скачать книгу бесплатно
– Это у тебя от комплекса неполноценности, – самодовольно хохотнул Сергей. – Ты всегда красивых женщин побаивался. А я в первую же минуту, как Полли увидел, просто решил, что она моей будет. Даже говорить не буду, чего мне это стоило, но… мы ведь несколько лет, так сказать, встречались.
– То есть что, ты давно от Веры уйти хотел?
– Нет, конечно, зачем мне это? Меня, в принципе, все устраивало. Поллинька, правда, намекала, что ей тоже надо жизнь свою устраивать. И мы почти расстались. Поверишь, мне реально так плохо было… но семью рушить я не собирался. Я же сказал, это не я Веру бросил, это она от меня ушла, я так и не понял, почему. Знаешь, даже обидно. Наверное, она про Полли догадывалась, но молчала же, ни разу меня ни словечком не упрекнула, значит, ее тоже все устраивало. А что? Я ее никогда не обижал, в деньгах не ограничивал, дом – полная чаша, что еще нужно? А когда Поллинька сказала… ну, в общем, она меня практически бросила. У меня настроение, сам понимаешь, паршивое, ничего не хотелось… а Вера меня растормошила как-то, в Таиланд вытащила – мы там с ней классную неделю провели. Главное, только вдвоем, мальчишек она к сестре пристроила, к Надьке. И меня даже отпускать начало. Потом, когда вернулись уже, знаешь, странно так: вот вроде и муторно на душе, а посмотрю на пацанов, на Веру… она даже похорошела, помолодела как-то. Вовка, оказывается, научился в шахматы играть – салажонок, конечно, но пару раз меня чуть не обыграл. А Павлик рисует хорошо. Вера его даже пробовала в кружок художественный отдать, но он сбежал оттуда. Его там заставляли всякие кувшины-яблоки рисовать, а Павлик монстриков любит: скелеты с крыльями, привидения зубастые… мне понравилось. У меня даже один рисунок остался, я его на работу взял, там и лежит у меня в столе. А все, что дома было, Вера выгребла и увезла. Вот зачем она это сделала?
– Зачем рисунки забрала?
– Да вообще, зачем ушла? Ведь все так хорошо было… А уж когда Поллинька меня бросать передумала, так и вовсе прекрасно! И вдруг возвращаюсь я домой, а там пусто!
– Откуда возвращаешься?
– Ну… от Полли. А что такого? Раньше же Вера на это внимания не обращала.
– Дебил ты, Серега. У тебя такая семья была, у единственного из нас, и ты все профукал. Ради какой-то Полли профукал!
– Это ты просто завидуешь.
– Конечно, есть чему завидовать, не поспоришь. Ладно, что я тут с тобой… Где Вера-то сейчас живет?
– К матери ушла, куда ж ей еще с пацанами? У Надьки и без них тесно, у Любы вообще однушка съемная. А у Софьи Николаевны хоть комната свободная есть.
– Представляю, как теперь матушка ей мозг чайной ложкой выедает. Софья Николаевна… брр.
– А это ее выбор, – насупился Сергей. – Верку из дома никто не гнал, она сама так решила. Ну и пусть теперь живет с дорогой мамочкой, а мне, сам видишь, совсем неплохо. Свято место пусто не бывает.
– Да уж, вижу, как у тебя тут не пусто. Ладно, Серега, посидели, поговорили – и хватит. С тобой я все понял, теперь поеду к Вере. Не знаю, как ты, а я по пацанам соскучился.
– Вот, опять ты! Можно подумать, я не соскучился!
– Не понял. Это я их почти год не видел, а тебе-то чего скучать? Сам сказал, что Вера не препятствует.
– Она не препятствует, но с ними же гулять надо – в кино там, кафешку сходить и вообще… Вовке в тире стрелять нравится, и Павлик за ним тянется. Я в каникулы зимние сходил с ними в цирк, знаешь, во сколько мне это обошлось?
– Не понял. Ты вроде не бедствуешь – на домработницу и на морепродукты из ресторана тебе, по крайней мере, хватает.
– А ты мои деньги не считай. Помнишь, твой же батя говорил: «По доходам и расходы»? У меня доход хороший, но и расходы соответствующие. Поллинька к определенному уровню жизни привыкла, и я ей его обеспечиваю.
– Да мне, в общем, наплевать, – Павел поднялся из-за стола, – и на доходы твои, и на расходы, и на Полли с ее привычками. И на тебя тоже. Ну, что сидишь, встань, что ли. Не видишь, гость уходит?
– Хамло ты, Пашка, а не гость. – Сергей неторопливо поднялся. – Я думал, хоть ты у меня остался, думал, ты меня поймешь… а вы с Володькой, оказалось, друзья только до первой бабы.
– Нет, Серега. В чем другом я, может, тебя и понял бы, но как ты мог Веру на Полли променять, этого я никогда не пойму! И еще знаешь что?
– Что?
– Володька все правильно сделал.
