скачать книгу бесплатно
– Тебе-то – понятное дело. Ты носишь великий герб, ты мать графа Малена, а она кто? – недоумевает Волков.
– А она моя племянница, а ещё племянница знаменитого на всю округу генерала. Любимца двух курфюрстов. Победителя еретиков, – напомнила ему графиня. – Дня не было, чтобы кто-то из нобилей Ланна про ваше здравье не осведомился, дорогой братец.
И это было ему понятно, но вот откуда Агнес берёт деньги… После рассказов Брунхильды он ещё больше стал волноваться по поводу своей «племянницы».
«Ох, не к добру всё это, ох, не к добру…».
А графиня, увидав его озабоченный вид, стала его гладить по щеке рукой и приговаривать:
– Полно вам, братец, полно волноваться. Вы в большой силе, я теперь тоже в силах, нечего нам с вами бояться. Некого, – и, понизив голос, она добавляет: – А если кто-то нам встанет поперёк, так мы можем и ведьму нашу попросить. Она сказала, что поможет, если на то нужда будет.
Волков глядит на неё так, как будто в первый раз видит, и в который уже раз за эту беседу удивляется:
«Нет, она точно поумнела! Как только от двора её герцогиня отвадила, так сразу поумнела!».
Глава 11
Генерал снова смотрит на красавицу: лик ангельский, глаза чистейшие, губы подкрасила чем-то, грудь из-под узкого лифа просится, женщина ещё и благоухает, и у него опять возникает желание… ну, хотя бы крепко взять её за зад, пусть даже через платье, хоть одной рукой, незаметно, но прикоснуться к её телу…
И тут в коридоре послышались шаги. Генерал и красавица повернули головы на звук и увидели Хуго Фейлинга. Тот на сей раз был одет уже в дорогую одежду, он шёл к ним улыбаясь и когда подошёл, чуть поклонившись, сказал:
– Госпожа графиня, господин барон, надеюсь, что вы голодны, так как ужин уже поспел, – он поворачивается к Волкову ещё раз, кланяется и говорит просяще: – Господин барон, не откажите… Седло барашка, говяжья вырезка с розмарином; понимаю, что моим поварам далеко до столичных, но у нас в Малене мои повара слывут лучшими.
«Заискивает, просит… С чего бы такая ласка?».
Волкову этот горожанин не нравится, уж больно сердечен и радушен, генерал не понимает его неожиданной приязни, но отказываться ему неудобно, всё-таки Фейлинг дал приют его «сестре», хлопочет о её делах, а значит, и о делах «племянника», да ещё готов нести расходы. И поэтому генерал соглашается.
– Конечно, мой любезный друг, – вежливо и мягко отвечает барон, он улыбается и кланяется в ответ хозяину дома. – Почту за честь ваше приглашение и с радостью его принимаю. Уверен, что ваши повара не будут хуже вильбургских.
Этой улыбке, этой манере говорить ласковым голосом, этим оборотам речи за последнее время генерал выучился при дворе. Не одной же Брунхильде там учиться и умнеть. И теперь он видел, какое впечатление эта его манера общаться производит на провинциала.
Фейлинг расцветает:
– Ах, как я рад, прошу вас, господа.
Фамилия Фейлингов не так уж и мала, в столовой собралось почти два десятка важных и богатых мужчин и женщин. Хуго по очереди представляет их генералу, а тот демонстрирует перед ними и куртуазность в поклонах, и манеры, и придворный язык, в общем, всё, чему научился при дворе, и, конечно, производит на семейство большое впечатление, особенно на дам. Всё происходит весьма чинно, даже чопорно, все друг другу кланяются, говорят витиеватые приветствия, пока дело не доходит до одного молодого Фейлинга, в котором Волков вдруг узнает…
– Курт!
