принципе, можно было пытаться. А от этих…
Аким и Саша молча смотрели на отпечаток босой человеческой ноги на ещё не высушенном солнцем песке. Чёткий ровный след не очень большой ноги. Они оба знали, кто оставил его. Никто в пустыне не может ходить босой по раскалённому до адских температур песку, кроме них, жителей глубокой пустыни, которых все, и они сами, называли даргами.
Казакам здорово повезло, что это они нашли следы даргов, а не наоборот. Они сидели молча, наверное, целую минуту. Аким даже волноваться стал, думал, что пулемётчик скис. Но нет, пулемётчик был парень, что надо.
– Давай возьмём восточнее, – сказал он, снова доставая планшет. – Пойдём на северо-восток, к реке поближе.
Саблин другого выхода не видел:
– Да, так и сделаем. Интересно, один он или нет.
– Один! – Сашка фыркнул. – Да степняки говорили, что они по одному никогда не ходят. Убираться нужно отсюда, без колёс с ними много не навоюешь.
Это Саблин и без него знал. Конечно, болотные казаки с даргами никогда не встречались, эти пустынные жители так далеко на север не заходили, а во время боевых действий в степи дарги всегда откочёвывали подальше от войны. Так что пластуны их почти никогда не видели. Но по рассказам степняков и по книжкам из девства они знали, что непросты те, очень опасны. Что они быстрые и ловкие, отлично стреляют, и что степь – их дом. И ни жара, ни жажда им не мешают воевать часами. Так же пластуны знали, что не броня и не винтовки главное оружие против дикарей, а дроны и колёса. Степные казаки загоняли даргов, постоянно маневрируя и стараясь зайти им в тыл, во фланги, отрезать их от пустыни. Занять высокие барханы, удобные для стрельбы. Так и кружились по степи часами, не выпуская даргов из оптики коптеров, не отставая от них, не давая им покоя, пока те не садились на горячий песок и от усталости не могли больше встать. Как ни крути, как ни бегай, как ни будь ты ловок и быстр, а силёнок в квадроцикле побольше. И в аккумуляторе у квадроцикла электричества побольше, чем у тебя твоих диких сил. Так, загоняв даргов до полуобморочного состояния, казаки их и брали, старясь не упустить ни одного. А как иначе, с этими пожирателями саранчи по-другому никак, или изведут станицу своими бесконечными набегами, своим воровством сетей для ловли саранчи, своими опасными засадами. А когда совсем мочи от них не было, казаки всех ближайших станиц собирались, искали их стойбище и, нагрянув с миномётами и пулемётами, зачищали стойбище под ноль, безжалостно. Вместе с бабами и детьми. И тогда в той части степи становилось тихо и спокойно лет на пять или шесть, пока новое племя не накачует на заброшенное стойбище и не решит пожить в таком хорошем и сытном месте. И тогда всё начиналось сначала.
В общем, как им не хотелось поспать или даже хотя бы присесть, пришлось идти дальше, и идти быстро, мало того, опять пришлось менять направление. Да ещё и внимательно ко всему приглядываясь.
– Ты микрофоны на максимум выкрутить не забудь, – говорил Каштенков, останавливаюсь на минуту, чтобы выпить воды.
Саблин, кивнул, он уже это сделал, теперь его микрофоны на шлеме ловили любой шорох, степняки говорили, что внешние микрофоны сразу на полную мощность ставить нужно. Дарги быстрые, выскакивают из-за бархана всегда сзади, в «затылочную» камеру его можешь и не сразу заметить, а вот шорох всегда слышно. Даже когда он на той стороне бархана, при правильном ветре услышишь. Саблин теперь слышал весь шум, что был в степи, слышал, как хрустит песок под ботинком Каштенкова, который шёл в семи метрах впереди него. Это было непривычно и даже неприятно немного, но в камеру заднего вида всё время смотреть не будешь, так что приходилось терпеть. Идти и терпеть. Но прошли они не очень много. Вскоре пулемётчик опять поднял руку. Аким сразу понял, снова след даргов. Так и было, только теперь это был не след, а следы. Теперь их было двое. Кажется, тот, чей след они увидели первым, встретил второго. И они вдвоём направлялись, судя по всему, на северо-восток, именно туда, куда и собиралась идти пластуны.
