скачать книгу бесплатно
Да… Поощрялось строительство монументальных, по западным образцам, храмов. Поддерживалось внешнее благолепие… Но внутреннее, сокровенное и светоносное бытие православия было объявлено как бы вне закона.
Об этой униженности Православной церкви очень точно и верно сказал преподобный Амвросий Оптинский…
«Еще вопрос: если же, как сказано, кроме единой, святой соборной и Апостольской Церкви, каковою называется и есть Церковь Православная, так сомнительно спасение других вероисповеданий: то почему же в России не проповедуется открыто истина сия? – спрашивал великий оптинский старец. И тут же дал исчерпывающий ответ на свой вопрос. – На это ответ очень простой и ясный. В России допущена веротерпимость, и иноверцы наравне с православными занимают у нас важные должности: начальники учебных заведений по большей части иноверцы; начальники губерний и уездных городов часто бывают иноверцы; полковые и батальонные командиры – нередко иноверцы. Где ни начни духовное лицо открыто проповедовать, что вне Православной Церкви нет спасения, сановитые иноверцы оскорбятся. От такого положения Русское Православное духовенство и получило как бы навык и укоренившееся свойство говорить об этом предмете уклончиво».
Страшные слова…
Получить навык и укоренившееся свойство говорить уклончиво о единой, святой, соборной и Апостольской церкви…
Как сродни это неясному, тонущему в вязком тумане звону колоколов!
Глава вторая
Никаких сведений о родителях, хотя ученики и записывали рассказы Дамаскина, не сохранилось. Но отсутствие сведений тоже свидетельство. По-видимому, жизнь Конона и Матроны мало чем отличалась от жизней миллионов российских крестьян и не нуждалась ни в какой дополнительной конкретизации. Жили родители Дамиана как весь православный простой народ. Трудились, в поте лица добывая хлеб насущный, растили детей. Когда наступал срок, мирно отходили ко Господу, чтобы их место заняли подросшие дети, чтобы и они жили так же, как родители
Обычная православная жизнь, почти неразличимая уже через поколение…
А с самим Дамианом в младенчестве произошло несчастье. Семилетняя сестренка вздумала покатать братика на закорках и уронила его. Дамиан поломал ногу… Ножка скоро срослась, но срослась неправильно. Мальчик с трудом наступал на нее, и каждый шаг его сопровождался болью.
Невыносимой болью сопровождался каждый шаг и у нового царствования.
6 ноября 1796 года, вечером, едва только узнав о смерти матери, примчался из Гатчины Павел.
«Тотчас все приняло иной вид, зашумели шарфы, ботфорты, тесаки и, будто по завоевании города, ворвались в покои везде военные люди с великим шумом», – писал об этом дне Г.Р. Державин.
Через тринадцать дней по повелению императора из земли было отрыто тело Петра Третьего, захороненного в Александро-Невской лавре 34 года назад, а 25 ноября произвели «сокоронование» праха Петра с телом Екатерины. Похоронили их вместе, в Петропавловском соборе.
Торопливо, как-то судорожно, словно задыхаясь от боли, отменял Павел установленные прежними императорами законы.
5 апреля 1797 года восстановлен отмененный Петром Первым закон о наследовании престола.
Теперь престол должен был наследовать старший сын, женатый на владетельной особе… Это порядок позволил отделить судьбу престола от борьбы дворцовых партий и придворной конъюнктуры…
Император совершал путешествия по России, учреждал банки и институты… В опалу попадали самые выдающиеся, самые могущественные люди, но снова, подобно Суворову или Аракчееву, возвращались на службу… Павел воевал с Францией, не позволяя превратить Средиземное море во французское озеро… Павел принял звание «великого магистра державного Ордена святого Иоанна Иерусалимского»…
Можно по-разному оценивать поступки Павла, сколь бы сумасбродными не рисовались они в воспоминаниях дворян-крепостников, но очевидно, что это первый русский император, который попытался ограничить всевластие дворян. Барщина при нем была сокращена до трех дней в неделю, крестьян было запрещено продавать без земли, отменили хлебную подать с крестьян. И разве не символично, что именно в правление Павла умирает в тюрьме помещица Дарья Салтыкова – печально знаменитая Салтычиха, что со сладострастием истязала своих крепостных?