– Да, господин генерал! – улыбается ему в ответ Курт Фейлинг, один из первых его знаменосцев. Только теперь он уже не тот мальчишка, которого помнил Волков со знаменем у Овечьих бродов, теперь это молодой мужчина. И вся дворцовая шелуха сразу облетает с генерала, когда он видит своего боевого товарища.
Он просто и без всяких слов обнимает молодого Фейлинга, а потом смотрит на молодую женщину, что стоит рядом с Куртом.
– А это что за красотка?
– Это моя жена, Хельга Гертруда, господин генерал, – отвечает Курт. Он сам просто светится. Ещё бы! Столь важный человек помнит его и так тепло приветствует.
А генерал поворачивается к Хуго Фейлингу и говорит:
– Любезный друг мой, а нельзя ли этого славного молодого человека усадить за стол рядом со мной? У нас с ним есть что вспомнить.
– Усадить рядом? – кажется, Хуго собрался сам сидеть рядом с гостем, но раз генерал просит… – Конечно, конечно, господин барон. Наш храбрец Курт, несомненно, должен сидеть с вами рядом. Я распоряжусь.
Теперь все рассаживаются, и лакеи начинают разносить чаши для омовения рук и потом уже подавать кушанья. И еда и вправду у Фейлинга неплоха, а вот вино… Тут этот пройдоха расстарался, нашёл где-то такого отличного вина, что и не всякое вино из погребов Его Высочества смогло бы с ним соперничать.
– Совсем не плохо! – нахваливал генерал погреб хозяина, делая глоток за глотком из дорогого бокала. – Совсем не плохо! Где вы взяли такое вино? Откройте секрет, дорогой друг.
И то был бальзам на сердце хозяина, он улыбался гостю, говоря:
– Купил я его по случаю у одного локрийского купца,– и обещал: – Я вам пришлю один бочонок, господин барон.
– О, я не в силах буду отказаться, – говорил Волков, выпивая вино до дна и подставляя стакан лакею: наливай ещё.
А потом шла обычная светская болтовня, и хозяева интересовались тем, как он одолел еретиков, и какие нынче нравы при дворе, и кто там нынче в силах.
Волков о том рассказывал всё больше шутя, вспоминая анекдоты из жизни придворных. Старался избегать серьёзных тем, ведь за столом было много дам, а им слушать политическую скукоту интереса нет. А вот узнать, насколько глубоки декольте, что сейчас носят при дворе, им было очень даже интересно. И они с удовольствием слушали, как одна баронесса, выпив вина, хвастается своим вырезом на платье. Интересовались тем, что сейчас танцуют в Вильбурге. И кто новая пассия герцога. И хороша ли она. Про это он и рассказывал. Все слушали и смеялись, и над столом висело непринуждённое веселье, только музыки немного не хватало. А потом, выбрав паузу, уже седеющий господин по фамилии Гобен, видно, выпив вина не в меру, вдруг сказал:
– Генерал, а вы знаете, что по уставу города Малена одно место среди городских сенаторов, то есть членов совета города, закреплено за гербом графов Маленов, и всегда один советник в городском сенате представлял фамилию нашей многоуважаемой графини, – он кивнул в сторону Брунхильды.
И тут же за столом веселье поутихло, дамам стал разговор неинтересен. А вот Волков даже отставил стакан. Кажется, и графиня заинтересовалась.
Тут и Хуго Фейлинг стал кивать головой:
– Да, так и есть. Одно место в совете города закреплено за человеком, что представляет герб Маленов. Мы с некоторыми господами как раз недавно о том говорили. Эрнст Гобен, мой шурин, напомнил нам о том неделю назад. Он у нас первый нотариус города и член городского суда. Эрнст прекрасно знает все наши законы.
Тут Брунхильда повернула своё прекрасное лицо к господину Гобену и спросила:
– И кто же сейчас занимает место в сенате?
– То сенатор Эрнхард, – тут же отозвался господин Гобен.
– Господин судья, – продолжала графиня, – а кто же имеет право предлагать в совет человека от герба Маленов?
