скачать книгу бесплатно
Умереть на сцене
Ирина Михайловна Комарова
Детективное агентство «Шиповник» #10Опасные удовольствия
«О, ступайте, ступайте в театр, живите и умрите в нем, если можете!..» – сказал классик. Очевидно, он имел в виду нечто романтическое и возвышенное, уместное в храме искусства… Хотя театр не только храм, в нем бурлят и низкие страсти: честолюбие, зависть, ревность к чужому таланту, жажда славы и материальных благ… Рита Рощина, сотрудница частного детективного агентства «Шиповник», получила задание – расследовать анонимные звонки с грязными оскорблениями, поступающими главному режиссеру областного театра драмы, который не подозревает никого из сотрудников театра – подлость среди служителей муз, по его мнению, немыслима! В первый же визит в театр под видом журналистки Рита становится свидетельницей того, что «умереть на сцене» – не всегда просто фигура речи…
Ирина Комарова
Умереть на сцене
© Комарова И.М., 2022
© «Центрполиграф», 2022
* * *
Я всегда была милой послушной девочкой, и даже в трудно-подростковом возрасте ни у меня с родителями, ни у родителей со мной не было особых проблем. Зато сейчас… А мне ведь давно не пятнадцать лет и даже не двадцать пять!
Несколько дней назад Витька Кириллов уехал в одну из своих загадочных командировок, и когда он вернется, неизвестно. Может, через пару дней, может, через пару недель, а может, и через пару месяцев. И эта неопределенность здорово действует на нервы. А мама, как нарочно, решила воспользоваться его отсутствием для ведения душеспасительных бесед.
Даже интересно, почему так получилось: Гошку, моего напарника и наставника в нелегком труде частного детектива, вся семья приняла сразу и безоговорочно. И мама, и папа, и Маринка были бы счастливы увидеть его моим мужем. Кириллов же не прошел даже предварительный кастинг. Да, я помню, мне он с первого взгляда тоже совсем не понравился, но я-то привела в дом не постороннего, хмуро-язвительного мужика, который смотрел на меня, как на какой-то уцененный товар! Витя давно перестал притворяться, что не испытывает ко мне никаких чувств, кроме обычного раздражения на дур-баб, и с моими родными держался вполне корректно. А что получил в ответ?
Пожалуй, только Борис, муж Маринки, смотрел на него с интересом и пытался завязать разговор. Остальные же развернулись по полной программе. Настороженное молчание папы, натужное гостеприимство мамы или изысканное хамство моей младшей сестрицы – не знаю, что выглядело хуже. И почему, спрашивается? Конечно, в отличие от Гошки, на жизнерадостную дружелюбную болтовню Витька не способен, он вообще не склонен к ничего не значащим улыбкам и пустым разговорам. И хотя бы поэтому папе с мамой должен был понравиться выбор старшей дочери – серьезный молодой человек… хм, здесь надо было бы продолжить: с серьезной профессией и серьезными намерениями, но увы!
Мои родители – педагоги с почти шестидесятилетним стажем на двоих, и серьезная профессия, с их точки зрения, может быть только одна – учитель. Допускаются к рассмотрению врачи, инженеры, научные работники, и… и все. Витькина же служба с загадочной формулировкой «это немного связано с безопасностью» вызвала у папы с мамой только опасения и, надо признать, вполне разумные. Что же касается намерений… Мы любим друг друга, мы нужны друг другу, мы вместе – что может быть серьезнее? А то, что мы не заводим разговоров о свадьбе, это вообще никого не касается! В конце концов, Маринка прекрасно жила со своим Борисом почти год до того, как они поженились, и родителей это совершенно не волновало!
Ладно, пусть мой парень им не понравился, не понравился от слова «совсем», абсолютно – они взрослые люди и имеют право на собственное мнение. Но я тоже давно совершеннолетняя и тоже имею некоторые права. Например, право самой выбрать человека, с которым я хочу прожить всю жизнь, выбрать, не оглядываясь на предпочтения моей семьи! И разговоры, которые начинает мама, как только я попадаю ей в руки, разговоры, которые всегда начинаются словами: «Риточка, я все понимаю, но твой Витя…» не вызывают у меня ничего, кроме обиды и раздражения.
