скачать книгу бесплатно
– Зовут меня Луций и состою я на службе у ромейского василевса. Послан к вам в Северные земли для составления карты и описания всего, что увижу. Вот путевая грамота, выписанная в Царьграде*, да вот еще знак к ней, полученный от князя холмгородского Гостомысла, который просит помогать мне всех тех, кто разберет его слово, словен то есть.
Он отвернул полу своего безразмерного плаща, засунул куда-то руку и прямо из плаща достал небольшой кусочек пергамена с яркой сургучной печатью. Конечно, ни единого слова, написанного какими-то неизвестными, но странно знакомыми буквами, Онфим не разобрал, зато смог по слогам прочесть приписочку: «Кто поймет мое слово – помогите ему. Гостомысл». Рядом стояла бурая печать чернилами из дубовых орешков*, на ней был изображен пикирующий сокол – с такими знаками приезжали торговые караваны из Холмгорода и всякий, кто хоть раз был на ярмарке, конечно, такую птицу видел.
– Так значит, ты ученый муж? – спросил Луция Онфим. – А вот это понять сможешь?
Он достал из сумы бабушкину бересту и положил ее на стол, поближе к свече. Луций сел на лавку у стола, из каких-то очередных глубин своего чудо-плаща вытащил круглое стекло на палочке и через него стал внимательно рассматривать карту. Глаза его восторженно заблестели.
– О! Мой господин! Это великолепно! Кто-то раньше меня проделал уже мою работу и составил всю подробную карту Севера сразу на греческом языке! Можно сказать, что работа моя окончена, не начавшись, и я должен буду отправиться домой…
Тут только Луций понял, чем грозит ему этот скромный кусок бересты. Всю жизнь он грезил путешествиями к новым странам и людям, долго составлял Императорский проект описания неведомых земель, год готовился, собирался и ехал в далекую Гардарику – Северную страну городов… И все это напрасно – кто-то уже опередил его. Луций горько заплакал.
– О, дружище, только не это! – вскинул брови немало удивленный Никита. – Господин Фрейд еще не родился, поэтому никто тебе не поможет стабилизировать эмоциональное состояние. Лучше не начинай!
– Луций! – вдруг осенило Онфима. – Мне кажется, я знаю, зачем мне дали эту карту и почему она написана на твоем языке… Ты возьмешь ее себе, как будто ты выполнил эту работу, а сам отправишься в путешествие с нами и поможешь собирать камни! Бабушка сказала, что на карте обозначен какой-то маршрут, по которому мы должны пройти. Сможешь ли ты его прочесть и повести нас по дорогам и рекам?
– О да, мой благородный господин, нет ничего легче для человека с моим образованием и подготовкой. Вот тут – он ткнул пальцем в правую часть бересты – указан Ростов. Дальше стрелы ведут нас в Муром, древний город страны Мурома. Там я еще не был, поэтому с превеликим удовольствием отправлюсь туда с вами.
– Пожалуй, эта идея великолепна, – решил добавить свои пять беличьих шкурок* Никита. – Путешественник-ребенок вызовет повсюду слишком много вопросов. А с этой бумагой Луция мы пройдем в любое место и никто нам ни слова не скажет. Уважаемый профессор, мы нанимаемся к вам в ученики! И выдвигаемся в путь немедленно!
***
Было еще довольно рано, когда наши славные герои двинулись к озеру. Дворец князя находился довольно далеко от центра города, где стояло святилище, куда укрывались мирные жители во время набегов врага. Князь же с дружиной должны были защищать стены Белого города, а потому и жилища их располагались практически у ворот.
На берегу Великого Озера Неро путники привязали к дереву Незабудку и коня Луция, груженного двумя большими переметными сумами. Сами же пошли к лодочкам перевозчиков. За скромные полмонеты удалось взять в аренду приличный кораблик даже с небольшими парусами. Друзья погрузились в него, легкий ветерок надул паруса и Луций ловко направил кораблик к острову. Брызги воды сияли в утреннем солнышке.