– Ну, – спросил Саша, он снова достал планшет, – теперь куда?
Саблин заглянул в него и думал, не хотел он связываться сейчас, тут, в песках, с дикарями. И к реке было опасно идти, там могли быть НОАКовцы. Но чёрт его знает, наверное, всё-таки лучше китайцы на реке, чем дарги в пустыне.
– К реке, – сказал он. Поглядел на пулемётчика: тот уже сутки как не спал. – Ты как?
– Чего? Я? Чего я? – Не понял Сашка.
– Идти-то можешь? – Уточнил Аким.
– Да ты, урядник, смеёшься, что ли? – Не на шутку обиделся Каштенков. – Или обидеть норовишь? Может, ты не знаешь, но я из твоей станицы, я из пластунов. Я ещё столько же пройду, пока упаду.
– Да ладно, я так, спросил просто, мало ли…
– Мало ли, – передразнил пулемётчик, – ладно, куда идём, урядник?
– На восток. До реки двенадцать вёрст. Идём к излучине.
– Восток ровно? – Уточнил Саша.
– Восток ровно.
– Есть, восток ровно. Ты только, Аким, микрофоны на максимуме держи. Не хочу, что бы мне в спину стрельнули.
– Ладно, – отвечал Саблин.
Он и сам не хотел получить пулю в спину, хотя у него щит на спине висел, всё равно не хотел.
Снова пошли, уже не так быстро, как раньше, останавливались чаще. Воду пили, доставали из ранцев перекус, а иногда и вовсе замирали, прислушивались, если кому-то что-то казалось. Выглядывали из-за барханов, осматривались и, только убедившись, что всё вокруг тихо, продолжали идти. И если раньше они шли и ждали утра, чтобы полежать на бархане, на котором нет пауков, то теперь дружно ждали вечера. Очень ждали, хотя до темноты ещё было далеко. Понимали, что спокойнее в темноте с ядовитыми пауками, чем при солнце с даргами.
Не прошли и пяти километров, как снова набрали на следы босых ног. И теперь их уже было больше, чем две пары.
– Зря мы сюда пошли, – сказал Сашка, в который раз снимая с предохранителя винтовку и озираясь по сторонам. – Нужно было идти, как шли, на северо-восток.
И говорит просто, но как будто с укором. Умный он очень задним-то умом, чего ж сразу не предложил, стоял да спрашивал только, куда идти. А вот тут додумался. Саблину было, что ответить, но решил не отвечать. Он молчал. Смотрел на следы. Думал. Конечно, они устали, а до реки всего ничего. Два часа максимум. Ею уже даже как будто песок пахнет. А что, у реки ждёт их там, что ли, кто-то? Никого там нет, и если встретят на реке кого-то из казаков, то это будет большой удачей. Может, опять повернуть и снова на север пойти? Эх, кабы знать, дрона бы им, оглядеть окрестности. А ведь были дроны у покойного прапорщика, наверняка были, не может командир без пары дронов на задание пойти. Да, не подумали они взять.
– Ну, так что? – Торопил его Каштенков. – Куда пойдём?
– Ну, пошли к реке, – наконец ответил Саблин, скорее чтобы Сашка отстал.
– Я тоже так думаю, – произнёс пулемётчик.
В самом деле, не по следам же даргов идти, те как раз пошли на север.
И снова они двинулись к реке, снова выкрутив внешние микрофоны до максимума.
Пройти много им не удалось, едва пару километров, как Каштенков снова поднял руку. Саблин уже был готов к этому, он заглянул через плечо пулемётчика вдаль и, чтобы разглядеть то, что видел Каштенков, ему пришлось отфокусировать камеры. И только тогда он понял, что видит Саша. В пяти сотнях метров перед ними, как раз между невысоких барханов, лежало тело. Тело было голым, без брони и одежды, вряд ли это был казак или китайский солдат. Но оно не было и серым, цвет кожи даргов был именно такой.
