скачать книгу бесплатно
– Павел Янович, – сказал Олег, когда они уже подошли к двери.
Павел Янович обернулся.
– Я не сказал «нет». – Олег невинно приподнял брови и… молчал.
В молодости Павел Янович всегда предпочитал сначала бить, потом говорить, но приближаясь к семидесяти годам, стал всё чаще думать о душе и, как ни странно, о людях. Почему они не хотят жить в согласии? С ним в согласии, с кем же, с ним, конечно, и не хотят!
Павел Янович посмотрел на Олега, отвел взгляд и вышел из кабинета. Анатолий последовал за ним.
Четвертый участник переговоров, вице-президент холдинга «Иден групп» и, по сути, управляющий всеми делами Альберт Затулин шагнул за ними, словно пытаясь сказать: куда же вы? Подождите, вы не так поняли! Но гости уже ушли, и двери закрылись. Альберт был хороший хозяйственник. Он хорошо знал производство от снабжения до сбыта. Благодаря ему все предприятия холдинга работали, как единый механизм швейцарских часов. А вот конкурентную борьбу он не любил. Сделав пару шагов к двери, Альберт остановился и медленно опустился на стул.
– Мы не перегнули? – спросил он. – Это всё-таки «Интер».
Ничего не сказав, Олег подошел к окну и посмотрел вниз. Люди уже разошлись, вслед за ними покинули площадь полицейские. К центральному входу подъехали три черных джипа, гости сели в машину и, пересекая гонимую ветром полосу черного дыма, выехали на проспект. За ними потянулись оставшиеся две машины полиции. Площадь полностью опустела.
***
Ерзая на заднем сиденье, Павел Янович пытался подавить раздражение.
– Что это было, в конце? – спросил он сидящего рядом Анатолия.
– Это было как-то неприятно, – сказал Анатолий и брезгливо поморщился.
– Подключи Захара, всех! Займись немедленно.
– Захар уже работает.
Павел Янович с прищуром посмотрел на сына, пытаясь понять, что значит «уже». Разве он давал распоряжение?
– Хорошо, – сказал Павел Янович и отвернулся.
***
Проводив гостей взглядом, Олег открыл окно и посмотрел на другое крыло здания, где на последнем этаже находились его апартаменты, и хотя на улице ещё не стемнело, в окнах уже горел свет. «Значит, через порог не знакомятся, – вспомнил он. – Что ж будем знакомиться ближе». Порывы ветра донесли до него отощавшие клубы черного дыма.
– Что там горит? – спросил Олег. – Дышать нечем.
– Должники покрышки жгут, – пояснил Альберт.
Он подошел к Олегу и указал на горящие, кем-то сваленные в кучу автомобильные покрышки, от которых по площади гулял черный дым.
– Кому должны? – нехотя поинтересовался Олег.
– Всем должны, нам, в том числе. Приставы работают. Народ протестует. Митингуют.
– Понятно, – сказал Олег и закрыл окно. – Все хотят на халяву. Странные люди. – Передернув плечами, Олег направился к выходу.
– И все-таки, «Интер»… мы не перегнули? – вновь спросил Альберт. – Что ты имел в виду, в конце?
Открыв дверь, Олег остановился и взглянул на Альберта.
– По-моему, было красиво, разве нет? – сказал он и вышел из кабинета.
***
В большой гостиной, уже порядком захмелев, Катя с Наташей обсуждали прожитый день. Перед ними, на журнальном столике, стояли две бутылки шампанского, ваза с конфетами и большая тарелка с клубникой.
Одетая в фирменный халат отеля, Катя с ногами забралась в кресло. Она уже рассказала обо всех своих злоключениях и теперь слушала Наташу, которая, расположившись на диване, вертела в руке спелую ягоду.
– Ну и пока он там автографы раздавал, то да сё, я и вернулась. – Наташа закинула в рот ягоду, наспех облизнула пальцы. – Потом в аэропорт, проводила и к тебе. Так что, уехал мой режиссер-французик… улетел. А прокурор… скучный какой-то, но… что-то в нём есть…
– Прокурор? Ты говорила – следователь! – пыталась не потерять логику Катя.
– Какая разница, – махнула рукой Наташа.
– А эта… твоя подружка, как её?..
– Ну, какая подружка, Катя! Эта гусеница мне глубоко… – Наташа хотела сказать «противна», но это было не то слово, и она воздержалась. – Он же её сюда на премьеру притащил, и… улетели, хотя в порту её не было.
Наташа задумалась и глотнула шампанского. Действительно, почему её не было в порту? Да ладно, хрен с ней. Наташа сделала ещё глоток и закусила ягодой.
– Он с ней кино… – вскинув брови, сказала Катя, – прилетели, улетели… Ты как вообще?
– Да никак, – уверенно сказала Наташа. – Ты о чем?! Где я, а где это чудо в перьях?
– Ты говорила, симпатичная, – напомнила Катя и, глотнув шампанского, облизнула губы.