Павел коротко, без замаха, но весьма чувствительно впечатал кулак в скулу Сергея. Тот слегка покачнулся, взмахнув руками, но устоял на ногах. А Павел, уже не глядя на старого бывшего друга, подхватил в коридоре ветровку, коробку с железной дорогой и вышел.
Сергей подошел к зеркалу, потер ладонью красное пятно на щеке. Поморщился и выдохнул:
– Ну и дурак!
Софья Николаевна Холодова была женщиной неприятной. Для всех у нее находилось злое слово, неприятное пожелание или гадкий намек. Даже странно, как при таком характере у нее выросли три вполне нормальные дочери – наверное, гены рано умершего отца поспособствовали. Дочери сбегали из дома, едва достигнув совершеннолетия. Вера и Надя вышли замуж, а младшая, Люба, переехала на съемную квартиру. Иняз окончила заочно, потому что работала в двух местах, не брезгуя и разовыми подработками, жила на пределе, но сумела обеспечить себе независимость от матери. И осталась пожилая женщина одна в трехкомнатной квартире. Надо сказать, что такое положение ее вполне устраивало. Она жила как королева, требовала от дочерей регулярной материальной помощи и с упоением жаловалась всем знакомым на неблагодарность «девочек, которым она всю себя отдала». Возвращение под родной кров старшей дочери, да еще не одной, а с сыновьями, ее вовсе не порадовало. Выделив Вере и мальчишкам меньшую спальню, Софья Николаевна была уверена, что сделала более чем достаточно. И соответственно, имеет право установить жесткие правила для нежеланных квартирантов. А именно квартирантами неожиданно для себя оказались Вера и ее дети. Софья Николаевна категорически запретила им заходить в ее комнату, да и пребывание на кухне или в гостиной больше необходимого времени тоже не поощрялось. Кроме того, любящая мать поинтересовалась в Интернете уровнем цен на съем комнат и вывела некое среднее арифметическое, благородно не став требовать самой высокой ставки. Правда, все коммунальные услуги тоже должна была оплачивать Вера.
– Все равно вас трое, четвертый человек в счете и незаметен будет, – небрежно сообщила Софья Николаевна дочери, вручая ей пачку квитанций.
То, что оплатить пришлось и задолженность за четыре предыдущих месяца, матушка не сочла чем-то важным, требующим дополнительного обсуждения. Она хотела было установить и «правило общего стола», не участвуя, естественно, в покупке продуктов и приготовлении еды, но скромные возможности Веры ее категорически не удовлетворили. Постные супчики, каши и тушеные овощи Софью Николаевну интересовали мало, а на деликатесы у Веры не было денег. Поэтому Софья Николаевна решила, что оптимальным вариантом будет раздельное питание, тем более что второй, маленький холодильник на кухне имелся. Впрочем, это не мешало ей снимать пробу, когда Вера готовила что-нибудь достойное внимания, например, пекла пирожки с яблоками. Пирожки с яблоками Софья Николаевна любила.
Веру вовсе не радовала необходимость сидеть на шее у матери, тем более что расплачиваться за это пришлось не только деньгами – вся домашняя работа тоже немедленно легла на нее. Софью Николаевну мало интересовало, что дочь только что пришла с работы, что она устала, что плохо себя чувствует, что надо бы и детям уделить внимание, хотя бы уроки проверить… Стоило Вере переступить порог, как мать вываливала на нее целый список претензий, которые требовали немедленного удовлетворения. Кроме того, жизнь в родном доме проходила под непрерывный аккомпанемент обвинений, поучений и ценных указаний – не особенно стесняясь в выражениях, Софья Николаевна излагала Вере свой взгляд на то, кто виноват в ее семейных проблемах, и на то, как эти проблемы следовало решать. Основной мыслью нотаций было: если уж бестолковая дочь сделала такую глупость, что вышла замуж за человека, в которого влюблена до безумия, да еще и детей ему нарожала, то надо было терпеть все выверты супруга и сохранять семью. Тем более ничего такого, выходящего за рамки, зять, по ее мнению, не совершил. Не пил, не бил, денег не лишал, чего ж тебе, дуре, еще надо? Ну, погулял муж на стороне, так что же? Чай, весь не сотрется, и тебе хватит. Тем более Сергей хоть и не особо скрывал свои романы, но семью бросать не собирался, а это же самое главное! Пусть мужик по чужим лужайкам пасется, лишь бы домой возвращался. И вообще – столько лет дочь позволяла мужу гулять, ни разу не то что не поскандалила, даже шепотом не намекнула, что ей такое не по душе, так с чего вдруг теперь раскапризничалась?
И было совершенно невозможно объяснить матери, почему Вера не могла больше жить по-прежнему. Собственно, не только с матерью она не могла поделиться, сестрам, хотя они сразу, не рассуждая, поддержали ее, она тоже ничего не рассказала. Потому что не рассказывают о таком даже самым близким людям. Тем более в двух словах не скажешь, а если пытаться объяснить все подробно, то получится долго, неловко и просто стыдно.