– Я уже посмотрел законы, и там сказано весьма просто: «от графа Малена должен быть один сенатор», – он развёл руками, – а если граф по возрасту не правомочен, то по всем законам человеческим и божьим назначать представителя в городской совет должен опекун графа, то есть вы, графиня.
Это был очень важный разговор. Волков был осведомлён, сколько сил и денег потратил его родственник Кёршнер, чтобы среди девяти сенаторов города Малена был и его представитель. Все попытки родственника были бесплодны. Эти выборные посты были в городе очень важны. По сути, сенаторы решали, на что пустить городские средства, а также кому потом раздать подряды.
А Брунхильда продолжала интересоваться:
– А кто же направил этого Эрнхарда в сенат?
– Доподлинно мне не известно, я не имею доступа к протоколам совета, – отвечал судья, – возможно, то был господин фон Раух фон Мален, а может, господин фон Гейзенберг; думаю, что кто-то из них. Впрочем, вы, графиня, можете в любой момент опротестовать их представителя. Для того у вас есть все основания. Полагаю, суд примет вашу сторону.
– Пожалуй, я так и сделаю, – произнесла Брунхильда так значимо, так серьёзно, что никто из присутствующих не усомнился, что с этим она уже определилась.
«Да, годы, проведённые во дворце, и пинок герцогини, который её оттуда выпроводил, эту деревенскую девицу сильно изменили».
Волков видел, что она стала иной. Теперь это была взрослая, почти тридцатилетняя женщина, готовая драться за свои интересы и за интересы своего сына. Она готова была схватиться с одной из самых больших сил в графстве. По сути, она собиралась бросить вызов своим «родственникам», всему клану Маленов, который и без того ненавидел её и маленького графа. Возможно, это было генералу на руку. Всё равно вражда с фамилией Маленов у него так и не закончилась. А тут вот она, помощь… Что там ни говори, но очень быстро Брунхильда нашла себе, а значит, и ему, ещё одних сильных союзников в городе. Вот только он не знал, ко времени ли всё это. Вообще-то генерал собирался передохнуть немного, покончить дело с замком, разобраться с долгами. А тут на тебе, новое дело, новая распря. Хотя, вернее, распря старая, только обострившаяся.
И в тоже время Волков хотел, чтобы у «сестрицы», и особенно у «племянника», всё было хорошо. И чтобы дом у него был в городе, и замок с поместьем, и чтобы враги не точили на него ножи, не подсылали убийц с ядами.
Когда он отъезжал домой, Курт Фейлинг и ещё два молодых человека взялись его проводить. И хоть и выпил генерал изрядно отличного вина, ума от него не терял. Он не зря привечал молодого Фейлинга с самого начала, не просто так сажал с собой рядом за стол и всячески возвышал при родственниках. Теперь, когда никто из них не мог слышать, генерал спрашивал у Курта:
– Раньше семья Фейлингов всегда за герб Маленов стояла, со мной породниться не захотела, отчего же теперь такая ласка?
– Так Хуго говорит, что мы и сейчас за герб стоим, только теперь семья Маленов – это графиня Брунхильда и граф, а уже потом все остальные Малены, – отвечал молодой человек. И тут же добавлял, усмехаясь: – А ещё он говорит, что вы при дворе большую силу взяли. Что герцог к вам благоволит, – кажется, он был рад помочь Волкову. И, уже не стесняясь, рассказывал: – А ещё говорит, что вы и тут большую силу берёте, что через Эшбахт ваш много товаров пошло, что замок вы такой строите, что с ним вам некого будет бояться. Как достроите, так все верховья Марты, вся торговля на реке ваши будут. Он говорит, что Фезенклеверы с вами в большой дружбе, а значит, и другие сеньоры и рыцарские фамилии тоже дружить будут. А значит, старые Малены уступят вам, Маленам новым.