В общем, вы понимаете, почему сегодня я сбежала в офис, даже не позавтракав.
* * *
Поскольку я явилась на работу раньше всех, да еще голодная, то первым делом заварила чай и соорудила себе пару бутербродов. К тому времени, как в приемную впорхнула раскрасневшаяся от мороза Ниночка, жизнь уже казалась мне вполне приемлемой.
– Ты чайник согрела! – обрадовалась она. – Здорово! А чего так рано пришла?
– А, – махнула я рукой, – достали родные и близкие. Почему-то мама считает, что, если она каждое утро будет начинать с воспитательной беседы, я проникнусь, соглашусь с ее доводами, сбегу от Витьки и выберу себе правильного мужа из числа еще неженатых сыновей ее подруг. – Я печально посмотрела на недоеденный бутерброд и повторила: – Достали.
– Сочувствую. – Ниночка налила себе чаю, села за стол и включила компьютер. – Родители, они, конечно, не самые глупые люди, и слушать их надо, но иногда они совершенно непрошибаемы… в любом случае всегда решать надо самой.
– Да все уже решено, – тоскливо отозвалась я, – просто мне неприятно. Неужели так сложно принять мой выбор? Это же мои родители, самые близкие люди! Почему они меня не понимают?
Нина засмеялась:
– Тебе с моей Ленкой надо поговорить, она тоже жалуется, что я ее не понимаю!
Поскольку срочной работы у меня не было, я подсела к Ниночке, помочь с разбором почты и прочими бумагами. Вскоре пришел шеф, а еще минут через десять – непривычно хмурый Гоша. Странно, у него что, тоже дома какие-то разборки?
Дурное настроение у моего напарника случается очень редко, за все время, что мы работаем вместе, на пальцах одной руки посчитать можно. Тем не менее я знаю, что нет никакого смысла задавать ему вопросы, выясняя, что, собственно, случилось. В лучшем случае он окинет меня презрительным взглядом и молча отвернется, в худшем – откровенно нахамит. Увы, у моего напарника миллион достоинств, но назвать его джентльменом можно лишь с большой натяжкой. Поэтому мы с Ниночкой посмотрели на Гошку, молча переглянулись и продолжили заниматься своим делом.
Гошка, пугая нас недовольной физиономией, побродил по приемной, подошел к окну, постоял немного, разглядывая безлюдную улицу, и стукнул кулаком по подоконнику. Включил чайник, потом подошел к шкафу, в который мы вешаем верхнюю одежду, открыл дверцу и некоторое время изучал его небогатое содержимое. Снял собственную куртку и тоже пристроил на плечики. Оглянулся на закипевший чайник и спросил в пространство:
– Шеф здесь?
Мы с Ниной снова переглянулись. Поскольку Гоша только что видел в шкафу куртку упомянутого шефа, вопрос прозвучал по меньшей мере странно. Тем не менее Нина ответила, коротко и нейтрально:
– У себя.
Гоша подошел к кабинету Баринова, приоткрыл дверь и оглянулся на нас:
– Ну что, пошли, что ли?
После чего сделал шаг через порог.
– Что это с ним? – спросила Ниночка.
Я только руками развела:
– Может, дома что случилось?
Гошка снова показался в дверях:
– Девчонки, кому сидите? Между прочим, только вас ждем!
Я торопливо вскочила и легкой рысью рванула в кабинет шефа – судя по всему, именно там сейчас будет раскрыта тайна странного Гошкиного поведения. Ниночка двинулась за мной без лишней спешки, но и не задерживаясь, ей тоже было интересно. Она привычно остановилась на пороге, прислонившись к косяку и легко постукивая карандашом по большому зеленому блокноту. Я же прошла в кабинет и устроилась на стуле. Гошка сел рядом, потом вскочил, потоптался на месте и махнул рукой.
– В общем, такая история получается… – Он обвел нас хмурым взглядом и замолчал.
– У девочек после такого многообещающего начала обычно следует: «Мама, я беременна», – задумчиво сообщила Нина.
Я нервно хихикнула, шеф поморщился, а Гоша неожиданно улыбнулся:
– Спасибо, Ниночка. Нет, все не так плохо, просто… просто у нас тут, похоже, клиент образовался… родители просили, убедительно так…
– Гоша, я правильно понимаю, ничего страшного не случилось? – негромко уточнил Баринов.