Тело лежало себе, и никого вокруг не было. Даже зверья какого-нибудь. Было по-прежнему тихо и пустынно.
– Ну, что будем делать? – Опять спрашивал Каштенков.
Он уже начинал злить Саблина этим вопросом. Но Аким понимал, что Сашка имеет право их задавать, ведь формально Саблин старший по званию.
– Пойдём назад, на запад, – сказал Аким.
– И то верно, – опять соглашался пулемётчик, – уж больно многолюдно здесь, у реки, прямо в глазах рябит от людей. Тоже мне, пустыней называется. Только давай пойдём так пойдём, а то осточертело уже петлять по песку туда-сюда.
Акиму и самому надоело каждый час менять направление, но выбирать не приходилось, он кивнул и полез на бархан, очень ему хотелось оглядеться как следует, понять, что тут происходит. Это было верное решение.
Глава 4
Только что они собирались идти обратно, на запад, Аким хотел идти в том направлении хотя бы до темноты. Но как только он смог поднять голову над верхушкой бархана, он увидал двух даргов. Ему пришлось увеличить зум камер до максимума, чтобы понять, что это пустынные дикари. Они были почти в тысяче метров от него, стояли на бархане спиной к нему, смотрели на север. Их легко было узнать, они не носили одежды, и их кожа была темной, почти чёрной.
– Видишь? – Спросил Саблин у пулеметчика, когда тот лёг на песок рядом с ним.
– Вот паскуды, а, – сказал Саша, приглядываясь к фигурам, он был озадачен, дарги стояли почти на западе от них, как раз там, куда они собирались идти. – И что теперь будем делать?
Аким думал, а Сашка продолжал:
– Ты глянь, а, стоят во все красе, не прячутся даже, жаль, степняков тут нет. Или снайпера.
Да, степных казаков тут не было, не было ни хороших квадроциклов с ёмкими аккумуляторами, ни быстрых дронов с мощной оптикой. А по-другому с дикарями в барханах совладать не просто.
– Ну, так что делать будем? – Донимал Акима пулемётчик.
Прежде, чем Аким успел ответить, дарги спрыгнули с бархана и исчезли.
– К реке пойдём, – сказал Саблин и скатился с бархана.
– К реке? – Удивлялся Каштенков, скатываясь за ним. – А может, назад двинем? На запад.
– Найдут следы – догонят. Не хочу я с ними в степи воевать, шансов мало будет. Не будем знать, откуда ждать выстрела. А у реки всегда тыл будет, по воде эти заразы ещё не бегают. Так что до реки пойдём, а там – на север, по берегу.
– А прижмут к реке? – Сомневался пулемётчик. – А отрежут?
– Мы пластуны, на гранатах пройдём. Мы в броне, они голые, им любой осколок либо смерть, либо рана. Гранаты-то взял?
– Четыре «единицы», четыре «подствольных».
– А мины?
– Две противопехотных.
– А «направленных» не брал?
– Нет, тяжёлые они, пулемётчики их не берут. – Оправдывался Сашка. – У нас и без них тяжестей хватает.
Сейчас никаких тяжестей у него не было, пулемёт они оставили на Ивановых камнях, мог бы и взять пару штук, целый ящик в могилу казакам положили. Да, теперь они точно бы не помешали бы, очень хорошая вещь эта ППМНД, Противопехотная Мина Направленного Действия.
– Значит, к реке? – Переспросил Сашка, он, в принципе, уже был согласен, но ещё сомневался.
– К реке.
– А если даргов много будет?
– Вопросов у тебя много, – разозлился Саблин, – а если даргов много, а если там китайцы, а если жарко будет… Пошли, у реки всяко лучше, чем в степи, если совсем тяжко станет, на тот берег приплывём.
– Ну, может, и так, – соглашался Сашка.
– Главное, темноты дождаться.
– Верно-верно, да, – сказал Каштенков, вставая с бархана, – главное – темноты дождаться.
