скачать книгу бесплатно
Я, по-прежнему лежа в кресле, быстро осмотрел горизонт и ахнул: на боевой курс ложились восемь истребителей. Мне стало не по себе, а Гасан Абдурахман с дьявольским ревом бросил девушку на пол и схватил топор, но я повис на его руке.
– Не надо – она человек!
– Пускай докажет, – яростно ответил Абдурахман и опустил топор вниз. Незнакомка быстро поджала под себя ноги и торопливо указала на свои глаза.
– У меня слезы соленые.
Абдурахман хмуро глянул на ее ресницы и аккуратно взял в пальцы девичью слезинку, лизнул языком.
– Это не доказательство – у тебя в груди аппарат по выделке слез.
Девушка жалобно посмотрела на меня и развела руками, всхлипнула.Тогда я вынул из кармана демисезонных брюк черный сухарь, что остался у меня от последнего вчерашнего обеда и протянул ей, она с благодарной улыбкой кивнула мне головой и закусила кусок. Лицо Абдурахмана смягчилось, а девушка весело сказала:
– У меня еще молочные зубы растут.
– Покажи.
Она открыла рот, Гасан сунул в него свою грязную руку и подергал зубы.
– М-да, – раздумчиво сказал он и отбросил топор в сторону, и, распахнув халат, снял с пояса блестящие наручники и в мгновенье ока приковал незнакомку к пулеметной стойке. Я рванулся к Гасану, но получил такой страшный удар по голове, что потерял сознание.
Я очнулся от сильной тряски и открыл глаза. Мы с Абдурахманом неслись на верблюдах мимо пирамид, а где-то рядом грохотали взрывы. Я вспомнил о прекрасной незнакомке и хотел спрыгнуть с верблюда на песок, но заметил, что мои ноги были привязаны к стременам седла, а впереди, держа повод моего верблюда в руке, скакал Абдурахман, взмахивая над головой топором и крича:
– Цобэ, цобэ!
Наперерез, под ноги верблюдов, метнулись двое из моей тройки и, ломая руки над головой, закричали:
– Жека, с ума сошел, остановись! – нас затаскают кэгэбэшники, пожалей наших детей!
Но я ничего не ответил – мои глаза были полны слез, а душа разрывалась от горя и несчастья, и теперь я хорошо понимал, что в свои девятнадцать лет я впервые пережил счастливый миг любви, который никогда не повторится. Жизнь для меня казалась конченной; а мой верблюд, сильно вытянув вперед голову, стремительно уносил меня в неизвестность.
Глава вторая
Не менее часа мы скакали на верблюдах по каменистой пустыне, пока не выскочили на белую бетонную дорогу, вдоль которой тянулись хижины, ресторанчики, ремонтные и заправочные станции. Из крайней хижины вышел нам навстречу феллах.
Гасан спрыгнул с верблюда, вынул из кармана толстый кошелек и, плюнув на пальцы, вытянул из него бумажку в тысячу фунтов.
– Спасибо, Шамиль.
Шамиль прижал деньги к груди и с поклоном ответил:
– И тебе спасибо, эфенди.
Он посмотрел на меня из под руки и показал пальцем.
– Эфенди, твоему спутнику плохо.
Они подбежали ко мне, развязали руки и ноги, сняли с седла, но я был так измотан, что едва не упал. Гасан подхватил меня за пояс, вылил мне на голову фляжку воды и махнул рукой феллаху.
– Принеси чеснок.
Он оглянулся по сторонам и уж было повел меня через дорогу в маленький ресторанчик, как рядом взвизгнули тормоза, и перед нами остановилась длинная черная машина с зеркальными стеклами. Боковое стекло опустилось – в окно выглянул чернобородый мужчина в белом сафари и улыбнулся Гасану.
– Эфенди, если у вас найдутся деньги, то я смогу вас довезти до Каира.
Гасан кивнул головой и попросил шофера открыть багажник, и когда тот вышел из машины, мой приятель затолкнул меня в салон, а сам пошел следом за шофером.
Я упал на переднее сиденье и ощутил мягкую прохладу и запахи чудных трав. Это было так неожиданно после удушающей жары, что я вновь подумал, что это сон, однако за окном машины я увидел прежнее белое марево, в котором слегка подрагивали нечеткие очертания приземистых зданий. Я вытянул ноги, закинул руки за голову и уже готов был погрузиться в настоящий сон, но вспомнил Гасана и обернулся назад, заметил макушки голов над высоко поднятой крышкой багажника, и тут же над ними блеснул топор, и раздался дикий душераздирающий крик.