Это всё было похоже на правду, но Волкова интересовал ещё один нюанс, про который Курт Фейлинг либо не хотел говорить, либо о нём не знал. И тогда Волков начал тот разговор, о котором подумал сразу, когда только увидал своего знаменосца:
– Дорогой мой Фейлинг…
– Да, генерал?
– Вы должны понимать, что графиня и граф – люди для меня очень близкие. Не менее близкие, чем моя жена или мои дети.
– Я прекрасно это понимаю, – тут же отозвался молодой человек.
– И поэтому я прошу вас как старого друга приглядеть за графиней и графом. Я хочу быть уверенным, что моя сестра и мой племянник в вашем доме будут в безопасности, – продолжал барон.
– Но они там и вправду в безопасности, – стал уверять его молодой Фейлинг. – Но если вам так будет легче, я буду теперь с ними всё время рядом.
– Дорогой Курт, – Волков был показательно ласков. – Вам, моему боевому товарищу, я доверяю больше, чем главе вашей фамилии. И прошу вас, если вдруг… вы что-то почувствуете или узнаете… если вдруг случится какая-то опасность… сразу отвезёте графиню и графа в дом Кёршнеров, если в городе не будет меня.
– Клянусь вам, господин генерал, – отвечал молодой человек с горячностью, видно, его тронули слова о военном товариществе, – я сделаю всё, чтобы с головы графа и графини не упало ни волоса.
Это были как раз те слова, что Волков и хотел услышать, но это было ещё не всё, и тогда он сказал:
– Графиня собирается завтра на ужин к Кёршнерам, приезжайте с нею. Вам там будут рады.
– А если графиня спросит, зачем я еду с нею?
– Скажите ей, что вы с нею по моей просьбе, – отвечал барон.
Вскоре они подъехали ко дворцу Кёршнеров, где тепло простились.
Барон не стал тревожить хозяев и тихонько поднялся в свои покои. Он чувствовал некоторый подъём перед будущей схваткой. Ему не терпелось выяснить диспозицию, знать, на кого в городе он может рассчитывать, а кто будет поддерживать его врагов. Но уже сейчас он понимал, что превосходство в силах будет на его стороне. И поэтому собирался добыть Брунхильде и «племяннику» большой дом, соответствующий их статусу и, кстати, принадлежащий им по праву, а родственнику Кёршнеру – место в городском совете. Кёршнер был главным его кредитором, он никогда не отказывал Волкову в деньгах, и тот хотел наконец отблагодарить его; впрочем, ему и самому не помешал бы свой собственный сенатор. Город в последнее время быстро богател, и свой человек в городском совете помог бы ему стать хоть немного ближе к тем богатствам. Так что советником они смогли бы «пользоваться» совместно. В общем, у него было много мыслей на сей счёт. Но вино не дало ему возможности всё обдумать. И он заснул быстро и спал всю ночь не просыпаясь.
Глава 12
Большой конторой Кёршнера, что находилась на улице Кожевников, управлял немолодой, но всё ещё расторопный и хваткий господин Хольмер. Он ещё до рассвета явился в дом своего хозяина, где генерал вручил ему список своих кредиторов, которых он хотел порадовать сегодня.
Господин Хольмер разослал посыльных с приглашениями, а сам велел убраться в конторе. Додумался в одной из комнат поставить стол со скатертью, принести хорошие стаканы и блюда, отправить человека за вином и сыром, оплатив их вперед, как просил его о том важный гость господина Кёршнера.
А когда колокола на колокольне собора Плащаницы Господней только пробили десять часов дня, так в конторе появился и сам важный гость. Барон фон Рабенбург. Он оглядел стол и блюда с сырами, попробовал приготовленное для гостей вино, остался всем доволен, велел заносить сундуки с деньгами и уединился со своим серебром в одной небольшой комнате. А вскоре стали появляться и его кредиторы. Приезжали на каретах, верхом и даже приходили пешком. В общем, гости устроили на улице Кожевников затор, перегородив своими каретами движение.
