скачать книгу бесплатно
– Я знал только про одного.
– А! – махнула она рукой. – Количество внуков для бабушки уже не имеет значения. Знаешь, я научилась играть в теннис!
Смешно. Стоять в очереди за колбасой, продавать в комиссионке ковры, которые супруг привозит с Канар, и – играть в теннис на дрянном, самодеятельном корте…
– Через год мы будем жить за границей – там настоящие корты. Одной ногой Юра уже в Роттердаме. Только бы задуманное вышло! И не смей ничего писать! Его в этом пароходстве еще ни одна собака не знает, и ты язык за зубами держи!
– Как это не писать?
– Я говорю: не смей здесь ничего писать!
– Как это я могу дать тебе такой зарок? С ума сошла? Я и права не писать не имею. В Антарктиде еще слишком мало было пишущей братии. Да и посылают меня в какой-то неопределенной роли, без четкого статуса на судне, чтобы я отразил подвиги и героизм полярников и моряков…
– Тогда пиши все как есть, а то намешаешь каши… Золотистые колготки уже десять лет никто не носит! Чего же ты их на свою буфетчицу нацепил? Я же ее видела. Специально смотреть ходила. Она сейчас в ресторане "Нева" работает официанткой. Приличная женщина, такая никогда золотистые колготки не натянет! Чушь какая!
– Да нет ее на свете!! – взвыл я. – Нет, не было и не будет!
– Каждый дурак может догадаться. Если ты на "Томске" плавал с Ямкиным, значит – это она, – с предыстерическим дрожанием голосовых связок сказала Галя и пропустила еще порядочную порцию джина.
– Ты же умная, Галя! Неужели понять не можешь? Только тебе, капитанской жене, которая в этом супе варится, приходит в голову такой бред, а для нормальных читателей эта баба – абстракция!
– А черт с вами со всеми! И с Юрием Ивановичем! Плывите, мальчики, плывите, герои Арктики и Антарктики! О, когда я была влюблена, когда любила, думать без ужаса не могла, что опять надо будет отпускать его плавать! Да я Бога молила, чтобы все моря пересохли, все! Ночью проснусь и молю: "Господи, пусть они все высохнут!" Ну а теперь… Ему мужчиной хочется быть в нынешнем понимании. Лимузин, приемы у посла… Для такого мужчинства он опять плавать на пассажиры пошел: ценз доверия зарабатывает… Пускай плавает. Что я, врать буду? Не буду. И тебе не буду, хотя ты возьмешь да и проорешь на весь белый свет. Правильно он делает… И я хочу на старости лет – у нас, женщин, другая старость, нежели у вас… Да-да, хочу пожить с западным сервисом, хочу коктейли устраивать… Вам-то во всем везет, мужикам! Ты говоришь, случайно, мол, сюда попал и плевать на Антарктиду хочешь. А я другое помню. Ты еще юношей о ней мечтал. Забыл просто. Или врешь. И свершается, что мечтал… Но Юрий Иванович здесь устроит тебе веселую жизнь… После аварии он дал зарок: не читать в море художественной литературы, бросить курить, делать зарядку, изучить еще испанский и итальянский, все время и все силы – судну. А моря после того столкновения не любит. И плавать не хочет. Но… пусть!
И пошла-поехала болтать лишнее. И как это она будет в Голландии коктейли устраивать, если косеет так быстро и в лоскутья?.. Волосы встрепаны, слабенькие уже волосики, а какие косы были! И злоба: прямо ядовитые брызги летят с губ.
– Да-да! Ты хуже Чичикова!..
Отправил ее спать, сам зашел к старпому. Мы, оказывается, уже где-то когда-то встречались. Тезки. Его зовут Виктор Робертович Мышкеев. О себе постоянно говорит в третьем лице: "Старый балтиец Витя Мышкеев хочет спать!", "Старый балтиец Витя Мышкеев хочет пить!", "Подайте шлепанцы старому балтийцу Вите Мышкееву!"