Я подпрыгнул в кресле.
– Гасан, ты спятил!
Я толкнул дверцу, но она была закрыта. Я начал нажимать кнопки, рычажки – опустилось боковое стекло – я вылез на дорогу и метнулся к Гасану, который стоял за машиной и рассматривал в руке белое сафари.
– Куда ты его дел?!
Я заглянул под багажник, ожидая увидеть мертвое тело с разрубленной головой, но там аккуратно стояли пара кроссовок.
– Это робот, – сказал Гасан Абдурахман.
– Но куда он делся?
– Понятия не имею, – ответил мой приятель и задумчиво посмотрел на мои демисезонные брюки, – снимай.
– Зачем?
– Оденешь это.
И он протянул белоснежное сафари. Я нерешительно взял в руки невесомое мягкое одеяние и оглянулся по сторонам.
– А вдруг он вернется?
– Не вернется.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю.
Я вновь оглянулся по сторонам, но улочка была пустынной, а лачуги, ресторанчик и станции окон не имели. Я быстро переоделся.
Длинная рубаха до пят с широкими рукавами была просторной и очень удобной; кроссовки оказались по ноге, и я без всякого сожаления отбросил стоптанные ботинки в сторону, а Гасан приладил на моей голове белый платок и придавил его черным круглым валиком.
– Ну вот, – сказал он с удовольствием, – теперь ты похож на шейха.
Я посмотрел на себя в зеркальное стекло машины и щелкнул пальцами, подумав, что хорошо было бы сейчас оказаться в Сибири в Томске на шумной улице, но вдруг услышал голос Гасана:
– Домой ты никогда не вернешься.
Я удивленно обернулся к Рухолле.
– Почему не вернусь?
Но мой приятель ничего не ответил, быстро пошел навстречу Шамилю, который бежал к нам со связкой чеснока, взял у него связку и одел на плечо, как одевают почетные ленты – наискось, и торопливо махнул мне рукой.
– Поехали скорей.
Едва я сел в машину, как Рухолла стремительно сорвал ее с места, и мы на огромной скорости помчались по белой полосе, что ровной стрелой рассекала желтую пустыню.
Я закинул ногу на ногу, посмотрел вокруг себя в надежде найти сигареты. Гасан, не отрывая глаз от дороги, вынул из кармана пачку и зажигалку – протянул мне. Я закурил и с легкой иронией спросил:
– Скажи мне, Рухолла Гасан Абдурахман ибн Хаттаб, почему за тобой гонятся роботы?
– Не за мной.
– А за кем?
– За тобой.
Я повернулся к Гасану и внимательно оглядел его потный профиль, желтую лысину и топор, который он держал на коленях и сказал:
– Видишь ли, приятель, я не уверен, что тебя зовут Гасан Абдурахман ибн Хаттаб, а если и так, то я никогда не знал тебя раньше.
Гасан посмотрел на наручные часы и кивнул головой.
– Да, ты никогда не знал меня раньше.
– Я для чего-то нужен тебе?
Он не ответил…
Уже в сумерках мы въехали в Каир и остановились у отеля «Фарук», но едва поднялись по широкой лестнице и вступили в его прохладный зал, как перед нами появился рослый швейцар в золотистой униформе.
Он поклонился мне и холодно глянул на Гасана.
– Мистер? – спросил он удивленно.
Я хотел загородить собой Гасана и сказать, что он со мной, однако мой приятель поступил необычным образом: он вырвал из связки чеснока головку, разломил ее и сунул в лицо швейцара. У того округлились глаза, он открыл рот, зажал его руками и вдруг начал оглушительно чихать.
Гасан торжествующе крикнул, отскочил в сторону и распахнул халат, на внутренней стороне которого висел на петле топор, сорвал его и кинулся на швейцара.
Раздался громкий звук: «Пиу!»
Швейцар исчез, а его одежда с тихим шорохом упала мне под ноги. Я отступил назад и растерянно оглянулся по сторонам.