Потому что мама права: она сама во всем виновата. Нельзя в мужа влюбляться, как она в Сергея, до полной потери себя, если хочешь, чтобы был в семье лад и счастье на долгие годы. А у нее – сколько у нее было того безоблачного счастья? Два года? Год? Или того меньше? Когда Вера стала понимать, что не только срочными делами объясняются поздние возвращения мужа домой и его частые командировки, подозрительно совпадающие с выходными и с праздниками? Понимать, что на самом деле все гораздо проще, грубее и некрасивее?
Вера всегда знала, что такой, как у нее, не дающей дышать, застилающей взгляд любви у Сергея нет, и женился он, скорее, по привычке и для удобства. А что? Жена всегда рядом, жена всегда готова помочь, у жены не бывает плохого настроения, у жены нет своих проблем, всегда и везде жена думает в первую очередь о нем, о Сергее, а сама уж – как придется. И она ведь действительно все эти годы жила по принципу: «Сереже должно быть удобно!»
После школы пошла работать на хлебозавод, потому что Сереже надо было окончить университет, а ей зачем учиться? Обойдется, хватит ей и школьной программы. Домашние дела, разумеется, все на ней – не Сереже ведь стирать-убирать-готовить, надо же понимать, сколько сил у него забирает учеба! Правда, учился он действительно не для галочки, совмещая с работой в студенческом конструкторском бюро, чуть-чуть не с красным дипломом окончил университет, удачно прошел стажировку в совместной российско-немецкой фирме, работу ему там же предложили вполне приличную, с завидной зарплатой. Там он поднабрался опыта, оброс полезными связями, и Вера искренне гордилась им, его умом, талантом и, не в последнюю очередь, умением ладить с людьми. Сергей, несмотря на быстрый карьерный взлет, не стал объектом зависти и злословия, его ценило начальство, уважали коллеги-мужчины и восхищались коллеги-женщины… как потом выяснилось, восхищались довольно активно. А она, Вера, оказалась классической дурой. Сергей крутил романы, не особо скрываясь, не утруждая себя сочинением правдоподобных объяснений, вел себя как муж в старом анекдоте: «Милая, ты у меня такая умная, придумай сама, почему я ночевать не пришел!»
И она придумывала. Для себя, для матери, для сестер, для друзей – делала круглые глаза и очень естественно удивлялась:
– О чем вы? Ну и что, что его машину видели в полночь у ресторана? Это был деловой ужин. Подумаешь, за столиком он сидел с шикарной блондинкой – значит, это было нужно по работе…
Нет, конечно, первое время она плакала потихоньку и даже собиралась устроить любимому мужу скандал и потребовать – да-да, именно так, потребовать… в конце концов, она его жена, мать его сыновей и имеет право на то, чтобы… вот, собственно, на что именно она имеет право, Вера так и не сообразила. Не было у нее в семье никаких прав. Точнее, было право любить мужа, заботиться о нем, готовить ему любимые блюда, обеспечивать ему все удобства… ах да, еще она имела право заниматься с детьми, следить, чтобы они не мешали папе и вообще как можно меньше показывались ему на глаза, но при этом папу любили и беспрекословно слушались. Попробовать устроить скандал можно было, но как это будет выглядеть и чем закончится? Посоветоваться было не с кем: ни сестры, ни тем более подруги для этого не годились, Вера скорее язык бы себе откусила, чем стала обсуждать с ними измены мужа, а мама… ну, что скажет мама, и так было ясно. В результате Вера стиснула зубы, ослепла, оглохла и полностью перестала интересоваться, где муж проводит время. Главное, что он есть, что всегда возвращается домой, к жене и детям, а все остальное – не существенно. Тем более Сергей вовсе не был к ней совсем равнодушен, да и постоянных любовниц не заводил, ограничивался мимолетными увлечениями.
Гениальный Пушкин сказал: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Вера снова и снова повторяла эти слова и сумела уговорить себя, что все, в общем-то, нормально, что многие женщины живут еще хуже, что кому-то и вовсе не удается выйти замуж, что не нужно требовать от жизни слишком многого, нужно уметь обходиться и малыми ее дарами… И действительно, постепенно все наладилось. Когда ничего не ждешь, то и не разочаровываешься, когда ни о чем не мечтаешь, то не обманываешься, а когда ничего нет, то ничего и не теряешь.