– Страшного? – Гоша удивился. – Нет, конечно. Просто неудобно как-то получается. Некрасиво. Я попробовал им объяснить, родителям в смысле, а в результате только… – Он снова махнул рукой. – Мама обиделась.
– Твоя мама хотела нас нанять? – попробовала угадать Ниночка.
– Нет, зачем ей?.. Давайте я вам все толком расскажу?
– Докладывай, – коротко откликнулся Баринов.
– В общем, это режиссер нашего драмтеатра… человек старой закалки! Не может поверить, что деловые вопросы можно решать прямыми переговорами, а не через заднее крыльцо. Вместо того чтобы нормально обратиться сразу к нам, вышел на отца, тот с матерью поговорил, а потом они, уже вдвоем, за меня взялись…
– Гош, ну решил человек подстраховаться. – Похоже, Ниночке надоели не слишком внятные Гошкины объяснения. – Или ты ему должен, что ли?
– Да я с ним не знаком даже! – почему-то обиделся он. – Это родители все… То есть они тоже ничего ему не должны, наоборот, он теперь им должен будет. Но они тоже старорежимные! Если такой приличный человек, тем более известный в театральных кругах, обратился за помощью, как можно отказать? Нужно приложить все силы, сплотиться, дружно решить все вопросы, а потом благородно сделать вид, что все это пустяки и ничего, собственно, и не было.
– А! – догадалась я. – Ты имеешь в виду, что нам придется работать бесплатно?
Вот теперь Гошкино растрепанное состояние было понятно. Особо тонкая душевная организация моего напарника совершенно не приемлет любые варианты отсутствия оплаты…
– Щас! – возмутился он. – Не дождутся! Я к театральному братству давно не принадлежу, а вы тем более! И пахать за спасибо… в конце концов, сам Рестаев не стесняется зарплату получать. А если матушка считает иначе, это ее личное дело. Я к высокому искусству равнодушен, а она может гримировать бесплатно хоть всю труппу в драмтеатре, вместе с администрацией!
– Гош, а что ты так разнервничался? – мирно уточнил шеф. – Попросили тебя родители провести предварительную подготовку перед визитом их начальника…
– Да он им даже не начальник! Они в оперном работают, а это драма!
– Хорошо, перед визитом собрата по благородному театральному искусству, – согласился Баринов. – Ты их просьбу выполнил, мы готовы. А если господин Рестаев рассчитывает, что мы возьмемся решать его проблемы бесплатно, это его сложности. Тебе-то что переживать?
– Сам не знаю. – Напарник громко выдохнул и потер ладонями щеки. – Матушка с утра завела… я с ней давно уже не ссорился.
Я сочувственно покивала, а Ниночка предпочла задать вопрос по делу:
– Как у этого Рестаева с платежеспособностью? И вообще с порядочностью? Кинуть нас он не попробует?
– Да нет вроде, ничего такого… – Как только речь зашла о деле, Гоша успокоился. – Денег его я, конечно, не считал, но не думаю, что он бедствует. И в смысле порядочности тоже, ничего плохого я не слышал. Правда, женился он несколько лет назад со скандалом… вернее, женился он нормально, разводился со скандалом.
– То есть сейчас у него вторая жена?
– Третья. Нынешняя прима, Галина Кострова. Но вся эта история лет пять назад была, да и скандалила бывшая жена, а сам Рестаев держался вполне достойно.
– Но зачем мы Рестаеву понадобились, ты сказать не можешь? – уточнила Ниночка. Дождалась Гошиного утвердительного кивка, закрыла блокнот и отлепилась от косяка. – Пойду пошустрю в Интернете. Может, нарою что.
– Скорее всего, он в четвертый раз жениться собрался, – предположила я. – И ищет компромат на теперешнюю жену.
– Насколько мне известно, – возразил Гоша, – компромат на Кострову искать не надо. Она сама его подбрасывает, и с большим удовольствием.
– Может, у него что-то украли, и он хочет найти вора, не поднимая шума?