– Ну ты, Гасан, даешь…
Я в сомнении потрогал ногой одежду, потом глянул на приятеля – он в это время прятал топор под халат и выглядел довольно странно со связкой чеснока через плечо, однако я чувствовал к нему большую симпатию и благодарность за ненавязчивую охрану, которую он нес при моей особе и поэтому я решил не задавать лишних вопросов, а принимать окружающую обстановку с той иронией, что была свойственна мне от рождения.
В огромном холле отеля было несколько человек, но они не обратили на нас внимание или не захотели обратить – все-таки отель «Фарук» был отелем первой категории. Пока мой приятель диктовал декларацию портье и получал ключи, я присел в кресло рядом с очаровательной девушкой, у которой был капризно вздернутый носик и сердито сжатые губы.
Я деликатно выпустил дым в сторону от незнакомки, кашлянул туда же и с улыбкой сказал:
– Мадам…
Девушка изумленно посмотрела на меня, ее тонкие брови возмущенно изогнулись.
– Как вы смеете?
– Что смею? – спросил я немножко растерянно, потому что голос незнакомки был холодный и злой.
– Как вы смеете говорить со мной так?
Я покраснел от досады на себя и еле слышно сказал:
– Ну и что?
Девушка вскочила с кресла.
– Я позову полисмена!
Я тоже вскочил и в полной растерянности потянулся за пачкой сигарет, что лежала у меня в нагрудном кармане, однако вместо пачки мои пальцы выхватили гладкую карточку. Я машинально поднес ее к лицу и с удивлением прочел на ней следующие строки:
«Я 201 и самый любимый сын мавританского короля Хуссейна Второго – Али Акбар Сайд. Имею счета в банках Швейцарии, Абу Даби, Москве. Мои друзья…»
Ниже перечислялись известные в мире президенты и премьер-министры, а так же некоторые граждане Союза, например: Е., Л., Г.
Я протянул карточку девушке – та прочла, вспыхнула и улыбнулась мне так очаровательно, что я был потрясен до глубины души: какая лицемерка!
В первую секунду мне хотелось холодно бросить слова из Библии: «Умейте отличать зерно от плевел». Но сдержал себя и мягко сказал:
– Извините, мадам. Я забыл, что мой папочка запретил мне разговаривать с женщинами в отелях.
И неторопливо прошел в конец холла, где меня ждал Гасан, который уже переоделся в белое сафари, в руке он держал небольшой чемодан. Мы спустились в ресторан и расположились в небольшом кабинете.
Я был растерян, мне казалось, что в моей душе что-то надломилось, и я уже никогда не буду относиться к девушкам с тем уважением, которое всегда испытывал к ним.
Но едва появились официанты с тележками аппетитно пахнущих блюд, как я все забыл и набросился на еду с таким азартом, что Гасан одобрительно хлопнул в ладоши и сказал: Мгму! Он достал из чемодана газету, развернул ее и углубился в чтение. Я вспомнил о карточке и, торопливо хлебая ароматный борщ, спросил:
– Твоя работа?
Гасан кивнул головой – край газеты отвернулся и я прочел ее название – «Цыплятусианская правда». Это странное название меня удивило: неужели есть город Цыплятус. Однако перед моими глазами появилось новое восхитительное блюдо, вид и вкус которого остерегаюсь передать, чтобы не вызвать раздражение тех товарищей, которые не предполагали о его существовании. Я снова занялся едой и напитками.
В какой-то момент перед нашим кабинетом прошла девушка, с которой я беседовал в холле отеля. Она остановилась против меня и, грациозно положив левую руку на пояс, держа правой рукой длинный мундштук с сигаретой, бросила в мою сторону кокетливый взгляд, но я был так занят копченым поросенком, выдержанным в сухом мартини, что не обратил внимания на незнакомку.
Наконец я оторвался от стола, с удовольствием чувствуя, что поросенок и прочие милые вещи уютно лежали в моем желудке – перевел дух, закурил сигарету, поискал глазами девушку.
Она сидела метрах в десяти от нашего кабинета за стойкой бара и смотрела на ярко освещенную сцену, где шло действие из древнеегипетского эпоса. Когда она заметила, что я наблюдал за ней, то взяла со стойки трубочку-мундштук и попыталась вставить в нее сигарету, но это ей не удалось. На помощь поспешил бармен, она остановила его едва заметным жестом руки и беспомощно улыбнулась мне трогательной улыбкой.