Потом Сергей решил, что хватит работать на чужого зарубежного дядю, пора выходить в свободное плавание и заняться собственной фирмой. Вера даже не пискнула ничего против, хотя только-только выдохнула: хорошая стабильная зарплата наконец-то позволила жить, не считая копеечки от зарплаты до зарплаты. Впрочем, опасения ее были напрасны: муж оказался бизнесменом разумным, осторожным и удачливым – доходы семьи заметно выросли. Если несколько лет назад вклад Веры в семейный бюджет был основным, то теперь вся зарплата оставалась ей «на булавки». Сергей посмеивался, потом начал намекать, что работающая, да не просто работающая, а вот так с утра до вечера «пашущая у станка» жена ему не по статусу. Послушная Вера оставила работу. Она опасалась, что заскучает от безделья, но какая там скука! Забота о детях и обустройство недавно купленного коттеджа были полностью на ней. Кроме того, Вера серьезно занялась собой – до тридцати можно обходиться и природными данными, а после – природе надо помогать. Так что – маленький тренажерный зал в подвале, два раза в неделю фитнес-центр плюс абонемент в бассейн, пока мальчишки были на тренировке, она старательно бултыхалась на соседней дорожке. Салон красоты опять же – без фанатизма, но посетить хотя бы раз в месяц. Это обязательная программа. Слегка располневшая Вера довольно быстро согнала лишний вес, привела в порядок немного проблемную кожу, подобрала прическу и в результате стала выглядеть лет на десять моложе. Сергей относился ко всему этому со снисходительным одобрением и отчета за потраченные деньги не требовал. На протокольных мероприятиях, куда желательно было являться с супругой, посматривал на жену с удовлетворением – в компании провинциальных светских дам она выглядела вполне достойно.
Жизнь шла своим чередом. Вера была занята обыденными хлопотами, добрый Сергей позволял о себе заботиться и регулярно заворачивал налево, чего Вера упрямо не замечала. А потом появилась Полли.
Откуда она взялась, где они с Сергеем познакомились, Вера не знала. Собственно, она вообще ничего не знала. Просто однажды Сергей пришел домой, даже не очень поздно – дети еще не спали, и у него были такие глаза… Вера потом пыталась хотя бы себе самой объяснить, что она почувствовала. Не смогла. Сергей рассеянно потрепал мальчишек по головам, заглянул в тетрадь по математике с какой-то особо хитрым способом решенной задачей, которую предъявил гордый Володя, похвалил Павлика за рисунок, на котором был изображен кит-полосатик, больше похожий на головастика-переростка, поцеловал Веру в щеку, не отказался от ужина, потом посмотрел телевизор – нормальный вечер уставшего бизнесмена в кругу семьи. Но Вера понимала, что и жену и сыновей он не воспринимает как что-то реальное. И ужин у него проскочил как-то мимо – хотя Сергей всегда любил вкусно покушать и придавал большое значение тому, что перед ним на столе, на этот раз он, наверное, не смог бы сказать, что, собственно, съел. Да и что там шло по телевизору все время, пока он сидел перед экраном, Сергей тоже вряд ли видел. Он был не здесь, не с ними, не с женой и детьми. И наверное, впервые за все время замужней жизни Вере стало страшно. Но что делать она не знала. Просто не представляла себе. Господи, какое это, оказывается, было счастье, когда Сережа просто крутил романы направо и налево, легкие, необременительные отношения, не продолжающиеся дольше недели и не затрагивающие ни ум, ни сердце! И она, дура, еще переживала, скандалить хотела из-за таких пустяков! А настоящая беда, оказывается, вот она пришла. И что делать, совершенно непонятно, и совета попросить не у кого… да и невозможно. Вера поступила как обычно: зажмурилась и замерла, снова превратилась в слепоглухонемого бесчувственного робота. Но и робот прекрасно понимал: жена, дети, дом – все это больше не имеет значения для Сергея, они ему не нужны. И если он еще возвращается, то только по привычке, только потому, что ему говорят: «Иди домой». А если ему однажды скажут: «Останься»?
Обыденные домашние заботы не давали расслабиться – Вера не могла просто забиться в уголок в самой дальней комнате их большого уютного дома, свернуться клубочком и тихо плакать, хотя именно этого ей хотелось больше всего. Но надо было заниматься детьми, хозяйством, да и про себя не забывать. За прошедшие годы она неплохо научилась притворяться, «держать улыбочку», сейчас же стала просто виртуозом. Даже мать и сестры не догадывались, что творится у нее на душе, разве что Люба иногда посматривала на нее с сомнением, но с вопросами не лезла. Творческая натура, младшенькая была самой чуткой из сестер, но и самой деликатной. Да еще сыновья… Ничего ведь, в сущности, не изменилось для них, но мальчишки все время неуверенно жались к Вере. Ладно, Павлик, тот всегда был ласковым котенком, но даже Володя, который уже почувствовал себя взрослым и с некоторым раздражением стал уворачиваться от объятий и поцелуев, сам потянулся к матери. Особенно нежничать с ним, тискать так же, как младшего, Вера не рисковала, но пару минут молча постоять, обнявшись, словно поддерживая друг друга, стало ежедневным ритуалом.
Хуже всего было по вечерам. Сыновья укладывались спать, а Веру снова накрывала волна мучительного страха. Она смотрела на часы: придет? Или та, неизвестная женщина именно сегодня скажет ее мужу: «Останься»…
Сергей приходил. И робот-Вера хлопотала вокруг него, а колючая пружина в груди скручивалась все туже и туже. Как ни странно, оказалось, что жить можно и так. Больно, горько, безрадостно, но «есть ведь женщины, которым еще хуже приходится», повторяла она себе. У нее, у Веры, по крайней мере, нет материальных проблем – Сергей по-прежнему деньги давал, не считая и не требуя отчета. А главное – это их прекрасные сыновья, умненькие, здоровые и послушные мальчики. Даже Володя, несмотря на подростковый трудный возраст, особых хлопот не доставлял. Возможно, чувствовал, что маме и без того плохо.