И они двинулись опять на восток. К реке. Каштенков опять шёл первым, он указал рукой в сторону. Саблин взглянул, увидал следы, следы китайских ботинок, а на бархане стреляные гильзы. У китайцев металлов навалом, у гильз, что они производят, металлическое дно, и закраина заметно крупнее, чем у русских гильз. Их не перепутаешь.
Тут шёл бой, может, вчера, может позавчера. Пластуны шли, на ходу разглядывая следы, что оставили босые ноги и тяжёлые бронированные ботинки. Они чуть пригибались, чтобы их шлемы не торчали над чёрными верхушками барханов. Оба собранные, оба готовые, у обоих оружие снято с предохранителей. Саблин шёл вторым и каждые пять шагов косил глаза в угол панорамы, туда, куда подавала изображение затылочная камера. По сути, он часто «оборачивался» назад. Только головой не крутил. А ещё они опять поставили внешние микрофоны на максимум. Так и шли.
Всё ближе подходили к трупу, лежавшему между двух барханов.
Это, кажется, был китаец, волосы совсем тёмные. Лежал он на животе, лицом в песок. Голый. Когда подошли ближе, всё разглядели. Тут был бой, всё в китайских гильзах. А труп был и вправду китайский, на плече были иероглифы и цифры: «6» и «171».
– Кажись, вояка из Шестой дивизии. – Сказал Сашка негромко, вставая коленом на склон бархана. Он оглядывался. – Прикончили его дарги, а он отстреливался.
Саблин сделал то же самое, тоже встал коленом на песок, хоть немного отдохнуть хотелось. Замереть, не идти. И он тоже оглядывался.
Наверное, так и было, гильз вокруг было навалено немало. Тут же валялись грязные тряпки, видно окровавленное бельё китайца. И больше ничего. Всё остальное: и оружие, и броню, и снарягу – дикари, наверное, унесли с собой. Следов босых ног тут было много.
– А труп-то несвежий, – сказал Сашка.
Это радовало.
– А что у него со спиной? – Спросил Аким, проглядываясь к длинной ране, что тянулась вдоль позвоночника от затылка до крестца.
– Куражились сволочи, кажись, вырезали куски ему со спины ,– ответил пулемётчик. – Думаю, что жрать взяли, там же самое хорошее мясо у свиней, может, и у людей тоже.
Саблин в детстве, как и все остальные дети, читали страшные книги про смелых казаков, которые воюют с пустынными дикарями-людоедами. Про людоедов им говорили и степняки, но те все рассказы были как сказки из книг: то ли правда, то ли вымысел. А тут вон он, лежит труп с изрезанной спиной.
– Слышь, Александр, – Акиму вдруг очень захотелось знать, правду говорят про людоедство даргов или нет, – переверни его.
В книгах писали, что первым делом дикари вырезали печень и сердце. И глаза.
Сашка обернулся и зло глянул на него:
– Давай-ка ты сам, урядник, была мне охота падаль ворошить.
Саблину тоже не хотелось возиться с трупом:
– Ну, тогда пошли дальше.
– К реке? – На всякий случай уточнил Каштенков.
– Восток ровно.
Сашка тяжело поднялся и пошёл, так же с трудом встал с песка и Аким. И когда проходил мимо мёртвого солдата НОАК, глянул на него, левого глаза у солдата не было. А правая сторона была в песке. Так и не узнал Саблин: правда, что дарги людоеды, или нет?
Усталость. Усталость приходит не тогда, когда мышцы уж не могут выполнять свою работу, настоящая усталость приходит, когда свою работу уже не может выполнять мозг. Сутки непрерывной ходьбы выматывают не только мышцы. Кровь ещё приносит им кислород и питание, сервомоторы и приводы берут на себя значительную, большую часть нагрузки, но вот у мозга помощников нет, и через сутки он начинает сдавать. Только опасность, только хорошие выбросы адреналина поддерживают его в рабочей форме, но адреналин не может стимулировать его работу всё время. Через некоторое время он не реагирует и на адреналин. Да и адреналина у уставшего человека совсем чуть-чуть. И человек начинает тупеть, он не замечает того, что легко бы заметил, если бы отдохнул, если бы выспался. Его глаза видят, его уши слышат, но вот реакции мозга ни на увиденное, ни на услышанное нет. Мозг устал. И тогда человек может надеяться только на них. Рефлексы, остаётся надежда только на рефлексы. У людей, которые провели значительную часть своей жизни на войне, рефлексы обязательно есть. Иначе они не выжили бы.