Ограничение дворянских вольностей не могло прибавлять симпатии к Павлу у офранцузившихся и англизировавшихся крепостников, и именно за это и был он убит и оклеветан после смерти. Но о правлении Павла надобно судить не по лживым свидетельствам убийц, а по конкретным делам.
Сейчас очевидно, что Павел – первым из Романовых! – попытался выправить отношения династии с православием. При Павле основываются Духовные академии в Петербурге и Казани, и – самое главное! – при Павле делается первая попытка преодолеть раскол не только в русском, разделенном на господ-крепостников и рабов-крестьян обществе, но и в самом православии. В 1800 году вводится так называемое «единоверие» – компромисс между официальной церковью и староверами, делается первый шаг к прекращению гонений на древнее русское благочестие…
И вот – как только совершилось это! – посреди ночи, в спальню императора ворвались заговорщики.
Граф П.А. Пален и генерал П.А. Зубов потребовали от Павла отречения. Император отказался…
И тогда в спальню вошли офицеры Яшвиль, Горданов, Татаринов, Скарятин. Как свидетельствовал один из очевидцев, «заговорщики, сзади толкая друг друга, навалились на эту отвратительную группу, и таким образом император был удушен и задавлен, а многие из стоящих сзади не знали в точности, что происходит».
Как только все было кончено, граф П.А. Пален вместе с офицерамиубийцами отправился доложить цесаревичу Александру о «скоропостижной смерти» императора.
– Батюшка скончался апоплексическим ударом! – объявил Александр. – При мне все будет, как при бабушке.
– Ура! – закричали в ответ убийцы.
Так был убит император Павел. Так была сорвана первая попытка преодоления раскола в обществе и Церкви. Следующую попытку предстоит сделать самому Александру…
Когда убили императора Павла, крестьянскому мальчику Дамиану Кононову исполнилось пять лет.
Увечье отделило его от сверстников. Он не участвовал в детских играх, лишь со стороны наблюдал за забавами деревенских мальчишек.
– Аз окаянный и многогрешный… помню, что когда еще был весьма мал, то очень дик был, так что и людей боялся… – скажет игумен Дамаскин многие годы спустя.
Родители Дамиана были неграмотными, но нашлись в Репинке грамотеи, которые читали Евангелие и Жития Святых. К такому грамотею сапожнику Артемию и определили Дамиана, когда он подрос и надобно стало пристраивать его к инвалидному труду.
Встреча с Артемием, который много «разговаривал от Божественного писания», переменила жизнь Дамиана. «Человеколюбивый Господь Своим Милосердием вдохнул в сердце мое благодать Свою… И манием Вседержителя, стал я немного в себе размышлять…»
А теперь, отвлекаясь от частной жизни крестьянского подростка-калеки, вспомним, что происходило в эти годы с Россией.
Александр Первый, взойдя на престол, возвратил на службу многих сановников, выгнанных отцом… Какой-то шутник написал тогда на воротах Петропавловской крепости: «Свободна от постоя».
Милости и все новые и новые свободы так и сыплются на головы подданных, которым Александр в манифесте обещал «доставить ненарушимое блаженство». Одна за другой возникают в Петербурге новые масонские ложи. Государь счел возможным разрешить одной из них быть названной его именем – «Александра благотворительности к коронованному Пеликану». Все говорят о предстоящих реформах. Даются льгота духоборам, открыто проповедует основатель секты скопцов Кондрат Селиванов…
Но это с одной стороны…
А с другой – все эти годы идет в императоре Александре Первом напряженная духовная работа, он посещает православные монастыри, беседует со старцами, молится…
Как-то причудливо но очень точно повторяется эта двойственность в тех бесконечных, изнуряющих страну войнах Александра Первого с Наполеоном.