Безрадостно прошло лето, наступил сентябрь. Мир, как известно, не без добрых людей, нашлись и доброхоты, рассказавшие о женщине, с которой встречался Сергей. Полли. Вера, разумеется, от этих разговоров с привычной небрежностью отмахнулась, но от самой Полли так просто не отмахнешься.
И что, спрашивается, теперь делать? Ждать и надеяться, что все обойдется, что, как и раньше, через некоторое время эта Полли надоест Сергею? Надоест, и что тогда? Он сменит ее на Китти? А Китти на Роксану, а Роксану на Зухру? Ну что ж, справлялась Вера с этим раньше, справится и сейчас. Она стала настоящим экспертом в этой области – сколько их уже было, этих барышень-бабочек, и все они исчезли, а она, Вера, по-прежнему рядом с Сергеем. По-прежнему хозяйка его дома, его жена и мать его детей. И никакая Полли этого изменить не сможет. Значит, стратегия самая простая и привычная – спокойная и невозмутимая доброжелательность. Мужчина должен быть уверен, что дома его ждут не скандалы и разборки, а уют, забота и нежность любящей жены. Тогда он от любой, даже самой суперсексуальной любовницы непременно будет возвращаться к родному очагу.
Вот только, боже, как же это сложно – встречать любимого мужа после поздних «деловых встреч», утомленного, пропахшего чужими духами, и оставаться нежным и заботливым слепоглухонемым роботом… Иногда Вере даже начало казаться, что ее любовь к мужу потускнела, словно темная облачная тень незаметно наползла на солнце. Конечно, Сережа по-прежнему оставался самым главным человеком, единственным мужчиной в ее жизни, но… но разве не мог бы он быть хоть капельку более чутким, более любящим, более заботливым отцом и мужем? Неужели это так сложно – расщедриться на улыбку, на комплимент, да просто на вечер, проведенный с женой и сыновьями? Мальчишки ведь уже забывать стали, как отец выглядит, хоть фотокарточку показывай! А Полли все не исчезала, наоборот, казалось, Сергей привязывался к ней все сильнее и сильнее…
Неизвестно, сколько Вера выдержала бы эту пытку – неделю, месяц, а может быть, годы… а что, живут же так, между небом и землей, некоторые женщины всю жизнь. Но, как ни тяжело было Вере, отважиться на решительные действия она не могла. Полли оказалась более смелой, а может, просто не могла так бездарно тратить время. Ведь как бы Вере ни было тяжело, статус жены и хозяйки дома был при ней, а Полли, хотя Сергей практически все время проводил у нее, оставалась всего лишь любовницей. Вера так и не узнала, что там произошло – то ли Полли потребовала, чтобы он развелся и женился на ней, то ли нашла себе более перспективного потенциального мужа, то ли Сергей просто надоел и она выгнала его, – но однажды он вернулся домой несчастный, опустошенный, признающий свою вину, исполненный раскаяния и желания эту вину искупить.
Вера сначала ничего не поняла и даже немного испугалась, а потом – потом едва не задохнулась от счастья. Сергей целовал ей руки, объяснялся в любви, клялся, что больше никогда ни на одну женщину даже краешком глаза не взглянет, потому что ни одна даже самая раскрасавица-принцесса не стоит ноготка на мизинчике Веры…
И была ночь, когда она не только слушала о его любви и восхищении, а ощущала их каждой клеточкой своего тела, чудесная, волшебная ночь! А утром, едва поднявшись с постели, Сергей развил бешеную деятельность. Он за полчаса раскидал все рабочие вопросы, еще за час нашел какие-то горящие путевки в Таиланд, договорился с Надей, что та на неделю заберет мальчишек, помог собрать чемоданы… ну, как помог?
«Документы взяла? Купальник? Ну, и платьице какое-нибудь. А ночная рубашка тебе и не понадобится, будь уверена!»
И в полдень они уже вылетели в страну-сказку, страну-лето!
Это была удивительная, потрясающая неделя. Полная солнца, моря и любви. Сначала Вера даже назвала ее про себя вторым медовым месяцем, но потом поняла: нет, лучше, гораздо лучше. Когда они были настоящими молодоженами, между ними не было и половины той нежности и той страсти. И ночная рубашка Вере действительно не понадобилась.
А потом было возвращение домой. И счастливые, требующие подарков мальчишки (про подарки и про сувениры для родных Вера вспомнила уже в аэропорту при отлете. К счастью, там был достаточный выбор ракушек, магнитов и прочей мелочи), прыгающие вокруг загорелых родителей, довольная Надя и последняя ночь такого счастливого, такого короткого отпуска. Кто же знал, что эта ночь действительно окажется последней!