Старому балтийцу едва исполнилось тридцать лет. Рост – ровно два метра. Белокурые усики. Его цветная шикарная фотография – в тропической форме, на крыле мостика, возле пеленгатора – украшает обложку рекламного буклета "Плавайте только на судах советского пассажирского флота! Дешево! Удобно! Безопасно!" При взгляде на безмятежную улыбку, которой улыбается с рекламного буклета Витя Мышкеев, сразу всем делается ясно, что безопасность он обеспечит на сто процентов.
Своего сына называет "мальчик", чем доводит супругу до судорог: "Мальчик провожать меня не пойдет!", "Дайте мальчику перекусить!", "Не мешайте мальчику жить!" Жена орет: "Прекрати! Он тебе не мальчик, он – Сережа!!" Мышкеев: "Тогда скажи мальчику, что он не мальчик, а Сережа".
Давеча Сережа забрался на трубу и уселся на святую нашу эмблему – серп и молот – на головокружительной высоте. Легкая паника. Как пацана с верхотуры доставать?
– Не трогайте мальчика! Просто покажите ему яблоко! – решил старпом. – И он сам слезет.
И точно – слез.
Ночью не спалось, хотя никаких предотъездных эмоций нет и в помине. Просто в каюте было душно. Отдраил иллюминатор. Слушал, как прибывают на судно последние, припоздавшие пассажиры-полярники. Мы везем еще большой отряд строителей. Они будут сооружать на Молодежной взлетно-посадочную полосу для приема тяжелых самолетов. Строители шумели у трапа с рижскими таксистами и громыхали баулами до самого утра.
А я до утра читал Сомова – его "На куполах земли".
Книга начинается со скромности. С того, как автор и не думал об Арктике и Антарктиде. Он "приглядел" для будущих теоретических изысканий Азовское море и собирал материал "по этому маленькому, но, казалось мне, симпатичному морю". И уже симпатично, когда человек говорит о симпатии к маленькому и вовсе не знаменитому морю.
В книгах сильных людей действия есть четкая, без кокетства, спокойная нота осознания – еще при жизни – своего же (!) исполненного долга. Художник же до смертного предела мучается неисполненным, незаконченным, невыплаченным долгом. Это потому, что он одинок в творчестве.
Работа большого ученого-полярника в наше время не одинока ни в духовном, ни в материально-бытовом смысле.
И еще. Балерина не знает, когда сходить со сцены. И даже крупные писатели не знают и теряют контроль над собой. Ученый-землепроходец знает это четко: начали слабеть глаза, задрожала от перенапряжения рука, вылетела из памяти формула длины окружности – стоп, парень – ты не имеешь права продолжать танец, ибо под ногами не сцена, а лед и океан или пустыня, а за тобой не девочки кордебалета – полярная станция, отряд, партия, экспедиция, и от тебя зависит сотня человеческих жизней, а не проваленный спектакль или неудачная книга.
Он мог, будучи начальником СП-2, покинуть новогоднее застолье, чтобы навестить товарища, который должен запускать радиозонд. Прийти к нему с двумя бокалами шампанского, вместе выпить, а потом вдруг привязать бокалы к зонду и слушать, как в вышине тает их звон.
Сомов прошел путь от большой науки к полярно-морскому руководству. Тяжкий для него путь.
Да и смерть, в результате, чаще дышала ему и в лоб и в затылок.
Решением международных организаций акватория у берегов Антарктиды между морем Росса и морем Дюмон-Дюрвиля названа морем Сомова.
Дюмон-Дюрвиль перед уходом в третье кругосветное плавание 7 сентября 1837 года записал в дневник: "В нынешний вторник я попрощался с моей семьей. Дважды я уже проходил через это тяжелое испытание, но в ту пору я был молод, полон сил, надежд, веры в будущее. Нынче я уже стар… и у меня нет никаких иллюзий…"
Ему было всего сорок семь. И отсутствие иллюзий не помешало ему открыть Землю Адели в Антарктиде. Теперь моря Сомова и Дюмон-Дюрвиля соседи и побратимы.