Аким слышал шорохи, это были шаги, больше ничто в пустыне таких звуков издавать не может, но он никак не отреагировал на них. Сам не знал почему. Наверное, просто привык к постоянному, притупляющему внимание фону в наушниках, эти новые звуки были очень похожи на те, что издавали ботинки Каштенкова, который шёл впереди. Обычный скрип песка. Поэтому он их и пропустил, что называется, мимо ушей, а вернее, мимо мозга. И пулемётчик на них тоже не среагировал, хотя должен был. Звуки приближались с его стороны. С фронта.
В общем, из-за бархана вышел дарг. Шёл он прогулочным шагом и сам не готов был ко встрече. Китайская винтовка в левой руке. Всё, что успел разглядеть Саблин, так это то, что он голый, корме пояса и старой разгрузки на нём ничего нет. И что он мал ростом, едва ли выше плеча Акима, и что кожа у него не чёрная, а серая и в пятнах, а лицо и живот так и вовсе светлые, не темнее, чем у китайцев. А дальше дарг неприятно взвизгнул и поднял винтовку к плечу.
Сашка, что шёл первым, только и успел голову наклонить, ни забрала не закрывал, ни оружия не поднимал. Может, это его и спасло, дарг целился ему в лицо, но пулемётчик наклонил голову лицом к земле и выжил. Негромко хлопнул выстрел, и пуля скинула ему шлем на затылок, не пробив его.
Каштенков упал, а Саблин уже левой рукой тянул со спины щит, а правой поднимал дробовик. Секунда, вторая, и он, закрыв забрало и выставив вперёд щит, уже готов был стрелять… Но стрелять было не в кого. Дарг испарился.
Ох и был рад Саблин, видя, как поспешно Сашка вскакивает с земли, как судорожно он пытается натянуть на голову шлем и закрыть забрало, как он озирается и водит стволом винтовки вокруг, ожидая появления дикаря. Это было почти счастьем, ведь сначала Аким думал, что дарг убил пулемётчика. А тут такое счастье. Жив Сашка, жив. От сердца отлегло. Но теперь не до радостей, теперь начался бой.
Аким тут подумал, что дарг сзади появится, оббежит бархан и выскочит с другого его конца. Да, видно, слишком долго Саблин радовался, что пулемётчик жив, повернулся, и так оно и есть… Дарг был сзади и уже целился, ну очень он был быстрый, сволочь.
Как так быстро тут оказался? И дикарь вытсрелил.
Только вот пластуны – это тебе не степняки. Тут так легко тебе не будет, пятнистый друг. Саблин, как положено, как учили ещё в учебке, присел немного, щит чуть вперёд, чуть под углом. И держал его так, что бы у щита ход был, то есть не упирал его ни во что, чтоб часть энергии пули на люфт, на массу ушла. Он всё умеючи сделал. Естественно, с десяти метров винтовочная пуля из китайской винтовки щит насквозь бьёт. Только так же естественно, что много энергии она на этом теряет да ещё и деформируется. В общем, пробив щит, она попадет Акиму в кирасу, в левую часть. Но дальше даже пыльника пробить уже не может.
А дарг второй раз стреляет, и ещё одна дыра в щите, но результат тот же. Теперь и Саблину черёд стрелять, он поднимает дробовик и… Вот такого болотные казаки никогда не видали.
В три шага это ловкач взлетает на верхушку бархана: раз… два… три… И на вершине… И исчез. Спрыгнул вниз. Бархан два метра песка, как ему удалось?