– Бессмысленный разговор, – прервал нашу игру в угадайку Баринов. – Придет к нам господин Рестаев и сам расскажет, что ему нужно. У вас есть чем пока заняться?
– А как же! – хищно улыбнулся напарник. – Рита, пойдем пошепчемся.
Я обреченно вздохнула и поднялась. Знаю я, что означает Гошкино «пошепчемся» и в чем оно выражается. Так что, едва пройдя в дверь, которую напарник галантно передо мной придержал, я сразу отскочила в сторону и сумела увернуться от здоровенного кулака. Автоматически ударила локтем, поднырнула под занесенную руку и тут же полетела вверх тормашками. Одна радость – успела сделать очень удачную подсечку, и на пол в приемной мы рухнули уже вместе.
– Не здесь! – грозно прикрикнула Ниночка. – Катитесь к себе!
Мы послушно покатились. Едва не застряли в узковатых дверях, уронили стул, опрокинули корзинку для бумаг… В общем, следующий час прошел очень насыщенно – когда Гоша начинает тренировку, он вполовину силы не работает. Я уже еле дышала и готова была просить у неутомимого напарника хотя бы короткую передышку, когда Ниночка позвала нас:
– Ребята, отвлекитесь ненадолго.
– Хочешь порадовать нас историей жизни главного режиссера драмтеатра? – Гошка встал и потянулся.
Я попросила:
– Подожди минуточку, только в себя приду.
– Причешись. – Нина пропустила Гошку и бросила на меня сочувственный взгляд. – И умойся, что ли.
Естественно, задерживаться я не стала – уже через пару минут, причесанная и умытая, сидела в кабинете шефа и вместе с мужчинами внимательно слушала Ниночку.
– Итак, Андрей Борисович Рестаев. Шестьдесят четыре года, родился в Ростове, после школы поступил в ГИТИС. Во время учебы не выделялся: в гениях не ходил, но и отстающим не числился, был крепким середняком. После окончания работал в провинции – начинал с маленьких театриков, чуть ли не с самодеятельности, постепенно рос, продвинулся, прошел Пензу, Астрахань, Новосибирск и уже почти пятнадцать лет работает у нас в драмтеатре. Репутация хорошая, по-прежнему не гений, но народ на его спектакли с удовольствием ходит. Не новатор, ставит либо классику, либо добротные кассовые комедии, на его спектакли можно без опаски идти, ни мата, ни голых баб там не будет. Труппу держит крепко, но диктатором его тоже нельзя назвать. Сказать, что особенно любят, нельзя, но в целом уважают. Имеет репутацию человека порядочного. В Астрахани была у него какая-то темная история с финансами, даже уголовное дело заводили, но Рестаев в результате проходил только свидетелем. С тех пор он занимается исключительно творчеством, как художественный руководитель, а для решения всех технических и финансовых вопросов есть директор театра. С директором работают в плотной связке, поддерживают друг друга. С министерством культуры и прочим начальством тоже отношения хорошие, не дружеские, но доброжелательно-деловые. Театр получает госдотации и честно их отрабатывает. Активно участвует в губернской жизни, на все праздники обязательно или концерт, или театрализованное представление. В общем, уважаемый человек. Что еще про него? Женат, как Гоша уже говорил, третьим браком, на актрисе Галине Костровой.
– Насчет браков поподробнее можно? – попросил Баринов.
– А как же! – Нина перелистнула страничку в блокноте и продолжила: – Андрей Борисович с первой женой прожил двадцать шесть лет, дети там, все нормально было, а потом кризис среднего возраста. Вот у мужика крышу и снесло. Актрисы же вокруг, а среди них попадаются такие, которые умеют не только творческие цели перед собой ставить. Одна дамочка и решила, что если она женой главного режиссера станет, то автоматически все роли ее. В общем, не особенно ошиблась, пока была женой, он действительно много на нее ставил. И актриска была не совсем бездарная, но главные роли откровенно не тянула. А Рестаев по-настоящему серьезный режиссер. Если бы она ему дома борщ варила, может, любовь и продержалась бы подольше, но, когда он видел, во что она превращает результаты его творческих исканий, изображая, к примеру, Дездемону… все чувства очень быстро усохли. А тут еще в нашем драмтеатре новая актриса появилась, Галина Кострова. Решительная, амбициозная и, ничего не скажешь, талантливая. Режиссер на раз спекся. Разводиться ему было не впервой, он думал, что все, как и в прошлый раз, пройдет тихо и быстро. Ага, только не учел, что вторая жена от первой сильно отличалась, и в смысле характера, и в смысле запросов. Получилось все довольно шумно и некрасиво, но больше с ее стороны. Сам Рестаев держался если и не безупречно, то вполне достойно. Сплетен, конечно, много было, но сейчас все уже забываться начало, больше пяти лет прошло.