Медвежий остров медленно приближался и постепенно открывалось его нечеловеческое величие… Огромные статуи богов были сделаны из ценных пород дерева, Перун и Мокошь в центре с ног до головы покрыты золотом, у других – золотые лики и руки. Часть фигур раскрашена драгоценными красками, покрыта самоцветами и бриллиантами, а также играющим на солнце речным жемчугом. Все святилище было увешано колоколами и колокольчиками, а также нарядным женским шумом, и над озером разливался переливчатый серебряный звон. Мелодия была так приятна человеческому уху, что друзья заслушались ею и им на секунду показалось, что они в каком-то дивном райском саду, где поет множество невиданных птиц.
Причалили у небольших деревянных мостков. Остров покрывал пушистый бурый мох, среди которого была проложена дорожка из струганных досок. Пройдя между огромных статуй, Онфим подошел к камню в центре. Был он красно-коричневого цвета с огненными прожилками. Мальчик в недоумении остановился, не понимая, что же ему делать дальше. Мелодичную паузу нарушил Никита.
– Тук-тук, кто в теремочке живет? – громко сказал он и постучал копытом по камню, так, что во все стороны полетели янтарные искры. Это было слегка невежливо. Предчувствуя наступление чего-то не очень хорошего, Онфимка втянул голову в плечи и зажмурился. Земля под ногами задрожала и начала трястись – сначала едва различимо, затем все сильнее и вдруг вздыбилась вверх, отчего путники, упав, беспорядочно покатились с холма к кромке воды. В ужасе они забрались в лодку и поплыли к берегу, но бывшее спокойным озеро, вдруг забурлило и закипело, и маленькую лодочку закрутило водоворотом на одном месте. С берега донеслись испуганные крики ростовских людей:
– Хозяин проснулся! Бегите к князю!
Онфим как во сне смотрел на то, как огромный остров поднимался все выше, закрывая собой небо и солнце. Наконец, из воды показалась огромная косматая голова. Медведь!
Остров оказался огромным медведем, который встал на задние лапы, поднял вверх передние и заревел так сильно, что во всем городе разом подскочили и снова встали на землю все дома.
– Как посмели смертные разбудить меня?! – ревел Медведь.
Дрожавший от страха и клацавший клыками Никита неожиданно обиделся от такого оскорбления, задрал повыше пушистый подбородок и высокомерно произнес:
– Ну не все тут такие уж смертные, батенька! Некоторых, к примеру, непосредственно с того света отправили и без всякой помощи, заметьте! – тигроконь показал на золотых идолов, теперь совсем не величественно висевших на спине и боках Медведя.
Медведь сузил глаза и протянул огромную лапу к Никите, который, совсем как кот, прижал уши к голове, ощерил зубастую пасть и приготовился защищаться. Но Медведь неожиданно погладил его по рыжей пушистой шерстке, да так приятно, что от неожиданности Никитка муркнул. Луций прижимал к себе Онфима, обнажив длинный нож, который тоже нашелся в каком-то потайном месте его необычайного плаща.
– Что ж, – усмехнулся Медведь, – тогда милости прошу!
Он резко махнул рукой и сжал в ладони сразу всех – и лодку, и тех, кто был в ней.
Стало темно и мир стремительно полетел вниз, голова у Онфимки закружилась и он потерял сознание. Только сильные руки Луция не давали ему упасть…
… Очнулся Онфим в уютном кресле, укутанный в мамин плащ. Напротив горел огонь в веселой, ярко расписанной печке, кипел огромный чайник с травами. Избушка была небольшая, но очень уютная, только в ней совсем не было окон – свет шел лишь от печки, да от нескольких свечей на большом столе в центре.