Аустерлиц… Прейсиш-Эйлау… Наконец – Тильзит и короткая передышка перед нашествием «двунадесяти языков», перед Отечественной войной 1812 года, когда снова, как во времена Святой Руси, полки генерала Д.С. Дохтурова, прикрывавшие отход от Смоленска русской армии, уходили из города, унося Чудотворный образ Смоленской Божией Матери…
Все эти события тоже «размышления в себе»… Только это размышления всей России, пытающейся вопреки соблазнам найти свой путь и находящей его, и снова теряющей его…
О многих этих событиях, скорее всего, и не слышали в тверской деревушке Репинки… Но о нашествии двунадесяти языков не слышать не могли… И, конечно же, чудесное избавление от врага, в котором так зримо проявилось заступничество за Россию Божией Матери, не могло не найти отклика в душе Дамиана.
Он тоже одерживает победу. Победу над собственной немощью…
Случилось это так…
Разгорающаяся в сердце инвалида-подростка благодать Божия помогла Дамиану преодолеть отчаяние и приступить к поиску своего пути…
Первоначально этот путь увиделся крестьянскому юноше в судьбе нищих странников-богомольцев… Летом 1816 года Дамиан уходит с ними на богомолье в Киев.
Выбор места паломничества был отчасти вынужденным.
Весь 1816 год бунтовали военные поселения в Новгородской губернии, и путь к северным монастырям оказался перекрыт… Но это только одна причина, по которой был выбран Киев. Другая – в давних, исторических связях Старицкого уезда с Киевом. Ведь и сам Успенский Старицкий монастырь был основан пришедшими «из киевских пещер» иноками Трифоном и Никандром. И существовала, как нам кажется, и третья – мистическая мотивировка.
Святой апостол Андрей Первозванный, как свидетельствует предание, стоял на днепровских кручах, где предстояло подняться Киеву. Отсюда двинулся он на север и достиг Валаамских островов.
Киев и Валаам – два центра, из которых, независимо друг от друга – вспомните преподобного Авраамия, крестившего язычников ростовской земли! – распространялось по Руси православие. И промыслительно, что прежде чем сделаться игуменом на Валаамских островах, побывал Дамаскин в Киеве, где уже поставлен был тогда памятник святому равноапостольному князю Владимиру, поклонился киевским святыням православия…
В 1816 году Дамиану перевалило за двадцать, и он был калекой. Помогать по хозяйству он не мог, иначе не отпустили бы его родители на богомолье в страдную пору, когда, как метко заметил писатель-этнограф С.В. Максимов, «крестьянин перепутан работами, как сетями. В одно и то же время столько дела, что и перекреститься некогда»…
И вот происходит чудо исцеления немощного калеки!
Едва Дамиан пустился с богомольцами в путь, как «почувствовал облегчение ноги, а в Киеве у угодников Божиих получил совершенное излечение и возвратился домой здоров».
Оговоримся сразу, что хромота сохранилась и от нее избавиться не удастся. Но и прекращение острой боли служило великим утешением для Дамиана, уже свыкшегося с нею. Кроме того, и для него самого, и для близких чудесное исцеление явилось знаком правильности избранного пути.
На следующий год Дамиан снова отправился на богомолье. Теперь – военные поселения были усмирены! – на Север, в Соловецкий монастырь.
«В 1817 году освободили меня идти к Соловецким Чудотворцам и пошел я один с Господом, и Он сподобил меня побывать. Возвращаясь обратно, весьма пожелал я побывать на Валааме».
Слова «весьма пожелал» обозначают не просто причуду молодого паломника, а и событие, определившее это желание. Событие такое, действительно, состоялось.