Утром Сергей, расцеловав жену и детей, отправился на работу, пообещав вернуться к шести и заказав на ужин отбивные, а Вера, проводив мальчишек в школу, занялась привычными домашними делами. Вечером, когда отбивные уже жарились на сковороде, муж позвонил, предупредил коротко, что накопилось слишком много дел, поэтому он задерживается, вернется поздно, так что, в общем… не договорив, он неловко отключился. И Веру тоже словно выключили. Отбивные не сгорели только потому, что на кухню очень удачно забежал Павлик. Хорошо, что ужин она успела приготовить, и мальчишки что-то – она не интересовалась, что именно, поели. Вера сидела в своей комнате, уставившись невидящим взглядом в экран выключенного телевизора, понимая, что надо что-то делать, и не в состоянии даже пошевелиться. А потом Сергей пришел. Пахнущий чужими такими знакомыми духами, и смущенно-виновато отводящий взгляд.
– Ну, Вер, ну так получилось. Ничего же страшного, ты ведь понимаешь, что это для меня ничего не значит.
Она так и не смогла ничего ответить: голос пропал, да и не знала она, что сказать. Сидела каменной бабой, которых кочевники в свое время расставляли по степи, и единственное, что понимала, – все кончено.
Все. Кончено. Второй раз она этого не выдержит. Да и не будет второго раза, ведь снова в ту же реку не войдешь. Когда она, тогда еще молодая, глупая и безумно влюбленная, впервые поняла, что у мужа могут появиться другие женщины, это было больно, горько, но с этим можно смириться, потому что Вера просто не знала, как может быть по-другому. Теперь же, после этой необыкновенной, счастливой недели, снова превратиться в простое бытовое удобство… Вера вздрогнула, посмотрела сухими воспаленными глазами на часы – половина третьего ночи. Поднялась медленно, со скрипом – почему-то болели все суставы, хотя ничем подобным она никогда не страдала. Надо собрать вещи, свои и мальчишек. Господи, им ведь надо будет как-то объяснить, а как?! Дорогие мальчики, я больше не могу терпеть постоянные измены вашего отца, поэтому мы уходим от него? Ладно, об этом можно подумать чуть позже, главное, что есть куда уйти. Мама, конечно, не обрадуется, но в трехкомнатной квартире уж как-нибудь место найдется. Вещи, вещи… даже странно, она ведь состоятельная женщина, почему у нее так мало вещей? Все вполне умещается в один большой чемодан. У мальчишек гораздо больше, одних учебников куча, и все это надо как-то упаковать. Хорошо, что у них ноутбуки, а не большие стационарные компьютеры, вот с ними действительно сложно было бы.
К шести часам утра все, что она собиралась забрать с собой, было загружено в машину, а Вера, так и не сомкнувшая глаз, заварила себе чашку крепкого кофе. По-хорошему надо было бы позавтракать, но даже думать об этом было тошно. Она все-таки сделала себе бутерброд с маслом и медом и не столько съела, сколько запихнула его в себя. Потом занялась завтраком для мальчишек. Подняла их, покормила, сама выпила еще чашку кофе. Потом оделась, еще раз проверила сумочку – не забыла ли что-то важное – и заглянула в спальню. Сергей вольно раскинулся на просторной, с высоким ортопедическим матрасом кровати, ему явно снилось что-то приятное. Интересно, заметит он, когда проснется, что подушка рядом не смята? Впрочем, нет, неинтересно.
Вера привычно поторопила сыновей, усадила их в машину и повезла в гимназию. Зевающий, не выспавшийся Павлик ничего не заметил, а Володя встревоженно посмотрел на нее:
– Мам, ты чего сегодня какая-то странная? Голова болит?
– Болит, – слабо улыбнулась она. – Ничего страшного, провожу вас и лягу, посплю еще. Кстати, есть предложение: сегодня я заберу вас после уроков и мы устроим небольшой разгуляй!
– Круто! – Сонные глазки Павлика сразу открылись. – В батутный центр пойдем? И в кафе?
– Запросто, – согласилась Вера. И перевела взгляд на старшего: – А ты? В тир?
Он молча кивнул, продолжая смотреть на нее с сомнением.
– Значит, договорились! – Вера постаралась улыбнуться как можно жизнерадостнее. Судя по тому, что Володя немного расслабился, у нее получилось.
Вовка с Павликом выскочили из машины и почти сразу смешались с толпой спешащих на уроки школьников, а Вера еще некоторое время не трогалась с места. Накатила неожиданная слабость, руки задрожали, в глазах потемнело, даже дышать удавалось с трудом. Мелькнула мысль, что не хватало ей сейчас только какого-нибудь дурацкого инфаркта или инсульта… хотя, может, это и было бы самым лучшим выходом? Сейчас, когда из-за невыносимой душевной боли боль физическая кажется лишь легким неудобством, и умирать совсем не страшно… вот только мальчишек жалко, плохо им будет без нее.