Медведь стоял у печи и ждал пока закипят травы. Росту он стал обычного, морда его подобрела, глаза светились мягким светом. За столом сидели Луций с Никитой и с аппетитом уплетали какую-то запеченную дичь. Когда чайник закипел, хозяин налил ароматный травень в большие глиняные чашки с нарисованными птичками. Одну из них сунул Онфимке под нос. После трех глотков этого горячего варева, пахнувшего летним лугом и ранним медом, мальчику стало очень хорошо и тепло, все страхи исчезли.
– Ваш приход – и радость, и печаль для меня, – негромко сказал Медведь. – Ведь древнее пророчество гласит, что после того, как мальчик соберет Камни Согласия, великие боги прошлого навсегда утратят свои имена… Меня зовут Бэр*, но уже сто лет я сплю, не просыпаясь, и люди снаружи стали называть меня Медведем, то есть, мед ведающим, пасечником, в общем…
– Бэр! – радостно сказал Онфим. – Бабушка всегда говорила, что мы из рода Бэра!
Медведь прикоснулся длинным загнутым когтем ко лбу мальчика, как будто что-то слушал внутри. Потом крепко обнял его.
– Да, ты мой далекий-далекий правнук. И я должен помочь тебе. Скидавай портки! – скомандовал Бэр. Мальчик ничего не понял, но стал послушно снимать штаны.
– Ты тоже! – сурово сказал Бэр глядя на Луция.
– Зачем?
– Сейчас узнаешь, – засмеялся Бэр.
Он открыл заслонку печи, поставил внутрь огромный деревянный ушат с водой и пригласил:
– Полезайте-ка внутрь! Сейчас я подготовлю ваши косточки к тяжелому пути!
Онфим с Луцием скинули одежду и полезли в печь. Конечно, в обычной человеческой печи взрослые не моются, потому что для нее они слишком большие. Но печь у Бэра была таких размеров, что там поместился бы и Никитка, если бы кони вообще мылись как люди. Но кони не ходят в баню, они моются на реках, а тигрокони вообще не моются, потому что они не от мира сего и их тело не устроено так неудобно, как наше.
В ушате лежали размоченные пучки трав и кусочки мыльных корений. Прогревшись до третьего пота, Онфимка начал натираться травами и мыльным корнем и показал Луцию, как это нужно делать. Луций уже успел привыкнуть к местным деревянным баням, но омовение в печи видел впервые в жизни. На пятом поту стало жарить нестерпимо, ромеин взмолился о пощаде, но заслонка все не открывалась. Почти теряя сознание, римлянин начал кричать и биться в маленькую печную дверку, Онфимка внутри печки громко хохотал над его истеричными дерганиями, из-за которых тот все сильнее пачкался о печную сажу, Никитка снаружи очень сопереживал профессору, а Бэр знай себе приговаривал:
– Нарасти вторая жизнь, уходите беды да болезни! Помоги, Жар, внучку моему, охрани его да друзей его во все время пути, назначенного им!
На седьмом поту Луций окончательно отчаялся и с криком «Помогите!» рыбкой кинулся головой прямо на заслонку. Но именно в этот момент Бэр с другой стороны заслонку возьми да и открой! Профессор вылетел из печи, как стрела из лука, и это было так смешно, что от хохота друзей стало трясти стены избушки. Бэр схватил Луция под мышки и окунул в огромную кадку с холодной водой для ополаскивания. Здесь Луций заверещал как свинья под топором мясника, а веселье остальных участников событий достигло своего апогея – из глаз у них брызнули слезы. Сжалившись, Бэр закинул Луция на верх печи и дал ему широкое льняное полотенце – обсыхать да согреваться, а сам принялся за Онфимку – и его ждало контрастное обмакивание в ледяной ушат, а затем растирание льном.
Когда все были начищены и по второму кругу напоены душистым травнем, Онфимка решился спросить.