Возвращаясь с Соловков, Дамиан встретил белобережских старцев – схимонаха Феодора, иеросхимонаха Леонида, иеромонахов Гавриила и Иоанникия…
Но прежде чем рассказать о самой встрече, надо прервать жизнеописание Дамаскина и рассказать, кем были белобережские старцы, и почему решили они в 1817 году оставить Спасо-Преображенский Валаамский монастырь.
Глава третья
Какую ни открой книгу о Валааме, в каждой – строгое и научное описание постепенно насыщается поэзией и выливается в славословие Бога.
«На обширных водах Ладожского озера разнообразными горами возвышается группа островов, покрытых лесом, – это о. Валаам и его дети. Образованные из кряжей темно-серого гранита, эти острова в громадных, обнаженных скалах, в гигантских, отвесных, растрескавшихся стенах, покрытых вековыми сединами моха, в зеркальных водах своих заливов и проливов, окаймленных развесистыми соснами и елями, громоздящимися уступами по склонам гор, в сумраке лесов, при глубокой тишине пустынной, повсюду представляют картины поразительного величия, повсюду возбуждают в душе мысли благоговения перед Создателем и невольно влекут и сердце, и ум к Предвечному. Запечатленные таким высоким характером, острова Валаамские, при своей совершенной отдельности от селений мирской суеты, по глубокомысленному выражению Преосвященного Гавриила, Митрополита Новгородского, «промыслом Спасителя мира назначены для селения иноков», – говорится в «Валаамском слове о Валаамском монастыре».
Но иначе о Валааме, наверное, и невозможно писать, потому что от монашества остров невозможно отделить, как и от вод Ладоги, как от здешнего темно-серого гранита. Наверное, нигде больше так остро не постигает человек, что все вокруг – Господне…
Закончилась длившаяся целое столетие печальная ночь Валаама. Вопреки противодействию, удалось восстановить монастырь. Не прошло и полувека, а прощенным оказалось «преступление» строителя Иосифа (Шарова), «незаконно» восстановившего монастырь. Теперь в царском дворце рассуждали, что коли в ходе Северной войны России удалось вернуть Валаамские острова, то восстановленный на них монастырь и является памятником этому освобождению, а значит и всей деятельности Петра Великого.
«Заботливое сердце преосвященного Гавриила, – пишет летописец монастыря, – чувствовало скорбное положение Валамского монастыря. Желая восстановить на Валааме селение святых и тем принести Спасителю мира благоугодную жертву, в 1781 году Святитель вызвал из Саровской пустыни Тамбовской епархии иеромонаха Назария и определил его строителем в Валаамский монастырь».
Отец Назарий был великим старцем.
Говорят, что о делах мирских он и слов не знал говорить, зато когда отверзал уста, чтобы рассуждать о подвигах против страстей, о любви к добродетелям, слушающие забывали время, так услаждала их эта беседа.
Всегда слова Назария были правдивы и прямы, а порою и резки, но это не мешало его собеседникам поучаться любви и послушанию.
Не желая лишаться отца Назария, настоятель Саровской пустыни и преосвященный Феофил попытались представить отца Назария как малоумного и неопытного в духовной жизни человека…
Однако хитрость эта не имела успеха.
– Пришлите скорее мне вашего глупца! – потребовал митрополит Новгородский, Высокопреосвященный Гавриил. – Умников у меня и своих хватает…
Отец Назарий принял Валаамскую обитель, когда там «был строитель, один монах, два белые священника, но и те все потонули…», а оставил монастырь с каменными, при нем отстроенными соборами, с возрожденными скитами, с братством, превышающим пятьдесят монахов.
Наверное, правильнее будет сказать, что Назарий не возродил Валаамский монастырь, а вымолил возрождение монастыря.