– Ну, какая она симпатичная, так себе, пушистая такая, я же тебе говорю, как гусеница, которая больше всего на свете обожает зелень. Никчемный она человечек, Катя, жалко её. Боже, ты бы видела, какой она была на первом курсе – смотреть и плакать! Потом, да, похорошела. И вообще, Кать, на кой мне этот француз? Я кроме Испании вообще бы никуда… Испания! Энсьерро! – Наташа оживилась и сверкнула глазами. – Поехали бегать с быками!
– Я что, совсем?! – возмутилась Катя.
– Да, ты совсем не про это, – с грустной усмешкой сказала Наташа. – Тогда давай махнем в Австралию!
– А там что?
– Там я ещё не была.
– Я вообще нигде не была, – с печалью в голосе сказала Катя и поставила бокал на столик. – Слушай, у меня же… я же без паспорта, – вспомнила она. – Как ехать?
– Привет! И куда ты собралась без паспорта? Без паспорта скоро уже и в метро не пустят.
– Ты бы съездила к моим, надо как-то решить.
– Я-то при чем? Ты же торопишься! Поезжай завтра, и… Время терпит.
– Не могу я, и так уже со скандалом… еле вырвалась! Невыносимо, Наташ, почему я всё время чего-то должна? Оставьте меня в покое!
– Ну и правильно, – сказала Наташа. – Мы свободные люди. Сколько можно, Кать, так и просидишь всю жизнь за роялем. Я с уважением к твоим предкам, но если они чего-то там… это их проблемы. Да, я тоже должна и что? Пару раз заеду к отцу на ужин и всё, он доволен. – Наташа подняла бокал. – Катюх, давай за нас! Грех жаловаться. Мы – молодые, красивые, живем! За нас!
Они сдвинули бокалы. При попытке выпить до дна у Кати раздулись щеки. С полным ртом, не справляясь с пузырьками, она соскочила с кресла, замахала руками и брызнула шампанским. Смеялись до слез! Наташа завалилась на диван. Катя в три погибели топталась на месте, пытаясь удержать равновесие.
– Пойдем в бассейн! – едва успокоившись, сказала она.
Наташа вздохнула, закинула ногу на спинку дивана, расслабилась.
– Я уже плыву, – сказала она и закрыла глаза.
– Ты не забыла, что ты любишь перед сном? – хихикнула Катя.
– Нет, нет, нет, ещё не вечер, две минуты и пойду.
– Куда? Оставайся!
– Не могу, дела ла-ла…
– Зови сюда, посидим!
– Кать-ка! – Наташа посмотрела на часы.
– Ну и ладно, тогда я утоплюсь перед сном, – сказала Катя и, прихватив полотенце, ушла в бассейн.
– Валяй. Две минуты и пойду. – Наташа вновь посмотрела на часы и услышала стук в дверь. – Ох! Покоя нет на этом свете, – проворчала она, вставая с дивана.
Встряхнув головой, Наташа глотнула шампанского, прошла в прихожую и открыла дверь. На пороге стоял слегка удивленный Олег.
– А-а, – сказала Наташа, – вы, видимо, тот самый, проходите, располагайтесь. – Она указала ему на кресло, сама плюхнулась обратно на диван и размашисто закинула ногу на ногу.
– А где?.. – Олег бегло пробежал взглядом по комнате.
– Катя? Она утонула. Шучу. Скоро будет. А я – Наташа, зашла к подруге.
– А я – Олег, зашел познакомиться.
– Что же вы, знакомиться и без бутылки.
Олег подошел к шкаф-бару, достал початую бутылку виски, налил себе в бокал и поставил бутылку на столик.
Наташа поднялась торжественно выпить за знакомство, но ее немного повело в сторону, она удержалась.
– Оп-п… я, кажется, готова… – сказала она, поправляя юбку. – Все, домой.
С замотанным на голове полотенцем в гостиную вернулась Катя. Наташа хлопнула Олега по плечу и направилась к выходу.
– Катюх, пока-пока! Я всё!
– Наташ!? – возмущенно воскликнула Катя.
На выходе Наташа обернулась и погрозила пальцем.
– Не забудьте познакомиться, – сказала она и вышла из номера.
Оставшись без подруги наедине с незнакомым мужчиной, Катя на секунду растерялась, затем решительно сдернула полотенце с головы, встряхнула влажные волнистые волосы, подхватила свой бокал и вызывающе посмотрела на Олега.
– Слышал? – сказала она. – Давай знакомится!
Олег подошел к ней ближе, Катя замысловато устроила переплетение рук, и они выпили на брудершафт. Поцелуй неожиданно затянулся, после чего Катя грубовато отстранила Олега от себя и неуклюже завалилась в кресло.
– А ты симпатичный! – сказала она, прикуривая сигарету. – А я – Катя.
***
У костра, обрамленного камнем, сидя на бревнах, старые друзья поджаривали на шампурах кусочки хлеба.
Семён Семёнович, вероятно подумав о вышесказанном, согласился:
– Ну, хорошо, – сказал он, – если допущены досадные ошибки, которые привели к ситуации… Но ведь любую ошибку можно исправить!