– Деда, а как я унесу с собой Камень Согласия, коли он огромный, как дом? Никакая лошадь его не утащит…
Бэр рассмеялся:
– Онфимка, камень – это только видимая часть, поставленная на земле для слабых людей по их скудоумию. Не дано людям видеть почти ничего из реального устройства мира. А за камнями стоят живые боги и многие высшие силы, для которых каменный мир – ну ваш, то есть, мир – не существует. Вот смотри, я прямо сейчас отдаю тебе свою Энергию Любви, а ты ее даже не видишь! – и Бэр снова усмехнулся, но уже грустно.
Онфимка и правда ничего не чувствовал, сидел как камень, и смотрел в мудрые черные глаза Медведя словно дурачок с Торговой площади в базарный день.
– Поэтому я сделал большой камень для людей, чтобы им было понятнее и проще. А для тебя сделаю вот что.
Он протянул лапу, ставшую вдруг длинной-предлинной, к крыше и каким-то чудом достал оттуда огромный камень с янтарными прожилками, который прямо у него в лапе уменьшился в размерах и в конце концов стал маленьким, как мизинец. Камень на глазах обретал форму фигурки – медведя, стоящего на задних лапах, в точности такого, какой был вырезан на отцовой ложке, оставшейся в онфимкиной суме на спине у Незабудки на берегу озера… Глазки медведя сияли огненным янтарным светом. На одном ухе образовалась небольшая дырочка, и сквозь нее проделась кожаная веревочка. Бэр повязал украшение на онфимкину шею.
– У каждого камня, внучек, – продолжил Бэр – есть свой хранитель, и не все они так легко отдадут тебе свое сокровище. Хотя они обязаны повиноваться словам древнего пророчества. Если что, можешь им об этом напомнить. Я не знаю, где находятся остальные камни, как они выглядят и кто их охраняет. Но одно могу тебе сказать точно – фигурка на твоей шее будет притягиваться к остальным осколкам Согласия, и стоит тебе прикоснуться к ним, как они тотчас станут маленькими фигурками, которые наденутся на твою веревочку.
Бэр поднялся и путники тоже засуетились, собираясь на выход.
– Прощай, Онфимка, больше ты никогда не увидишь меня таким, как сейчас – ни облика, ни имени не сохранится в памяти людей. Будут меня звать по-другому и выглядеть я буду иначе, но ты меня узнаешь, я верю! И ты Луций, прощай, храни моего мальчика, и пусть улыбнется тебе в этом удача! Ну и ты, бессмертный, иди, обниму на прощание!
Медведь огромными лапами сгреб всех в охапку, крепко обнял, так что даже Никита охнул, открыл дверь избушки и вытолкнул их наружу. Снова настала темнота, а уже через минуту, с легкой головной болью и тошнотой, друзья лежали посреди острова в большой выемке в земле. Поднимаясь и отряхиваясь, они поняли, что это было место камня, которого больше не было. Со всех сторон на них смотрели боги, и взгляды их были удивленными и печальными…
* Конечно, все мы давно позабыли о некоторых славных профессиях наших предков, в частности, об этой. Краснодеревщиками называли людей, которые умели из грубой неотесанной доски сделать нечто красивое (по-старому, значит, «красное»). К примеру, резные наличники, деревянные узоры на беседки и крыльца, коньки на крыши.
* На всякий случай поясним еще одно слово, обозначающее предмет, который мы больше не видим в окружающей жизни – дранка. В древности, а кое-где и сейчас – это небольшие пластины из дерева или его коры, которые укладываются на крышу друг на дружку, как плоская черепица.
* Стреха – это свисающий край крыши, часто там вьют гнезда птицы.
* «Слоны с клювами», спросите вы? Наши далекие предки, конечно, никогда не видели слонов, а лишь получали рассказы о них из самых разных источников, которые чаще всего были просто запредельной выдумкой!