Еще будучи настоятелем, он порою целые недели проводил в уединенной пустыни, занимаясь молитвою и рукоделием…
«Помолимся духом, помолимся и умом, – писал отец Назарий, уже удалившись на покой. – Взойдите-ка в слова святаго Апостола Павла: хощу рещи лучше пять слов умом, нежели тысячу языком (I Кор. XIV, 15, 19). Изобразить не могу, сколько мы счастливы, что сии пять слов удостоилися говорить; что за радость! Господи Иисусе Христе, помилуй мя грешнаго. Вообразите-ка: Господи, кого я называю? Создателя, Творца всего, Кого все небесныя силы трепещуть. Иисусе Христе, Сыне Божий! Ты ради меня кровь свою излиял, спас меня, сошел на землю… Ум и сердце собрать воедино, глаза закрыть, мысленный очи возвести ко Господу. О, сладчайший и дражайший Господи Иисусе Христе Сыне Божий!».
Воистину – прямо из священных тайников умного делания восходят эти проникновенные, пропитанные небесным светом слова…
Смиренный сам, Назарий и других обучал смирению…
Своей простотой и мудростью он походил на святых, просиявших на Валааме в древние времена. Вот лишь один случай из его жизни…
Однажды в Петербурге Назария пригласили к сановнику, попавшему в немилость у Государя.
– Помолитесь за него, отче! – попросила Назария супруга сановника. – От горя муж уже слег совсем…
– Хорошо! – сказал Назарий. – Надо, надо помолиться Господу, чтобы наставил Государя, но надо попросить и приближенных Его…
– Мы уже всех просили… – сказала супруга, думая, что Назарий говорит о начальниках мужа. – Что-то надежды мало…
– Да вы, небось, не тех и не так просите… Дай мне, матушка, несколько денег.
Супруга сановника тотчас достала кошелек, набитый золотыми монетами.
– Нет! – покачал головою Назарий. – Эти деньги мне не годятся. Нет ли медных у тебя или маленьких серебряных.
Весь день Назарий ходил по Петербургу и раздавал милостыню нищим, а вечером пришел в дом сановника.
– Слава Богу! – сказал. – Обещали все Царские приближенные за вас.
Еще не отошел он от постели больного сановника, как к тому пришли с известием о благополучном разрешении дела и прекращении Государевой немилости.
– Кто же, отче, из приближенных Государя был ко мне более благосклонен? – спросил ободрившийся сановник.
Тут и узнал он, что это были нищие – приближенные Господа. Они, получив милостыню, молились за опального сановника и вымолили ему прощение…
Высокопреосвященный митрополит Гавриил, которому обязан Валаам появлением на островах отца Назария, чрезвычайно ценил старца.
Наставляя переводчиков «Добротолюбия», он предписал им советоваться во всем с духовными старцами. Первым среди старцев назвал отца Назария.
– Они, – сказал тогда Высокопреосвященный, – хотя и не знают, как вы, греческого языка, но из опыта лучше вас понимают духовные истины, а потому правильнее могут изъяснить наставления, содержащиеся в этой книге…
По словам монастырского «Валаамского слова», «со вступлением о. Назария на святые горы полились на них радостные утренние лучи»…
И это не поэтический образ, а строгий научный факт. При Назарии все каким-то чудесным образом устраивается на Валааме. Перечислить все, совершенное им, невозможно, но главное дело – Монастырский устав, созданный по образцу Саровской пустыни и прижившийся на Валааме, потому что он оказался созвучным и близким древнему уставу Спасо-Преображенского монастыря…
С Уставом игумена Назария, конечно же, произошло чудо. Назарий и предположить не мог, что привезенный им Устав окажется так близок самому древнему Уставу монастыря.
Но именно так и случилось. И подтверждение этому – «возвращение» в монастырь первых святых насельников Валаама, основателей монастыря преподобных Сергия и
Германа, преподобного Александра Свирского… Ведь это при Назарии начинает возрождаться почитание их в монастыре…
Другое подтверждение правильности устроения возрожденной обители – приход на острова белобережских старцев. Они ведь искали место для свершения монашеских подвигов, и нашли – пусть и не на долгое время! – на Валааме.
Когда белобережские старцы пришли на Валаам, Назарий уже покинул обитель, вернулся назад в Саровскую пустынь, из которой и был призван для устроения Валаама.