– Даже значительную, Сёма, даже значительную ошибку можно исправить, – сказал Герман Петрович. – Это вопрос интересов, мировоззрения, субъектности и воли. Что мы слышали, когда созревал кризис? Кризис это что? Это состояние, при котором существующие средства достижения целей становятся неадекватными, в результате чего возникает что? Вот мы и подошли к фатальному исходу. Ошибки, умноженные на подлость и глупость, гарантированно ведут к катастрофе. Веселье и пляски вокруг Диониса всегда заканчиваются трагедией. А трагедия, Сёма, это песня козлов. Что ты там хочешь поправить?
– Послушайте, но ведь так уже было! – Семён Семёнович вытащил из кармана тонкую брошюрку. – Вот послушайте, – повторил он и прочитал:
– России грозит неминуемая катастрофа. Железнодорожный транспорт расстроен неимоверно и расстраивается всё больше. Железные дороги встанут. Прекратится подвоз сырых материалов и угля на фабрики. Прекратится подвоз хлеба.
Катастрофа невиданных размеров и голод грозят неминуемо. Об этом говорилось уже во всех газетах бесчисленное количество раз. Неимоверное количество резолюций, в которых признается, что катастрофа неминуема, что она надвигается совсем близко, что необходима отчаянная борьба с ней, необходимы «героические усилия» народа для предотвращения гибели и так далее. Все это говорят. Все это признают. И ничего не делается». Видите, речь тоже идет о катастрофе. Сейчас, дальше: «Катастрофа надвинулась ещё ближе. Дошло до массовой безработицы». Так, – сказал Семён Семёнович и перелистнул страницу. – Вот: «А между тем достаточно самого небольшого внимания и размышления, чтобы убедиться в том, что способы борьбы с катастрофой и голодом имеются, что меры борьбы вполне ясны, просты, вполне осуществимы, и что меры эти не принимаются только потому, исключительно потому, что осуществление их затронет неслыханные прибыли горстки помещиков и капиталистов». Горстки мошенников и жуликов, добавлю я от себя, – сказал Семён Семёнович.
Он обвел присутствующих взглядом и продолжил:
– «Происходит повсеместный, систематический, неуклонный саботаж всякого контроля, надзора и учета. И нужна невероятная наивность, и сугубое лицемерие, чтобы прикидываться не понимающим, – откуда этот саботаж исходит, какими средствами он производится».
Игра в контроль, оттяжки всяких деловых и практически-серьезных шагов, создание необыкновенно сложных, громоздких, чиновничье-безжизненных учреждений, которые насквозь зависимы от капиталистов и ровнехонько ничего не делают, и делать не могут.
Спрашивается, чем объяснить эту поразительную слепоту меньшевиков и эсеров? Следует ли считать их государственными младенцами, которые по крайнему неразумию и наивности не ведают, что творят, и заблуждаются добросовестно? Или обилие занятых местечек министра, товарищей министра, генерал-губернаторов, комиссаров и тому подобное имеет свойство порождать особую, «политическую» слепоту?
Если бы действительно наше государство хотело деловым, серьезным образом осуществлять контроль, если бы его учреждения не осудили себя, своим холопством на «полную бездеятельность», то государству оставалось бы лишь черпать обеими руками из богатейшего запаса мер контроля, уже известных, уже примененных в других странах. Правительству достаточно было бы декретировать осуществление главнейших мер, назначить серьезное наказание тем, которые бы обманным путем стали уклоняться от контроля, и призвать само население к надзору за добросовестным исполнением постановлений, – и контроль был бы уже давно осуществлен».
Семён Семёнович с досадой захлопнул брошюру и замолчал.
– Ты вот это сейчас к чему нам прочитал? – спросил Виктор Николаевич. – Спасибо, конечно, что напомнил текст столетней давности, но сейчас нужно обсуждать то, что будет после катастрофы. А этот отчаянный призыв и тогда не дал результата, и сейчас бесполезен. Этот призыв к кому? К чиновникам, которые столько сил положили, чтобы устранить этот самый контроль. Взывать к населению, которое, Сёма, даже бюллетень в урну не способно опустить. Взывать без всякой надежды на отклик, это безумие вопиющего в пустыне.
– Тогда что? – возмутился Семён Семёнович. – Нищета, отчаянье и бунт?
– Никакого бунта не будет, – сказал Виктор Николаевич. – Нравы лавочников сделались общими. Трансформация возможна только через катастрофу.
– Послушайте, – сказал Семён Семёнович, – нельзя же просто сидеть и ждать! Я против, слышите, я против! И если противостоять этому маразму – безумие, то я за безумие. В конце концов, так движется история.
Семён Семёнович кипел от желания разрубить гордиев узел. Не в силах больше ждать, он страстно жаждал видеть вновь величие страны и действовать немедленно, сейчас.
Виктор Николаевич вздохнул и посмотрел на Германа Петровича.