* Тигроконь – фантомный представитель якобы древнего бестиария. Дело в том, что средневековые бестиарии (книги о зверушках) были заполнены всякими разными причудливыми животными, которые казались тогдашним людям вполне живыми, но только пасущимися не в нашем огороде. Однако, тигроконя там никогда не было! При этом, одновременно в нескольких странах, не сговариваясь друг с другом, люди придумали такой персонаж – в компьютерных играх, в художественных произведениях. Получился «фантомный» герой – которого никогда не было, но он как бы был. В нашей книге он имеет ярко выраженные черты льва с храма Покрова на Нерли и коняшки с ворот Горицкого Успенского монастыря в Переславле-Залесском.
* Шесток – место перед дверцей в горячую часть печи, как бы хозяйственная полка.
* Индрик – мифический зверь с головой и ногами лошади, может даже с рогом или двумя рогами, и телом рыбы.
* Детинец – так в древности называли то, что сейчас мы называем словами «кремль», «цитадель», «замок». Укрепленная часть города в его центре, куда во время опасности прятали самое ценное, что было у людей – ДЕТЕЙ (откуда и название), жен и святое, все, что связано с богами.
* Удивительно, сколь часто мы с вами употребляем выражения «красная линия улицы» и «Красная площадь», не зная их истинного смысла… Слово «красный» означало «КРАСИВЫЙ», а цвета такого никогда не было! Два самых близких цвета были червленый и багряный. И что же прикажете нам делать? Там, где встречается описание цвета, писать непонятное для вас «багряный»? Или там, где встречается Красная площадь, писать Красивая площадь, чем заставить вас смеяться над нашими же предками?.. Пожалуй, оставим все, как есть. Но не говорите, что мы вас не предупредили!
* На всякий случай поясним, что в принципе хорошо многим известное слово «витязь» означает «рыцаря» – всадника на лошади, часто тяжело вооруженного и хорошо защищенного.
* Царьград – так в древности на наших землях называли город Константинополь, ныне именуемый Стамбулом. Сами же жители в то время называли его Новым Римом, а свою страну Римской Империей, но на греческий манер – Василия Ромея. И жители, соответственно, были римлянами или ромеями, а правитель – императором или василевсом. Можно было бы ограничиться простыми названиями – Рим и римляне. Но вы только прочтите по слогам ВА-СИ-ЛИ-Я РО-МЕ-Я – это же просто песня. Почти вся русская книжная культура вышла из ромейской – мы исповедуем их религию (православие, или по-гречески ортодоксия), пишем их буквами, носим их имена, строим в их стиле. Поэтому в полной мере можем считать себя наследниками Ромеи. По-научному мы называем ее Византия, но это условное название появилось значительно позже даже окончания ее существования.
* Чернила из дубовых орешков делались аж до самой середины XX века! Орешки на самом деле совсем не орешки, вот даже максимально далеки эти шарики от орешков – это некоторые насекомые образуют такие коконы на листьях дуба. Сваренные определенным образом, они дают очень стойкий, слегка буроватый цвет. Можно посмотреть на такие чернила, например, на знаменитых рисунках Леонардо да Винчи.
* Беличьи шкурки – пожалуй, одни из самых древних и уж точно одни из самых распространенных денежных единиц древности.
* Много тысяч поколений людей так боялись медведя, что никогда не называли его тем именем, которое когда-то в самом начале времен дали ему первые люди! В конце концов, самое первое имя медведя забыли навсегда, ученым удалось реконструировать только праиндоевропейское название «орктос». Распространенное заблуждение гласит, что таким именем было слово «бэр», вот-де оно сохранилось в немецком, английском языках, а также в слове берлога. Но, увы, это ошибка! Есть все доказательства того, что слово «берлога» во всех славянских языках означало «грязное место», например, им могли обозначить хлев свиньи. А иностранное слово «бэр» происходит от такого же древнего праиндоевропейского слова «бурый», а значит, тоже является заменой истинного названия медведя! Кстати, современное слово медведь – «едящий мед» – такая же замена. Но Влас Комар, когда бы он не писал свою книгу, конечно, еще не мог этого знать! Поймем его и простим.