Вера зажмурилась на мгновение, тряхнула головой, напряглась и сумела сделать глубокий вдох. Все. Эта страница ее жизни перевернута, тема закрыта и… и теперь придется решать другие проблемы, не менее серьезные. Черт, почему она не послушала Надьку, когда та предлагала ей пойти на курсы бухгалтеров?! А теперь только на хлебозавод возвращаться. Наверное, там еще остались знакомые, да и зарплата должна быть более-менее приличной. М-да, зарплата… отвыкла ты, Вера Степановна, денежки считать, а придется вспоминать, каково это. Ну что ж, значит, вспомним. В конце концов, голова, руки, ноги на месте, значит, проживем.
Мама ожидаемо возвращению старшей дочери под отчий кров не обрадовалась. Софья Николаевна не просто не скрывала, что считает Веру не понимающей своего счастья неблагодарной идиоткой, она не пожалела времени и сил, чтобы донести свое мнение. Вера не спорила, молча раскладывая вещи по полкам маленького шкафа в спальне, которую раньше занимали они с сестрами, а теперь ей предстояло делить с мальчиками, и поглядывала на телефон. Не спит же Сергей до сих пор? Неужели ему неинтересно, куда это с утра пораньше подевалась безропотная жена, почему не подала ему завтрак? А может, действительно неинтересно? Может, он вообще не заметил ее отсутствия?
Нет, не мог не заметить! Ведь, кроме завтрака, не была приготовлена свежая рубашка, не вычищены туфли… господи, ведь даже стиральную машину забыла разгрузить, она так всю ночь и простояла! Теперь надо прополоскать еще раз… Вера дернулась, словно собиралась бежать домой, потом замерла, уронив руки. Да пусть оно там хоть вовсе прокиснет, это белье, и плесенью покроется!
– Ты меня не слушаешь? – недовольно осведомилась Софья Николаевна.
– Слушаю, мама. Ты совершенно права, но к Сереже я не вернусь.
– Глупости. На что ты собираешься жить? У тебя двое сыновей, ты помнишь об этом?
– Помню, конечно. Кстати, о мальчиках, я обещала их из школы забрать и погулять немного. Так что мне пора бежать. Вечером поговорим, но мы вернемся часов в семь, не раньше.
– Да уж не сомневайся, поговорим. Я тебе далеко не все высказала.
Разумеется, вечером возвращения Веры с мальчиками вместе с матерью ждали и сестры – Софья Николаевна первым делом позвонила Наде и Любе и сообщила шокирующие новости. Вера загнала Вовку и Павлика в комнату и велела делать уроки. Мальчики были крайне недовольны. Мало того что после веселой прогулки их привезли не домой, а к бабушке, которая, вопреки обычным представлениям, особой нежности к внукам не испытывала и они платили ей той же монетой, но им еще предстояло остаться здесь ночевать, всем троим в одной комнате! Когда мальчишкам велели не тратить время на пустые разговоры, а заняться домашними заданиями, они пискнули было что-то насчет отсутствия необходимых учебников, но Вера широким жестом указала на книжные полки, где уже разместила всю необходимую литературу. До Павлика и Володи дошло, что они, похоже, могут застрять в этом доме надолго, и парни совсем растерялись. А Вера пригрозила, что проверит у обоих каждую буковку, и отправилась в гостиную, где за накрытым к чаю столом уже готово было начаться «заседание семейного трибунала». Она нервничала, но не из-за того, что могут сказать мать и сестры – примерно представляла, что услышит. Да что там, если бы в подобной ситуации оказалась не она сама, а любая из ее знакомых… все мы умные, когда чужие проблемы решаем. Из-за сыновей, да, тут она немного напрягалась, но тем не менее верила, что сможет все объяснить им. Да, с мальчишками она договорится, хотя это и будет непросто. А вот Сергей… Вера не понимала, что происходит. Точнее, она не понимала, почему ничего не происходит. В конце концов, они не месяц прожили вместе, не год, а шестнадцать лет! Почти половину жизни вместе, двое сыновей, и что? Любимый муж даже не посчитал нужным позвонить, поинтересоваться, куда, собственно, она с детьми подевалась. Это как?
Впрочем, сестры немного отвлекли ее от этих переживаний. Софья Николаевна, вопреки ожиданиям, больше молчала (наверное, приберегала аргументы для сольного выступления), предоставляя право высказаться младшим дочерям. И они воспользовались этой возможностью сполна. Разумеется, Надя с Любой тоже знали о постоянных изменах Сергея и, в отличие от Софьи Николаевны, относившейся к этому мелкому, по ее мнению, недостатку зятя с благородным спокойствием, всегда этим очень возмущались. Каждая в своем стиле, разумеется: Люба, у которой большая, но не слишком удачная любовь состояла из череды коротких периодов совместной жизни, измен, счастливых примирений и скандальных уходов, скорее тихо сочувствовала, а Надя, муж которой, кажется, даже не подозревал о существовании в мире других женщин, кроме обожаемой супруги, шумно требовала от Веры энергичных действий. Она была уверена, что, если бы старшая сестра встретила пару раз своего благоверного после любовных похождений со сковородкой в руке, тот быстро понял бы, как надо жену любить.