И тут наблюдательный и знающий город господин Хольмер вдруг начал замечать, что к конторе приехали не только те, кто бароном был указан в списках. Приезжали и многие другие влиятельные люди, которые в кредиторах барона не значились. А вскоре в конторе появился и сам хозяин заведения господин Кёршнер. И тут умный господин Хольмер понял, что это будет нечто похожее на дневную ассамблею, что иной раз случается в ратуше, когда по какому-то важному поводу туда собираются все нобили города, чтобы обсудить что-то насущное.
«Ишь ты! И эти здесь!» – удивлялся и кланялся господин Хольмер, увидав перепрыгивающих лужи перед самой конторой бургомистра Ольбрехта и секретаря магистрата Цойлинга.
И тогда управляющий послал людей в точильные цеха, чтобы оттуда принесли ещё лавок для прибывающих господ, а также послал человека купить ещё вина и ещё сыра, так как уже купленного будет для такого множества гостей явно недостаточно.
Прибыл и господин Виллегунд, старый знакомец генерала, некогда бургомистр, а нынче помощник первого консула города господина Герхарда Клюнга, который недавно стал главой купеческой Гильдии Малена. Хоть сам Клюнг и не давал Волкову денег, но банк Гильдии генералу ссудил сумму немалую, и посему консул тоже был тут. Приехали пройдохи и проныры братья Мёльдениц, быстро разбогатевшие и ныне известные в городе менялы, чья банка стояла на главной площади города; с ними был их дружок, тоже знакомец барона, голова цеха извозчиков и секретарь гильдии коновалов Гефельрод. С ним Волков, а вернее, его племянник Бруно, имел много дел, так как именно Гефельрод брал почти все подряды на перевозку угля от пристаней в Амбарах до складов в Малене. Его же извозчики возили и лес от пирсов, и проволоку и железный лист от кузниц на реке. Поговаривали, что в его конюшнях было более пятидесяти меринов, не считая коней на развод и десятков мулов. Его отец был выходцем из мужичья, взявшим себе звонкую фамилию. Гефельрод поначалу не умел себя вести и иной раз скатывался в неуместное панибратство. Думая, что, одалживая деньги барону, может запросто приглашать его к себе в гости. Несколько лет назад было такое… Не понимал купчишка, что только первые фамилии города могут приглашать в гости барона и генерала герцога. Да и то не на всякое приглашение тот ответит. Но теперь глава цеха извозчиков пообтесался в обществе и, глядя, с каким уважением все остальные относятся к генералу, купчишка понял своё место, поумнел и стал вежлив.
Был тут и Людвиг Остен, невзрачный человек, о котором говорили, что по богатству он мог соперничать даже с Кёршнером. Шуба его была стара и потёрта, старший сын его, Александр, пришедший с ним, тоже был неказист на вид, зато в совете они имели двух сенаторов, один из которых баллотировался от Коммуны Южных ворот, крупнейшей коммуны города, а второй – от Гильдии Каменщиков и Камнетёсов. Гильдии, в которой состояло более четырёх сотен мастеров, не считая подмастерий. Известен он был ещё и тем, что брал на откуп у города его загородные угодья, в которых выдавливал из местных мужиков деньги без всякой жалости. Он тоже был кредитором барона. Причём барон его недолюбливал за то, что условия контракта с ним были самыми неприятными и тогда Остен просто выкрутил ему руки, так как Волкову срочно нужны были деньги, и старый банкир этим пользовался.
В общем, больше половины городских нобилей в это утро съехалось в контору Кёршнера. И все ждали Волкова, и тот вскоре появился в зале с Кёршнером, а несколько человек несли за ними тяжёлый сундук. Он кланялся людям не так чтобы низко, но и не без уважения. И удивлялся тому, что, кроме его кредиторов, тут были люди, которым он ничего не был должен, в том числе и выборный капитан городского ополчения Генрих Вайзен, весьма опытный офицер, который за последние три года на своём посту многое сделал для города и его обороны. Мало того, сюда он пришёл с одним из своих лейтенантов, Карлом Хольвертом, представителем городского рыцарства, старого военного рода города Малена.