– А с Костровой он разводиться не собирается? – Я вспомнила первую пришедшую мне в голову версию. – Может, у них в театре новая звезда появилась? Молодая и амбициозная?
– Нет, ничего такого не слышно. – Ниночка перелистнула еще одну страницу. – Брак крепкий, хотя, по общему мнению, Рестаев исполняет обязанности мужа лучше, чем Кострова обязанности жены.
– В каком смысле? – немного удивился шеф.
Я тоже посмотрела на Нину вопросительно. Это про так называемый «супружеский долг»? Но там как бы оба участвуют одновременно? Какое может быть лучше-хуже? Да и обсуждать это как-то… по меньшей мере странно.
– Андрей Борисович обеспечивает жену, она имеет статус первой леди драмтеатра, и на нее ставятся спектакли. Кострова же не считает нужным относиться к мужу с подобающим уважением и создавать семейный уют, – сухо пояснил Гошка. – Речь вовсе не о том, о чем ты подумала.
Я покраснела, а Ниночка, сделав вид, что ничего не слышала, продолжила:
– Что еще? Залеченная язва желудка, по актеркам не ходок, женам, ни одной, не изменял, роли народ получает только по соответствию «режиссерской задумке», и никак иначе. Сам на сцену не выходит играть принципиально, поскольку не считает возможным отбирать хлеб у актеров. Сейчас готовит премьеру «Горе от ума», в роли Софьи, разумеется, Кострова. В политику не лезет, с сильными мира сего дружить не пытается, с криминалом тоже не связан. Недоразумений с законом, кроме той астраханской истории, тоже не было. В милицию ни в последнее время, ни раньше не обращался, никаких сплетен, указывающих на то, что у него случилось, тоже не ходит.
– Хм. Гоша, у тебя есть что добавить?
– По делу – ничего. А так, в порядке болтовни… не сейчас. Сначала вы сами на него посмотрите. И зачем мы Рестаеву вдруг понадобились, я тоже…
Зазвонил телефон, и Ниночка метнулась в приемную.
– Детективное агентство «Шиповник», чем мы можем вам помочь? Да. Да, конечно. Разумеется. Очень хорошо, ждем.
Она вернулась к нам и улыбнулась:
– Зачем мы господину Рестаеву понадобились, я сказать не могу, но через час он будет здесь и сам ответит на этот вопрос.
* * *
Андрей Борисович Рестаев, главный режиссер областного театра драмы, меня разочаровал. В кабинете шефа сидел невысокого роста худой человек, с заметной сединой в негустых растрепанных волосах и с самым заурядным лицом. Кроме того, Андрей Борисович явно нервничал, и это не добавляло ему шарма. А вот то, что он встал, как только я вошла в кабинет и поздоровалась, мне понравилось – люблю воспитанных людей.
– Это сотрудники, которые будут непосредственно заниматься вашим делом. Рита, – шеф сделал паузу, во время которой мы с клиентом обменялись формальным «очень приятно», – а с Гошей вы, кажется, знакомы?
– Только с его батюшкой. Очень уважаемый человек и специалист великолепный! Наш администратор несколько раз приглашал его к нам перейти, но Александр Николаевич не согласился. Остался верен опере, так сказать… – Рестаев издал короткий неуверенный смешок.
Мы тоже вежливо заулыбались, правда, Гошина улыбка получилась довольно кислой.
– Итак, – перешел к делу шеф, когда все расселись, – в чем заключается ваша проблема, Андрей Борисович?
– Проблема… – Рестаев почесал затылок, окончательно растрепав прическу. – Да уж, проблема, действительно… Даже не знаю, как начать…