Сейчас же они в первую очередь желали понять, что случилось. Ведь если столько лет Вера терпела, то сейчас что изменилось? Да еще вот так, вдруг? Ведь в последнее время, наоборот, все стало налаживаться, ведь о чем-то они договорились, если так радостно рванули в Таиланд? Или именно там что-то произошло? А что?
Вера объяснять что-либо отказалась. «Я с ним жить больше не могу и не буду. Все, ноу комменте». Это было просто невозможно рассказать, пусть даже самым родным людям, о том счастье, легком и радужном, словно мыльные пузыри, которое переполняло ее последнее время, о мечтах, о планах на будущее, и так же невозможно рассказать, как легко, походя, это счастье, эти мечты и это будущее были уничтожены, полопались, как те самые мыльные пузыри, оставив после себя только грязные влажные разводы. Впрочем, если Надя искренне ничего не понимала, то Люба, похоже, догадывалась. И чувствовала, что помочь сестре в этой ситуации она не сможет. Ну разве что денег немного подкинуть на первое время.
Так она, кстати, и сделала. Уже в коридоре, собираясь выйти следом за Надей, Люба сунула старшей сестре в карман несколько сложенных бумажек, пробормотав:
– Тебе теперь пригодится.
– Спасибо. – Вера на мгновение сжала ее пальцы.
– Да чего там. Я бы тебя к себе позвала, но здесь у вас хоть своя комната будет. Хотя, если мать совсем достанет, бросай все и перебирайся ко мне. Как-нибудь уместимся.
– Спасибо, – повторила Вера.
Софья Николаевна, пробормотав что-то невнятное, но явно нелестное о неблагодарных дочерях, удалилась в свою комнату. Вера убрала посуду, привычно протерла пол на кухне, огляделась по сторонам – что-нибудь еще надо сделать? Ах да, мальчишкам завтрак! Или уж завтра утром, что-нибудь простенькое? Готовка – дело не бесшумное, там стукнешь, тут звякнешь, не хочется сегодня выслушивать еще претензии матери, что ей спать не дают. С другой стороны, не лучше будет, если разбудить ее возней на кухне в шесть утра.
Сергей позвонил в начале первого.
– Верка, ты где?! – возмущенно спросил он. – Почему тебя дома нет? И вообще, как с утра пропала…
– Ты что, только что пришел? – перебила она.
– Ну… да. А что такого? У меня была деловая встреча, я устал как собака, возвращаюсь домой, а тебя нет! Я, между прочим, есть хочу!
– Я ушла от тебя. – Вера изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрожал.
– В каком смысле «ушла»? Куда?
– Пока к маме. Сережа, я больше не могу жить с тобой. Я не могу… – Она все-таки не сдержалась и всхлипнула. – Я знаю, ты снова был у той женщины.
– Вер, ты с ума сошла? Что вдруг среди ночи за наезды? При чем здесь какие-то женщины?
– Не какие-то, а вполне конкретные. Я ушла еще утром, а ты это заметил только сейчас. Потому что ты был у Полли, так ведь?
– Ну… – У него хватило совести смутиться. – Вер, ты же понимаешь, это ничего не значит! Ну, Полли, и что? Я же верный муж, я дома, а вот ты неизвестно где! Кончай дурить, возвращайся! У меня завтра важная встреча с партнерами, мне нужно документы просмотреть, а я тут тебя уговариваю! Приготовь мне рубашку, ту, голландскую, и проверь синий костюм. Там нижняя пуговица на пиджаке на одной нитке висела, ты ее пришила? Вера? Алло, Вера, ты слышишь меня?
– Не слышу, – зло ответила Вера и нажала на кнопку.
Пуговицу к костюму она давно пришила, и голландская рубашка, чистая и отглаженная, висела на плечиках в шкафу, но сообщать об этом мужу Вера не собиралась. Захочет, сам найдет, не маленький. Она еще немного посидела, глядя на телефон, – вот сейчас он снова зазвонит, вот сейчас… Телефон молчал.
То есть что? То есть это и все? Вся его реакция? Он действительно считает, что она немедленно, распустив косы по ветру, бросится домой? Вера вытерла ладонью слезы и снова уставилась на телефон. Через полчаса она поняла, что звонка не будет. Скорее всего, Сергей уверен, что ее неожиданный бунт закончится ничем – позлится, попсихует, посидит денек-другой у мамы, а потом вернется, никуда не денется. Но сама Вера уже знала, что это окончательно, это навсегда. Потому что Сергей ничего не понял. Потому что он назвал себя верным мужем, хотя даже не пытался скрыть существование Полли. А главное, потому, что он спросил о синем костюме и голландской рубашке, но даже не вспомнил о сыновьях.
* * *