А вот обратите внимание на то, как еще до самого конца XX-го века люди верили в силу слов. Назовешь «медведя» – придет медведь! Может, стоит почаще говорить слова: любовь, добро, солнце, счастье, здоровье, достаток, дружба, понимание?
Глава 2. Битва с «морским гадом»
***
Онфим оглянулся и увидел несколько темных бревен, торчащих прямо из-под земли. Тут он все понял. Это была вовсе не избушка, не дом, а самая настоящая домовина, такая же, как та, в которой похоронили его родных. Это была могила умирающего Бэра, чье настоящее имя они, наверное, знали последними на земле…
Путники сели в лодку и поплыли к городу, где все уже давно стихло. Стояла глубокая ночь, освещаемая лишь половинкой луны и несколькими факелами на башнях ночной стражи.
Своих лошадей и поклажу друзья обнаружили там же, где оставили. Воровство было здесь не принято, как у каких-то половцев или хазар, не имеющих души. «Чужое добро прибытка не принесет» – эту истину знали даже дети.
Пора было выдвигаться в путь, потому что Онфимке совсем не хотелось с утра пораньше объяснять людям Ростова, что тут творилось вчера. Он любил князя Гостяту, но решил, что постарается объяснить ему все тогда, когда вернется в Ростов. Если вернется…
Они поскакали к восточным воротам, Никитка поколдовал над стражниками, и по сути никем не увиденные, быстро двинулись по выложенному булыжниками тракту. Эта древняя дорога вела в страну муромы вдоль другого берега озера. Лошадки бежали исправно, Никита совсем перестал страдать и тоже сосредоточенно скакал, дружное цоканье копыт нарушало тишину весенней ночи. Вскоре чудесный, ровный, отшлифованный булыжник закончился и дорога превратилась в набор ям и колдобин, в случайном порядке заполняющих пространство тракта. Тут тигроконь очнулся и спустя пару минут хода заныл:
– Ну вот, не могут дорогу нормальную построить! Главное название красивое дать – «межкняжий тракт»! Нужно тормозить, иначе мы останемся без копыт!
– Я тоже согласен с Никитой, – сказал Луций. – Давайте остановимся, тем более, что до восхода солнца осталось не так уж и много времени.
Они забрались подальше от дороги в пушистые кусты, которые лошади принялись с радостью есть, стреножили лошадей, Луций достал из своей безразмерной сумы кусок шкуры, на которую все и улеглись, а укрылись плащами. Конечно, это было мало похоже на уютную гостиницу, но все так сильно устали, что мгновенно уснули.
Утром путешественники почувствовали прилив сил. Солнце уже встало, место ночлега оказалось на склоне небольшого холма, уступами спускающегося к яростно бурлящей речушке. Вода в ней была кристально чистой и очень холодной, все с удовольствием освежились и напоили лошадей.
Луций и Онфим раскрыли перемётные сумы и все вместе подкрепились скудными запасами пищи. Никто не удивился уже тому, что крайне недовольным оказался тигроконь – всего было мало, все было невкусно, и вообще, зачем он согласился на эту авантюру. Профессор начал убирать остатки еды. Никита, поняв, что ничего другого на полянке больше не появится, поспешил зажевать то, что дали, причем проявил удивительную расторопность.
После завтрака решили идти дальше, но двигаться не по тракту, а по тропкам вдоль него – они были более ровными и предсказуемыми, при этом, если появится какая-то опасность, можно будет свернуть в недалекий лесок. Пошли резво и дружно, тропки только кое-где петляли по небольшим подлескам. День был солнечный, легкий ветерок шевелил сочную молодую листву на деревьях, елочки светились свежими салатовыми отростками на кончиках лап. Изредка ветки странно шевелились без всякого ветра, или неожиданно стремительно взлетали стайки пичужек, как будто кто-то невидимый шел рядом с ними. Онфимка заметил это раз, потом еще раз, на третий он понял, что ему это не кажется.
– Никита, кто это идет рядом со мной? – спросил он.
– Ну ты смешной! Как кто? Твой Род!