Тоннаж судов Дюрвиля был 380 тонн. Наше судно весит 5600 – в пятнадцать раз больше. И в нашем распоряжении 8000 лошадиных сил, а не обледенелые паруса.
Плавание Дюрвиля продолжалось 38 месяцев. Наше запланировано на четыре.
Дюрвиль погиб пятидесяти лет вместе с женой Аделью и единственным сыном при крушении поезда, который вез их из праздничного Версаля в Париж. Вот же судьба! Трижды обойти земной шар сквозь бури, штормы, штили, льды невредимым и… Правда, прославленный адмирал уже начинал мечтать о таком именно мгновенном конце жизни, ибо болел и начал непоправимо слабеть глазами.
28.01.
Отошли из Риги в 15.00.
На причале сиротились не больше десятка провожающих, а мы увозим на год-полтора двести десять человек.
Галины среди провожающих не было. Юра отправил ее утренним поездом. Когда прощались, сказала мне: "Прости за вчерашнее. Ты, конечно, не Чичиков. Ты – Манилов". При чем тут Манилов-то?
Холодно. По Двине битый лед.
На отходе Витя Мышкеев помахал жене и сыну, стоически мерзнувшим под бортом, лапой в меховой перчатке, проорал:
– До встречи на баррикадах, родимые! Мальчик, вынь палец из пасти!
Затем старпом поделился со мной горечью, которую навеяла на него разлука:
– Какой замечательный верхолаз у меня растет, а?!
Под этот легкомысленный треп остался за кормой причал Морского вокзала в Риге.
29.01.
Всю ночь шли во льду.
В моей каюте шум ото льда под кормой очень сильный. Но думаю, в Антарктиде буду спать под любой аккомпанемент.
Днем проводится ознакомительная встреча судовой администрации с экспедицией. У меня дурацкое положение: идти или нет?
Юра не пригласил.
И я решил не идти. И сразу возникло ощущение третьего лишнего.
В двадцать один час миновали Дрогден. В канале слабый блинчатый лед.
Отвели на час время.
В 22.30 стали на якорь на внешнем рейде в Копенгагене, приняли с датского катера прожектор и недостающие до комплекта спасательные жилеты.
На катере два датчанина. Оба без шапок, хотя холодище.
Близко видна взлетная полоса копенгагенского аэродрома.
Туман. И огни взлетающих самолетов в таких загадочных ореолах, что понятно делается, откуда берутся летающие тарелки.
Я высказал это соображение при капитане Ямкине и капитане-наставнике. Юра ведет судно в Антарктиду третий раз. И внушительно заметил, что настоящие летающие тазы, суповые миски и дуршлаги мы увидим через месяц у Земли Королевы Мод.
Наставник отмолчался. Он идет в Антарктиду первый раз.
Меня интригует, зачем и почему Юре его подсадили. Хороший дублер был бы куда более кстати в таком рейсе.
Диомидову пятьдесят девять лет.
Сейчас, когда в стране развернулось всеобщее движение наставничества, слово "наставник" сразу вызывает видение потомственного усатого слесаря-сборщика, а рядом с ним тонкошеего пэтэушника с гаечным ключом за ухом. Потому придется объяснить, что, собственно говоря, почин наставническому движению еще в незапамятные времена положил флот: молодого капитана сопровождал в первых или особо трудных рейсах капитан-наставник. Вывозил его, как в еще более древние времена вывозили на первые балы своих дочек и племянниц дворянские мамы и тети. Но флот дал маху – не вбил заявочный столб на свой древний почин. В результате употреблять ныне слова "капитан-наставник" стало значительно сложнее. Не просвечивает сквозь них былой исключительности, высокой ответственности и, не боюсь этого сказать, особой романтичности.
Юрий Иванович Ямкин сам был наставником в вовсе не старом возрасте – сорока лет – на Дальнем Востоке.