«Интересно, а эти что тут делают? Я им, кажется, ничего не должен. Видно, пришли расспросить меня о войне с ван дер Пильсом».
Генерал был со всеми приветлив, даже со стариком Остеном. Раскланявшись со всеми и перебросившись парой фраз с коллегами по воинскому ремеслу, он ушёл в отдельную комнату с Дитмаром Кёршнером и туда стал приглашать всех кредиторов; первыми звал тех, к кому был расположен более других. Там он с кредиторами глядел контракты, потом с ними же высчитывал суммы по процентам, отсчитывал деньги и выдавал их заёмщику. После чего тот писал ему расписку в получении. Дитмар Кёршнер и Хенрик помогали ему. А управляющий Хольмер развлекал, как мог, ожидающих господ разговорами, вином и сырами.
Не много времени прошло, как сундук опустел. Волков заглянул в него и увидал лишь немного полных мешочков и много пустых. От всех его привезённых денег осталась всего пара сотен золотом и чуть больше двух тысяч серебром; он положил на них сверху собранные от кредиторов расписки и запер сундук.
«До следующей весны эти чертовы хищники не будут меня истязать. Но нужно всё-таки найти им деньги. Если всё время выплачивать только проценты… мне придётся распродавать поместье!».
Они с Кёршнером вышли из комнатушки, где вели расчёты, и генерал понял, что собрание вовсе не закончено. Даже те, кто получил свои проценты, никуда не уехали.
– Остальные господа собрались в большой комнате, – сразу сообщил им управляющий Хольмер.
Волков взглянул на родственника и спросил у него:
– А что же им надо? Поприветствовать хотят? Так на днях бал будет, могли бы поприветствовать там.
– Э… – закряхтел Кёршнер, и барон сразу понял, что его дородный родственник в курсе происходящего. Тот покряхтел и добавил: – Это не совсем приветствие. У них к вам разговор.
– Разговор? Что за разговор? – насторожился генерал. Он подумал, что слухи про намерения Брунхильды насчёт дома и поместья дошли до горожан и они во избежание свар в городе будут просить его усмирить сестрицу, но эта догадка барона оказалась неверна, так как Дитмар Кёршнер прошептал ему доверительно:
– Они хотят поговорить с вами насчёт грабежей на реке.
«Ах вот как! Ну, хорошо, что не про Брунхильду и её претензии к Гейзенбергам».
– Что ж, дорогой родственник, раз столько важных господ собралось говорить с нами, невежливо заставлять их ждать.
Волкову и Кёршнеру управляющий Хольмер оставил самые почётные места во главе стола. Они поздоровались ещё раз с собравшимися и уселись в свои кресла. Один из писарей конторы тут же налил им вина. И только после этого глава города Ольбрехт взял на себя смелость начать:
– Барон, многоуважаемый генерал, мы наслышаны о ваших новых победах, знаем, как высоко Его Высочество оценил ваши деяния, и несказанно рады тому, что вы наш земляк. Ваша сестра графиня как наследница старинных традиций даёт пасхальный бал, и мы про себя решили, что это будет бал и в вашу честь.
Волков, чуть улыбаясь, кивает.
«Надеюсь, что вы приготовили кроме праздных слов ещё что-нибудь… что-нибудь более осязаемое».
А бургомистр продолжает:
– Но, к сожалению, будущие Пасха и бал омрачены неприятными происшествиями. У нас случились грабежи на реке. И мы ждали вас, господин генерал, от самого Рождества, чтобы вы помогли разрешить этот печальный вопрос.
– А… – произнёс Волков, как бы вспоминая, – я что-то слышал; кажется, епископ мне писал о том…Будто на реке лихие люди пограбили две баржи…
– Тринадцать, господин генерал, – поправил его секретарь Цойлинг.