– Ого! А сколько их?
– Этого я не знаю, потому что мне видеть их не дано. Но ты можешь.
– Что могу?
– Увидеть их!
– Да как же? – вскричал Онфим, которого уже разбирало любопытство.
– Как-как? Как и всё на этой земле. Нужно очень сильно захотеть и поверить! Если будет в тебе веры хотя бы с гречневое зернышко, то сможешь ты всё, что пожелаешь!
– Вообще-то, в оригинале горчичное*, – заметил Луций, неожиданно встревая в разговор.
– О! Простите, профессор, – язвительно проговорил Никита. – Я забыл взять у вас консультацию по этому вопросу!
Онфим не слушал уже эти высокоумные разговоры, а зажмурил глаза и представил себе, как сильно он хочет увидеть свой Род. Так представил, что у него даже зубы затрещали от напряжения и вены вздулись на лбу! Открыл глаза – но вокруг ничего не изменилось, рядом по-прежнему никого не было кроме Никиты и Луция…
– Нет, Онфим, так это не работает, – засмеялся Никита, видя, как сильно мальчик старается превозмочь реальность. – Это должен быть крик в самой глубине тебя самого, а вовсе не движение снаружи. Когда ты поймешь это, ты легко сможешь передвигать горы. Вон, видишь холм впереди? – Он указал на небольшой холмик, покрытый елочками и березками. – Попробуй сдвинуть его с места! После этого ты не то что своих родных увидишь, но и много другого чего интересного.
Но сколько Онфим не старался, холм двигаться не хотел. Он его и упрашивал, и приказывал, и требовал, и молил. Но путники уже прошли мимо него, а еще немного погодя он совсем скрылся из вида, но так ни на полпальца не сдвинулся с места. Мальчик оставил эти бесплодные попытки на более подходящее время.
Двигались резво и весело, изредка останавливаясь для перекусов и отдыха. Вскоре показалось святилище Кидекша, которое еще издали сияло разноцветными красками и золотом на вершине пологого холма. Вокруг него было несколько больших селений, ничем не огражденных и без стражи. В одном из них, согласно бабушкиной карте, нужно было раздобыть лодку, чтобы дальше плыть по течению реки Нерли. Путники дошли до края селения, и зашли в ближний к реке двор.
По двору бегали полуголые ребятишки, куры, гуси, барашек да козочка. Из сарая вышел, щуря глаза и прикрывая их козырьком из ладошки, молодой парень. Луций поклонился по местному обычаю в пояс и взмахнув широко правой рукой, сказал:
– Приветствую тебя, добрый селянин! Мы мирные путники, я Луций из Ромеи, а это Онфим из Ополья. – Еще почти в начале пути друзья договорились, что не будут без надобности привлекать внимание к Никите, чтобы не пугать мирных жителей, поэтому он стоял, скромно понурив голову за крупным задом Незабудки. – Мы идем в Муром и хотели бы арендовать челн и купить продуктов.
Парень тоже чинно поклонился:
– Я Первуша сыр Прядвы. Прошу вас, заходите в дом.
Узнав о путниках и их цели подробнее, Первуша попросил мать накормить их, а сам пошел за отцом в поле – испросить разрешение взять лодку. Прядва тоже захотел посмотреть на неожиданных гостей, и каково же было удивление отца с сыном, когда они увидели тигроконя, пожирающего обед, который доставала из печи мать. Но, правда, Никите достаточно было бросить один беглый взгляд на мужчин, чтобы те перестали интересоваться его скромной персоной. Вся семья села ужинать вместе с гостями. Первуша задавал вопрос за вопросом, видно было, что ему страшно интересно все, что рассказывали пришедшие.
Гостеприимство Прядвы не знало границ – когда все уже подумали, что вот-вот лопнут от обжорства, хозяйка начала снова накрывать стол – на сладкое были сушеные ягоды и печеные орехи в меду. Чашки раз за разом наполнялись ароматным травнем.