"…Стюардесса сказала, что над Оттавой гроза. Над Ванкувером было чистое небо. Мерцали крупные звезды, и светила луна. Внизу оставались большой порт и небольшой город, и кусок его жизни, быть может, главный в судьбе. Он еще не мог знать, как случившееся обернется в будущем. Он просто смотрел вниз, где оставались судебные дрязги, допросы, смесь правды и кривды, подлостей и честностей. Там ложился спать судья Стюарт, ложились спать адвокат Смит и адвокат Стивс, там оставались его новые друзья и враги, судьбы которых переплелись с его судьбой.
Министерский юрист Мослов сразу заснул рядом в кресле – накануне в отеле он допоздна наслаждался оперой на библейские сюжеты по телевизору.
Капитан угадал внизу очертания пролива Пэссидж и увидел, как блеснул под лунным светом узкий изгиб Актив-Пасса – Собачья Нога, мыс Элен, Зеленый Огонь…
Как давно уже все это случилось – "Королева Елизавета" из-за мыса Элен, мягкий удар и первый доклад о смерти новорожденного мальчика. Момент смены вод – слэк…
Он глядел вниз, и казалось, что он смотрит карту. Всю жизнь он смотрел на карту и привык к картам. И сейчас пожалел, что нет карты и нельзя сравнить ее с реальной местностью внизу. Карта была бы более реальной, нежели сама реальность.
Он достал блокнот и включил свет над самолетным столиком.
Следовало закончить докладную записку послу".
Так я хотел когда-то закончить повесть о Юре, если бы он не запретил упоминать о давнем столкновении.
Глава вторая
30.01.
Чем пахнет с моря Дания? По идее, она должна пахнуть Гамлетом. Особенно когда проходишь Эльсинор. Но это не так, ибо от самого датского принца густо попахивает Шекспиром.
С моря Дания пахнет Андерсеном. Во всяком случае, мне так хочется.
В два ночи проходим Скаген.
Ролан Быков по "Маяку" замечательно рассказывал про детское кино. О том, что день для ребенка в сотни раз длительнее, чем для взрослого.
Встретили танкер "Волхов". Громадина.
Расходились близко.
Прогуливающиеся на палубах пассажиры сгрудились на один борт – всегда интересно с другим судном встретиться в океане. Так как штиль был полный, то получился заметный крен на левый борт. Вес каждого полярника в одежде стандартно принимается за восемьдесят килограммов. Значит, на левый борт переместилось около тридцати тонн. На пассажирском судне и такие нюансы надо учитывать – особенно при швартовке или во льдах.
"Волхов" спрашивает:
– Что за народ везете? Одинаковые какие-то все туристы.
И дам не видно.
Объяснили, что это за туристы.
Всем участникам экспедиции в пути до Антарктиды выдается бесплатное питание:
а) за период пребывания в море из расчета 58 руб. 50 коп. в месяц;
б) за период работы в Антарктиде из расчета 80 руб. в месяц.
Полевое довольствие:
а) за период пребывания в море в месяц 90 руб.;
б) за полные сутки пребывания и работы на материке Антарктиды:
1) на прибрежных станциях – 12 руб.;
2) на внутриконтинентальной станции и в походе (санно-тракторный выезд за 25 км от станции) – 16 руб. 50 коп.
Питание пассажиров в туристическом круизе – 2 руб. 60 коп. в день.
Около полудня прямо по курсу всплыли две норвежские подводные лодки в опасной близости. Маленькие лодки, юркие – сквозанули к английскому берегу.
Взял у артельного ящик чешского пива и две банки мясных консервов. У второго помощника взял двухтомник Конрада. Тошнит от "Лорда Джима".
Получили информацию о случаях пиратства: у побережья Восточной Африки захвачено французское судно, убито восемь человек. Возле Южной Америки захвачено и ограблено судно под флагом США.
"Ознакомительная" финская баня с директором ресторана, заместителем начальника экспедиции и пассажирским администратором.
Сауна замечательная – самодельная, выстроена матросскими руками. За ее посещение иностранным туристам приходится платить валютой.
В рейсе туда допускается только судовая элита. Элита разбита на микрогруппы, которые в бане никогда не смешиваются.
04.02.
